- Ладно, оставим это. Забыл вас спросить: вы не голодны?

- Голоден? Пожалуй. Но это потом. Значит, так... Полынов, что с ним
случалось крайне редко, потерял нить мысли. Он обвел взглядом кабинет. Вот
уж где порядок! Шкафы, сейфы, батарея видеофонов, темные, под дуб, панели,
портрет основателя республики, нигде ни пылинки, намеренная или просто
сохранившаяся старомодная солидность очень ответственного учреждения.
Учреждения, где принимаются важные решения. Полумрак соответствовал ему как
нельзя лучше. Пожалуй, сам Бизи выглядел не совсем созвучно своему
кабинету. Он был современней, что ли. Как правило, обстановка меняется
быстрее, чем люди, но бывают и исключения.

- Если я правильно оцениваю события и последний разговор с Лессом, то он
искал это самое оружие, - заговорил Полынов. - И даже, скорей всего, нашел.
Как вы могли допустить его гибель?!

- Я уже назвал себя олухом, вам мало? - воскликнул Бизи. - Разве я мог
предположить, что он станет действовать в одиночку? Это же абсурд! Не могу
понять, почему он не поставил нас в известность, почему не посоветовался...

- Бизи, вы обращали когда-нибудь внимание на кресло перед своим столом?
Кресло для посетителей? Бизи чуть поднял брови.

- Кресло как кресло, - он искоса посмотрел на него. - Мягкое, удобное. Не
улавливаю вашу мысль.

- Низкое. Мягкое и низкое кресло. Когда вы сидите за столом, то
возвышаетесь над посетителем.

- И что же?

- Просто маленький характерный штрих, который выдает подлинное отношение
власти к рядовым гражданам.

- Какая чепуха!

- Ну, если вам и теперь не ясно...

Бизи нахмурился.

- Важней всего - дело, - сказал он отрывисто. - Умный человек не обращает
внимания на мелочи.

- Умного человека отличает умение замечать и делать выводы. Иные мелочи
красноречивы, как мухи в сметане.

- Я говорю о содержании.

- А я о форме, которая определяется содержанием. Бизи взволнованно прошелся
по кабинету.

- Кресло - подумать только! - он покачал головой. - А ведь кое в чем вы,
пожалуй, правы. Чем талантливей человек, тем сильней в нем чувство
собственного достоинства, это я замечал. Впрочем, достаточно философии, -
он резко взмахнул рукой. - По-вашему, Лесс мог дознаться, какое оружие
пущено в ход?

- Я знаю Лесса. Он отказался, а потом задумался над событиями. Стал изучать
- ведь он исследователь! Вероятно, докопался до сути и где-то неосторожно
проговорился. Иначе его смерть необъяснима.

- Согласен. Убили его, конечно, до пожара. Все точно разыграно. Ни
человека, ни записей, а внешне - слепая месть бабуинов.

- Он работал только дома, вы проверили?

- Сразу же. Последние дни он почти не бывал в лаборатории.

Полынов прикрыл глаза. Лесс, Лесс!.. Ты работал, когда я летел сюда,
работал, когда я гулял по городу. Ты работал, как всегда, тщательно, но
очень, очень спешил, ибо хотел все закончить до моего приезда, чтобы не
нарушить мои планы, чтобы я мог отдохнуть. И другое тебя подстегивало...
Когда я появился, ты, вероятно, уже знал многое, если не все, и чего-то
опасался. Но ты считал, что все это не мое дело, поскольку я гость и это не
моя, а твоя страна. Ты оборвал разговор, едва он принял опасный поворот, и
этим, быть может, сам того не подозревая - а может, как раз подозревая? -
спас мне жизнь. Ведь каждое наше слово, скорей всего, слушали, и, если бы
мы тогда сказали друг другу все, я не остался бы посторонним и тоже, скорей
всего, был бы уже мертв. А возможно, наоборот, мы оба уцелели бы, потому
что всегда хорошо дополняли друг друга и справиться с нами было бы нелегко.
Но что теперь гадать!

- Никаких концов не осталось, - сказал Бизи, мрачно глядя на пустой бокал.
- Все надо начинать с нуля. Все!

- Не все. - Полынов встал. - Вы можете быстро создать мне необходимые
условия?

- Господи! - Бизи вскочил. - Все, что угодно. Любые лаборатории, любые силы!

