ленном покое, и глядел на нее с
жалостью, едва сдерживая слезы. Кэролайн  никогда  не  использовала  никакой
макияж - самая лучшая косметика была для ее красоты все  равно  что  надпись
"звезды",  заменяющая  бесконечное  звездное  небо.  Она  также  никогда  не
одевалась в роскошные наряды, и теперь сидела,  заплаканная,  в  простеньком
платьице, сродни тому, в  котором  исполнила  когда-то  первый  концерт  для
колонистов Сириуса. Руки ее были нервно сжаты, подрагивали, и в них, к ужасу
директора, дымилась сигарета. Он только вошел, только увидел эту сигарету, и
взмолился:
   - Брось, пожалуйста. Я молю  тебя,  Кэролайн.  Пожалуйста,  пожалуйста  -
брось эту сигарету.
   Она взглянула на него своими огромными глазами, и директор почувствовал и
восторг и боль - боль была в этих глазах. Кэролайн затянулась,  закашлялась,
а потом, роняя одну за другой слезы, прошептала:
   - Моя карьера закончена. Я больше никогда не выйду на сцену...
   Директор предвидел эти слова, и, все-таки, они резанули его так,  что  он
тут же вскочил, и стремительно стал прохаживаться перед нею -  вот  он  стал
молить, и совсем забылся, молил так, как молит разве что юноша-поэт - нет  -
невозможно было представить, что еще за несколько лет до этого, до появления
Кэролайн он был законченным подлецом, казалось бы без проблеска  надежды  на
исцеление.
   - Нет, нет - никогда... - вздохнула девушка, и вновь поднесла в  дрожащей
руке сигарету, вновь затянулась. - Я уже долго думала... Я так  истомлена...
Я решила окончательно... Можете говорить, можете делать что угодно -  я  уже
не переменю своего решения.
   Директор стоял перед ней на коленях, лепетал:
   - Быть может, отпуск. Да, да - на месяц, хочешь - на два, на три  месяца.
Сделаем так, что тебя никто не будет тревожить. Ну а потом...
   - Нет, нет... - выдохнула клубы дыма и вновь закашлялась  Кэролайн.  -  Я
все это время работала не останавливаясь... А теперь - как остановилась, как
заглянула в себя, так сразу такую усталость  почувствовала,  что...  и  всей
жизни не хватит, чтобы отдохнуть... Писали, что я сияю -  да  -  все  сияла,
сияла, а теперь вот почти ничего не осталось. Еще немного и умру...
   Нет - эти последние слова не были  каким-то  пустым  капризом.  Директора
даже дрожь проняла, он еще продолжал еще молить, он взглянул - увидел, какая
же она худенькая, бледная, хрупкая, и уже понимал, что не сможет  настаивать
дальше....

                                              *                       *                   *

   Так была закончена певческая карьера Кэролайн - ее отвезли на прелестную,
закрытую для посетителей, охраняемую компанией планету и...
   Великий траур охватил все те звездные  системы,  где  успел  обосноваться
человек. Плакали все от мала до велика. Ничего не стоили ее  многочисленные,
записанные концерты, пусть и с объемным изображением. Придают ли нам счастья
записи наших умерших любимых, возвращают ли они их - нет - только в  большую
горесть повергают! Уже говорилось, как многое значила она для  каждого  -  и
представьте же эти потоки слез, стенания, вопли -  каждый-каждый  хоронил  в
своей  душе  Кэролайн  и  не  мог  с  этим   смирится!   Остановила   работу
промышленность, не летали  больше  космические  корабли,  и  даже  стихи  не
писались - всякие слова казались незначимыми в  сравнении  с  охватившей  их
горестью.  Было  собрано  четыреста  пятьдесят  миллиардов   подписей   (еще
пятьдесят по причине своего младенчества не могли этого сделать) - и все эти
подписи, в виде светового файла были переданы на охраняемую планету,  где  в
садах, видом напоминающих райские пребывала Кэролайн.
   Но девушке было уже не до подписей - медленно, но верно она погружалась в
темную пучину, и то зло,  которое  она  вкалывала  в  свои  вены  вытягивала
последний ее свет.
   Да -  как  ни  больно  об  этом  писать,  но  Кэролайн  пристрастилась  к
наркотикам. Причиной была ежедневная, еженощная ни на мгновенье не утихающая
адская боль. Райские сады не приносили никакого облегчения, и то, что она не
видела теперь перед собой толпы не приносила облегчения - она была одинокой.
