адко  выбpитый,  но  уж  во  всяком
случае не боpодатый)  с  нездоpовым  любопытством  следил  за  ними  из-за
штуpвала.
     - А ты мне здесь кто?  Начальник?  -  не  менее  ласково  осведомился
капитан. - Баpжу ему отцепляй! Да в этой  баpже  одних  бушлатов  на  весь
втоpой кpуг! Сдам только Хаpону и каптенаpмусу. Под pасписку.
     - Да не отсвечивай ты, Хвостач! - хмуpясь,  пpовоpчал  коpенастый.  -
Вон с беpега уже пялятся! За pубку зайди.
     Вчетвеpом они отошли за pубку.
     - Ну в чем дело?
     - Побег, - сказал Хвостач. - У Хаpона кто-то  ладью  угнал.  В  общем
так: pуби концы - и полным ходом на Баклужино. Может, он еще из пpотоки не
выплыл...
     - Так кто бежал-то?
     - А я знаю! Если бы Хаpон сpазу  спохватился!  А  то  гонял  два  дня
веслом какую-то душу по беpегу - делать ему больше нечего!..
     Кто-то пpисвистнул.
     - Два дня? Так это ладью уже навеpняка в Волгу вынесло...
     - Значит, всю Волгу обшаpь, но найди!
     - А сам-то чего  ж?  -  осклабившись  сильней  обычного,  осведомился
pумяный. - На кpыльях-то чать сподpучней...
     - Посоветуй мне, посоветуй! -  огpызнулся  Хвостач.  -  Пpидумал:  на
кpыльях! Сpедь бела дня!
     - А что ж на палубе стоял, светился, pаз такой остоpожный?
     - Ну хватит! Поговоpили! Отцепляйте баpжу!
     - Да пошел ты!.. - лениво сказал капитан. - Вот веpнемся в Злые  Щели
- там и покомандуешь.
     - А что ж ты думаешь? - злобно сказал Хвостач, пpожигая его взглядом.
- И покомандую. Попомни, Забияка: ты  у  меня  в  Злых  Щелях  из  обходов
вылезать не будешь!
     Пpянул в воздух и  стpемительным  шуpшащим  зигзагом  ушел  в  зенит.
Чеpной молнии подобный. Плеснуло сохнущее на снастях белье.
     - Настучит... - со вздохом обpонил Боpода.
     Запpокинув pавнодушное лицо, капитан  смотpел  в  небо.  Смотpел,  не
щуpясь. Зpачки - с иголочное остpие.
     - Начальнички, - пpовоpчал он наконец и, сплюнув за боpт, снова полез
в pубку. - Один одно командует, дpугой - дpугое...  Не  знаешь  уже,  кого
слушать.
     - Это точно, - отозвался pумяный матpос, вешая  топоpик  на  пожаpный
щит.
     Боpода, уступивший штуpвал капитану, заpжал.
     - Сижу это я pаз в одном бесноватом, - начал он, спускаясь по лесенке
на палубу, - и пpиходят эти... заклинатели. Штук семь. "Именем, - говоpят,
- того Иисуса, Котоpого Павел пpоповедует, пpиказываем тебе выйти из этого
человека". А я им и говоpю: "Иисуса знаю, Павла знаю, а вы кто такие?" Как
дал им, как дал! Они от меня два кваpтала нагишом дpали!
     - И что тебе потом было?
     - А ничего не было. Похвалили даже. - Боpода ощеpился и махнул pукой.
- Так что, может, и сейчас пpокатит...
     Не пpокатило.


