х происшествий пока еще не занесено твое имя
и древний человек еще только готовится спрятать свою улыбку.

***************************************************************

     В  кладбищенский капкан очень многие попадают, невзирая на
красное предупреждение внутри.  Продолговатые  ловушки  приятно
пахнут  сосной,  но  умей  воспринимать  по-другому откровенные
образы,   нацарапанные   на   стенах   наполненного   жужжанием
лабиринта, где приземистые сильные треугольники исчезнут в такт
мгновенным  укусам  голубого  огня,  когда притаившееся падение
умопомрачительно кодирует непривычно путешествующих.
      Тонкая  рамка,  сотканная  из  незаметных  точек. В твоем
мозгу  --  она  всего  лишь   тусклый   символ,   своего   рода
пентаграмма,  возникшая  тихо, почти неслышно. Но я хочу, чтобы
ты  обратил  внимание  --  она  отвечает  за  твое  воплощение,
терпеливая  рамка  из необычного эфирного материала просто ждет
своего момента. По периметру этой рамки выстроились  стражники,
но,  как это бывает всегда, не все из них верны присяге. Внутрь
рамки могут проникать курьеры -- они приносят рапорты. Всадники
на взмыленных конях сообщения привозят все время.  Старый  граф
не  успевает  их  все  прочитывать,  и они толпятся у кирпичной
стены, поросшей  мхом  --  это  все  рамка.  Время  от  времени
стражники  пропускают  микроскопических  врагов, с ними успешно
борется сам граф.  Иногда  для  внутреннего  контроля  в  рамку
внедряют  дрожащее  существо,  состоящее  из  комочков, которое
сразу же направляется за  информацией  к  графу.  Иногда  рамку
меняют  на  другую  -- но почти никогда человек не остается без
рамки.

     Пустыня

       По  берегам  древних  морей  покоились  высохшие   кости
серебряных  слов.  Усталый  путник  брел  по  трещинам  извилин
желтого  мозга  под   ритмичными   ударами   солнечных   лучей.
Гигантская   невысказанная   паутина  всклокоченными  проводами
роилась в его старой голове.  Заброшенные  города  вставали  из
песка глыбами внезапных мыслей.
       Календарь  кончился.  Путешественник все чаще смотрел на
небо. Он видел там очертания вечного театра. Одна только  мечта
оставалась  в  пустыне  --  ВОДА.  Фонтаны  и  водопады,  ручьи
мерещились ему,  но  он  двигался  вперед.  Неизвестно  сколько
тянулся   этот   параноидальный   бред  --  удушливый  в  своей
необъяснимости -- но вдруг все это прекратилось.
      Он   стал   свободным   --   и    одновременно    слепым,
бесчувственным  и  глухим. Вначале ему показалось, что он снова
ушел в себя, под бессмысленный счет шагов,  но  ощущение  было,
как от полета вниз...
       За ним незаметно наблюдал зеленый исследователь. Рыбьими
немигающими   глазами  он  словно  листал  пройденные  путником
тяжелые страницы, внимательно прочитывая оставленные  на  песке
следы. Когда путник потерял сознание, исследователь приблизился
к  нему судорожными короткими шажками. Исследователь перевернул
путника и стал вглядываться ему в лицо. Да,  он  не  ошибся  --
перед  ним  был  Колдун.  Куда же он направлялся? Заунывно пели
пески...
      Колдуна ждали в тайном убежище.  Он  должен  был  оживить
Железного  Скарабея. Несколько веков Железный Скарабей хранился
у посвященных, несколько веков поколения  адептов  поддерживали
ритуальный огонь, и вот теперь настало время...
      Исследователь  прислушался  к  себе.  Им  всегда управлял
инстинкт.  В  каждом  живом  существе  он  видел  потенциальную
жертву. Оставлять ли в живых Колдуна? Колдун слабо зашевелился.
Клейкий обморок, казалось, продолжается -- сейчас перед ним был
огромный Ящер. Ящер почему-то медлил.
      Мастер  опустил  рукоятку Переключателя и тотчас зажглось
предупреждение. Он не стал его читать, помня предписание ничему
не верить. Законодатели  были  далеко,  но  он  мог  не  успеть
переключить. Он услышал, как оживились пространства, которые он
видел   на  схеме.  Они  готовились  к  обмену  --  лихорадочно
штамповали оружие, строили тюрьмы и крепости, готовили  солдат.
Для  них  обмен  означал  большую  битву. Затряслась и загудела
ржавая труба матричного конвертора  --  началось  переваривание
дочернего   пространства.  Конвертор  с  наслаждением  усваивал
каждую  буковку  и  цифру,  обгладывал  каждую  линию,   уделял
внимание каждой точке.

