лухом, а скорее кожей.
     Будто кроме постоянно наполняющего природу множества музыкальных ритмов
и  шумов  с позитивной и негативной окраской над  ухом Земли дышит  могучий,
зовущий в неведомое ритм.
     Космический, вечный, непреходящий.
     Это  -  прелюдия какой-то, еще неслыханной  симфонии  Вселенной.  Можно
представить  последствия ее подлинного звучания (во весь голос),  если  даже
первые,  осторожные такты сразу  же пробуждают вулканы в давно спящих местах
планеты и  порождают  цунами.  Бегут  и  бегут  "мурашки"  по  океану  и  по
базальтовой коже Земли.
     Наверное,  и  поэтому  тоже  неоглядные,  убаюканные  зимой  российские
просторы как-то невольно ежатся  и посильнее  подталкивают  перед длительным
сном под бока уютное снежное одеяло...



     * * *



     БУКЕТ НЕЗАБУДОК

     Роса - это синие слезы России.

     ЭКВАТОР ЛЕТА

     Приветствую тебя, пышнотелое жаркое лето.
     В  это время в Подмосковье томительно, звонко, душисто. Цикады сводят с
ума своим перезвоном.  Но он сладок для  благодарного уха городского жителя,
который не избалован брызжущими через край красотами природы.
     Смакую,  наслаждаюсь  и  вслушиваюсь   во  все  эти  бесконечно  милые,
глубинные и родные звуки, перешептывания  и причитания. Вот и  сейчас  звуки
над   зеркалом  заводи   таковы,  что  слышны  чьи-то  страстные   вздохи  и
постанывания аж на том берегу.
     Если мне на руку или на колени садится передохнуть какая-нибудь местная
живность, то не отодвигаюсь, не смахиваю, а осторожно сдуваю ее. Пусть летит
себе дальше этой чей-то "обед".
     А  один  комаришко  успел вонзить хобот  в  руку так  глубоко,  что лег
навзничь   под   набежавшим   порывом  ветра.  Только  дочкино   прерывистое
"дуновенье"  смогло усмирить  этого зверя  и отогнало  его, разъяренного  от
меня.  Таинственная рябь  на  водной  глади.  Всплеск  Водяного за  лодочным
бортом.
     Милое, милое сердцу Подмосковье.
     Ширь, тишина и покой.

     *

     В О Д Я Н О Й

     Под окном разбросало свои темные крылья тихое озерцо.
     Лишь изредка наморщит  оно свой лоб мелкой рябью,  да по пояс выпрыгнет
рыбина  в  погоне  за  жирной  мошкарою. Или  чайка белым  смелым  росчерком
подпишет и исполнит приговор местному пескарю.
     Водомерки, которые кишмя  кишат  у пологого  берега, аккуратно  обходят
огромные точеные листья озерных лилий. Снизу на этих листьях гроздьями висят
"чалмы"  задумчивых и неторопливых улиток, которые ближе ко дну  сливаются в
сплошную колючую массу и исчезают где-то в глубине водоема.
     А когда однажды  веслом  нечаянно  поддел и  извлек из  пучины огромный
зеленовато-текучий  клок,  то доченька  решила,  что он  - из  бороды самого
Водяного.
     Отпусти его, папочка! Отпусти-и-и-и.

     *

     ЦЕНА СВОБОДЫ

     На  одном  из  терренкуров  Тата  изловчилась  и  поймала  за  крылышко
кроху-бабочку.
     Сама  только начиная  свою жизнь, она  прихватила пальчиками еще  более
нежную, жалобно трепещущую, как бы взывающую к нам о помощи жизнь. Синие очи
доченьки стали в этот момент темными-претемными от сострадания, недоумения и
еще чего-то явно неземного, космического, тайного.
     Мы с женой переглянулись - морозец пробежал по коже от одной  и  той же
мысли-разряда. Уже через мгновенье ее пальчики сами разжались.
     Смотрите-смотрите,  бабочка  полетела!  Я   ей  не  сделала  больно,  -
бросилась к нам дочка. Сияющая, счастливая мордашка.
     А в награду - полная крышка малинки.

     *

     ДЕВИЧЬЕ ОДЕЯЛО

     Сиплый дождик надо непременно терпеливо переждать.
     В  сосновом  бору  под   тяжкими,  увесистыми  каплями   гулять  весьма
неприятно. Бр-р-р-р. Спустя  пару-тройку часов на дворе вроде подсохло, хотя
небо по-прежнему призатянуто серыми "шторами".
     Решили высунуть нос на прогулку.
     Но неудачно: снова к нам привалился мокрым плечом тот же дождик. Видимо
думал, что мы его не узнаем. Хоть бы переоделся.
     Кроме нас, промочил всех знакомых бабочек и  трясогузок.  Буйствовал до
самого вечера.
     После дождя вся окрестность затянулась кромешным туманом.
     Его густые белесые клочья зацепились за верхушки деревьев вблизи нашего
балкона.
     А утром  показалось,  будто за  ночь было  изорвано и разбросано вокруг
могучей рукой чье-то девичье одеяло.

