Василия бросает мне: книжник и фарисей . Мы любим  спорить.  Когда
он рядом спокойно. Я мучаю его: мне от этого тоже плохо. Ревность напри-
мер: я глуп, я сам себе не рад. Я смешон. Зачем в тот первый вечер оста-
вил его у Василия. Досада.  Оставить  его  в  пошлом  углу  под  котами,
обезьянами, чучелами птиц (рябчик!). В кровати с Василием!
    Кабацкая Москва. Таборная столица. Прогулки по  Москве:  Новодевичий
монастырь. Церкви (свечи, иконы). Последняя церковь, где мы побывали,  в
день отъезда, - церковь Успения на Таганке. Потом поехали  с  прощальным
визитом к Василию.

    ( ( (

    Утро в деревне. Огород: цветет вишня. Вдали - лес. Поют живые птицы.
Мир возвращается. Иду своей излюбленной дорогой (через лес, поле) вот  и
деревня. Тетушка с матушкой встречают. Мир сельский. Русская печь - кит,
на котором держится русский мир. Чувствую именно здесь себя русским. Ба-
ни деревянные внизу - деревня на холме. Характер  русского  человека  от
печки несомненно. Прилег после обеда на горячую добрую  спину:  вставать
не хотелось. Русский Бог.
    Читаю Розанова. Нет-нет и о Сашеньке вспомню. Как он  там  голубчик?
Обдумываю свой антироман о Пушкине. Нет светлого чувства,  радостного  -
но есть: глубокое, истинное - со страшной ревностью, с прощением, покая-
нием. Ценою жизни! Ты мне заплатишь ет сетера. Провалы в ревность. Мину-
ты страшной злости. А его комнатка в общаге! Все-таки каждый день  почти
приходил в больницу.

    ( ( (

    Розанов и Спиноза. В моей деревне в глуши.

    ( ( (

    Василий и его сераль (знаменитые пять мальчиков).

    ( ( (

    Двойное чувство к Сашеньке. Отвращение: за боль, за  обиды.  Сильная
привязанность: невозможность его бросить, не хватает силы у меня  -  ос-
лабленного любовью. Вот все думаю о нем. В Москве проводив его на вокза-
ле: остался с думами о нем. С воспоминаниями. В вагоне ехал: о нем  раз-
мышлял. В деревеньке: все о нем думы. Розанова  ли  читаю,  на  небо  ли
смотрю, по тропинке ли иду... Все о нем томлюсь. А в пору  бросить  его,
голубчика! Найти себе утешение... В вечном! Спиноза О истинной свободе .
Пока хожу в тесной камере своей страсти. Написать роман в тюрьме.  Брошу
его. Хватило бы духа! Такое сегодня настроение. Вечером в деревне.

    ( ( (

    У Васи на столе еда: сало, окорок, колбасы, коньяк, студень,  салат.
Сашенька сидит как ласковый теленок. Душа моя скорбит. Излиться бы  сле-
зами. Утешиться. В романе! Моя надежда. Как неспокойно. Дух  томится!  Я
лишился и чаши и веселья и чести моей!

    ( ( (

    Покидает чувство юмора: мне не смешно смотреть на себя. У меня  мут-
ные от ревности мысли. Где покой? Хоть  горсть.  Нет  его  рядом...  Бе-
зумство? Пусть.