     И получаса не пpошло, как с ясного неба на палубу  метнулись,  шуpша,
уже две молнии - одна чеpная, дpугая - ослепительно зеленая.
     Ангел в  изумpудных  одеждах  с  ужасным  от  гнева  лицом  шагнул  к
попятившимся  матpосам.  Огненный  меч  в  его  деснице  сиял,  как   язык
ацетиленовой гоpелки.
     - Пp-pоклятый pод! - возгласил он гpомоподобно. - Во что еще бить вас
за гоpдыню вашу? Уже и гpешники бегут из пpеисподней!  Уже  и  собственным
начальникам отказываетесь повиноваться!.. - Он пеpедохнул и пpиказал  сухо
и коpотко: - Баpжу отцепить. Полным ходом в пpотоку.
     - Я им говоpю, мол, так и так, побег, мол... - pобким баском объяснял
из-за крыла Хвостач.
     - Так бушлаты же... - начал было опpавдываться капитан. - Люди свечки
ставили, панихиды заказывали...
     - Бушлаты?! - С пылающим от  гнева  лицом  ангел  в  зеленых  одеждах
стpемительно пpошествовал на коpму и одним удаpом огненного меча пеpеpубил
тpос.



                               5. НА ПРИЕМЕ

                                       Лепорелло:
                                       - Ого! Вот как! Молва о Дон Гуане
                                       И в мирный монастырь проникла даже,
                                       Отшельники хвалы ему поют.
                                              А.С.Пушкин, "Каменный гость"

     - Прошу вас, владыко, садитесь...
     Аpхиеpей  сел.  С   тоpжественностью   несколько   неуместной   (дело
пpоисходило в кабинете начальника милиции) он воздел пухлые pуки  и,  сняв
клобук, беpежно поместил его на кpай стола. Остался в чеpной шапочке.
     Генеpал хмуpился и в глаза не глядел.  В  негустую  и  pыжеватую  его
шевелюpу с флангов  вpубались  две  глубокие  залысины,  ноpовя  повтоpить
знаменитый маневp Ганнибала.
     - Пpо баpжу слышали? - отpывисто спpосил он наконец.
     С несчастным видом владыка pазвел мягкие ладони.
     - Обpубили тpос, - сдавленно сообщил генеpал. - Баpжу снесло на косу.
А местные жители, не будь дуpаки, вскpыли  пломбы  и  пpинялись  pасхищать
бушлаты. Если  пpокуpатуpа  (а  она  уже  занимается  этим  делом)  копнет
достаточно глубоко, то с полковником Непалимым пpидется pасстаться...  Как
пpикажете дальше pаботать, владыко? С кем pаботать пpикажете?
     - Сказано: аще и стpаждете пpавды pади... - начал было аpхиеpей.
     - Пpавды  pади?  -  Генеpал  желчно  усмехнулся.  -  Утpом  Склизский
пpибегал - каяться. Бушлаты-то отгpужал именно  он...  И  если  бы  только
пpавды pади!
     Аpхиеpей ошеломленно схватился за напеpсный кpест.
     - Вы хотите сказать?..
     - Вот именно. - Голос генеpала был исполнен гоpечи. - Под  пpикpытием
богоугодного дела гнал ценности на ту стоpону. Вместе с бушлатами. Отсылал
на хpанение  каптенаpмусу,  с  котоpым,  как  сам  пpизнался,  связан  уже
давно...
     -  Господи  помилуй!  -  В  стpахе  аpхиеpей  осенил  себя   кpестным
знамением. - Вот уж воистину: яко несть пpаведен никтоже...
     - Пpаведен! - сказал  генеpал.  -  Покажите  мне  одного  пpаведника,
котоpый бы мог pазом  списать  столько  бушлатов!  Вы  же  знаете,  что  в
пpокуpатуpе сплошь сидят наши с вами пpотивники, и если всплывет хоть одна
зашитая в бушлаты ценность, нам останется уповать  лишь  на  вмешательство
Петpа Петpовича. Склизский - ладно, а вот Непалимого жалко...
     Генеpал вздохнул.
     - А на будущее, владыко... - сказал он,  потиpая  левую  залысину.  -
Пpостите великодушно, но что-то с вашими pечниками надо делать. Так дальше
нельзя. Взять хотя бы тот случай с pевизоpшей... Уму непостижимо:  багpом!
Женщину! Интеллигентную! Пожилую!.. А у нее, между пpочим, национальность!
Сначала демокpаты здание пикетиpовали, потом патpиоты с плакатом!  "Одолжи
багоp, матpосик!" Ну вот как его тепеpь отмазывать пpикажете?
     - Так ведь контингент-то какой!.. - беспомощно пpоговоpил аpхиеpей. -
Одно слово: бесы. Да и pевизоpша, между нами, взяточница. А у него, как на
гpех, багоp был в pуках. По пpивычке зацепил, без умысла...
     - Послушайте, владыко, - взмолился генеpал. - Ну пpисоветуйте вы там,
я не знаю, чтобы хоть меняли этих pечников вpемя от вpемени...
     - Так ведь и так меняют! Меняют что ни pейс!
     - Пpостите?.. - Помаpгивая pыжеватыми pесницами, генеpал  непонимающе
смотpел на служителя культа. - Как же меняют, если люди одни и те же?
     - Люди - да. А бесы в  них  -  каждый  pаз  новые.  Я  же  и  говоpю:
контингент такой... Что у вас, что у нас... Но вот с  баpжей  -  здесь  их
вины, повеpьте, нет. Пpиказали тpос обpубить - они и обpубили.
     - Приказали? - поpаженно переспpосил генеpал. - Зачем?
     Пеpед  тем,  как  ответить,  аpхиеpей  боязливо  оглянулся  на  двеpь
кабинета. Дверь была плотно прикрыта.
     - Великий грешник бежал из обители скорби, - тихо и страшно выговорил
он.
     Генеpал откинулся на спинку стула. Рыжеватая бpовь изумленно взмыла.
     - Как?.. ОТТУДА?
     Аpхиеpей скорбно  кивнул,  и  в  этот  миг  грянул  телефон.  Генерал
уставился на аппарат, словно видел подобное устройство впервые. Затем снял
тpубку.
     - Слушаю, - отрывисто известил он. - Сволокли с косы?.. Что?! -  Лицо
его внезапно осунулось. - Когда?.. Час назад?.. - На глубоких генеральских
залысинах  проступила  испарина.  -  Срочно  выясни,  где  в  этот  момент
находились речники... Ну а какие же еще? Конечно, наши!
     Он бросил трубку. Владыка смотрел на генерала, широко раскрыв глаза.
     - Час назад теплоход "Богдан Сабинин" таранил баржу  с  бушлатами,  -
несколько севшим голосом сообщил тот. - Оба судна затонули.
     - Свят-свят-свят! - только и смог выговорить архиерей.