     *

     З А П Л Ы В

     Самая макушка дня.
     "Взлохматить" голубую поверхность  с визгом и воем, как  вчера,  нам  с
доченькой  сегодня  не  удалось.  Во-первых, в  бассейне уже  невесть откуда
появился более  расторопный народ. А  во-вторых, даже в самом  мелком  месте
нашей красавице все-таки "с ручками".
     Пошлепав  с  мамой  по  скользкому  полу, дочь  благоразумно  и  весьма
дальновидно коснулась только пальчиками водной глади и по-старушечьи сползла
вниз  по довольно крутым  ступенькам. Чувствую, что в ближайшее  десятилетие
ставить рекорды по плаванию она не планирует.
     Видимо поэтому (лиха беда  начало), ухватившись за легкую досточку, моя
пловчиха  принялась   отчаянно  молотить  ногами.  Да  так,  что  наполовину
выпрыгивала  из   воды.  Мужчины  в  бассейне  заволновались:   на  ней  был
откровенный купальник-поясок. Особенно задорно он топорщился во время отдыха
"столбиком на спине".

     *

     АНГЕЛ В ПОЛЕТЕ

     Солнышко  тронуло  своими  пушистыми  лапками  верхушки  берез и  елей.
"Отрадное" начало просыпаться.
     Стали  отчетливее радостный  гомон птиц  и  нежные всплески  воды.  Они
завораживают слух и не выпускают  тело из крахмала  простыней. Полною  чашей
нега и  семейная  ласка.  И еще:  бесконечное любование грациозною  позой, в
которой пробуждение застает нашу доченьку.
     Чаше  всего она - в полете. Правая рука вытянута вперед, левая - назад,
головка  запрокинута.  Одна ножка при этом всегда  "толчковая".  Или  это  -
ангел,  свернувшийся  калачиком  и  прикорнувший  комочком  под   скомканной
простыней.  Пока  молчит,  вся  слегка  напряглась.  Значит,   вскоре  может
отправиться в нежданное плавание. Нет, заворочалась.
     Мама, я писать хочу.
     Ну что же тут скажешь.
     В роду у нее: стрелец - водолей - козерог.

     *

     Р О С А

     Рано-рано  утром, утром предрассветным, обжигает  босые ступни целебная
подмосковная роса.  Она жжет и плавит, ласкает и покалывает подошвы мильеном
ежиков. Она крадется по острым травинкам все выше и выше к коленям. Усмиряет
и успокаивает душу и кровь.
     Затем, после  этого мощного  и желанного  росяного  ожога,  босым ногам
становится благостно и тепло. Они долго-надолго (возможно, весь день и  даже
потом  -  уже в  городе)  запомнят эти жгучие  поцелуи росы. С нетерпением и
радостью  наши  ноги  и  ножки  ждут  нового  утра,  новой  встречи  с  этой
драгоценною влагой.
     Этого, до боли знакомого,
     и каждый раз неповторимого
     прикосновения,
     которое прижигает рваные ранки,
     ссадины
     и ушибы каждого засыпающего,
     отшелестевшего дня.



     * * *



     ПРЕДЧУВСТВИЕ ВЕСНЫ


     Ты сердцем любишь  творцов  духа и преклоняешься перед ними потому, что
они облегчили  тебе бремя твоей жизни, показали тебе путь к устроению  твоей
души,  дали тебе утешение, дали  тебе радость  быть  сильным; через  них  ты
утвердил  себя,  свою личность, свой дух и свой характер; и поэтому - знаешь
ты о том  или не знаешь  - они твои пастыри, учители и вожди, создавшие твою
Родину и указавшие ее тебе.