    ( ( (

    Утро в деревне. Просыпаюсь: за окном дождь и ветр. Теплые валенки на
ноги - и в сортир. Холодно. Снова в  теплую  постель.  Блаженство!  Куда
спешить? К чему стремиться? Вот мое настроение сегодня утром (фр.)
    Гремят чугунки, тетушка у печи хлопочет.
    Написать о русском духе: бане, вениках, огороде  (черемуха,  вишня),
лесе. О русской печи, зовущей к себе, дарящей теплом. Идея фикс:  о  нем
все. Беру Розанова.
    Непогода: свистит ветр, крапает дождь со снегом вперемежку. Небо все
в тучах (классически затянуто). Вот мир сходит на меня. На окнах банки с
зеленой рассадой (помидоры!). Выхожу подышать майским воздухом - сырость
в природе! А на душе все равно май. И все хочу простить и  забыть.  Бла-
гословенны дни и ночи те. И сладкогласый труд. Безгрешен?
    А потом на печку залезу: тело положу  на  разогретые  кирпичи.  Бла-
женство. Лежа на печке доходишь до понимания русского характера (души) и
вообще многих русских вещей.
    Лень - благостная, здоровая - после  трудов.  Исчезает  раздражение,
растапливается злоба.
    После бани: как на свет снова народился.  Дядюшка  веником  пихтовым
отходил, спина горит. Дух русский: лесной, луговой. Выхожу в  огород  из
предбанника: буэнес айрес (добрый воздух, перевожу по привычке). В  доме
уже угощения на столе и чай ждет.
    Пишем о том же: банях ет сетера. Вечные темы. Тойфель! (нем.) Смотрю
за окно: черемуха гнется под ветром. Серая изба с голубыми ставнями. Как
это все знакомо.
    Родные русские лица. У мужиков: багровые, темные после запоя и зага-
ра (и ветра). Вот бежит белая собака.
    Тетушка посылает в магазин. Собираюсь: надеваю кепку навроде  карту-
за, резиновые сапоги, кожаную куртку. Иду мимо пруда с кувшинками... Де-
ревенский магазин: разговоры баб и мужиков. Вот не очень  грустный  вдо-
вец. Стоит как жених на выданье. Смех и шутки вызывают: краска  для  во-
лос, хвойный экстракт для ванны.

    ( ( (

    Василий и его друзья, любовники и просто  знакомые.  Ублажает  всех:
старушечек и остальных деньгами и масляными речами. Не хочется ссориться
с ним и разрывать: как человек искусства и харизматическая  личность  он
привлекает.
    Вот в деревне вспоминаю. У Василия в церкви (на Якиманке) он поет  в
зеленых брюках, мы ждем его на скамейке у церкви. Дома опять угощеньица:
сало, колбаса, коньяк. Сашеньке говорю: это разжигает плотские  страсти.
Не люблю такой пищи!
    Когда мы пришли после гулянья к обеду матушка Руфина сказала  забот-
ливо: устали ребята, вы прилягте на кровать. Вась,  расстели  им,  пусть
отдохнут. Отдыхаем в васиной кровати.

    ( ( (

    В деревне. Вышел погулять после обеда. Как не обратить  внимание  на
кучу навоза во дворе: даже если глаза отвернуть дух уловит. Да это русс-
кий дух... Ветер подул - запах уносит.  Дядюшка  пасет  корову,  там  на
склоне, бегают овечки у пруда. Русская моя часть (стихия) борется с моим
иудейством: суетливостью, русского во мне большая часть: т.е. безалабер-
ности, усидчивости, уступчивости (нет я путаю это с моей чухонской  мес-
течковой глупостью (ограниченностью).  Спасительной?  Хорошо  если  есть
именьице. Хоть на пять деньков приехать: душой отдохнуть! В избе старухи
ведут беседу. Вот кто-то проехал по улице, все срываются к  окну:  любо-
пытство разбирает. Одна старуха у печки остается, лень вставать,  а  хо-
чется посмотреть кто проехал? с кем? Нюрка, поварская  дочка.  Еще  кто?
Корова пасется на лугу.

    ( ( (

    Не нужен юг чужих держав, сказал Мэтр. Я добавляю: и своих  тоже  не
очень. Истинно так. Когда лежишь на печке и  греешь  бока!  Рассуждаю  о
странностях любви. Старухи ушли. В избе тишина.

    ( ( (

    Василий говорит: век в Москве жить не буду. Домик куплю  у  себя  на
родине (подо Львивом). Расписывает красоты родного села. Говор мягкий!
    Да: я чуть не уподобился Авраму (случай с Сарой) оставив Сашу в  ке-
лейке.


