,  а
лишь ощутил кисловатый аромат розы - вот искусство. Когда в памяти клас-
сические описания из Кама-Сутры, где со стыдливостью неподражаемо любов-
ники любят друг друга... Ничего нового уже не придумаешь. Но все же всем
не терпится узнать подробностей. Например: я лежу в постели, а  голубчик
еще моется в ванне. В ожидании листаю какую-то книгу (припомнить  назва-
ние: ...). Вот он возвращается в белых  хлопковых  плавках.  Садится  на
край кровати. Какие волосы: еще не высохли - почитай из книги. Он  любит
читать. В это время мне нравится гладить ему шею, плечи, рукой водить по
животу и ниже. Медленно телом овладевает томление, которое  переходит  в
жар: в ушах начинает шуметь. Хорошо прижаться щекой к плечу голубчика  и
почти уже не слышать голоса. Не читай больше, хватит. Он с радостью зак-
рывает книгу и выключает свет. Смотрю как неторопливо он снимает  плавки
и кладет их на стул. А какое горячее тело! Милый голубчик позволяет себя
гладить и целовать и говорить ему нежные слова, пальцами осторожно  уби-
рая вьющиеся волосы. Голубчиком тоже овладевает хмель: он шепчет  что-то
приятное. А! Уже пора поставить точку: начинаются движения, жесты и позы
любви. Спокойной ночи! Возвращаюсь в Ленинград в вагоне-башне из  слоно-
вой кости. (пишу по-франц.)
    Думаю обо всех, П.Н., моих гран дамах, Маркизе де Саде, Мари Башкир-
цефф, Саше и остальных. Конечно же и об анти-мэтре.
    Вечером он звонил, назначили встречу в полдень на обычном  месте:  у
арки у финбана.
    Сколько в человеке странностей, особенностей, причуд и экстравагант-
ности! Уму не постижимо.

    ( ( (

    Стараюсь быть неуловим для вдов. Ф.Бурдин.  Витюнюшка-классик.  М.б.
цитируем. И меч прощающий у Агнии беру - он же.
    Прекрасно (по-франц)

    ( ( (

    О странностях любви. Что ж поговорим!
    Мнения Сашеньки и Павла Ник. расходятся по теме Пушкина. Для  голуб-
чика это очевидность. Нащокин - любвник Пушкина! Я с ним спорил,  требо-
вал доказательств.
    В одиночестве службы думаю о греческой  (или  сократической)  любви.
Вот вам еще один пример эвфемизма. Думаю о романе И финн . Опять  вспом-
нилась сцена: я  лежу  на  кровати  с  железной  сеткой  (по-суворовски,
по-простому как в казарме учили), лежу совершенно обнаженный под просты-
нями словно грешник на иконах или греку подобный (на  вазах  пар  экз.).
Сашенька раздевается не спеша у стула, складывает одежду с какой-то тща-
тельностью, а не бросая в порыве кое-как. Жесты и  движения  плавные,  а
белизна кожи напоминает гейшу. Вот иде фикс вспоминать одну и ту же сце-
ну, но то было время, т.е. его не было, т.е.  было  похоже  на  вечность
т.к. на какое-то время все исчезло: пустое, досадное и жалкое.