     ВВЕДЕНСКОЕ

       Подмосковное  Введенское  -  один из шедевров  усадебной  архитектуры
девятнадцатого  столетия.  Да-да, та  самая усадьба, которая  была  подарена
Императором  Павлом I  своей  фаворитке  Лопухиной.  Далее,  после Зарецких,
имение перешло  к Головиным,  от них - к барону Штакельбергу, и  уже у  него
Введенское купил В.И.Якунчиков, владевший этой великолепной усадьбой до 1884
года.  Он продал ее  графу  С.Д.Шереметеву, который дал усадьбу  в  приданое
своей дочери, вышедшей замуж за графа Гудовича.
     Соединение   благородной   внутренней   обстановки    этого   неизменно
гостеприимного  дома  с   возвышающей  красотой   природы  создает  какое-то
чудесное,  приподнятое  настроение,  обостряет  чутье  красоты  и  гармонии,
вызывает и многократно  усиливает благоговение и уважение к нашему прошлому,
к плодам трудов предков.
     В любви  и  нежности к неугасимой русской провинции всегда присутствует
что-то  вдохновенное,  глубоко  национальное и  вместе  с  тем  бесконечное,
вечное.
     Неизбывное.
     А  сколько  здесь музыки вокруг.  Она  звучит  и в  размеренных скрипах
соснового  Бора,  и среди  коренастых горушек, и у зеркала тихой  воды.  Что
может быть  музыкальнее  таинственных вскриков и шепотов  в  темной  глубине
аллей, мелодичнее  разговора  кристалликов  измороси поутру, тревожного зова
негаданной птицы и лепета родничка?
     Вот тропка-змейка скользит все  выше  и выше.  Ничего  не шелохнется. А
дальше -  последний  взлет, флигель, крыльцо и  перила перед  Домом.  Воздух
звенит, и к горлу нежданно подкатывает плотный ком.
     И  может  быть, более русского,  более нежного  русского,  окончательно
русского - никогда и не было ничего.
     Да и кто у каждого из нас спросит большего?
     Ибо удел России - в последнем слове любви.

     *

     О Т Т Е П Е Л Ь

     Природа ошибается редко, но довольно лукаво.
     Оттепелью  бывают  обмануты  травы  и  птицы,  позванивающий  воздух  и
чихающие люди.
     Весна начинается в носу.
     Но до настоящей весны еще, ох, как далекогонько -  кусочек "осенября" и
три долгие "зимаря".
     Суровые  лыжники  оскорблены физически и морально: ноябрь,  а на  дворе
пока  нет  ни единой  снежинки.  Одно  благо, что  грязь  хорошо подмерзает,
хрустит, не дает провалиться в  болотце, которое притулилось возле речки, за
перегибом. А рядом кроты составили  целый городок из своих земляных пушистых
холмиков, словно хотели в поисках неведомого клада перерыть все Подмосковье.
     И ты как бы "тонешь" в тишине и мощи соснового Бора.
     Внезапно из-за деревьев выходит ... лось.
     Фантазию  скульптора, правда,  резко  окоротили  местные  фантазеры,  и
лесной   властелин  теперь  стоит   без  рогов.  Словно  некая  длинноногая,
длинномордая  кляча  примерилась к  бугельному подъемнику,  собираясь на нем
прокатиться.
     Только вот лыжи забыла.

     *

     ХРАМ НА ГОРОДКЕ

     Откуда-то с  неба нежданно  просыпалось немного снежной  крупы. Природа
порывисто привстала  и замерла:  ну когда  же ей  на плечи набросят  пуховую
шаль?
     Проехав,  протрясясь  по  звенигородским   холмам,  вдруг  оказываешься
наедине с храмом Успения Богородицы  на Городке, которому минуло без  малого
шесть веков. Он напоминает Дмитриевский собор во Владимире,  и  чувствуется,
что это - очень намоленное место.
     Истоки - во временах Дмитрия Донского.
     Могучие стены помнят кисть Андрея Рублева.
     Недаром рублевский "Звенигородский Чин" украшает стены Третьяковки.  По
преданию, здесь же писалась и знаменитая "Троица".
     А  из-под  храма,  из  сердцевины горы  бьет  животворный  родник  воды
нежно-сапфирного цвета.
     Он  освящен  и  целебен.  Гармоничен прозрачному  воздуху  и  окрестной
подзванивающей тишине.

     *

     К Р О К О Д И Л Ь Ч И К И

     Ранним утром в лесу непрерывно гомонят звонкие птицы.
     Вдоль   пустынной  дорожки  изредка   встречаются   "лесные   брамы"  -
придавленные собственными ветвями к земле деревья.
     У  автотрассы  - пара умерших стоя, могучих засохших елей. По-видимому,
выхлопы авто забили им легкие-поры, и великаны уснули, чтобы уже  никогда не
проснуться.
     А вот потрясающий  симбиоз: ель и береза почти вровень растут словно из
одного  корня.  Но  скоро,  очень  скоро  елочка  ласково   попридушит  свою
доверчивую  белотелую  товарку.  А березовый  пень доедят  жадно  набежавшие
паразиты-грибы.
     Наконец-то тропинка склоняется к Москва-реке.
     Здесь как бы  заканчивается чугунный  забор и  местная власть. Здесь, у
реки,  заблудшего  путника  поджидает  огромный  крокодил, поросший  густой,
ядовито-зеленой травой.
     А вот, посмотри, и второй.
     Откуда они тут взялись?
     Бог весть.
     Наверное, отбились от стаи.
     Впрочем, и в московским ваннах уже немало рептилий  и прочих анаконд, а
в аквариумах - пираний.