    ( ( (

    Вечер в деревне. Погуляю и читать усядусь: В.Вульф Кмаяку (нем.)
    Вместо концентрации мысли, внимания небольшое  спасительное  отупле-
ние. Блаженство и радость. Тихий вечер после ненастного дня. Думаю о ро-
мане. Перед сном выхожу на прогулку, спать ложусь рано, ок.  десяти  ча-
сов. Гуляя вдоль огородов думаю о романе. (Сашенька, Василий,  ревность.
Ленингр. сцены, московские). Сашенька был хорош  (прическа,  туалет),  в
гостях вел себя прилично. На Таганке, в церкви Болгарского подворья пос-
тавил свечку перед образом Нечаянная радость .
    Деревенская тишина. Не надоедает. Трава под  солнцем,  вечером  поют
вечерние птицы. Эта тишина как граница между московским базаром,  табор-
ной ее суетой и настоящим.
    Сцену вижу: Сашенька стоит уже в тамбуре вагона. Мы с Васей остаемся
на перроне. Поезд уходит.
    Молюсь об утешении всех: об оставленных и оставивших, о разлученных,
брошенных, счастливых.
    Медитация о свободе и счастье: о соотношении  двух  категорий  вооб-
ще...
    Было тягостно воздерживаться (после Великого поста! по совету докто-
ров: острого-соленого не есть, не спать по крайней мере три месяца).
    Василий проповедует и советует распущенность.  Он  не  целомудрен  и
развратен. Говорит: я кого угодно совращу. Бесстыдный, наглый братец Ва-
силий (два курса семинарии в Загорске. Причина  ухода:  город  маленький
все друг друга знают). Говорит ласково.

    ( ( (

    Утешение в букве.
    Горечь ревность. Вспоминаю Розанова: ешьте горькие  травы!  Пережить
бы эти пять дней: полных покоя, радости и счастья. Вернуться бы скорее к
тому, кто причинил столько страданий. Утешительная мысль. Пытаюсь вспом-
нить отвратительные сцены: не могу. Жалко его.
    Это наша первая большая разлука: до этого не расставались  на  такой
срок (больница не в счет, он навещал почти каждый день). Уводит их доро-
га белая!
    Пишу в постели, на сон грядущий.  Тетушка  с  маман  улеглись  давно
спать. Из-за занавески сопение и шнархен (нем.) Перед  сном  Вульф  хочу
читать: трудно полусонными глазами водить. О романе думать начинаю. Пока
- хаос. Все слишком перемешалось: Мойка, любовь, ревность, боль, досада,
кабацкое, Сашенька в тамбуре... Трогательная сцена:  идем  с  Рогожского
кладбища по Абельмановской к Василию, мороженое  едим...  Я  замешкался,
разговорился, а он уже съел и торопит меня: ешь мол быстрее. Я не  могу:
смешно. Смеемся вместе. В веселом настроении  возвращаемся  в  матушкину
келейку. Вася уже ужин собирает.
    Или: гуляем по Новодевичьему в добром расположении духа.  Заходим  в
собор-музей, там икона с изображением страшного суда: змея душит грешни-
ков, огромная змея, на зеленой чешуе бирочки с  названием  грехов  (алч-
ность, гордыня, сребролюбие, идолослужение, содомия ет сетера).
    Холодная тетрадка: всю ночь пролежала на подоконнике (фр.).

    ( ( (

    Утро холодное: май, цветет  черемуха.  В  деревне,  после  завтрака,
простого крестьянского: молоко, творог, хлеб (чай тоже  -  фр.)  Зеленая
комнатка у Никольского моста. Черемуха цветет во дворе. Тишина  в  дере-
венском доме. Книга Вульф лежит рядом на диване. За окном:  мужик  ведет
корову.
    Думаю о романе: любовь в городских трущобах. Слум (нем.) Общага-ноч-
лежка, приют лимитчиков. Маленькая комната с окном на  плац  и  казарму.
где живут стройбатовцы. Унылое место. Но есть ли где более уютное?

