- Тихо!
     Адамсон резким движением  направил  луч  фонаря  на  заросшую  травой
лужайку,  где  была  когда-то  крокетная  площадка.  Ворота  раскрылись  с
протяжным  скрипом,  от  которого  Кэртойса  бросило  в  холод.  Звук  был
отвратительнее того, что возникает, когда проведешь ногтем  по  грифельной
доске. Кэртойс отодвинулся, пропуская Адамсона вперед.
     Под ногами пружинила трава. Они вошли в  старый  сад,  обнесенный  по
кругу стеной. От огорода его отделяли эта самая полуразвалившаяся стена  и
деревянная решетка. Верити иногда заглядывала сюда, а в прошлую среду даже
посадила кресс-салат и горчицу.  Их  молодые  побеги  виднелись  рядом  со
стеблями душицы и тимьяна.
     - Что вы рассчитываете найти? - спросил Кэртойс. Адамсон, который уже
перебрался в огород и расхаживал там, освещая фонарем грядки с  луком,  не
услышал вопроса. Продравшись сквозь заросли розмарина,  Кэртойс  на  ощупь
отыскал в стене дверцу. Он был почти  уверен,  что  Адамсон  движется  ему
навстречу, и потому, увидев, что огонек фонаря  мелькает  в  другом  конце
сада, с досадой покачал головой. Как видно, робота ничуть не заботило  то,
способны ли смертные ориентироваться в темноте без источника света.
     Протиснувшись в дверной проем, Кэртойс оказался  во  фруктовом  саду.
Однако прохладно. Он сунул руки в карманы  куртки  и  заторопился  дальше.
Что-то подгоняло его, заставляло прибавить  шаг.  Небо  прояснилось.  Надо
спешить... Становилось все светлее. В  отдалении  голос  одинокого  петуха
возвестил рассвет.
     Тропа пошла в гору, и вот Кэртойс стоит на  гребне  холма,  рядом  со
старой айвой. Он услышал перезвон колоколов. Значит, сегодня воскресенье.
     От  этого  на  душе  у  него  стало-еще   радостней.   Он   припомнил
стихотворение,  которое  когда-то  безуспешно  пытался  выучить;   в   нем
описывался рассвет. "Тридцатый год под небом я..." Если бы тридцатый, а то
ведь уже под шестьдесят. Ну да ладно, надо идти, пока видимость хорошая  и
ветер,  если  верить  флюгеру  над  посадками  хмеля,  северо-западный,  и
полицейских нигде не видно.
     Вроде  как  автомобиль...  Кэртойс  бегом  спустился  с   холма,   по
приступкам перемахнул через изгородь и, тяжело дыша, выскочил  на  обочину
дороги. Видавший виды зеленый "Ровер"  притормозил.  Из  окошка  высунулся
водитель.
     - Утречко-то какое, а!
     - Дженкинсон! - радостно воскликнул Кэртойс. -  Я  так  и  знал,  что
встречу тебя...



