согласиться. Такой кремовой,  красивой  кожи  ему  не
приходилось видеть раньше. Теперь, когда  к  девушке  возвращался  обычный
цвет лица, она стала настоящей красавицей. Разумеется, у нее еще несколько
выдавались скулы и ей не помешало бы немного пополнеть, но фигура ее  была
превосходной, черты лица - пропорциональны.
     Марк улыбнулся про себя,  довольный  произведенным  осмотром  женской
красоты, однако поспешил вернуться к делу.
     - Это ощущение близкого взрыва не покидает вас все время?
     - Да. Даже когда я просыпаюсь среди ночи.
     - А чем вы были заняты, когда впервые это заметили?
     - Смотрела видеофильм "Пелея и Мелисанду" Дебюсси.
     Галерс улыбнулся.
     - Родственная душа! Вы любите оперу?  Мы  поговорим  об  этом  позже,
когда вы будете чувствовать себя лучше. В наше время так редко встречаются
истинные ценители... Ну, вы понимаете. А помните то место в начале первого
акта? "Не бойтесь, нет у вас причин  меня  бояться.  Откройтесь  мне.  Что
вынудило вас плакать здесь, в тиши? - тихо напевал он.
     Однако девушка не ответила так, как ему бы хотелось. Ее  нижняя  губа
жалко задрожала, голубые  глаза  наполнились  слезами,  и  неожиданно  она
расплакалась навзрыд.
     - Я сделал что-то не так? - смутился Галерс.
     Девушка закрыла лицо руками.
     - Извините, если я чем-нибудь вас обидел. Мне просто хотелось немного
развлечь вас.
     - Дело вовсе не в этом, -  успокаиваясь,  дрожащим  голосом  ответила
она. - Просто я очень рада тому, что есть с кем побеседовать,  что  кто-то
рядом... - Маленькая красивая рука робко потянулась к нему, но на  полпути
остановилась. - Вы... вы не находите... ничего неприятного во мне, правда?
     - Не нахожу. Почему вы так думаете? Я никогда не видел такой красивой
девушки. И ведете вы себя очень скромно.
     - Я совсем не это имею в виду. Не обращайте внимания. Если  вы  не...
Только сейчас... За последние три года я ни с кем не разговаривала,  кроме
Клакстона и папы. Затем отец запретил мне...
     - Что запретил?
     Быстро, словно  опасаясь,  что  кто-то  войдет  и  помешает  ей,  она
выпалила:
     - Разговаривать с Питом. Он сделал это два месяца назад. С тех пор...
     - Неужели?
     - Да. С тех  пор  даже  сам  папа  говорит  очень  мало,  а  я  имела
возможность поговорить с  Клакстоном  наедине  всего  лишь  раз.  А  потом
потеряла сознание.  По  сути...  -  Она  замешкалась,  но,  поборов  себя,
решительно выпалила: - По сути, я потеряла сознание,  когда  беседовала  с
ним.
     Галерс взял ее руку и погладил. Вид у нее был несколько  растерянный,
но руку она не убрала. Да и сам он  удивился  тому,  как  отреагировал  на
прикосновение  к  ее  бархатистой  коже.  Ему  пришлось,  затаив  дыхание,
скрывать подлинные свои ощущения - то ли восторга, то ли страдания.
     - А кто  это  Пит  Клакстон?  -  спросил  Галерс  и  снова  удивился,
почувствовав,  что  испытывает  внутреннее  волнение  из-за  этого  парня,
который что-то для нее значил.
     - Второй помощник, навигатор.  Он  старше  меня,  но  хороший,  очень
хороший.
     Марк ждал дальнейших объяснений, но Дебора  Эверлейк,  казалось,  уже
раскаивалась в своей откровенности и непринужденности. Закусив  губу,  она
пустым взглядом смотрела куда-то вдаль.  И,  как  это  часто  случается  с
людьми, у которых  светло-голубые  глаза,  этот  отрешенный  взгляд  более
походил на взгляд животного или восковой фигуры, чем живого человека.
     Ему это очень не понравилось, так как лишило девушку красоты.  Вот  в
чем кроется единственный недостаток таких светлых глаз.  Возможно,  именно
из-за этого он отдает предпочтение темноглазым женщинам.
     Испытав неловкость, Марк поднялся.
     - Я сейчас вернусь.
     Открыв дверь, он едва не столкнулся с капитаном. Тот  не  обратил  на
него ни малейшего внимания и прошел в каюту, как если бы  дверь  открылась
автоматически по сигналу фотодатчика.