- Вся королевская конница не потребуется. Нужен душ, чтобы я окончательно
пришел в форму. Комната. Стереовизор типа "супер". Дисненсор...

- Неужели Лесс намекнул вам?

- У меня были глаза и мозг, который, хотя и туго, соображает. Еще мне
потребуются все стереоленты, которые в последний месяц прокручивали ваши
станции и продавали ваши магазины.

Отведенная ему комната оказалась предусмотрительно зашторенной. Столь же
предусмотрительно небольшой столик в углу был уставлен всевозможными
напитками. Вдоль стены возвышался штабель картонных ящиков. Полынов снял
верхнюю коробку.

- Это все катушки с лентами?

- Вы просили за последний месяц, - пояснил Бизи. - Здесь примерно половина
требуемого. К сожалению, у нас было мало времени. Но остальное будет
доставлено в течение ближайших часов. Вы недовольны?

- Мне надо подумать. Не ожидал увидеть такое количество.

- Может быть, вы поясните...

- Потом. Больше мне пока не надо. Ничего не надо. Бизи послушно наклонил
голову.

- Мне уйти?

- Останьтесь. Только ни о чем пока не спрашивайте. Бизи удалился в угол,
сел и замер, как мышь. Кресло, в котором расположился Полынов, оказалось
отличным. Оно тотчас приняло форму тела, в нем можно было развалиться,
вытянуть ноги, что Полынов и сделал. Напротив стоял стереовизор. Почти
такой же был тогда в кабинете Лесса; с тех пор, казалось, прошла вечность...

Теперь надо вспомнить, что и как было тогда. Все, до мелочей. Опросим
память, как свидетеля. Что было в кабинете Лесса необычным? Стереовизор.
Утка... Нет, утка к делу не относится. А вот диспенсор относится. Там были
и другие приборы, но все они не связаны со стерео. Пока вычеркнуть.
Стереокатушки... Их было несравненно меньше, чем здесь. Скорей всего, то
были отобранные катушки, те, которые всегда должны находиться под рукой.
Так или нет? Проверим. Закономерности хаоса, который, работая, создавал
Лесс, тебе хорошо знакомы. Где лежали катушки? Ага! Да, именно так, с ними
работали. Привычка - штука консервативная; местонахождение вещи многое
может рассказать о занятиях человека.

Но какие это были катушки?

Чувства Полынова были сейчас так напряжены, что он спиной ощущал настроение
Бизи. Тот был явно встревожен:

человек, на которого сейчас вся надежда, лениво развалился в кресле и с
отрешенным видом смотрит куда-то в пространство.

- Бизи!

- Слушаю.

- Можно вас попросить вытряхнуть содержимое всех этих коробок на пол?

Да, что бы ни думал Бизи, а повиноваться он умел. Секунда - и на пол хлынул
поток разноцветных катушек с интригующими картинками на обертках.

Полынов с унынием воззрился на эту груду. Конечно, в ней находились и те
катушки, которые были тогда в кабинете Лесса. Однако они терялись в общей
массе, и Полынов, как ни пытался, не мог вспомнить, был ли у них общий
признак, и если был, то какой.

- Бизи, я вижу, вы изнываете от нетерпения. Не стану изображать Шерлока
Холмса. Проследите за ходом моих рассуждений, может быть, вам что-нибудь
подскажет ваш богатый опыт.

- Правильно, - кивнул Бизи. - Признаться, я почувствую себя лучше, когда вы
дадите мне кончик нити.

- Боитесь, что меня постигнет судьба Лесса?

- Вот уж нет. Меры приняты, нас охраняют, как священных коров. Просто я
считаю, что все в порядке тогда, когда чужие секреты оказываются у меня в
голове. Профессиональная привычка, знаете ли... Почему вы так уверены, что
нас бьют с помощью нашего собственного стерео?

Выслушав соображения Полынова, Бизи покачал головой.

- Эта мысль приходила мне в голову. Но я ее отверг.

- Слишком очевидна?

- Не только. Обычную отраву, конечно, эффективней всего рассеять в
водопроводе, а психологическую - в эфире. Но сделать это незаметно, минуя
все фильтры... Первое, что мы проверили, так это состояние каналов массовой
информации.

- Нелогично, Бизи. Вы поверили в новое психологическое оружие и не верите,
что оно способно поражать незаметно.

- Вот поэтому мне и нужен ваш ум. Какое-нибудь волновое воздействие,
излучающие установки вы сбрасываете со счета?