                                    8

     Настойчиво запищал зуммер. Брюстер, смущенно поглядел на  профессора,
достал из кармана переговорное устройство. В лаборатории было тепло; сонно
урчали компьютеры. Инспектор СБ сидел  на  помосте  рядом  с  профессором,
который просматривал материалы, подготовленные его дочерью.
     -  Что  там?  -  пробормотал  Брюстер.   Динамик   проквакал   что-то
неразборчивое. Профессор оторвался от бумаг.
     - Повтори, - попросил Брюстер. -  А?  Конечно,  записываю.  Послушай,
Адамсон...
     - Барахлит? - осведомился профессор. Брюстер отнял приборчик от уха.
     - Нет, - ответил он, - с техникой полный порядок. Адамсон, немедленно
в лабораторию! Слышишь?..
     Ответа не последовало: Адамсон отключился. Брюстер, который не  успел
сказать Адамсону, чтобы тот не паниковал, повернулся к профессору.  Вид  у
него был до крайности озадаченный.
     - Чарлз Кэртойс исчез!
     - Вы хотите сказать, Адамсон не может его найти?
     - Он исчез! - воскликнул Брюстер. - Исчез! Словно растворился!
     Профессор Лэтэм с истерическим смешком вскочил на ноги.
     - И как вы это объясняете? Еще одна галлюцинация?
     - У Адамсона?
     - Но не думаете же вы, в самом деле, что Кэртойс...
     - Он исчез на глазах у Адамсона! - крикнул Брюстер. - А ему  я  верю.
Должен верить. Он не способен ошибаться. Он обыскал место...
     Раздраженно фыркнув, профессор забегал по лаборатории.
     - Почему вы так уверены в  его  непогрешимости?  -  проворчал  он.  -
Вероятность поломки существует всегда. Если он не  совершает  человеческих
ошибок, значит, его ошибки - нечеловеческие, только и всего.
     - У него был такой голос... - сказал Брюстер, - очень взволнованный.
     - Словно  он  на  куски  разваливался,  -  пробормотал  профессор.  -
Извините, не надо понимать меня буквально.
     Постучав пальцами по круговой шкале прибора, он спросил:
     -  А  вы  не  допускаете,   что   восприятие   Адамсона   подверглось
какому-нибудь, так сказать, воздействию?
     - Возможно, - согласился Брюстер.  -  Нечто  воздействовало  либо  на
моего напарника, либо на Кэртойса.
     - Где этот мальчишка? - воскликнул профессор.
     - Где этот змееныш, которого я пригрел на груди? Грей! Где Грей?
     - Наверное, там же, где ваша дочь, - отозвался Брюстер.
     - А должен быть здесь, - сказал профессор, - и готовить аппаратуру.
     Бормоча что-то себе под нос, он подошел к пульту и  включил  наружное
освещение, застав Брюстера  врасплох.  Потом  внезапно  раздвинул  створки
стеклянной двери и вышел в сад.
     - Кэртойс! - позвал он. - Чарлз!  Хватит  играть  в  прятки!  Брюстер
сорвался с места.
     - Остановитесь, сэр! Остановитесь! Профессор, не обращая внимания  на
его крики, двинулся дальше по широкой дорожке,  направляясь  к  Говорящему
Дубу, - дереву,  к  которому  он,  чтобы  доставить  удовольствие  Верити,
приделал интерком и скамейку. Он  вертел  головой,  надеясь,  что  Кэртойс
вот-вот вынырнет из темноты. Волосы его растрепались, к  пиджаку  прилипли
листья.
     Да, подумал он, в пиджаке, пожалуй, жарковато. Ночь выдалась ясная  и
теплая; дождик, которым весь день пугала метеослужба, так и  не  собрался.
Ярко сияла луна, серебря верхушки молодых  деревьев  и  цветочные  клумбы.
Пахло свежевскопанной землей.
     Дойдя до  пересечения  двух  посыпанных  гравием  дорожек,  профессор
остановился и с удовлетворением оглядел великолепный фасад Хьюбри Холла.
     Сидни Лэтэм сразу  понял,  что  с  ним  происходит  нечто  необычное.
Сначала он было разозлился, потому что не взял с собой  ни  диктофона,  ни
ручки с блокнотом. Наклонившись, он подобрал с земли  несколько  травинок,
опавший лист, пару камешков и желудь и рассовал все это по карманам.
     Завидев направляющихся к главным воротам четырех конных, он  отступил
в тень. Мощь лошадиных крупов и  громкое  цоканье  копыт  вселили  в  него
страх. Клацнули доспехи, послышался резкий окрик. Из дома донесся ответный
клич. Мимо профессора, едва не отдавив  ему  ноги,  прошел  грум,  ведя  в
поводу оседланного коня. Окна дома слабо светились.
     Из дома высыпали люди, мужчины и женщины, и сбились в кучку на  самом
краю залитой светом лужайки. Одна из  служанок  вытирала  о  фартук  руки.
Влекомый любопытством профессор рискнул придвинуться поближе.  Из-за  спин
слуг он увидел, что на ярко освещенном  факелами  крыльце  стоит  какой-то
человек. На глазах у профессора этот человек вскочил на серого  в  яблоках
коня и присоединился к поджидавшим его четверым всадникам. Под  прощальные
возгласы маленький отряд взял с места в галоп. Слуги разошлись. Профессор,
стараясь ступать как можно тише, двинулся в обход  лужайки.  Его  внимание
привлекли солнечные часы.
     - Сэр?
     Он настороженно взглянул на обратившихся к нему  ребятишек.  Их  было
двое: мальчик в плаще, из-под которого  торчала  рубашка,  и  девочка  лег
двенадцати. Наверное, брат с сестрой.  Девочка  что-то  вежливо  спросила.
Профессор едва понял ее речь.
     - Вы капеллан Гленстера?
     - Нет, - ответил профессор решительно. - Я - бродячий ученый.
     Маленький  мальчик  засмеялся,  видно,  потешаясь  над  произношением
Лэтэма.  Сестра  дернула  его  за  локоть.  Пытаясь  загладить   промашку,
по-прежнему на каком-то диком английском мальчуган сообщил:
     - Мой отец стоит за Граммла.
     Профессор положил ладонь на холодный металл солнечных часов.
     - За Граммла? - переспросил он. - Что ж, я... э... желаю ему удачи.
     Кажется, угадал. Дети радостно заулыбались.
     - Сэр, - спросила вдруг девочка, - а далеко до Солнца и до Луны?
     Все трое запрокинули головы, чтобы  взглянуть  в  небо.  Профессор  с
тоской смотрел на только что  народившуюся  луну.  Подумать  только,  даже
положение звезд зарисовать нечем!
     - Ну, - проговорил он, - Луна...
     И замолчал. При виде устремленных на него невинных  детских  глазенок
ему открылась та сторона познания, о которой  он  прежде  и  не  помышлял.
Остановившие его соображения были едва ли научными - скорее уж  этическими
или психологическими. Он не мог, он просто-напросто  не  мог  обрушить  на
детишек цифры, что готовы были сорваться у него с языка мгновением раньше.
     - Луна гораздо ближе  к  нам,  чем  Солнце,  -  сказал  он,  стараясь
выиграть время. - Вы знаете, какую форму имеет Земля?
     - Она круглая, - сказал мальчик. - Orbis mundi [мировой круг (лат.)].
     - Хвастун! - бросила девочка.
     - До Луны много тысяч миль, - сказал профессор Лэтэм. - А  кое-кто...
кое-кто утверждает, что до Солнца много миллионов миль.
     Он так и не узнал, поняли его дети или нет. В дверях  дома  появилась
женщина и позвала ребятишек. Те побежали к ней. Глядя им вслед,  профессор
ощутил легкое головокружение. Земля поплыла у него под ногами.