     Вспомнив суровое лицо капитана, Галерс подумал, что одного  его  вида
достаточно, чтобы здоровой девушке стало нехорошо.
     - Рода, - произнес он, когда за его спиной закрылась дверь. - Вы...
     И не закончил.
     Дикий, протяжный женский крик оборвал его на полуслове. Марк рванулся
было назад, но его остановила сильная жилистая рука Рэсполда.
     - Похоже на то, что он рассказал ей о случившемся.
     - А именно? - спросил Галерс, уже предугадав ответ.
     - Его дочь не знала, что исчез именно Пит Клакстон.
     Марк выругался.
     - Вот скот! Неужели он не мог как-то осторожно рассказать ей об этом?
     - У меня сложилось впечатление,  что  он  торопился  это  сделать,  -
заметил Рэсполд. - Я поинтересовался, знает ли она, и хотел сам  поставить
ее в известность, но капитан не стал слушать моих  аргументов  и  поспешил
сюда. Я последовал за ним, догадываясь о его намерениях.
     - И что теперь?
     - Не знаю. Понимаете, он признался, что видел Клакстона последним, за
час  до  его  исчезновения.  Но  этого  еще  недостаточно,  чтобы   делать
какие-либо выводы.
     Интересно, подумал Галерс, знает ли лейтенант о том, что Клакстон был
в каюте девушки, когда у нее начался приступ. Как бы упреждая его  вопрос,
Рэсполд продолжал:
     - Эверлейк утверждает, что они  втроем  беседовали  в  каюте  дочери,
когда у нее начались конвульсии. Он послал Клакстона за помощью, и  больше
его не видел.
     - А где бортовой врач "Короля Эльфов"?
     Рэсполд криво улыбнулся.
     - Утонул во время фестиваля на Мелвилле.
     Галерс повернулся к Роде.
     - Каково теперь содержание сахара в крови?
     - Около 120 миллиграммов, док.
     - Растет быстро. Нужно внимательно наблюдать за ее состоянием.  Жаль,
что у нас нет прибора, который мог бы давать ежеминутные показания. Гарри,
ты позволишь забрать ее с корабля?
     - Пока ты не докажешь, что болезнь не связана с чем-либо  не  земного
происхождения, она будет  оставаться  здесь,  на  борту  на  борту,  этого
звездолета. Так же, как и все остальные.
     - Включая тебя?
     - Включая меня, - кивнул Харази. - Такая уж служба, Марк.
     - Мое расследование тоже далеко от завершения, -  сказал  Рэсполд.  -
Мне бы хотелось получить от властей разрешение  на  применение  "препарата
правды". Однако, должен  признаться,  у  меня  нет  еще  ничего  настолько
существенного,  чтобы  добиваться  ордера  на  проведение  принудительного
дознания.
     - Вы могли бы попросить подозреваемых пойти на это добровольно.
     - Полегче, док, - фыркнул Рэсполд. - Я пока что не  смею  употреблять
термин "подозреваемый". За это меня  могут  привлечь  к  суду.  И  зря  вы
думаете, дружище, что капитан согласится сказать хоть  что-нибудь  еще!  Я
обследовал  участок  корабля,  где  размещалась  недостающая  спасательная
лодка, и обнаружил потрясающие улики. Там имеются отпечатки всех, кто есть
на борту корабля, и даже тех, кого нет!
     Марк вопросительно посмотрел на детектива.
     - В сейфе  корабля,  в  личных  делах,  -  пояснял  тот,  -  хранятся
отпечатки пальцев всех членов экипажа и пассажиров.  Проверка  не  требует
долгого времени.
     Галерс вернулся в каюту. Он чувствовал, что  девушка  уже  достаточно
выплакалась, и самое время  несколько  рассеять  ее  печаль.  Теоретически
особого вреда для пациента в этом  нет,  но  в  данном  конкретном  случае
Галерс, как врач понимал, что вряд ли можно ожидать чего-либо хорошего  от
такого общения девушки с суровым отцом.
     Более того, ему самому хотелось побыть с нею, и причины тому были  не
только профессиональные. Она все больше и больше привлекала его.
     Капитан, сидя на краю койки, тихо разговаривал с дочерью. Она  лежала
к нему спиной, свернувшись  калачиком  и  закрыв  лицо  руками.  Плечи  ее
содрогались от всхлипываний.
     Услышав звук отворяющейся двери, Эверлейк поднял голову.
     - Эта новость, - решительно произнес Галерс,  -  очень  потрясла  ее.