- Пока - да. Во-первых, потому что не этим занимался Лесс. Во-вторых,
потому что этим, безусловно, занимаются ваши технические службы (Бизи
кивнул). В-третьих, какое-нибудь микроволновое, поражающее мозг излучение -
это физика, это техника; здесь нужны другие люди, другие специалисты.
Наконец, самое главное. Любую установку можно засечь, захватить и
представить как вещественное доказательство.

- Вы считаете, что тот тип оружия, который мы ищем, нельзя выявить?

- Выявить, само собой, можно. Но... Взгляните на мой палец.

- Зачем?

- Фиксируйте его взглядом. Так, так... Следите за его движением. Теперь за
движением моих губ. Прекрасно. Я убираю палец. Что, по-вашему, произошло?

- Ничего. Вы разыграли какую-то нелепую сцену.

- Простите! Эта "нелепая сцена" позволила мне проверить вашу
расположенность к гипнозу и даже кое-что внушить.

- Так я вам и поверил! Я тоже кое-что смыслю в гипнозе.

- Вот именно "кое-что". Этого мало. Я применил сложную технику.

- Вы действительно мне что-то внушили?

- Внушил.

- Что?

- Я велел вам забыть догадку, что вы подвергаетесь гипнозу. Начисто
исключить ее. И вы ее исключили, разве не так? Бизи потрясенно уставился на
Полынова.

- Какому суду теперь вы представите доказательства моего преступления? -
продолжал Полынов. - И какие? Вот о чем идет речь.

- Вы... - впервые у Бизи не нашлось слов. - Нет, сдаюсь! Не могу понять,
как это вы проделали!

- А если не проделал? - Полынов уже не скрывал иронии. - Если это
мистификация, маленькая месть за вчерашнее? Я ведь злопамятный. Способны вы
теперь найти истину? Вот то-то. Такова специфика наших средств... Но - к
делу. Вы, стало быть, ничего мне не можете подсказать?

- Нет. - Странно было видеть Бизи ошарашенным и даже неспособным скрыть
это. - Если Лесс и нашел разгадку... Сначала он, очевидно, просматривал
пленку за пленкой, а у нас на это, боюсь, нет времени.

Полынов задумался. Если бы вспомнить! Вспомнить, какие именно пленки лежали
тогда на кресле. В ту минуту он кинул на них рассеянный взгляд. Этого
вполне достаточно, чтобы точный их образ навсегда запечатлелся в
подсознании. В подсознании, а не в сознании, вот в чем загвоздка.
Подсознание ничего не забывает, оно хранит мельчайшие мелочи, и
какой-нибудь Плюшкин лишь жалкое подобие того Великого Скупца, чье имя -
подсознание. И это счастье, что оно так скаредно, иначе бы память раздавила
сознание. Но сейчас Скупца во что бы то ни стало надо заставить
раскошелиться.

Прикрыв глаза и сосредоточившись, Полынов перепробовал несколько
мнемонических приемов. Тщетно! Мозг, этот самый могучий и самый непослушный
инструмент человека, бастовал.

"Если прибор барахлит, а у вас нет времени на починку, стукните его
кулаком", - вспомнилась шуточная инструкция, которой, однако, нередко и не
без успеха следовали.

- Бизи, не найдется ли в вашем хозяйстве старого продавленного кресла?

- Кресла? - широко раскрыв глаза, переспросил Бизи, ходивший до того из
угла в угол. - Опять кресло?

- Форма не столь уж важна, а цвет должен быть коричневатым. Еще нужен
чайник, груды бумаг, книг... Пожалуй, достаточно.

К достоинствам Бизи относилось то, что приказ он привык выполнять тотчас,
какие бы мысли при этом его ни терзали. Не прошло и получаса, как все
требуемое было доставлено.

- Кресло - сюда, - скомандовал Полынов. - Нет, ближе к стерео! Прекрасно.
Теперь я отвернусь, а вы поставьте под кресло чайник; справа от кресла
должна быть стопка книг повыше. Изогните ее винтом, так, чтобы она
держалась на честном слове... Под кресло засуньте диспенсор. Стопки бумаг
расположите похаотичней. Сделано? Теперь валите на кресло катушки...

- Какие?

- Без разбора, любые.

- Готово.

Помедлив, Полынов отключил всякие мысли, затем живо обернулся.