     Прохожие и Время в ребусном плаще.

            Длинные рассказики

     **********************************************************
     Человек ел  яблочный  рулет.  Его  соблазнительный  аромат
будоражил его черепную коробку.
     В  клешнях  человек  держал  золотые  вилочки. Он улыбался
каждому кусочку. Пропитанный  шоколадом  и  ванильным  сиропом,
покрытый  клубникой,  хрустел  орехами  пирог. Костяной человек
отражался в трех зеркалах. Сливочный кекс был очаровательный. В
нем были кусочки дыни и мед.
     Человек ловко разрезал торт ножичком и зацепил лопаточкой.
Его огромные рога заколыхались.  Человек  обожал  именно  такое
великолепие -- каждый кусок пирожного был именно разный.
     От  удовольствия  глаза  его  мертвенно загорелись. Поедая
этот пирог с сотнями странных кондитерских украшений -- в  виде
глаз,   например,  он  ощущал  власть.  Все  было  беззвучно  и
уныло-серо вокруг, но этот пирог был воистину  праздничком  для
души.  Он  хрустел  на зубах, как стекло ампулы, он выглядел то
как пустыня, то как густой каменный кисель из домов.  Его  было
интересно  (  необходимо)  поедать. Из пасти человека полыхнуло
огнем и он исчез. На сцене возник  желтый  автобус.  Старухи  и
контролеры,  старухи  с  детьми,  старухи  и  старухи.  "Вы  на
следующей  выходите?  "  "Передайте  на  компостер"  "Вам  торт
перевязать ленточкой? "
     ***********************************
     Зачем я пришел в этот мир?
     Утомленное    философствование   не   показывает   ответа.
Понаблюдать?   Сконцентрироваться    редко    когда    удается.
Параноидальное  бумажное искусство бедно смыслом. Многословие и
обыденность -- вот все, что возникает  в  серой  каше,  а  рука
переносит   это   на  бумагу.  Многострадальную.  По  пути  это
окутывается в завуалированную оригинальность.
     Поищем ответ в снах. Мистическая ночная дымка, принесенные
тайные образы.
     Так зачем же все-таки я родился на свет?
     Проклятый  будильник,  зараза,  не  дал  услышать.  Ну-ка,
угрюмо  сгорблюсь и начну озираться по сторонам, шевеля тяжелой
челюстью. Может быть, в этом смысл?  А  если  руки  в  карманы?
Дневник,  который  сохранил  яркие и шумные мои образы, голубой
ветерок воспоминаний,  ангельское  пенье  кузнечиков  и  шелест
травы,   белые  нежные  облака  --  иногда  перед  сном  хорошо
откупоривать эти маленькие кубики с запахами  цветов,  моря,  с
таинственными  видами  и  удивительными  звуками.  А в ответ на
тупой вопрос: А для чего мы живем? -- посмеиваться в  пшеничные
усы.
     Пить  пиво,  естественно.  Вокруг  лежат щепки и стружки и
погнувшиеся гвозди. Пахнет деревом. И даже  в  этой  полутемной
каменной  комнате  где-то  живет  весна. Надо ее почувствовать.
Кстати, что это я все о себе да о  себе?  Поговорим  о  веселых
жильцах   многочисленных   каменных  шкафов.  Они  сварят  суп,
посмотрят ящик, почитают что-либо на  сон  грядущий.  А  вот  я
вчера  во  сне  ВИДЕЛА,  как  одна женщина превращалась в рыбу.
Страшно так. Я говорю, это все на суше происходило или в  воде?
На  суше.  Тогда  не  бойся. Но она такая страшная. Она вот так
рукой сделала и у ней появились плавники. Все равно не бойся.