     *

     СОСНОВЫЙ ВАЛЬС

     На  самом  краю  опушки совершенно  внезапно  начался  сногсшибательный
"показ мод".
     Не дожидаясь  колючих, раздевающих ветров, на язык подиума под  золотую
солнечную музыку вырвались чуть растрепанные,  смешливые  березки. Каждая  -
неподражаема. Из-под копны огненных волос сразу - белоснежные стройные ноги.
     Осторожно  спускаюсь  по "царской"  лестнице  из  еловых  корней, боясь
нечаянным  хрустом  веточки   спугнуть   стайку  юных   красавиц.  Поражаюсь
роскошному, колкому ковру из  опавших иголок. Ковер пружинит, ласкает стопу.
И душа готовится воспарить среди оглушающей тишины.
     На  этом  великолепном природном  балу  встречаются  и  сосны-великаны,
которые готовы упасть, словно неведомая,  но могучая сила их резко нагнула и
не отпускает. Они, к сожалению, рано-поздно упадут под тяжестью лет. И жалко
их, будто родных.
     А вот эти корабельные сосны все кружат  и  кружат под напором жестокого
ветра. В них - буйство и сила жизни.

     *

     СКОРО ВЕСНА

     Резкий луч света в лесу - словно солнечная шпага.
     Дыхание  Бора  отчетливее  всего  чувствуется  в   волшебной  сказке  -
оледеневшей "росе" на ветвях.
     И  вдруг под вечер,  нежданно-негаданно повалил  тяжеленный,  мясистый,
предрождественский  снег.   Вся   природа   в   недоумении  замерла,   потом
расслабилась и начала кутаться в свой новый нежнейший наряд.
     Стреноженный  деревьями  ветер  как  бы  со  стороны,  с  недосягаемой,
невидимой точки, любуется на вальс снежинок вокруг  редких  фонарей. Он тихо
ржет непоседливым жеребенком где-то в  немыслимой вышине, спешит поглядеться
в промытые тающим снегом оконца асфальта. Но и  те вскоре скроются под новым
гагачьим пухом.
     И долгожданная королева  Зима  наконец-то  полновластно вступит  в свои
права.
     А потом еще не раз и не два упадет и растает снег.
     Затем он "намертво" закрепится на полях и в Бору.
     Вознесется сугробами к небу.
     Усмирит и утишит всех.
     И эта напряженная тишина будет значить, что скоро - Весна.

     *

     ПУШИСТЫЙ ПОКРОВ

     Чего только не увидишь в заснеженном тихом Бору.
     Вот эта группа деревьев - семья с кучей ребятишек, льнущих к родителям.
     А эти  словно поссорились - отшатнулись друг от друга, да так и застыли
на долгие-долгие годы.
     Рядышком - еще одна, совсем молодая семья с первенцами-двойняшками.
     Целый выводок хорошеньких елочек.
     Молодая березка кокетливо присела на колени к могучей сосне.
     Под снежным покрывалом Бор видится иначе, чем в иное, бесснежное время.
И эта  перемена  настолько разительна,  что  кажется,  будто ты - на  другой
планете, где-то на окраине Вселенной.
     Черная  графика ветвей,  которая  была еще  вчера-позавчера,  сменилась
тончайшими  и   покоряющими  душу  кружевами  инея  да  заснеженными   усами
патриархов-елей. А на обманутых в очередной раз оттепелью деревьях  горестно
замерзают уже набухшие было почки.
     Смотрите-смотрите: вон  там, чуть в сторонке  стоит великанша-сосна, по
огромным сучьям  которой  можно,  как по лестнице, подняться  под облака.  И
рядом,  под  стать  ей,  величавые  липы,  чьи  стволы  сходятся   где-то  в
захватывающей дух вышине.
     Вокруг совсем мало зверюшек.
     Только редкий вскрик птицы.
     И кажется, что Его Величество Бор медленно засыпает до самой весны...