Она жаждала любви - прекрасного, высшего чувства, и не  могла  его  найти  -
воспоминания о прошлом, о той душе, которая раз мелькнула в толпе и ушла все
больше угнетало ее: "Любви! Любви!" - молила  она  бессчетное  число  раз  -
бывшие поблизости врачи советовали ей сходить на морской  берег,  позагорать
на песке, и вспомнить, что у нее есть  выбор  по  крайней  мере  из  двухсот
пятидесяти миллиардов.  Предлагали  изображения  каких-то  великих  деятелей
ищущих ее руки - она же нервно смеялась, кричала, что все это гадко и пошло,
не имеет никакого отношения к истинной любви, и, заливаясь  слезами,  бежала
прочь. Как уже говорилась, в конце концов она пристрастилась  к  наркотикам,
откуда-то доставала деньги и снабжала врачей, чтобы те не мешали. Суммы были
не маленькие, а она уже была совсем не той, что прежде -  не  сияла,  нет  -
походила на какую-то вконец опустившуюся бомжиху и врачам оставалось  только
недоумевать, как они могут "это"  охранять.  Мысли  же,  что  это  та  самая
звезда, которая наполнила  светом  всю  их  юность,  были  для  них  слишком
мучительны, и они сами  спешили  искать  забвения  выпивке,  или  наркотиках
(правда, более слабых нежели те, что принимала  Кэролайн)  -  денег  на  эту
дрянь у них теперь было более чем достаточно.
   Целых пять лет продолжался этот бред. А потом пришел спаситель Кэролайн -
некто Петер-навигатор. Ему единственному из многих-многих удалось прорваться
через защитные кордоны компании, и на своем маленьком, израненном звездолете
он сошел к ней с  небес,  как  сказочный  принц,  пришедший  вызволить  свою
принцессу. Он нашел ее в ужасающем положении -  лежащую  в  грязной,  душной
комнатушке, в куче выбросов своего желудка, ожиревшую - а когда он вошел она
встретила его грязнейшей уличной  бранью  и  зашлась  безумным  хохотом.  Он
взглянул на ее распухшее, красное лицо, на заплывшие жиром,  тупые  свинячьи
глазки, и... сохранил в себе то чувство, которое вело его через  смертельные
опасности. Вот только боль его была так велика, что в несколько мгновений  в
волосах его появились седые пряди, и он, весь мертвенно бледный, пребывающий
между жизнью и смертью, стоял покачиваясь перед нею - смотрел в эти  мутные,
свинячьи глазки...
   Вот тогда и была спасена Кэролайн. Ведь всегда, даже и в  самые  страшные
минуты есть выход для человеческой души. И в те мгновенья вспомнила Кэролайн
как была она девочкой, что чувствовала тогда, как пела  в  первый  раз...  и
теперь она запела - голос ее был также  прекрасен,  как  и  тогда,  в  самый
первый раз. Она вдруг поняла все, и наступило очищение  -  муть  спала,  очи
засияли, стали такими, какими и должны были быть очи той, которая  вела  все
человечество.
   Вскоре вооруженные до зубов охранники компании  ворвались  в  эту  жуткую
комнатушку и... попадали на колени - им казалось, что  попали  они  в  самую
бездну ада, и что там засияла, этот ад преображая, самая прекрасная из  всех
вселенских звезд.
   Итак, Кэролайн была спасена. Она ухватилась за Петера и не  отступала  от
него ни шаг - надо ли говорить, что Петер ни о чем кроме  нее  и  не  думал?
Кэролайн не стала возвращаться на сцену - нет - здесь ее решение  оставалось
твердым. Все силы своей души отдавала она  Петеру,  а  тот  испытывал  такое
блаженство, что часто душа его едва не покидала тело. Долгое  время  на  том
самом  маленьком,  израненном  (а  теперь,  конечно,  залатанном)  кораблике
путешествовали они  по  галактике,  и,  наконец,  остановились  на  какой-то
малонаселенной планете, надеясь найти там покой.  Конечно,  почти  сразу  же
Звезда были найдены. Вначале, кто-то даже пытался ЕЕ  похитить,  но  нашлись
совестливые люди, которые хорошо поняли, что лучшее, что  они  теперь  могут
сделать для своей Звезды - это  дать  ей  покой  и  защитить  от  таких  вот
безумцев. Конечно, они защищали ее незримо, и  двое  влюбленных  даже  и  не
замечали своих охранников. Мирно  и  счастливо  потекла  их  жизнь  -  через
несколько дней появился первенец, за ним - двойняшки. Минуло  еще  несколько
лет,  и  вот  Кэролайн  стала  матерью  семерых  детей  -  на  этом   решили
остановится. Кэролайн была прекрасной матерью - любила,  так  ласкала  своих
детей, они же летали в ближайшую школу, и учились весьма хорошо.