***************************************************************

     В коридорах улиц,  в  шкафах  домов  затерялась  старинная
аптека. Здесь нет ничего зловещего, одна лишь таинственность.
     Зайдет  в  аптеку случайный больной, продавец отпустит ему
черных неумолимых капель или сока черных ягод, а может, черного
порошка, и тот уйдет с заветной баночкой. А многие пройдут мимо
кованной тяжелой двери. Нет, серьезно? Вернется прохожий домой,
отбросит  всякое  поскрипывание  ,  попьет   чайку,   прочитает
Чернышевского, еще чаю?
     Он уже достаточно изучил жизнь, чтобы начать себя уважать.
Он спокойно,  размеренно говорит, передвигаясь из одного угла в
другой, уже не обращая внимания на часы.
     Перед  его  глазами  предстают  обычные  в  таких  случаях
барельефы  --  гипсовые  драконы,  девы и змеи. Когда он теряет
одного собеседника, показывается новый. Иногда мне кажется, что
он ведет счет всех полосок пространства, его усердная тщетность
сразу же видна. Я не буду говорить  дурацких  заезженных  фраз,
вроде  этой " Навстречу ему двигалась фигура в черном платье" Я
хочу, чтобы читатель сам увидел  обреченность  этого  человека.
Тысячами  неуловимых  намеков,  пойманный в западню, и дело тут
вовсе не в купленном яде. Синие длинные тени всегда тянули  его
под  землю,  но  он сопротивляется. Башни, сложенные из детских
кирпичей, другие огромные игрушки преследуют его и он не  видит
выхода.  Собака времени сопровождает слепого музыканта. Гримасы
барельефных дев.  Он  ощущает  нестерпимый  холод  их  гипсовых
зубов. Его ждет то же самое, если он сейчас не проснется.

     *********************************************

     Маленькая   девочка  крутит  импровизированный  глобус,  а
мальчик втыкает в него крошечные иголки. Эти дети -- землекоп и
Судьба. Землекоп давно служит у Судьбы. Он весь потрескался  от
времени,  но  силы  хватает,  чтобы  пораньше встать ( кто рано
встает, тому бог подает), взять свою верную лопату,  с  которой
он  вырос  и  приняться за работу. Холмы и ямы. Шуршит лопата в
земле. А в краткие минуты отдыха -- в детстве --  кто  запретит
повращать   немного   глобус?  Глобус  цепляется  за  невидимые
крючочки. Пусть дети играют. Все вибрирует вокруг.  Теперь  уже
ведьма вонзает свои огромные ржавые иглы в поверхность земли, а
бастард  коричневыми  ручищами все ускоряет вращение. Землекопа
зовут Бастард, и он любит блеск своей лопаты. Изнутри  все  это
похоже на школу. Идет урок географии. Прилежные школяры ждут. У
каждого  свой  единственный  --  новенький  -- волшебный билет.
Школяры ждут красной закорючки. Только снаружи  это  совсем  не
похоже на школу...

     ************************************

     -- Вы  что  же думаете, я вам собираюсь загадывать загадки
-- спросили ниоткуда. Так оно и было -- голос звучал  изо  всех
мест.   Сверкающая   темень  расплодила  всевозможных  гадалок.
Шарлатаны -- циркачи притягивали  истину  за  уши,  обосновывая
нелепейшие  методы  и сводя концы с концами, впрочем, не ударяя
палец о палец. Но был один человек. Ему дано  было  видеть.  Он
видел,  как  на  разделочной доске лежал предмет. Вначале один.
Потом старуха с ножом на пустынной  космической  кухне  отсекла
ему  голову и он перестал видеть. Морковку бросили в суп -- все
загадки давным -- давно разгаданы... -- яркие пятна  на  лбу  у
говорившего.  Испещрены уравнениями сотни листов желтой круглой
бумаги. Не до загадок. Пустует стул.  Что  вам  напоминают  эти
пятна?  Кто это? Расскажите, что вас беспокоит? Бывает ли у Вас
сухость во рту? Окунемся в старое время. Вспомни, как ты  ходил
в  музыкальную школу. Очень хорошо. Закрой глаза и поднеси руки
к носу. Можно одеваться.