     *

     ДЕВИЧИЙ СЛЕД

     Снова  под  ногами вкусно  хрустит  колючий  снежок.  На  душе  тихо  и
радостно. Хочется мысленно обнять каждое деревце, погладить всякую  веточку.
Вдруг из-под снега вырос огромный, в два человеческих роста, обгоревший пень
с  зияющим  "медвежьим"  дуплом.  А ведь  это  нибудь-чей лесной зимний дом.
Ладно, не будем тревожить жильцов.
     Глянул под  ноги - и  вижу чей-то маленький, слегка присыпанный снежком
(девичий?) след. Вот ее шаг стал  задумчив. Теперь остановилась. Остановился
и  я.  Вправду,  дивная  красота  открывается  взору с  этого самого  места.
Поневоле остановишься-залюбуешься.  От тишины  закладывает  уши, словно  при
посадке самолета. Слышен только жестяный скрежет и грохот снежинок, бьющихся
о нагие ветки...
     На какое-то время негаданно найденные отпечатки изящной ножки слились с
другими на этой узкой утоптанной тропке.
     И вдруг тот самый, наш девичий след юркнул куда-то вбок.
     Ну, доищется она приключений на свою походку.
     Ага,  спустя  метров восемь  в ту же сторону,  в  ельничек,  свернул  и
мужской размашистый след. А следов обратно что-то не видно...
     И все это скоро-скоро деликатно присыплет пороша.
     Совпали те два следа во времени, иль нет - Бог его знает. Уже завтра от
этой тайны не останется и намека.

     *

     МАГНИТ ДОБРОТЫ

     Замышляющий  и вершащий недоброе дело,  ранит и мучает свою собственную
душу.
     В конце-концов он  сам убивает  ее,  хотя некоторое время тело его  еще
живет по инерции.
     Народом все это пристально-точно называется душегубством.
     А то, что добрый человек задумывает и мастерит, якобы, "для других", на
самом-то деле он совершает для себя, любимого.
     Значит, в этом у него есть острая личная потребность.
     Поэтому разумный никогда не  ждет благодарности от  других за сделанное
им добро.
     Ответные дары - уже внутри его самого.
     Будут люди благодарны ему - хорошо.
     Не будут - Бог с ними.

     *

     Л Ь В Е Н О К

     Легкая  для ходьбы лесная дорожка - это радостная для ребенка  тропинка
под горку.
     И вот она наконец-то приводит нас к цели - оказываемся перед гениальным
творением Николая Александровича Львова. Этот "дом с животиком" (сосем как у
дома Пашкова в  Москве) окружают  со  всех сторон  трепетные голубые  ели  -
словно юные балерины.
     В  нем,  в  этом  доме,  чтобы  подняться  на  второй  этаж  и  увидеть
потрясающие душу русские дали, надо преодолеть шесть (!) лестничных маршей.
     Дом "чудовищно элегантен".
     Но сейчас  заходить вовнутрь  с мороза  кажется неразумным. Отложим это
удовольствие до следующего раза, до нового посещения.
     Стоя со стороны реки  на холме близь усадьбы, хочется  кричать что есть
силы,  прочищая легкие и срывая криком  пласты  снега  с  тяжеленных  еловых
ветвей.
     О-го-го-го-го-го-го-го-го-го !
     Э-ге-ге-ге-ге-ге-ге-ге-ге-ге-ге !
     Обернулся -  усадьба за эти минуты успели врасти  в землю  на глубину в
пол-окна.

     *

     НА МОРОЗЕ

     Издавна  на  Руси особенно  любят вот  такой,  перехватывающий  дыханье
морозец.
     Люди становятся похожими на рыб, жадно глотающих воздух.
     Прикрывают рты рукавицами и спешат по домам - к теплу.
     Упавший ночью  белоснежный, вязаной  шерсти покров  надежно  скрыл  все
грехи  прошедшего  дня:  дела и помыслы  среди  такой красоты - чисты и  без
изъянов.
     По  елью  остатки  вчерашнего пира:  расшелушенные  белками  и клестами
шишки. Все это медленно скрывается под всепоглощающим снегом, который падает
с мерным звуком шелестящей фольги.
     А вот эта веточка только чуть-чуть неосторожно высунулась на тропинку -
расправа с ней  была коротка  и жестока. Отщепенку  тут же пригнули к земле.
Хорошо, хоть не надломили. В жизни, гораздо чаще - именно так и бывает.
     Издалека донесся треск иззябнувшегося дерева.
     И снова все замерло и забилось под белое богово одеяло.
     Где-то тихо вскрикнула птица, и вновь почудилось невидимое движение под
сенью Бора. Как в незабвенной детской игре "замри-отомри".
     И сердце почему-то подскуливает одиноким щенк