Особенно учитывая состояние вашей дочери. Было бы гораздо лучше,  если  бы
вы были более осторожны.
     Эверлейк поднялся во весь рост.
     - Вы превышаете свои полномочия врача, Галерс.
     - Отнюдь нет. В мои обязанности входит как лечение пациентов,  так  и
сохранение их здоровья. Вы сами прекрасно понимаете,  что  профилактика  -
лучшее лекарство.
     Он занял место капитана на койке и притянул девушку к себе. Она  сама
потянулась к нему и, не сопротивляясь, позволила себя  приподнять.  Однако
плакать не перестала. Марк ненавязчиво проверил ее пульс и обнаружил,  что
он поднялся до 120. Лицо ее снова сильно побледнело.
     Уложив девушку, он обернулся к капитану, который не сводил  с  дочери
своих стальных глаз.
     - Если бы я знал, что вы так поступите, то не пустил бы вас сюда.  Ее
состояние ухудшилось. А теперь, если вы не возражаете, я прошу вас  выйти.
Мне нужно работать.
     Эверлейк продолжал стоять неподвижно, чуть шевелились только губы  на
окаменевшем лице:
     - Я - капитан "Короля Эльфов". На его борту никто не смеет  указывать
мне, что я могу и чего не могу делать.
     - Корабль находится не в космосе, - возразил Галерс. - Он поставлен в
док. Согласно параграфу  30,  насколько  я  помню,  а  в  своей  памяти  я
абсолютно  уверен,  врач  в  подобных   случаях   обладает   полномочиями,
превышающими полномочия капитана. И даже в полете полномочия  врача,  если
дело касается медицинских аспектов, выше,  чем  полномочия  капитана,  при
условии, что его решения не грозят безопасности других лиц на борту.
     Белая фигура продолжала непоколебимо стоять на том же  месте,  словно
никакие силы не были в состоянии ее  сдвинуть.  Затем  неожиданно  жесткие
контуры ее сломались, и капитан Асаф Эверлейк покинул каюту.
     Галерс вздохнул с облегчением, так как не был вполне уверен, что  его
апелляция к закону окажется  действенной,  хотя  у  него  и  было  смутное
предчувствие, что такие люди, как Эверлейк, законы  уважают  и  соблюдают.
Они привыкли к тому, что их приказания выполняются неукоснительно, и отказ
повиноваться с их стороны означал  бы  глубокий  конфликт  с  собственными
убеждениями.
     Галерс погладил девушку по плечу, затем подошел к  двери,  в  которой
стояла Рода, подняв вверх большой палец в знак того, что общий  анализ  не
показал наличия в крови инородных тел. Он вышел в  коридор  и  сообщил  об
этом Харази, который сразу же заметно повеселел.
     - Жена не любит, когда я задерживаюсь на работе и опаздываю к  обеду.
Грозится, что мне придется подыскать другую  работу.  А  я  люблю  Луну  и
чувствую себя здесь гораздо лучше, чем на Земле.
     - А я бы хотел убраться отсюда как можно скорее, - признался  Галерс,
и бросив взгляд вдоль коридора, поинтересовался: - А где капитан?
     - Его утащил Рэсполд. Для чего - не знаю. Доктор, как ты отнесешься к
тому, что  я  уговорю  шефа,  О'Брайена,  завизировать  твой  отчет?  Твоя
медслужба будет удовлетворена, я смогу снять карантин и отпустить всех  по
домам.  К  тому  же  администрация  "Саксвелла"  не  высказывает   особого
восторга, когда корабли подолгу отстаиваются в доках. А уж она  может  при
желании сделать жизнь таможенника  совершенно  невыносимой.  -  Он  возвел
глаза к небу. - Боже всемогущий!  Скольким  же  людям  я  должен  угодить!
Капитану, команде, медикам,  "Саксвеллу",  и  наконец,  а  это  далеко  не
последнее, собственной жене! Все брошу и умотаю куда-нибудь подальше!
     - С моей стороны препятствий не будет. Но  есть  еще  одно  лицо,  от
которого зависит решение - Рэсполд. Он еще  не  завершил  предварительного
расследования.
     Гарри сразу ушел,  а  Галерс  и  Рода  Ту  вернулись  в  каюту.  Рода
подтянула свою тележку прямо к койке и  начала  раздевать  девушку.  Дебби
глядела на медиков распухшими от слез глазами.