   Как-то сами собою спали страсти по Кэролайн. Люди смогли-таки смирится  с
потерей, и подрастало новое  поколение,  которое  воспитывалось  на  светлых
идеалах  недавнего  прошлого  -  были  записи,  пусть  не  передающие  всего
очарования ее души, но, все-таки, завораживающие,  влекущие  к  прекрасному.
Были преступления, но уже значительно реже, чем до Ее  появления;  войны  же
только начинались и тут же, как досадные ошибки прекращались - люди с ужасом
смотрели на совершенное, вспоминали Кэролайн и плакали. Кто-то знал, что она
живет на  такой-то  планете,  но  тревожить  ее  жизнь  каждый  почитал  уже
преступлением - все хорошо понимали, что, вмешавшись в ее жизнь, причинят ей
неприятности. Ну а этого было достаточно.

                                                    *                       *                         *

   Теперь о Вилторе -  просто  необходимо  рассказать,  как  он  провел  эти
последние перед Последним  Полетом  годы.  Когда  было  объявлено,  что  Она
уходит, что Она устала - он сначала, как и многие иные миллиарды не поверил,
ну а потом - впал в отчаянье. Незадолго до этого, он защитил  важный  проект
"Об временном уменьшении размеров продуктов  питания,  для  более  экономной
перевозки их на дальние расстояния". Теоретически все было доказано,  теперь
требовался  последний  рывок  -  несколько  недель  напряженной   работы   в
лаборатории, и его имя стало бы одним из самых известных в галактике. Но вот
не стало Кэролайн, и все эти проекты стали незначимыми, совершенно  лишними.
Много слез было пролито, несколько раз он находился на грани между жизнью  и
смертью. Летели однообразные, серые дни - он не  двигался  больше  по  своей
дороге, постепенно начал спиваться. И тогда на его пути появилась Вера.  Как
уже было сказано - Кэролайн служила звездой, пришедшей к ней из высшей жизни
для всех: и для мужчин и для  женщин  -  это  только  подтверждает  чистоту,
возвышенность их чувств.  Вера  тоже  была  в  печали,  но  она  уже  смогла
справится  с  депрессией,  и,  видя  в  каком  бедственном  положении  этот,
несомненно талантливый человек, все силы направила на то, чтобы помочь  ему.
Ведь она приметила его еще тогда, когда он защищал свою  докторскую  работу,
тогда же и полюбила. А дальше, а дальше... а дальше дни полетели за днями, и
Вилтор, который раньше и представить не мог, что  может  полюбить  кого-либо
помимо Кэролайн, полюбил Веру. Точнее, он даже и не отдавал себе отчета, что
чувство его - ничто иное, как стремление избавится от  возникшего  с  уходом
Кэролайн одиночества, ужас перед той адской  бездной,  которая  распахнулась
перед ним тогда. Казалось, что чувство  это  искреннее,  и  еще  через  пару
месяцев они сыграли свадьбу. Еще через год у них появились дети. Примерно  в
то же  время  Вилтор  закончил  лабораторные  исследования,  и  теперь  один
маленький  грузовой   транспорт   за   раз   мог   доставить   питание   для
многомиллионной  колонии  на  какой-нибудь  дальней  планете.  Имя   Вилтора
загремело, но слава никакого счастья не принесла. Ведь не было счастья  и  в
домашнем кругу. Та первая восторженность прошла, и он хорошо видел, что Вера
хоть и прекрасная женщина, но не может  заменить  тем,  кем  была  в  мечтах
Кэролайн. Однажды, примерно через год  после  рождения  их  первенца,  после
очередной ссоры у них произошел такой разговор:
   - Ведь ты не любишь меня! Зачем же не сказал сразу - ведь ты  должен  был
сердцем почувствовать... - укоряла Вера
   - Я был слеп. - угрюмо вздыхал Вилтор.
   - Но почему? Почему?.. Что я - уродина, характер у  меня  подлый?  Что...
что? Ведь я стараюсь быть лучше...