Наконец-то! Словно яркий луч выхватил то, другое кресло, катушки, которые
лежали тогда...

Все было в порядке, полном порядке. Полынов уверенно разворошил груду на
полу, отобрал с десяток катушек, прибавил к ним еще три из числа тех, что
находились на кресле, и выложил все это на стол.

- Вот, - сказал он. - С этими работал Лесс. Тут, правда, далеко не все, но
нам, думаю, хватит. Что вы можете о них сказать? Отличаются они чем-нибудь
от всех прочих?

- Пожалуй. - По голосу Бизи было заметно, что надежда в нем подскочила, как
ртуть в термометре. - Во-первых, все это магазинные, предназначенные для
домашнего просмотра ленты. Во-вторых, все это боевики, их без конца смотрят.

- Был у меня в запасе и этот вариант, - сказал Полынов. - Отобрать по
степени популярности. Что ж, приступим. Дайте, пожалуйста, сюда диспенсор.
Я не ошибаюсь, спенсы у вас не запрещены?

- Нет.

- Опрометчиво.

- Почему? Содержание спенс-внушений контролируется. Кроме того...

Бизи умолк.

- Кроме того, - Полынов продолжил его мысль, - воздействие спенсов ничтожно
по сравнению с воздействием того же стерео. Однако диспенсор не случайно
находился в кабинете Лесса.

- Возможно. Но не считайте нас дураками! Спенсы мы особо проверили. То, что
в них есть, - безопасно.

- Важно не только что, но и как, - пробормотал Полынов, настраивая
диспенсор и подключая его к стерео.

Бизи очень удивился бы и встревожился, если бы узнал, что Полынова тоже
одолевают сомнения. Оружие не могло вот так лежать на виду! Не могло, и это
было очевидно. Полынова поддерживала вера в проницательность Лесса. Истина
должна находиться там, где он ее искал. Иначе все бессмысленно - и работа
Лесса, и его поведение и, наконец, сама его смерть.

Полынов задумался. Достаточно ли он помнит теорию спенсов? Все, кажется,
началось с открытия, что если в секунду пропускать не двадцать четыре, а
больше кадров, то глаз не замечает "лишние", но их схватывает подсознание.
И если на рассеянных по фильму кадриках, скажем, повторяется "Пейте
томатный сок!", то люди после сеанса толпой валят к стойкам с томатным
соком.

В одних странах спенсы были сразу же запрещены. В других их стали
использовать для рекламы. И конечно, не только для рекламы. Далекое и
наивное детство средств внечувственного внушения! Вскоре, однако, ажиотаж
вокруг спенсов поутих, ибо выяснилось, что спенсы далеко не всесильны, так
как подсознание привыкает к их воздействию. Спенсы продолжали применяться,
совершенствоваться, но только как одно из средств массового внушения.

Однажды в юности Полынова удивили и заставили задуматься слова Дюма,
который сказал об эпохе мушкетеров, что то было время меньшей свободы, но
большей независимости. Это звучало как парадокс, и лишь много поздней
Полынов понял, насколько верна эта мысль. С усложнением жизни возрастает
взаимозависимость людей. Чтобы в этих условиях сделать человека рабом
несправедливого и глупого порядка, не нужны цепи. Надо обузить его мысли,
сковать их стереотипами, а это можно сделать изящно, незаметно,
благопристойно.

Не без волнения Полынов включил диспенсор. В режиме, который ему сейчас был
задан, аппарат отфильтровывал обычные кадры стереолент и делал невидимые
зримым.

"Если мы на правильном пути, - подумал Полынов, - то я сую голову в пасть
льва. Льва отнюдь не дрессированного".

Давно минуло время, когда спенсы представляли собой скромные кадрики с
примитивными титрами. Теперь это был, по существу, фильм в фильме со своим
рассчитанным на подсознание сюжетом, ритмом цвета и музыки. Краем уха
Полынов где-то слышал, что уже есть любители, которые предпочитают
спенс-фильмы настоящим. Нет такой новинки - пустяка или гадости, которую бы
любители не облепили, как мухи сахар.

Плоскость экрана исчезла. Возникла как бы маленькая комнатка, и в объеме
этого пространства ожил, задвигался целый мир, который внешне, кроме
размеров, ничем не отличался от настоящего. Предметы там казались
сделанными из натурального дерева, металла или пластика, люди были из плоти
и крови, и трудно было поверить, что там движутся всего лишь фантомы,
порожденные голографией призраки. Диспенсор крутил ленту с сумасшедшей
скоростью, но если этого не знать, то можно было подумать, что
демонстрируется самый обычный, только короткий фильм.