    ( ( (

    а  далее  записано  пель-мель:  т.е.  частично  по-франц.,  частично
по-русски.
    Рембо-мальчишка написал: учиться счастью, которое все равно не избе-
жать.
    Познание самого себя (в сократовском смысле, буквально - фр.) В люб-
ви, например. Кузмин: не так ложишься мой  Али  (фр.)  Браво!  Ласки:  в
подъездах на лестницах, на чердаках и подвалах. В бане,  разумеется.  Но
слез печальных не стираю! (Пушкин, кажется) Мэтр написал (а  я  повторяю
как иде фикс): у меня нет учеников. Раз нет - значит я не ученик. Равви,
равви! Как он может научить? Как я могу научиться? Это к счастью  невоз-
можно.
    В служебном уединении уподоблялся  Сократу,  задавая  себе  вопросы.
Опять же о странностях любви спрашивал себя и отвечал, или изумлялся  не
зная ответа.
    Кто-кого: вот не  гамлетовский  вопрос.  Маркиз  де  Сад,  например,
действовал известным образом (читайте и  изучайте  его  жизнь  -  поучи-
тельно). Как поступал Уайльд - можно предположить. Но нет  определеннос-
ти. От этого у спрашивающего - тоска.
    Сашенька удивлялся, когда я расспрашивал о всех подробностях  любви:
с артистиком, майором, эпизодическим мальчиком. Что он предпочитал,  что
любили его спутники (спутник - выдуманное слово, партнер -  пошлое,  лю-
бовник - книжное). Хоть так. Ласки: разнообразные как в Кама Сутре? Фел-
лацио? - Не знаешь, что такое? Смеясь: как тут бедного Мольера не вспом-
нить про прозу! Феллацио это - то-то и то-то. Известное и  классическое!
69? С артистиком? Это гармоничная поза, но и партнеры (извините опять не
знаю перевода!) должны быть гармоничные. Содомические отношения  мне  не
нравятся: не знаю почему. В этом есть какой-то грех, о котором еще  пре-
дупреждали праотцы в Писании. Пар экзампль: не ложитесь с мужчиной как с
женщиной. Голубчик же считает, что это апофеоз любви. Нет, мон шер,  об-
щего языка нам не найти. Вот - шип любви! Но кто не любит роз! Разве что
те, кто живет всю жизнь среди полевых цветов.
    Конечно, для гармонии кто-то должен себя отдавать, а  кто-то  должен
страстно брать. В совершенном виде, идеально-греческом. Но  бывают  слу-
чаи: когда брать не хочется всего, или же отдаваться полностью нет жела-
ния. Но и в частичном можно достичь гармонии: известно эмпирически. (так
я рассуждал, пока текли часы службы). Для иллюстрации такие  сцены:  Са-
шенька с нежным незакаленным телом, юноша в душе (несмотря на возраст  -
20!) шепчет пар экзампль: я тебя хочу! Наивный! Где  это  видано,  чтобы
офицер мог отдаваться!
    Что подумала про себя Ирина Львовна, когда зашла в комнату,  где  мы
спали с голубчиком?

    ( ( (

    М. не позволяет писать мало. Кратко. Завет учителя: надо писать мно-
го. Равви, равви! но: магистер диксит.

    ( ( (

    Люблю я Витгенштейна, странною любовью!

    ( ( (

    Мое любимое занятие - чтение словарей (не календарей!)
    В словаре Ларусс прочел такое о Чехове (постараюсь  перевести:  сжа-
тость и краткость его письма объясняются туберкулезом,  который  сжигает
его и требует быстрее высказываться о том, что есть сказать и, с  другой
стороны, его эстетическими воззрениями; в жизни, где нет четко  выражен-
ных тем, где все смешано, глубокое и посредственное, трагическое и смеш-
ное , писатель должен стремиться к сути.
    В таком роде. О Сократе, например, пишут:
    от природы некрасивый, он должен был естественно  любить  красоту  и
добро.

    ( ( (

    Два дня без него. К ночи ужасная тревога. Днем  спасаюсь  в  работе.
Толмачу французам, которые приехали чинить лазерную трубку прибора, тес-
тирующего на Эйдс (Сида - фр.).
    20 июля: ничего день. Погода странная, а так нормально.
    Потом ездил к голубчику и спал с ним.
    Получил письмо от Ирины Львовны, там же - два стихотворения. И  финн
сочиняется. В воздухе. И головах. Это должно быть  эссе.  О  странностях
любви.
    Вечером в моем любимом углу читаю словарь.

    ( ( (

    Работа с французами закончилась. Водил их  в  квартиру  Достоевского
пыльные стулья смотреть и детскую книжку, где  звери  рычат,  мяукают  и
блеют. Они в восторге. Ложная скромность не удержала  меня  напомнить  о
том, что некогда и я родился рядом: вон в той стороне, на соседней  ули-
це. Потом трогательно прощались в баре отеля Ленинград ,  пили  холодное
пиво и желали друг другу удач. Прост!
    В тот же день: ездили с голубчиком на залив. Шли пешком от Солнечно-
го к Сестрорецку. На даче спорили. У него несносный характер, а  у  меня
терпения нет и мудрости не хватает. Но долго обижаться я на него не  мо-
гу.