     - Не бойтесь, - попытался успокоить  ее  Марк.  -  Мы  попробуем  вас
подлечить. Может быть, вам и станет больно, но только для вашей же пользы.
Это нужно,  чтобы  освободить  вас  от  того,  что,  накапливаясь  годами,
прорвалось в самый неподходящий момент, и уложить вас в больницу.
     Он сознательно опустил слово "психиатрическую", так  как  оно  пугало
пациентов даже в эту, казалось бы, просвещенную эпоху.
     Рода  произвела  еще  один   анализ   крови,   а   Галерс   прикрепил
чувствительный элемент электроэнцефалографа к  голове  девушки  и  обмотал
проводом, чтобы она не могла нечаянно сорвать его.
     - Пожалуйста, не  впускайте  сюда  отца,  чтобы  он  не  увидел  меня
раздетой, - умоляющим тоном попросила Дебби.
     Галерс  пообещал  и  решил  ознакомиться   попозже   с   характерными
особенностями  религии  ремоитов.  Такую  скромность  теперь  можно   было
встретить разве что у психопаток. На вид девушка была психически здоровой,
и  причиной  ее  просьбы  могло  быть  только   ненормальное   воспитание,
полученное на Мелвилле.
     Рода  активировала  электромагнитный  дверной  замок,  а  Галерс  тем
временем прикрепил к телу пациентки два небольших плоских диска: один чуть
выше сердца, другой на животе. От них к тележке тянулись провода.
     - Этот датчик  регистрирует  сердцебиение,  а  вот  этот  -  мышечную
активность, - объяснял он.
     - А что вы намерены делать? - слегка обеспокоенно  спросила  девушка,
переставая плакать.
     Марк взял из рук Роды шприц.
     - Здесь десять кубиков азефина и десять - глюкозы. Я намерен  сделать
внутримышечную инъекцию, которая очень быстро подействует на вашу  нервную
систему  на  психоматическом,  то   есть   подсознательном   уровне.   Она
высвободит... должна высвободить все побочные эффекты недавних событий.  И
это высвобождение, сколь бы мучительным оно ни было для вас, принесет  вам
огромную пользу. После того, как взрыв вашей  активности  угаснет  сам  по
себе, вам станет неизмеримо лучше.  И  в  будущем  не  придется  опасаться
подавленных в подсознании горестных воспоминаний.
     - А если  я  откажусь  принимать  это  лечение?  -  дрожащим  голосом
спросила она.
     - Мисс Эверлейк, я вовсе не  собираюсь  ограничивать  вашу  свободную
волю. И не ввожу вас в заблуждение,  утверждая,  что  вам  станет  гораздо
лучше. Не спорю, азефин  -  новое  средство.  Но  он  прошел  лабораторную
проверку в течение пяти лет и уже три года применялся в  медицине.  Я  сам
прибегал к его помощи несколько раз при лечении своих  пациентов.  И  могу
утверждать, что действие его полностью предсказуемо.
     - Хорошо, доктор, я вам верю.
     Галерс сделал ей инъекцию и произнес:
     - Теперь крепитесь.  Не  пытайтесь  сдерживать  порывы  своего  тела.
Захотите говорить - говорите. Возможно, вы обнаружите, что говорите  нечто
такое, что не предназначено для чужих ушей, и в чем вы раньше сами себе не
сознавались. Но пусть вас не смущает наше присутствие. По ту сторону  этих
стен не просочится ни одно слово из сказанных вами. И наше отношение к вам
нисколько от этого не изменится.
     Она вытаращила глаза.
     - Почему вы сразу не предупредили?
     - А вы бы согласились? Люди бояться  извержения  своего  подсознания,
боятся сами себя. Они, по-видимому, где-то в  глубине  души  считают  себя
плохими, и не хотят, чтобы это обнаружил кто-либо еще. Довольно нелепое  к
себе отношение. Никто не является сущим  ангелом  или  сущим  дьяволом.  В
каждом из нас есть частица всего, что присуще  Земле  в  целом.  И  ничего
плохого в том, что мы  честно  признаемся,  нет.  А  в  случае,  когда  мы
отказываемся что-либо открыть сами, оно прорывается против  нашей  воли  и
может раздавить нас физически или повлиять на наш ум.
     Он взял второй шприц.
     - Смотрите. Здесь  противоядие.  Действие  азефина  будет  тотчас  же
нейтрализовано. Только скажите, и я сделаю укол. Как хотите.  Может  быть,
вы согласны и дальше жить с бомбой замедленного действия,  притаившейся  в
вашей психике, уповая на то, что она никогда не взорвется. Решайте.