    ( ( (

    В деревне пьяные мужики (не поют) не веселые лица, а злые:  зеленые,
багровые, бледные синие. Бабы в цветных платках, иные старые в темно-си-
них. Говорят: мы - темные. Читает одна грамотная, другие рассуждают:  до
чего они хорошего долетались? И там гибнут и под водой гибнут. Ет  сете-
ра.
    Пасут коров и рассуждают (я люблю эти рассуждения на  лугу)  Во  мне
появляется ощущение здоровья вообще: крепости в теле, светлости в  голо-
ве. Сила прибывает. До этого: надломлен был. Ни здоров ни  болен,  полу-
больной.
    Старухи, привыкшие трудиться зимой и летом: встают рано, топят печь.
Она согревает маленький мир русской избы.
    Пища здесь у многих худая: картошка, хлеб, водка.  Огурцы,  селедка,
лук. Вид и у баб нездоровый, от тяжелой работы. Но дух светлый и легкий.
С удивлением опять же судят о событиях в мире. Как будто с Луны свалился
или из Франции приехал. Люблю я здесь бывать и кроме радости от  воздуха
и пейзажей, слушаю с наслажденьем русскую речь.  Брутальная  реальность?
Нет - подлинное, настоящее (пусть пепелище от чего-то, пусть  разоренное
как говорят. Но это истина. Довольно рассуждать!)
    А день пасмурный. Вот вернулся с пастбища, где  пробыл  минут  двад-
цать. Чище правды серого холста ничего не сыщете в природе: так! Из окна
вижу: над лесом вдали небо касаются с землей. Опять о романе: как  выра-
зить ревность достоверно. Оставил его и уехал ночевать к знакомым (а мог
бы взять!), сам же устроил ему сцену: мол, прощай голубчик. Если  хочешь
оставайся здесь (знал, что он не может остаться). Придумал обиду  и  все
изливал. Сам расписал роли так: он - агнец, ведь оставил его выходит  я,
мне достается роль ревнивца и безумного - а ла Шекспир  Отелло!  Пардон,
это не для меня: душить и ревновать задыхаясь с кипящей кровью. И  запи-
сывая желтым карандашом ночью в чужой квартире,  где  бьют  часы  каждый
час!
    Говорил ему: мон ами, ты свободен. Даю тебе карт  бланш!  Оставайся,
дружок, у Василия. Он не выдерживает, почти доведен до истерики. Говорит
обидное. Бедный Сашенька! Пар экзампль: мне надоела эта песня. Его тихо-
го мне удалось вывести из равновесия, он задыхается. В комнатке  Василия
(точнее матушки Руфины) оставаться нет сил. Мы должны идти в гости к Во-
лоде... Но до выхода есть время... Предлагаю прогуляться  до  Рогожского
кладбища. Там и происходит решительное объяснение и примирение. Три  дня
покоя и счастья. До вокзала, до разлуки.
    Вася оставшись в комнате проявил присущий ему  такт:  джентльмена  и
христианина. Мы делаем бон мин (фр.) Улыбаемся друг другу. Обнимаемся на
прощанье. - Не обижайся, Вася, если что не так! - И ты на меня  не  сер-
дись, если что не то сказал! Ради Бога! Вообще следует больше  себя  ви-
нить, больше на себя обижаться (про себя размышляю. Меа кульпа!)






    ( ( (

    На сельском кладбище приходят разные мысли. Завтра уезжаю. Адьо  де-
ревенька. Тетушки, банька, русский дух ет сетера. Вечер в деревне.  Вижу
из окна: северное небо, темные облака. Сашенька, где  ты?  Тревожусь  за
тебя.