Столь же обычным оказалось и его содержание. Спенс рекламировал туристское
оборудование, не более. Как ни приглядывался Полынов, он не смог обнаружить
никакого фокуса, никакого необычного психотехнического приема. Самая
банальная реклама-внушение: покупайте то-то, отпуск проводите там-то.

Так и должно быть, успокоил себя Полынов. Секрет глубоко запрятан. Если бы
было иначе, команда Бизи давно раскусила бы этот орешек, да и Лессу не
пришлось бы возиться так долго. Посмотрим, что будет дальше.

Дальше, однако, было все то же. Последняя катушка с мягким щелчком ушла в
гнездо перемотки, а Полынов ни на миллиметр не приблизился к цели.

Ладно, успокоил он себя, проверка еще только началась. То, что мелькало
сейчас, воздействовало не на подсознание, поскольку диспенсор перевел
скрытое изображение в видимое. Закончился лишь логический анализ содержания
спенсов, анализ, который ничего не дал. Впрочем, не совсем. Важным здесь
было не столько "что", сколько "как". Значение любого слова, жеста, знака
зависит от контекста, от места, которое они занимают в структуре сообщения.
Если со словами "Добрый день!" обращается приятель, с которым вы расстались
вчера, то это одно. Если ту же фразу произносит заклятый враг, то это
совсем другое. А когда то же самое, появляясь на пороге, говорит человек,
которого вы считали погибшим, то это и вовсе третье. В спенсах структура и
связь значили еще больше, ибо воздействие спенса сходно с воздействием
сновидения; там и здесь властвует не рациональная, а эмоциональная логика.
Вернее, открытая лишь в последней четверти века тета-логика.

При мысли о тета-логике Полынов поморщился. В ее закономерностях сам черт
ногу сломит! Физика, химия, техника в свое время не потому затмили
психологию, историю, социологию, что в физику или химию шли более
талантливые люди.

Совсем не потому. Изучались разные уровни организации материи, вот и все.
Ну и, конечно, исследованиям в физике не препятствовал эгоистический
интерес правящих кругов.

Подумаем. В спенс-фильмах, как нигде, важен ассоциативный ряд.
Ассоциативный ряд может быть очень простым: красивая девушка рекламирует
купальник. Где-то в подсознании возникает связь "красота - купальник";
купишь такой купальник, будешь красивой. Примитивно, но действует. Ряд
посложней: модный ботинок и сверхзвуковой лайнер. Острый носок ботинка и
"клюв" сверхзвуковика. Умело подобранная череда самых разных сцен способна
закрепить ассоциацию модели ботинка с совершенством и мощью лайнера. Тоже
еще не высшая математика рекламы...

Есть ли такой общий ряд в этих самых разных по содержанию спенсах? Трудно
поручиться, но, пожалуй, есть. Восхваление природы!

Стоп, удержал себя Полынов. Это лишь интуитивная догадка. Очень может быть,
что она навязана впечатлениями дня, а потому не стоит спешить с выводами.

Переключив аппарат на другой режим воспроизведения, он повторил просмотр.
Теперь спенсы шли так, как они идут в обычной передаче, - незримо. Кадры
самого фильма блокировались аппаратом, поэтому стереорастр оставался пустым
и серым. Глядя со стороны, трудно было поверить, что в нем тем не менее
возникает образ, что глаз этот образ улавливает, а мозг запечатлевает.

Человек, настороженно созерцающий пустоту. Странное, нелепое на вид
занятие. И столь же опасное сейчас, как хождение по минному полю.

Быстро дала о себе знать головная боль. Не потому, что восприятие спенсов
требовало усилий, а потому, что ежесекундно приходилось поддерживать
барьер, который ограждал от внушения.

Полынов с досадой выключил аппарат. Теперь понятно, почему Лесс был таким
усталым и нервным! Так и вымотаться недолго.

Откинувшись в кресло, Полынов прикрыл глаза и, массируя веки, попробовал
утихомирить боль.

Впрочем, дело было не в боли.

Опыт так и не дал ответа! То есть внушение, конечно, было. Время от
времени, осторожно ослабляя барьер, Полынов проверял действие