     Девушка в нерешительности прикусила губу.
     - Поверьте, Дебби, вы не скажете ни одного слова, какого бы  мне  уже
не приходилось  слышать  от  своих  пациентов.  Зато  очиститесь  от  всех
токсичных для  вашей  психики  элементов,  которые  накопились  в  ней  за
последнее время. Более того, вы будете сознавать, о  чем  говорите,  и  по
первому требованию я впрысну противоядие.
     Она молчала, беспомощно глядя на шприц.  Он  подошел  и  приготовился
сделать укол, но девушка отвела его руку.
     - Не надо. Я согласна. - Спасибо, Дебби.
     Галерс повернулся, чтобы положить на место шприц, и  встретил  взгляд
Роды. Она смотрела на него с упреком. Да, он поступил  не  вполне  этично.
Следовало бы действовать строго по инструкции. Марк же  рассказал  девушке
только о том, что  инъекция  эта  каким-то  неожиданным  для  нее  образом
раскрепостит ее психику. Но опыт подсказывал, что не следует говорить  всю
правду о азефине тем, кто в нем нуждается. Деборе Эверлейк  инъекция  была
крайне необходима. И он, несмотря ни на что,  должен  был  ее  произвести.
Легкая подстраховка себя оправдала.
     Выйдя в коридор,  Галерс  ознакомился  с  личной  карточкой  девушки,
которую по ходу дела отыскала Рода в корабельном архиве.  В  ней  не  было
записей о каких-либо прошлых  болезнях.  Однако,  самое  главное,  имелась
информация о совершенно здоровом  сердце.  Собственно,  если  оно  было  в
состоянии выдержать недавний загадочный приступ,  то  должно  перенести  и
сильную, но кратковременную перегрузку, которую вызовет азефин.
     Расположившись рядом с автодиагностом, Марк одним  глазом  поглядывал
на стрелки приборов, а другой не отрывал от  пациентки.  Действие  азефина
начало проявляться ровно через три минуты после инъекции.
     Сначала по обнаженному телу девушки пробежала дрожь. Она  с  тревогой
посмотрела на врача. Марк улыбнулся. Дебби попыталась улыбнуться в  ответ,
но тут по всему ее телу прошла вторая волна, стерев  созревающую  на  лице
улыбку, как морская волна размывает песчаный  замок  на  пляже.  Наступила
вторая пауза, более короткая чем первая,  после  чего  не  заставила  себя
ждать еще одна, на этот раз более сильная волна дрожи.
     -  Расслабьтесь,  -  велел  врач.  -  Старайтесь  не  сопротивляться.
Представьте себе, что вы катаетесь на доске в полосе прибоя, и  ваше  тело
находится на гребне волны.
     Только не допускайте, чтобы волна сбросила вас с доски  и  утопила  в
бездне, добавил он про себя. Там, где все тихо и покрыто  красивой  буйной
зеленью, где вы станете мирно дрейфовать по течению и где не будет никаких
превратностей жизни...
     В этом-то и заключалась опасность применения азефина.  Девушка  могла
не выдержать, забиться в самый дальний угол своей личности, в такие темные
глубины подсознания, откуда уже никто, даже она сама, не в состоянии будет
ее извлечь.
     Вот почему он так внимательно следил за  показаниями  приборов.  Если
некоторые параметры приблизятся к критическому порогу,  придется  дать  ей
противоядие. И  притом  незамедлительно.  В  противном  случае  она  может
окаменеть и так остаться в этом  состоянии,  будучи  глухой  к  голосам  и
прикосновениям снаружи. Тогда ее поместят в один из санаториев  на  Земле,
где подвергнут длительному курсу лечения, в  результате  которого  она,  в
конце концов, станет напоминать ту девушку, которой была первоначально, и,
что не исключено, выздоровеет вообще.  Но  возможен  и  такой  исход,  при
котором она так и останется  в  трансе,  похожем  на  смерть,  неспособная
пошевелить ни одним из внешних органов, до тех  пор,  пока  не  откажут  и
внутренние.
     Такой  была  опасность  недостаточно  квалифицированного   применения
азефина. Тем не менее, Галерс рискнул,  потому  что  был  уверен  в  себе,
потому что у него была  возможность  своевременно  вмешаться  в  процессы,
происходящие в ее организме. А главное - он опасался ее отца, который  мог
бы отдать распоряжение на вылет "Короля Эльфов" до  того,  как  закончится
курс лечения. А это означало