                                    9

     Верити лежала в  постели,  сонно  размышляя  о  том,  каким  гладким,
розовато-коричневым  был  ствол  Говорящего  Дуба  до  того,  как   дерево
научилось менять свой облик. На дворе послышались шаги;  приятную  дремоту
нарушили возбужденные голоса. Верити подбежала к окну.  Яркий  луч  фонаря
одно за другим вырывал из темноты деревья на шпалерах  у  стены  гербария.
Должно быть, Чарлз Кэртойс с Адамсоном. Девушка подергала дверь  и  ничуть
не удивилась, обнаружив, что та не открывается.  Где  Эд  Грей?  Зачем  он
запер дверь, зачем связался с СБ? Внезапно девушку охватила паника.
     Собрав разбросанные по комнате вещи и снаряжение,  Верити  распахнула
окно  и  выбралась  наружу.  Сад  был  погружен  во  мрак;   стало   быть,
единственная трудность заключается в том, чтобы проскользнуть незамеченной
мимо фасада дома. Перебегая от дерева к дереву, Верити гладила их  стволы,
не в силах совладать с одолевавшим ее беспокойством. Достигнув  восточного
крыла здания, она вгляделась в темноту, нашла нужный балкон...
     Ты здесь? Ты сможешь уберечься? Объявлена тревога...
     Дерево пропало.
     Верити  смотрела  на  балкон,  чувствуя  себя  беспомощной  дурочкой.
Приступ паники миновал. У нее было такое ощущение, как будто она  доказала
ложность некоторой гипотезы, которую все остальные  считали  истинной.  Ей
было не по себе, она остро осознавала нелепость своего положения:  одна  в
саду в столь поздний час.
     Хрустнула ветка, издалека донесся чей-то стон... Затрепетали кусты; с
громким шумом через них ломилось нечто массивное.
     Верити не могла пошевельнуться. Она словно  вросла  в  землю,  словно
превратилась из человека в дерево.
     - Кто там? Она удивилась, услышав собственный голос.
     - Холодно! - громко пожаловался ей на ухо Эд Грей. - Холодно. Это ты?
Подошвы ног так чувствительны,  и  ступать  так  болезненно.  Помоги  мне.
Запутавшись в цветах, паду я на траву.
     Верити не могла пошевелиться; некая сила пригвоздила ее к месту.
     - Эд?.. Где твоя одежда?
     - Нелегко контролировать голос, - раздался ответный шепот. - Это  ты?
От тебя исходит тепло.
     Она ощупала его плечи и сильную шею,  провела  рукой  по  лицу  и  по
волосам. Волосы были мягче  прежнего  и  сильно  напоминали  беличий  мех.
Верити поняла, что ее предположение подтвердилось.
     - Закрой глаза, - приказала она. - Ты в безопасности. Я помогу тебе.
     Она осветила карманным фонариком его лицо - лицо Эда Грея - и тело.
     - Я вижу тебя, - его веки слегка подрагивали. - Зрачки сокращаются.
     - У тебя здорово получилось, - тихо проговорила Верити. - Где Эд?
     - В двух метрах от нас, за колючим кустом. Лежит без сознания.
     - С ним ничего не случилось?
     - Его организм функционирует нормально.
     - Оставайся тут...
     - Подожди!
     Его глаза мерцали в темноте. Она вспомнила белку:  как  та  научилась
менять свой облик, как потемнели сначала кончики ушей...
     - Стоя рядом с тобой, я ощущаю тепло и радость. Их порождает  участок
мозга, который я достраиваю...
     - Гипофиз, - сказала Верити.
     - Я начинаю гораздо лучше разбираться в поэзии.
     Девушка мягко, но решительно высвободилась и  отправилась  на  поиски
Эда Грея. Юноша, свернувшись клубочком, лежал за кустом розмарина.  Волосы
на голове слиплись от крови.  Верити  увидела  пистолет,  микромагнитофон,
подслушивающее устройство. Она  направила  луч  фонаря  на  его  красивое,
по-детски румяное лицо. Значит, Эд Грей тоже из полиции. Как она раньше не
поняла этого! Верити сняла с него ботинки, носки и комбинезон.