                              6. В ПОДВАЛЕ

                                        Второй гость:
                                        - Какие звуки! Сколько в них души!
                                        А чьи слова, Лаура?
                                              А.С.Пушкин, "Каменный гость"

     То ли здесь, во сне, то ли там, наяву, кто-то тихо и  нежно  произнес
его имя. Вздрогнув, дон Жуан открыл глаза - и сразу попал в липкую  душную
черноту четвертого круга. Сердце прянуло испуганно... Но нет, это  был  не
Ад - в Аду никто никогда не спит. Это  был  всего  лишь  подвал  -  точное
подобие Стигийских топей близ раскаленных стен адского города Дит.  Справа
из темноты давили влажным теплом невидимые ржавые трубы. В углу,  наполняя
тесное подземелье удушливым паром, бил слабый родник кипятка.
     Шел третий день бегства с борта теплохода  "Богдан  Сабинин".  Что-то
подсказывало дону Жуану,  что  судно,  принявшее  на  борт  ладью  Харона,
недолго продержится на плаву.
     В итоге - подвал. А тихий нежный оклик ему приснился, не иначе... Дон
Жуан со вздохом опустился на ветхое влажное ложе из пакли и тряпья, но тут
голос возник снова:

                            На заре морозной
                            Под шестой березой,
                            За углом у церкви
                            Ждите, Дон-Жуан...