    ( ( (

    на другой день: в условленный час он не пришел. Я ждал  у  крепости:
он не пришел. Свободный я поехал к себе.
    (написано в субботу вечером по-франц., перед сном)
    Воскресенье утром в Пушкине (быв. Царское Село).  Слушал  мессу  под
звуки органа забывал многое несовершенное и досадное.  Ждал  на  перроне
мой вагон, чтобы поехать в Вырицу.
    Сашенька вечером поздно позвонил (я уже  собирался  отключить  теле-
фон): объяснялся и говорил о недоразумении. Мне было  странно  спокойно.
Да именно: все равно. С самим собой редкий консенсус.  Пытался  разжало-
бить меня. Я внимал рассеянным ухом, думая о покое, который был  обретен
так чудесно.
    Еду в вагоне и вспоминаю обо всем пережитом. Хорошо, что  никуда  из
вагона стремиться не надо. А какая тоху-бовоху случилась до  этих  дней:
невообразимо. Рой бесов дергал за все шнуры: я дергался  и  самому  было
противно.
    Теперь во мне спокойствие и счастье.
    Когда мы возвращались на электричке с дачи он, очевидно чтобы  доса-
дить мне, рассказывал о своем прежнем любовнике. Описывал как атлетичес-
кого и доброго. Майн Гот, думалось, зачем все это восторженно придумыва-
ет? Ночью было холодно, даже его горячая спина не  согревала.  Ночь  без
любви. Два далеких тела в кровати на веранде. Я спрашивал  себя:  сможет
ли жить без меня? Таким глупым вопросом истязал. Может быть он и  привя-
зался ко мне. Но дальше что? Пожалуй лучше расстаться, но как?

    ( ( (

    Уже он надоел мне порядком. В воскресенье отдыхаю от  него.  За  все
благодарю как известно. Все остывает и я могу уже  спекулятивно  рассуж-
дать. Мне кажется, что я вновь рождаюсь. Или нет: нахожу себя вновь, уз-
наю очертания своих берегов, своей суши и островов. Сомнение приходит на
помощь, а не торчит философическим осколком (от камня), не ранит. За ра-
дость мыслить можно ли благодарить? Да и не мыслить  тоже  ничего,  хоть
так: за окно смотреть и водить головой что-то все-таки улавливая и пони-
мая. Хоть чуть-чуть. Я как будто очнулся после обморока. Не знаю еще что
без любви, тоска. Но это потом. А пока: вагон и счастье. Патати е  пата-
та.
    (записано в вагоне по-фран).
    В этом есть очевидно авантюризм, если не называть это свободой  (не-
которые спутают это с вольностью или дерзостью). Не умея  писать  ни  на
каком языке, т.е. то по-франц. то по-русски, то какие-то слова на немец-
ком вдруг всплывают... Сам же оставаясь неизвестно кто:  полу-финн,  по-
лу-русский. Как тут не стремиться к совершенству, не  любить  красоту  и
доброту (о словарь!) хотя бы буквы! Вот и река показалась, мост  проеха-
ли, пора выходить. Ступаю на перрон как на землю. Как тот Поэт  Бодлера,
которому тяжело ходить с народом. А мне каково?
    Ему крылья мешают ходить. А у меня нет крыльев?

    ( ( (

    Записано на пне в живописном месте, где река, дачи, сосны
    (по франц.)
    В словаре прочел: роман умер с Достоевским. Все.  Точка.  Родился  с
Донкишотом и умер совсем, европейский!
    Вот утешение и благая весть!
    Финита иль романо! Не надо больше настраивать и громоздить. До обеда
на веранде думало новом жанре, который допотопно на глине еще  существо-
вал, до букв даже, устно ет сетера.
    Ничего не стал придумывать: все в словаре объяснено.
    Слава Богу.
    Главное, предположительно, не жанр, ни новый ни старый, никакой. Это
- все остальное, т.е. литература!
    О том, что главное додумать не успел: гранд дама ждала к обеду. Надо
было вставать  с  пня,  подниматься  в  гору  тропинкой  между  соснами.
Мелькнула лишь догадка о главном, которое длится восемь секунд, недости-
жимо, недосягаемо ет сетера. Обо всем Достоевский проговорился. Мне  же:
напоминать, повторять.





    ( ( (

    О технике письма. Мне кажется все дело в скорости. Кроме других  из-
вестных обстоятельств: они - данность. Многих же писателей губит  именно
это неумение (незнание или невозможность использовать) эту формулу (мас-
са: скорость чему то равно).
    А масса, состоящая из общих мест (суждений, картинок) если не сжима-
ется до определенной плотности в определенный момент  движения  остается
мертвым подобием текста, на которые ет сетера.
    На веранде: время высокой дружбы.