    ( ( (

    Утро в деревне. Смотрю за окно через герани и занавески вижу пасмур-
ное все. Маман (она здесь гостит у сестрицы) выпив стопочку заводит ста-
рую песню: мне тошно! Экельхафт!
    Выполняю с утра послушания: выливаю таз с помоями  в  канаву,  глажу
бока больной корове. В день отъезда лежу на  печке.  Мечтаю.  Никуда  не
стремлюсь ни телом ни душой: счастливое состояние (как  у  Блока  в  его
знаменитой могиле: торопиться не надо уютно...). Русский философ  должен
спасаться не в бочке, а на печке. (пишу в поезде. Мелькают за окном  из-
вечные поляны, леса, кусты). Настроение как на колесах:  неопределенное,
хотя известно откуда и куда. Но неопределенность даже радует.  Весь  на-
полненный покоем - через край - здоровьем. Разморенный приятно от  лежа-
ния на печи, доведенный до русской дурости (а пропо: знаменитой, которой
ищут но не находят европейские искатели, свои же не замечают, не ценят и
не хранят в себе, растрачивая же и проматывая другой тщатся  приобрести,
т.е. рацио европейского, что есть тоже несомненно достоинство, но  наиз-
нанку, а вообще с европейским умом в России  не  прожить!  Культ  дурака
возник не на пустом месте и мне было своего рода откровение (то есть до-
шел лежанием на печке эмпирически).
    В поезде как еврей разворачиваю свою Тору с  воспоминаниями.  Вот  с
маман возвращаемся с сельского кладбища, заходим в деревню, где проводи-
ли все летние сезоны. Заходим в избу, где  живут  приехавшие  из  Москвы
бывшие деревенские. Самовар, как принято, всякие пироги и угощения. Раз-
говоры. Шарман! Как в России! А не как в этнографическом  музее:  прялки
там всякие, рушники вышитые и люльки под потолком, да  грабли  в  сенях.
Новомосковские жители приехали на  родное  пепелище:  знакомая  картина.
Грустно и светло, ей Богу. Вот, говорят, только образ зимой украли.  Да,
смотрю в пустой угол, Николая Чудотворца в красивом окладе нет  на  при-
вычном месте.
    Пахнет тем же, что и маркиз де Кюстин учуял: овчиной, сеном, кажется
кислой капустой? Хорошо после кладбища посидеть вот  так  за  самоваром,
послушать старушку...
    Перед отъездом маман устраивает сцену: моралите бесконечные. Как мой
начальник. Мания учить и воспитывать: забывают, что возраст у меня  без-
надежный.

    ( ( (

    Написано по франц.: Москва. Ужасное! Уничтожает меня. Визит к прият-
ным Матюшиным. У них семейная идиллия. Мне это радует сердце: такое  ро-
зовое, голубое, пасторальное. Чистое! Ребенка их резвого ласкаю.

    ( ( (

    Гуляю по Москве и развиваю свой свиток. Мутная от  ревности  голова.
Представляется: Василий пристает к Сашеньке. Его ласки. Противный тонкий
голос. Украинский (точнее галицийский акцент) Обнимает, просит. Свет по-
тушен. В углу горит лампадка. На  зеленом  диване  спит  матушка  Руфина
(кстати ночью молиться встает). Что она видит или не видит во  тьме?  Да
она и не  смотрит  в  сторону  кровати,  где  ребята  спят.  Попробовать
расспросить Сашеньку о ночи. Ничего не было, скажет, вечно ты... Ет  се-
тера, известное. Патати е патата (фр.) Как же, было, было... Разве Васи-
лий смог бы заснуть. Обнимал, ласкал, целовал, гладил ет сетера.  Как...
Голос - важная деталь - медовый. Его щедроты: коньяк, колбасы  домашние,
окорок, буженина етс Студень. Сашенька на глазах совсем размяк. Кому по-
вем печаль мою!