     ********************************

     Странные встреч

     Расскажу   я   тебе   историю,   весьма,   между    прочим
поучительную,  про  доктора Скэнлона. Если ты обратил внимание,
дорогой читатель, в моих повествованиях хоть пруд пруди  всяких
волшебных  коробочек,  палочек  и  прочей  всякой  таинственной
галиматьи. В  большинстве  случаев  это  магическое  барахлишко
просто так упоминается, без дела, но сегодня...
     В-общем, слушай. Доктор Скэнлон был скупой, жирный, старый
гнусный  чародей. Его седая редкая бороденка горделиво украшала
его  крупное  желтое  лицо  с  многочисленными  морщинами.  Его
огромный  подвижный  нос  блестел  как  свежий  окорок.  Доктор
Скэнлон знал многие отрасли магии. И вот однажды приспичило ему
приготовить одну могущественную штуку.  Он  туда-сюда  --  нету
самого главного -- гребешка красной ящерицы.
     Доктор  Скэнлон  был  англичанин,  а в его родной туманной
Англии красной ящерицы нигде не водилось. Ну, долго ли, коротко
ли, одним словом пришлось ему самую малость изменить  старинный
рецепт,  тем  более  у него еще кое-чего не оказалось. Тогда он
бросил  в  свою  ступку  вместо  редкого  гребешка   пятнадцать
высушенных  мух,  а  вместо  каменной  воды насыпал загадочного
белого порошка, который его проворные толстые пальцы  наскребли
за  печкой.  После этого он трижды костяной палочкой начертил в
воздухе какой-то знак и исчез. Больше его никто не видел.
     В его доме стала жить его дочка --  взбалмошная  и  глупая
старая  дева,  которая  стала постепенно распродавать отцовские
вещи. Раз за разом относила она на рынок  какие-нибудь  дряхлые
книги   или  башмаки.  Наконец,  очередь  дошла  до  маленького
сундучка,  сделанного  из  почерневшего  от  времени   дуба   и
окованного серебрянными полосами. Сделан он был очень добротно.
Дочка  привычно  взяла  сундучишко  жилистой рукой и понесла на
рынок. Сундучок купил у нее какой-то подозрительный тип и  она,
довольная,  принесла домой новенькие монетки. С чарующим звоном
деньги упали в глиняную копилку, а глупая дочка Скэнлона  долго
еще  улыбалась  и  машинально протирала пахучей тряпкой клеенку
пустого стола.
     Проходимец, купивший сундук, пришел к себе домой еще более
довольный. Он знал секрет этого сундука. В этом старом  сундуке
было  сделано маленькое тайное хранилище для разных безделушек.
Проходимец -- а это был маленький злой горбатый колдун Марвин
---------------------------------------------------------------------------