    ( ( (

    Еду в вагоне обратно. Желание: не доставать тетради и не писать. Мо-
мент, когда решается высокое. Когда: ни лжи, ни правды. Лишь: радость  в
предчувствии воли. Которая расковывается.
    (извините за пыльный язык)

    ( ( (

    Вечером раздается звонок. Мне, уставшему после высокой борьбы и  от-
дохнувшему у реки и на веранде, слышать этот голос:  ...  Во  мне:  спо-
койствие и счастье. Зачем нарушать и смущать? Он - тонкий  и  чувствует,
что я далеко, а его слова рассыпаются пылью не  успев  коснуться  сердца
(он рассчитывает только на слух сердца). Он растерян: что со мной случи-
лось?
    Когда умрет мой роман? Роман - мой сад. Вне - соловьи не поют  и  не
цветут розы.
    Без него, без семьи. Пустыня и свет.
    (записано по-франц.)
    Понедельник. На пляже у крепости загораем и смотрим на воду. Едем  к
нему, там любим друг друга. Пока лежим и молчим, взглядом нахожу  знако-
мые предметы, они объясняют это пространство, делают его доступным,  по-
нятным.

    ( ( (

    Между желанием не писать: т.е. не нарушать  тишины,  не  довольство-
ваться смотрением или слушанием... и необходимостью: для опоры, чтобы не
поскользнуться, не сорваться  создать  некоторое  количество  текста  из
букв: на этой площадке можно уже сделать остановку и  созерцать,  смотря
вниз - бездну или вверх - бездонную же пустоту.

    ( ( (

    На берегу озера: нас двое. Кто еще нужен? Когда есть весь мир. Возв-
ратились с прогулки (знакомый маршрут: вдоль берега любуясь водой, камы-
шами и птицами. Все это в закатный час) Чтобы избежать смерти, наверное,
т.е. завершенного - совершенного, после чего жизнь теряет  всякий  смысл
(но этого мы не понимаем и слава Богу!) мы спорим, злимся, упорно не же-
лая уступать. На веранде он читает мне вслух: я сижу у маленького стола,
голову подперев рукой и смотрю как читает: в плавках одних полулежит  на
кровати, напоминая Иду Рубинштейн (картина Серова).
    Белая ночь все длится. Из-за простуды не могу заснуть,  ворочаюсь  и
мешаю ему спать. Потом среди ночи встаю и через калитку выхожу на  берег
озера: поражает красота лунного пейзажа. Озеро, огни вдали  по  берегам,
сосны. Женщина в ночи: уверенная, что никто не может  быть  в  этот  час
здесь же с ней рядом: снимает трусы и моется в сонной  воде.  Прекрасная
картина при свете луны. Скузи (итал.)
    С ним не холодно: греет его тело.  Как  бы  поудобнее  лечь:  нахожу
удобное положение и засыпаю. Утром звонит будильник. Наши соседи - моло-
дая пара (они очаровательны, он и она - студенты) уже  уехали  в  город.
Бежим на электричку. В вагоне можно немного  подремать.  Вот  и  финбан.
Спускаемся в подвальчик позавтракать: кофе и пирожки.  Там  же  толпятся
академические: курсанты и офицеры. Остальные люди. (записано  на  службе
по-французски)
    Записано в тот же день по-французски.
    Пишу об этом, а думаю о другом.
    Выхожу во двор службы: смотрю на белые цветы флоксы и вспоминаю, что
совсем недавно встретил здесь покойного хореографа Чечина.  Зачем  умер?
Наверное, устал. Старухи на службе говорили: какой молодой умер!

    ( ( (

    Пойду брать освобожденье на трое суток по болезни.
    За время освобождения: пусть краткого, надо передумать  о  некоторых
вещах. Вот мои амбиции.
    Ранде-ву у метро.
    Пишу в постели, выпив водки (от простуды). У  финбана,  в  служебной
постели отдыхаю. Офицерская жизнь течет, как пишут, своим чередом. Орга-
низм сопротивляется болезни. А я устал и не борюсь. Пусть болезнь  защи-
щает от людей. Устав бороться засыпаю. Вот послеполуденный отдых  борца.
Наверное, это насморк от цветов. Или от букв. Просыпаюсь  и  слышу  мяу-
канье кошки во дворе. Утром: привычная вокзальная картина за окном.

    ( ( (

    27 июля. Дома: добился все-таки освобождения!  Расслабляюсь,  выбро-
шенный из тисков скучных кабинетов. Ты этого хотел?
    Думаю о любви и читаю словарь.
    Рембо (Артюр), франц. поэт. Р. является  показательным  двойником  в
жизни и отказе от поэзии.
    Изображаю больного. Собирать в букет пороки, растить и лелеять?  Лю-
бить праздность (мать их!).
    Пот от безделья выступает: ложь! как будто мыслить  и  страдать  это
пустое.
    О Паунде: Каммингс назвал его Эйнштейном  современной  поэзии.  (как
легко и легкомысленно сравнивать).
    О Прусте: Прустовский эротизм сегодня достояние масс (Рене Жирар).
    Пруст. роман - тупик жанра, который родился с  Донкихотом.  Поступаю
как советовал Бодлер: читать и умное и глупое. Теряю  время  и  страдаю.
Вот занятие. Что я цепью прикованный к чему-либо, что я античному  герою
подобный?