    ( ( (

    Мои московские несчастья: ночую в ужасном вагоне- гостинице .  Толс-
тый мужик ест среди ночи, от еды смэйл невыносимый (пожирает что-то коп-
чено-соленое, запивая концентр. молоком, хлюпанье, причмокиванья). Потом
- храп. О Мизер!
    На выставке Гогена: великолепно! А именно: эти два женских  тела  на
песке. И другое: цветы, пар экзампль; и золотое, счастливое и  недоступ-
ное. Пусть! Невинное и полное очарования. Контрастом - судьба  художника
(это про себя).
    В вагоне (Москау-Питербурх) музыка как пытка, за что! Прошу у стюар-
дессы, чтоб прекратили издеваться надо мной. Вспоминается ночевка в вок-
зальной гостинице для бедных: нестерпимая смэйл от грязных носков. Сосед
толст, брюхат и похож на бабу. Тошно! Рассвет встретил с  радостью,  как
будто Ангел утра златокудрый дверь темницы ночлежной  распахнул.  Невыс-
павшийся вышел как заключенный как больной. Или изгнанник.
    Поехал на Якиманку, к Св.муч.Иоанну-воину. Василия там не застал, он
вечером пел. Зато видел моего любимого батюшку: полноватого, нестарого в
очках, похожего на доктора (детского). Отпускал грехи и причащал. Я  лю-
бовался добрым батюшкой, слушал хор и вглядывался мутными глазами в  об-
раза.
    По франц. записано: в к/н  Спорт  рядом  с  Новодевичьим  монастырем
смотрел фильм Полковник Редль . Такие сцены вспоминаются: маленький  де-
ревенский мальчик из Галиции, в казарме австро-венгерской, плац,  униже-
ния  ет  сетера  Головокружительная  карьера.  Полковник   контрразведки
австр.-венгерской армии спит с итальянским юношей (ловушка). Он догадал-
ся: но мальчишку не застрелил, сам попался. Самоубийство: точнее  заста-
вили застрелиться. Сашенька мне советовал посмотреть этот фильм: мы  ле-
жали в его комнатке на Стрельбищенской, он мне рассказывал содержание  и
описывал неподражаемо некоторые сцены.




    ( ( (

    Опять Гогена вспомнил. Картину: Ты не ревнуешь? Два женских тела  на
розовом песке.
    Это я возвратился домой: в быв. Санкт-Петербурх и  вспоминаю.  Вчера
еще пил кофей по-турецки на ул.Горького, возвращаясь  из  синема.  Поезд
опоздал на два часа. О томительность дорожная, железная! Хотел  прямо  с
вокзала к нему, но слишком уж поздно... И правильно сделал, что не  пое-
хал к Никольскому мосту. Утром пьяная соседка сказала:  нет  его  здесь,
съехал. Дверь была полуоткрыта и я увидел  кусочек  зеленых  обоев:  как
квадратик небушка для заключенного или больного сквозь решетку. О тоска!
Куда идти? Слезы душить начинают: домой? Захожу в синема: там фильм  про
Соловки смотрю и плачу. Слезный дар открылся.
    Дома ждало другой сюрпрайз: телефон отключили. Фатум? Что смириться?
От бессилия рыдаю под пение Эдит Пиаф! По фр.: почему  ты  меня  покинул
(слова из песни).
    Сквозь музыку и слова - Э.Пиаф врачует  жестоким  образом  -  сквозь
слезы слышу его слова: Мне с тобой хорошо! (ночью в Москве на  диване  в
кухне, о!)
    Люблю тебя Москва за это: за странноприимность, за жалость  к  сиро-
там. Прощаю таборность и дым отечества. И вокзал!

    ( ( (

    Ах написать бы из пары строк роман! О Пушкине, обо всем... Я уже  не
ревную Мэтра. Я тоже гениален (в признании простодушном ни йоты спеси, а
грусть!). Мэтра не ревную к ямбам, а просто люблю как учителя в плаще.
    Легкая как грусть обида на Айги (по фр.: дела-дела, не нашел времени
чтоб выслушать меня).

    ( ( (

    Нашел его фотографию: Сашеньке лет шестнадцать. Взгля