   - Понимаешь: гляжу на тебя, а вспоминаю Кэролайн. И  сравнение  -  ты  уж
прости, но ты должна же это принять как должное, не в твою пользу.
   - С Кэролайн! С Богом!.. Но конечно-конечно - ты должен ее любить  -  это
как храм для души. Позабыть Ее - это все равно, что все самое  близкое  тебе
предать. Но как ты можешь сравнивать меня, простую, но любящую тебя женщину,
и Ее?
   - Я понимаю - это плохо, гадко... Я  должен  любить  тебя,  а  Ей  только
молится как святыне. Звезде нашей. Но как бы не  пытался  себя  переубедить,
все равно,  вновь  и  вновь  приходят  такие  мысли:  "Ты  живешь  с  Верой,
воспитываешь детей, но только обманываешь совесть. Как  ты  можешь  говорить
Вере, что любишь ее, когда у тебя одна любовь. А если та любовь  к  Кэролайн
высшая, и так должно, так что же есть любовь к Вере, как не что-то животное,
низкое, служащее удовлетворению животных  потребностей.  Так  зачем  же  так
унижаться,  зачем  же  оскорблять  святое   чувство   любви?   Надо   просто
повернуться, уйти..."
   Вера тогда вся мертвенно побледнела,  и  разрыдалась.  Вилтору  стало  ее
ужасно жалко, он хотел сказать что-то утешительное, лишь бы она  больше  так
не мучилась, но не находил никаких слов - просто сидел с опущенными глазами,
и молчал. Наконец, Вера прошептала:
   - А как же Санти? (так звали сына) Ведь  он  будет  очень  несчастен  без
отца...
   - Да, да и именно потому я не уйду, и... постараюсь полюбить  тебя.  Ведь
ты действительно прекрасная, удивительная женщина, Вера...
   В этом разговоре отражалась суть их отношений  не  только  в  тот  период
времени, но и во все последующие годы.  Прошло  девять  лет  их  супружеской
жизни, а той истинной, зажигающей сердца любви так  и  не  было  найдено,  и
единственное, что удерживало их от развода, был сын. И,  хотя  они  даже  не
говорили на эту тему, но интуитивно именно потому, что боялись  повесить  на
себя еще большую обозу, они не заводили больше ни одного ребенка. О любви за
все это время не было сказано ни одного слова, даже старались не  размышлять
на эту тему - размышления непременно вели к боли, раздражению. Несколько раз
вспыхивали довольно крупные ссоры... Вилтор по прежнему грезил об  Кэролайн,
ну а Вероника как-то поняла, что полюбила не собственно его душу, но то, что
он такой талантливый - именно его умные речи полюбила, но  с  одними  умными
речами как известно счастлив не будешь,  и  вот  она  переключила  всю  свою
любовь на подрастающего Санти. Да - надо сказать, что с ними еще  жила  мать
Веры  -  довольно  добродушная,  но  невыносимо  для   Вилтора   говорливая,
преклонных лет женщина.
   И вот в один вечер они слушали рекламу  туристических  компаний.  Ведь  у
Санти в школе-университете начинались летние каникулы, и он мечтал  посетить
какой-нибудь заповедный уголок космоса.  Вот  началась  реклама  курортов  в
центральной части галактики: сияющий под голубым  гигантом  ласковый  океан,
живые, ласкающие ветры, а ночью - небо все  сияющее  от  звезд,  небо  такое
яркое, что почти не отлично от дневного. Даже и записанное, это  изображение
поражало своей красотою, и у маленького Санти так и загорелись глаза. Увидев
это, Вилтор добродушно улыбнулся, и проговорил:
   - Вижу, вижу - и за хорошую учебу поедешь именно на  этот  курорт,  а  он
действительно один из лучших...
   Он решил, что сделал благодеяние, и настроение его еще  улучшилось  -  он
приготовился выслушивать благодарности. Однако, вместо благодарности  Санти,
едва сдерживая слезы, проговорил:
   - И что же - опять только с мамой, да?.. Опять ты очень занят?..
   - Да, да - конечно, очень занят! - гневно сверкнула на  Вилтора  Вера.  -
Папочке мы просто надоели, ему  хочется  отдохнуть  от  нас  -  избавится  -
послать на курорт. На хороший курорт, конечно - и большие  деньги  не  жалко
заплатить, лишь бы только не видеть мою приевшуюся физиономию. Ну да,  да  -
уважим нашего благодетеля, окажем ему  такое  удовольствие.  Может,  он  нас
сразу и на другой курорт сошлет, чтобы  все  три  месяца  мы  ему  глаза  не
мозолили...