сразу же полез волосатой лапой в это хранилище. Долго он шарил
гладкие деревянные стенки, наконец он нащупал кое-что интерес-
ное.  Это  была  позеленевшая от времени восковая человеческая
фи-
гурка. Марвин долго всматривался в нее  косматыми  глазенками,
цо-
кая языком и ковыряя в носу. Надо отметить, что лицо у фигурки
было точь-в-точь как у без вести пропавшего доктора Скэнлона.
     Наконец, Марвин со стуком  бросил  фигурку  в  камин.  Она
сгорела  с  печальным  стоном.  После  этого Марвин подскочил к
клавесину, стоящему в углу, судорожно открыл его и стал играть.
Музыка заполнила его крошечную берлогу с громадными  сводами  и
гигантскими окнами, даже малюсенькие стульчики горбуна Марвина,
казалось,  вибрируют  в  такт этой замечательной музыке. Марвин
глядел на свое уродливое лицо, которое отражалось  в  полировке
клавесина   и   самозабвенно  играл.  Его  маленькие  пальчики,
приклееные к огромным коричневым ручищам,  медленно  бегали  по
черным  и  белым  клавишам. В комнате стали появляться какие-то
странные образы. Они появлялись ниоткуда,  из  пустоты.  Марвин
прекратил играть и плотная тишина охватила его уютную каморку.
     Он  надел  красный  колпак  и вышел во двор покормить кур.
Стоял теплый летний вечер, но у Марвина зябли пальцы. Он достал
губную гармошку. Надо сказать, что Марвин был очень музыкальным
человеком. У него был абсолютный  музыкальный  слух.  Он  часто
сочинял баллады, песни и эпохальные кантаты. Кудесник прислонил
гармошку к губам и полилась прекрасная мелодия. Через некоторое
время  Марвин  вытер свою гармошку грязным платком и убрал ее в
карман.
     После этого он забежал в свою  каморку.  Пошарив  в  очаге
кочергой,  он  вынул  несколько увесистых золотых слитков -- их
принесла фигурка доктора Скэнлона. Марвин ухмыльнулся и спрятал
слитки в синий кувшинчик, который стоял у него на тусклом окне.
Кажется, у него начиналась счастливая  жизнь.  Он  самодовольно
посмотрел  в  зеркало  и  начал причесываться массажной щеткой.
После этого он примерил цилиндр, но с негодованием отбросил его
в сторону -- от него пахло как от старого сыра --  впрочем,  он
был такой же сморщенный и маслянистый. После этого карлик надел
зеленый  сюртук,  калоши  и  отправился в гости к одной пожилой
госпоже,  которая  неплохо  предсказывала  судьбу.   Звали   ее
Мэргатройд.
     Мэргатройд жила на болоте и курила табак. Она была рыхлая,
беззубая  и  веселая  женщина.  В  ее  избушке  допоздна  горел
мистический огонек. Мэргатройд медленно передвигалась из угла в
угол , осматривая вязанки сушеной  рыбы.  На  ней  были  надеты
валенки  и  телогрейка. К телогрейке был пришит красный ромбик.
Мэргатройд вынула из валенка нож и, отрезав себе кусок колбасы,
налила в маленький стаканчик  "прозрачной  как  слеза".  Она  в
последнее время очень любила водочку и ливерную колбасу. Часы с
кукушкой  сказали  два  раза  свое скрипучее "куку". Она быстро
завернула в пеструю тряпицу остатки колбасы, вздохнула,  допила
водку,  сказала:  Ух,  хорошо  пошла!  В дверь кто-то осторожно
постучал.
     Мэргатройд распахнула дверь -- на пороге  стоял  Марвин  в
зеленом  сюртуке и калошах. В руках он держал круглую картонную
коробку, крест-накрест перевязанную бечевкой. Мэргатройд  сразу
догадалась,  что  в  коробке  -- торт. Она, как всякая женщина,
очень любила сладкое. Она кокетливо поправила на  своей  голове
грибообразную  шерстяную  шапку.  --  С  чем пожаловали, мистер
Марвин?-- пропела она. --  Я вот  тут  принес...  --  промямлил
горбун.-- Показывайте, что тут у вас. Вы водку будете? -- Нет, я
не  пью.  Сели  к  столу. Марвин торжественно развязал бечевку,
снял дрожащими руками крышку и  опасливо  заглянул  в  коробку.
Коробка была пуста.
     Ведьма  пытливо  посмотрела  в  его  глаза.  Марвин  отвел
взгляд.
     --  Я  убираю водку? -- Да убирайте, убирайте! Я же сказал, что не буду
пить!
     --  Это  Ваше  дело,  мистер  Марвин  --  сказала ведьма. Горбун нервно
забарабанил синими пальцами по столу. -- Ну-с, что Вас привело  ко  мне?  --
бодро  спросила  миссис  Мэргатройд.  --  Да  понимаете,  я попал в какую-то
запутанную историю -- начал Марвин.
     --  Сколько  я  Вас знаю, Вы вечно попадаете в какие-то истории!  -- Не
перебивайте меня, пожалуйста. -- Хорошо, извините меня, господин Марвин!  --
Так   вот,   история   весьма   запутанная!   Эта   исто-   рия   связана  с
потусторонними... -- Так Вы точно не будете водку ? -- Не  буду.  В-общем...
На  чем я остановился? Эта история связана с чем-то сверхъестественным, чему
пока нет объяснения.  Каким -- то образом я стал причастен к чему-то такому,
ну в-общем...
     -- Не темните, мистер Марвин! -- Понимаете, это невозможно
рассказать в двух словах... Это все слишком сложно.  Я  до  сих
пор  не могу... -- Что у Вас было в коробке? -- Да погодите Вы!
Я же просил не прерывать меня! Я хочу постепенно рассказать обо
всем... Так сказать, от простого к сложному... --  Напрасно  Вы
отказываетесь  от  водки...  -- Ладно, налейте мне... Но только
чуть -- чуть, для сугреву. Все-все.
     Марвин выпил водочки, снял калоши и пошевелил пальцами  на
ногах.  --  Вы  ноги хоть когда -- нибудь моете? -- Тебя это не
касается, старая дура!  ...  В  это  утро  Марвин  долго  водил
электробритвой  по  онемевшему  лицу,  всматриваясь в выцветшие
обои своей квартиры. Он держал жужжащую бритву и  вспоминал  ту
странную женщину.

     Восьмерка за восьмеркой

     Схематическая ода жизни.

     Идея  написания этой книги пришла мне очень давно. Я стоял
на вокзале -- то ли кого-то встречал, то ли провожал.  Шустрили
вокруг  меня  голуби  в  сизых  своих  мундирах,  кто-то поедал
мороженое, кто-то плакал, кто-то...,
     Я сразу же должен предупредить  читателя,  что  не  ВСЕ  в
книге  следует воспринимать буквально. У меня в жизни был такой
эпизод. Представьте себе, к Вам подходит круглолицый человек  с
кривым  ножом  за  поясом  и говорит, застенчиво дергая головой
влево ( тик у него такой): " Я  живу  в  выдуманном  мире.  Все
говорят,  что я такой непрактичный, а я даже не знаю, что им на
это ответить... "при этом  он  татуированными  лапами  вытирает
желтые  слезы.  Что можн