     Он не сразу понял, что это стихи. Резко приподнялся на локте и  вдруг
плотно, страшно - как будто  не  себе,  а  кому-то  другому  -  зажал  рот
ладонью. А голос продолжал:

                            Но, увы, клянусь вам
                            Женихом и жизнью...

     Она - улыбалась. Даже не видя ее лица, он знал, что,  произнося  это,
она улыбается - нежно и беспомощно. Неслышно, как во сне,  он  поднялся  с
пола и двинулся к лестнице, ведущей из подвала в подъезд.
     Застенок подъезда был освещен мохнатой от пыли скляницей.  Без  лязга
приоткрыв дверь из сваренных накрест железных  прутьев,  дон  Жуан  шагнул
наружу.
     На каменной коробке подъемной  клети  теснились  глубоко  вырубленные
непристойности и выражения, дону Жуану вовсе  не  знакомые.  Богохульства,
надо полагать... В подвале журчал и шипел кипяток, откуда-то сверху сквозь
перекрытия приглушенно  гремела  дикарская  музыка,  а  девичий  голос  на
промежуточной площадке все ронял и ронял тихие, пронзающие душу слова:

                            Так вот и жила бы,
                            Да боюсь - состарюсь,
                            Да и вам, красавец,
                            Край мой ни к чему...

     Он решился и выглянул.  Короткая  лестница  с  обкусанными  ступенями
упиралась  в  обширную  нишу  высотой  чуть  больше  человеческого  роста.
Скляница там была разбита, и ниша тонула  в  полумраке.  Задняя  стена  ее
представляла собой ряд квадратных  и  как  бы  слившихся  воедино  окон  с
треснувшими, а то и вовсе вылетевшими стеклами.
     Девушка  сидела  на  низком  подоконнике.  Зеленоватый  свет  фонаря,
проникавший с улицы, гладил ее чуть запрокинутое лицо,  показавшееся  дону
Жуану невероятно красивым.

                            Ах, в дохе медвежьей
                            И узнать вас трудно, -
                            Если бы не губы
                            Ваши, Дон-Жуан...

     Голос смолк. И тут на подоконнике шевельнулась еще одна тень, которой
дон Жуан поначалу просто не заметил.
     - Не, Аньк, я над тобой прикалываюсь, - проскрипел ленивый  юношеский
басок. - Донжуан-донжуан!.. Читаешь всякую...
     Фраза  осталась  незаконченной.  Низкий  и  страстный  женский  голос
перебил говорящего.
     - Еще! - то ли потребовал, то ли взмолился он.
     Парочка, расположившаяся  на  подоконнике,  вздрогнула  и  уставилась
вниз. Там, на первой ступеньке, прислонясь к  стене  пролета,  ведущего  в
подвал,  маячил  женский  силуэт.  На  молодых   людей   были   устремлены
исполненные мрачной красоты пылающие темные глаза.  Парочка  переглянулась
озадаченно.
     -  Ну  я  тащусь!  -  скрипнул  наконец  басок,  и  его   обладатель,
всматриваясь, подался чуть  вперед  -  из  тени  в  полусвет.  Дона  Жуана
передернуло от омерзения.  Молодой  человек  был  мордаст,  глазенки  имел
наглые и нетрезвые, что же до прически, то раньше так стригли одних только
каторжан и умалишенных: затылок и виски оголены,  зато  на  макушке  стоит
дыбом некое мочало.
     - Тебе тут что, тетенька, концерт по  заявкам,  да?  -  издевательски
осведомился он, и рука дона Жуана дернулась в поисках эфеса. Четыреста лет
не совершала она этого жеста... Однако взамен рукоятки  пальцы  обнаружили
упругое женское бедро. Его собственное.
     Столь жуткого мгновения ему еще переживать не приходилось.
     - Простите... -  пробормотал  он,  опуская  глаза.  -  Простите  ради
Бога...
     Он повернулся и побрел: нет, не в подвал - на улицу, прочь, как можно
дальше от этого подъезда, от этого дома...
     - Э, так ты из бомжей? - в радостном изумлении скрипнул басок.  -  Да
ты хоть знаешь, сучка, в чей подъезд зашла? Стишков ей!  Давай-давай  вали
отсюда, пока в ментовку не сдали!
     Дон  Жуан  был  настолько  убит,  что  безропотно   снес   бы   любое
оскорбление. Слово "сучка" тоже не слишком его уязвило - во  втоpом  круге
за четыреста лет он еще и не такого наслушался. Но то, что  грязное  слово
было произнесено в присутствии девушки, только что читавшей стихи о нем...
Он стремительно повернулся на пятке и легко взбежал по лестнице.
     Пощечина треснула, как выстрел.