                                    10

     Ей казалось, что она еле двигается.  Оказывается,  не  так-то  просто
одевать человека. Или не человека.
     - Нам надо  торопиться.  Теперь  другую  ногу.  Полицейские...  и  их
робот... они разыскивают тебя.
     - Успокойся, - он погладил ее по голове.
     - Ну пожалуйста, поспеши, - сказала Верити. - У нас мало времени.
     - Почему? У нас его вполне  достаточно.  А  у  наших  друзей  даже  в
избытке.
     - Что ты хочешь этим сказать?
     - Представь себе круг... Будь добра, выведи меня на дорожку.
     Она повела его через сад.
     - Куда мы направимся? - спросил он. - И на чем?
     - Возьмем "Электру" Брюстера, - ответила  Верити.  -  Я  умею  водить
машину. Мы обратимся в ближайшее отделение  "Зеленой  Лиги",  а  оттуда  я
свяжусь со штаб-квартирой. Только бы Адамсон не помешал...
     - Адамсон в лаборатории вместе с Брюстером, - сказал он. -  Пока  про
них можно забыть. Они носа наружу не высунут.
     - А мой отец и Чарлз Кэртойс... как ты обошелся с ними?
     - Не волнуйся и доверься мне. Я все объясню. Они  вышли  на  лужайку,
где стояли старые солнечные часы. Облачный покров  на  небе  разошелся,  и
сквозь него проглядывали звезды. Двойник - все его движения были исполнены
беличьего изящества - взял руки Верити в свои ладони.
     - Риска не избежать, - проговорил он. - Тем  не  менее  мы  не  можем
отступиться.
     Верити молча поглядела на него и погладила  по  лицу.  Он  вполголоса
продекламировал:

                      Чудно Любви моей начало
                      И сети, что она сплела:
                      Ее Отчаянье зачало
                      И Невозможность родила.
                          [Эндрю Марвелл, "Определение
                           Любви", пер. А.Шадрина]