   Санти почувствовал раздражение в голосе матери - почувствовал  и  тут  же
вспыхнувшее раздражение отца. Он был очень чувственным мальчиком,  и,  хотя,
дабы показаться взрослым, сначала еще пытался  сдержать  слезы  -  потом  не
выдержал, и, громко рыдая, бросился,  уткнулся  в  колени  бабушки,  которая
сидела поблизости, и пыталась остановить разрастающуюся семейную  ссору.  Но
нет - ссору уже было не остановить - слишком многое накипело.  В  тот  вечер
они наговорили друг другу много разных гадостей, и, конечно, как  всегда  от
этого бывает, испытали сильную боль, даже и в глазах их потемнело.
   На следующее утро, когда Вера была в ванной, а  Санти  еще  не  проснулся
Вилтор  принял  по  объемному  телевидению  одно  сообщение.  Это  сообщение
намеренно, чтобы не вызывать  ненужного  ажиотажа,  было  передано  в  числе
последних, но диктор, как ни мастерски он владел с собою, при  этом  не  мог
сдержаться, и весь просиял. Он рассказал о том, что Кэролайн недолгое  время
решила побыть в одиночестве, просто полетать на своем корабле по  галактике,
нигде не останавливаясь. В то же мгновенье Вилтор уже твердо решил,  что  он
должен делать -  глаза  его  впервые  за  несколько  лет  вспыхнули  сильным
чувством любви, он вскочил, стремительно  заходил  по  кухне.  В  это  время
открылась дверь ванной,  вышла  по  прежнему  обворожительная,  обернутая  в
полотенце Вера - Вилтор даже не заметил ее, а на настоятельный вопрос -  Как
же завтрак? - буркнул что-то про спешные дела на работе.
   Через минуту он уже связался со своим другом на галактическом телевидении
и дрожащим голосом спрашивал:
   - Откуда сообщение о Кэролайн?..
   - Ты сам знаешь - с той планеты...
   - Нет - кем передано!
   И вот тут, конечно в качестве большого  секрета,  Вилтор  узнал  то,  что
почему-то ожидал узнать с самого начала.  Друг  сообщил  ему,  что  все  это
передал муж Кэролайн Петер - голос у  этого  "счастливца"  был  такой  будто
перед ним открылся на целую вечность ад. Его расспросили, и  оказалось,  что
долгое время уже Кэролайн была несчастна их семейной жизнью, и  даже  семеро
детей не приносили ей счастья, хотя она и старалась быть примерной  матерью.
Все дело в том, что она все больше смотрела на звездное  небо  и  мечтала  -
мечтала о какой-то иной, возвышенной жизни. Ей хотелось сиять - нет - не так
как прежде, все воспоминания о прошлом были для нее самыми тяжкими кошмарами
- она, как  сама  выражалась:  "Хотела  любви"  -  и  на  все  встревоженные
расспросы Петера неизменно начинала рыдать...
   - Да, да -  как  я  ее  понимаю!  -  не  сдержался,  выкрикнул  объемному
изображению своего друга Вилтор. -  Она  же  к  любви  -  к  любви  истинной
стремилась... Она потому и дом покинула - быть может, даже самой себе в этом
боялась сознаться, ведь она же мать - дети ее ждут, но ведь чувствовала, что
именно в этих просторах ждет ее вторая половина...
   Тут Вилтор осекся, так как очень уж велико было его волнение, и не давало
выговорить ни слова,  наконец,  он  кое-как  совладел  с  собою,  и  прервал
расспросы своего друга, которые конечно не понимал, и вовсе не слышал:
   - Каков ее маршрут?!
   - Да что ты - откуда же я знаю...
   - Но ты ведь сам сказал, что она просто хочет полетать в космосу,  значит
не будет совершать прыжков. Разгонится на тысячу  или  две  световых  и  так
полетит от дома и...
   - Да что тебе в голову взбрело? Выслеживать ее вздумал?!
   - А-а! Понял!..
   - Даже и не думай! Не только потому, что  это  просто  не  хорошо,  но  и
потому, что бессмысленно. Она уже оставила дом и может быть  в  любой  части
галактики. Подумай: размер ее кораблика  тридцать  метров  или  около  того,
никаких радиосигналов она подавать не думает. Подумай