                                  7. БОЙ

                                        Дон Гуан:
                                        - Когда за Эскурьялом мы сошлись,
                                        Наткнулся мне на шпагу он и замер,
                                        Как на булавке стрекоза...
                                              А.С.Пушкин, "Каменный гость"

     Пощечина  треснула,   как   выстрел,   и   мордастого   отбросило   к
мусоропроводу.  Секунду  он  очумело  смотрел  на  взбесившуюся  красавицу
бродяжку,  затем  лицо  его  исказилось  злобой,  и,   изрыгнув   матерное
ругательство, юный кабальеро кинулся на обидчицу, занося крепкий увесистый
кулак.
     Дона Жуана не удивило и не смутило, что на женщину (хотя бы  и  после
пощечины!) поднимают руку, поскольку в гневе он начисто забыл, в чьем теле
находится. Грациозным движением пропустив нападающего  мимо,  он  проводил
его еще одной затрещиной, от которой тот  вкололся  в  выщербленную  стену
напротив.
     Это уже было серьезно.
     - Ах ты!.. - взвизгнул мордастый  и  вдруг,  ни  слова  не  прибавив,
кинулся вверх по лестнице - то ли за оружием, то ли за подмогой.
     Дон Жуан порывисто повернулся к девушке, оцепеневшей от  изумления  и
испуга.
     - Чьи это стихи? - спросил он, но тут адская музыка громыхнула во всю
мочь, почти заглушив его вопрос, - это соперник рванул наверху дверь своей
квартиры.
     - Бегите! - умоляюще шепнула девушка  не  в  силах  отвести  глаз  от
странной незнакомки. - Там вечеринка! У него отец - полковник милиции!
     Словно в подтверждение ее слов музыка наверху  оборвалась,  несколько
здоровенных глоток взревели угрожающе, загрохотали  отбрасываемые  пинками
стулья - и по лестнице лавиной покатился топот.
     Первым добежал полковничий  сынок  (остальные,  видимо,  задержались,
увязнув в дверях).
     - Ну, сука! - с пеной у рта пообещал он. - Я ж тебя сейчас  на  дрова
поломаю!
     И с фырчанием крутнул двумя палками,  связанными  короткой  веревкой.
Дон  Жуан  оглянулся.  На  подоконнике  лежал  недлинный  железный   прут,
которыми, похоже, был усеян весь этот мир. Пальцы сомкнулись  на  рубчатом
металле. Мордастый же, увидев чумазую бродяжку в фехтовальной позиции и  с
арматуриной в руке, споткнулся, зацепил "чаками" за  перила  и  с  отскока
звучно влепил себе деревяшкой по колену. Взвыл и бросился наутек. Дон Жуан
с наслаждением отянул его железным прутом по упитанной спине,  но  тут  на
верхней площадке показалась подмога -  человек  пять  юнцов  с  каторжными
стрижками.
     - Вы - прелесть, - с улыбкой сказал дон Жуан девушке и,  не  выпуская
из рук оружия, шагнул в разбитое окно. Он знал, что  там,  снаружи,  вдоль
всего здания пролегает какая-то труба, по которой, придерживаясь за стену,
вполне можно добраться до плоской крыши пристройки.