                                    11

     В половине пятого профессор разбудил Кэртойса и предложил ему чашечку
чая. Они находились в лаборатории; кроме них, в доме никого  не  осталось.
Теперь Хьюбри Холлом безраздельно владели призраки и  тени  прошлого.  Как
давно это было:  дети,  слуги,  Эд  Грей  в  нижнем  белье,  неразборчивое
бормотание Адамсона, у которого замкнулись логические цепи.
     - Ну как тебе тот денек? - спросил профессор.
     - Да уж... такое не забудешь и за два месяца... - отозвался Кэртойс.
     Взяв фонарь, он как был, полуодетый, направился в ванну. Генераторы в
лаборатории были выключены, всякие исследования  приостановлены.  Субсидий
больше не выделяли.
     Профессор, сидя за рабочим столом, попивал  чай  и  слушал  по  радио
последние известия.
     - Ничего новенького не  передавали?  -  спросил  Кэртойс,  выходя  из
ванной.
     - Да как сказать... про нас молчат, -  ответил  Лэтэм.  -  Говорят  в
основном про Верити и ее приятелей. Их новый вожак...
     - Эндрю Грин [игра слов: Грин (англ. green) - зеленый].
     - Грин цветет и колосится, - буркнул профессор.
     - С ним носятся, как с писаной торбой.
     Хотя он отпустил бороду, - заметил Кэртойс, - он здорово похож на Эда
Грея.
     - Так он и есть Эд Грей, - бросил профессор. - Проник,  понимаешь,  в
парня, скопировал его, а Грею потом досталось на орехи от начальства. Куда
он, кстати, подевался?
     - Улетел домой и сгинул, - сказал Кэртойс. - Однако Грин все-таки  не
Грей, и вам это известно.
     - Грин - болотный дух! - проворчал профессор.
     - Ходячая гипотеза - вот что он такое!
     Он вздохнул.
     - Надеюсь, у Верити хватит ума вести  записи.  Сидни,  по-моему,  нам
нечего опасаться...
     - Не изводи меня, Чарлз, - покачал головой Лэтэм. - Моя забота стара,
как мир. Что бы ты чувствовал, если бы твоя дочь выкинула этакий фортель?
     Наступила пауза. Кэртойс порылся в карманах  куртки,  потом  протянул
профессору рюкзак с запасной одеждой.
     - Как прошла заправка? Без проблем?
     - Да, - сказал профессор. - Всякая слежка  прекратилась.  После  того
шурум-бурума СБ наконец-то оставила нас в покое.
     - А уж как они старались, прямо землю рыли, - хмыкнул Кэртойс. -  Вот
только Адамсона жаль...
     Они помолчали, размышляя об участи Адамсона.
     - А Брюстер? - спросил профессор. - Ты вроде про него упоминал.
     - Его перевели в группу охраны туннеля под Ла-Маншем, - мрачно сказал
Кэртойс. - Он проверяет металлоискателем багаж  пассажиров  на  вокзале  в
Дьеппе.
     Бок о бок они вышли из лаборатории.
     - Чарлз, - проговорил  профессор,  -  я  хочу  сказать  тебе  большое
спасибо. Ты промолчал - а иначе у них ничего бы не вышло.
     - Ерунда, - отозвался Кэртойс, явно польщенный. - Я объяснил полиции,
что несколько часов, когда я был в саду и  Адамсон  меня  потерял,  просто
выпали у меня из памяти. Внезапно я обнаружил, что уже утро...
     - Но ты уже понял тогда...
     - Да, я понял, - ответил Кэртойс. - И потому ни словом не  обмолвился
про Дженкинсона.
     - Кто бы им ни был, - пробормотал профессор.
     - Неважно. Главное, что он ехал  в  Литтлмарш.  Профессор  достал  из
кармана сморщенный, почерневший шарик, который  когда-то  был  желудем,  и
покатал его между пальцами.
     - То, что мы видели, - сказал он, - что пережили...
     - Кстати, вы мне так и не рассказали о своих приключениях, -  заметил
Кэртойс сухо.
     - Мне думается,  в  тех  средневековых  картинах  было  скрыто  некое
наставление... или поучение.
     - Литтлмарш восполняет пробел в решетке, - сказал Кэртойс.
     - Грубо говоря, да.
     -  Ну  и  как?  Не  попробовать  ли  опередить  службу  безопасности?
Профессор кинул на Кэртойса безумный взгляд.
     - Нам нечего терять! - воскликнул он. - Я готов  отправиться  хоть  к
черту в пасть, чтобы раздобыть новые образцы!
     Остановившись посреди  большой  и  пустынной  кухни,  они  обменялись
рукопожатием. Профессор Лэтэм поставил ногу  на  ступеньку  лестницы,  что
вела на крышу, где располагалась посадочная площадка для вертолета.
     Кэртойс пересек вымощенный плитами двор и через заскрежетавшие ворота
проник в сад. Он выбрал извилистую тропку, которая бежала через лужайку  и
терялась в глубине. Мокрая ветка дерева хлестнула его по  лицу.  Холодало.
Он сунул руки в карманы куртки и двинулся дальше, лавируя между деревьями.
Небо прояснилось. Надо спешить... Становилось все светлее...  В  отдалении
голос одинокого петуха возвестил рассвет.
Черри Уайлдер. Лето двойников.
перевод с англ. - К.Королев.
Wilder, Cherry.