    ( ( (

    Входил в магазин: с удивлением смотрел на людей как будто  до  этого
не видел. До какой минуты дожил: стал людей замечать!
    Какой день - неважно. (записано по-франц.)
    Как пустынник и отшельник был счастлив. Но вечером  приехал  он.  От
покоя ничего не осталось. Хотел устроить сцену прощанья: не смог.
    Он может быть лисой и может показывать зубы: волк.
    Сцена объяснения не состоится?
    Под музыку Баха думаю обо всем. Завтра: встречаемся у крепости.
    Время прощания приближается.
    Я уже начал забывать его: и вот он снова в дверях. Какую-то чушь не-
сет. Но трогательно до слез.
    В моей кровати на набережной. Я ревную? Накануне расставания?  Смеш-
но. Это уже тянется и тянется. Спокойной ночи!
    Но сна нет. Все же надо попытаться заснуть. Как надо пробовать  жить
(Поль Валери). Все же надо расстаться. Друзьями. Невозможно?

    ( ( (

    Просыпаюсь среди ночи. Слишком душно. Как в бане. Наверное зло выхо-
дит из меня. Может стану добрее. На столе  цветы:  гладиолусы  (лиловый,
малиновый, розовый). Думаю о разном в ночи. Думаю также о тишине.

    ( ( (

    Встречаемся на пляже у крепости. Пасмурный день: кто  мог  предпола-
гать вчера? Тогда пойдем в баню, что делать раз солнца нет? В  бане  без
перемен. Как на войне.
    Вот захотели уединиться в его комнатке на Стрельбищенской да  стару-
ха-цербер не пустила (давай документ! дура, майн Готт) У меня  на  набе-
режной: любовь в ванной. Без подробностей: классически.

    ( ( (

    Воскресенье: без перемен. Как на войне!  Вот  уже  стою  на  перроне
Ц.Сельского вокзала и жду вагона, чтобы ехать в Вырицу. По  дороге  раз-
мышляю о романе. Наверное писать заключается в том, чтобы  переписывать.
Черновик романа - замечательный жанр! А вообще жизнь состоит из местечек
и резерваций (гетто, син). Все разделено невидимыми и непроходимыми гра-
ницами. П.экзампль: туалет (субкультура голубых).

    ( ( (

    Вспомнил: в ванне голые тела. В постели, конечно, лучше. Ванная ком-
ната как резервация.
    Свобода: т.е. освобождение от каких-то фобий, или переход через гра-
ницу (наоборот - воля к тому, чтобы остаться). Желание  посмотреть,  что
же все-таки за барьером страха. Иногда лучше остаться там,  где  есть  и
таким образом освободиться.
    По-франц. записано как и предыдущее.
    Голодный волчонок. Моя любовь. Все смотрит в лес. А  этот  лес,  мне
представляется панелью, т.е. пространством лежащим между панелью (  Гос-
тинкой син.), местом встреч как в  прошлом  Катькин  сад  и  скажем  Мю-
зик-Холлом. Почему граница у М.-Холла? А вот почему: новый  миф.  Объяс-
няю: у крепости на пляже познакомился с мужчиной невыразительной  наруж-
ности, лет сорока. Вот сцена: я приезжаю к Петропавловке в обеденный пе-
рерыв, чтобы его посмотреть на обычном месте и  погреться  на  солнце  и
посмотреть на воду, отвлечься от службы ет сетера. Приехал  в  неурочный
час, т.е. голубчик не ждал меня и был изумлен увидев: как мы же не дого-
варивались, тебя отпустили? Я отвечал разумеется так: мон Дье, голубчик,
что такое вовремя и невовремя? Кто может отпускать или не? Вот мне захо-
телось повидать тебя здесь у воды под солнцем и  я  спустился  с  темной
мансарды сел в трамвай и вот: любуюсь свободными от одежд людьми.  Время
каким-то образом двигалось: в определенный момент  мне  показалось,  что
надо собираться, чтобы поспеть к концу службы: переодеться и  пойти  до-
мой. Предложил ему пойти вместе со мной.  Пошел  омочить  ноги  в  реке,
возвратился и вижу голубчик разговаривает с господином невзрачной наруж-
ности средних лет. Подумал про себя: мало ли что можно спросить. Даже не
стал задавать вопросов. Мы собрались и пошли вдоль каменной стены к  вы-
ходу, к мосту. Так мы впервые увидели