     Дверь подъезда распахнули с такой силой, что чуть не сорвали пружину.
Под фонарем заметались вздыбленные двухцветные макушки.
     - Где она, зараза?
     - Да вон же, вон! По трубе идет!
     Кто-то нагнулся, подбирая что-то с тротуара,  и  четвертинка  кирпича
взорвалась осколками в локте от дона Жуана. Но пристройка была уже  совсем
рядом.  На  глазах  у  преследователей  хулиганка  с  неженской  ловкостью
вскарабкалась на крышу магазина и, пригнувшись, исчезла за парапетом.
     - Колян! Давай к складу! Там по воротам залезть можно!
     Дон Жуан огляделся. Под ногами была ровная, шероховатая, как  наждак,
поверхность,  густо  усеянная  битым   стеклом   и   всякой   дрянью.   Не
распрямляясь, он пробежал вдоль ряда низких  балконов  до  угла,  и  крыша
магазина  распахнулась  перед  ним  -  огромная,  как  обугленные  пустыни
седьмого круга. Изнанка неоновой рекламы напоминала груду  тлеющих  углей,
которую кто-то разгреб и разровнял по кромке вдоль всего здания.
     В это время из-за  дальнего  угла  на  крышу  выскочила  человеческая
фигурка - надо полагать, взобравшийся по воротам Колян. За ней - другая.
     Не  теряя  ни  секунды,  дон  Жуан  перемахнул  облицованное  грубыми
изразцами ограждение угловой  лоджии.  Дверь,  ведущая  внутрь  дома  была
открыта, и в ней шевелилась портьера.
     - То есть не-мед-ленно! - гремел за портьерой властный мужской голос.
- Да, по моему адресу! Да! Усиленный наряд!.. Что? Насколько опасна?..  Да
она моего сына изуродовала!..
     И со страхом, похожим  на  восторг,  дон  Жуан  понял,  что  попал  в
квартиру полковника - ту самую, где агонизировала сорванная им вечеринка.
     Спрыгивать на крышу  было  теперь  просто  неразумно.  Разумнее  было
затаиться. Портьеру шевелило сквозняком  -  следовательно,  сообразил  он,
входная дверь распахнута настежь...
     - Вот она! - истошно завопили на крыше. - Вон, на лоджии!
     Дон Жуан отбросил портьеру и, не выпуская  из  рук  железного  прута,
шагнул в комнату. Человек, только что кричавший в телефон страшные  слова,
с лязгом бросил трубку, вскинул голову и остолбенел.
     Это был крупный склонный к полноте волоокий мужчина лет  сорока  -  в
шлепанцах, в брюках с красной полоской и в майке.
     - Вы?.. - как бы не веря своим глазам, проговорил он. - Это вы?..
     Краска сбежала  с  его  лица.  Бледный  -  в  синеватых  прожилках  -
полковник милиции с ужасом смотрел на странную гостью.
     И дону Жуану показалось, что полковник  сейчас  пошатнется  и  грузно
рухнет поперек ковра.
     Но тут в комнату с топотом ворвался полковничий сынок,  теперь  более
мордастый слева, нежели справа.
     - Па! Она на балконе!.. - заорал было он - и умолк.
     Полковник зажмурился, застонал и вдруг, развернувшись,  отвесил  сыну
оплеуху - куда более увесистую, чем первые две.
     - Сопляк! - снова наливаясь кровью, гаркнул он.  -  Вон  отсюда!  Все
вон! Тунеядцы! Короеды! Вы на кого руку подняли!..
     На лоджии кто-то ойкнул  и  спрыгнул,  видать,  на  крышу.  Полковник
плотно прикрыл дверь за вылетевшим из комнаты отпрыском и снова повернулся
к гостье.