остью и закружило, как соломинку в
водовороте. Звезды  вспыхнули  и  погасли,  уступив  место  всепоглощающей
темноте. Дальний теллинг... Через сорок ударов сердца  я  буду  на  Генне.
Точно там, где мне необходимо быть в это  время.  Ошибки  быть  не  может.
Ошибаться - это привилегия людей, но не рождающегося  дракона...  Дракона,
глотающего свой собственный хвост... Энергия на исходе, но для того, что я
хочу, ее как раз хватит. Не  больше  и  не  меньше...  Снова  вспыхнули  и
погасли звезды, и вот  я  уже  в  святая  святых  мовов  -  в  их  главном
информационном  центре.  Время  потеряло  свою  власть  надо   мной,   оно
остановилось - есть лишь удары моего сердца. И энергия. А энергии осталось
ровно на восемьсот  ударов.  Это  дает  о  себе  знать  все  расширяющаяся
пропасть...
     Охрана у зала Центральной  Памяти  планеты  стоит  неподвижно.  Время
стоит и охрана стоит, а я  двигаюсь...  Короткая  вспышка  и,  оплавляясь,
растекается скопище миллионов кристаллов с  информацией  о  каждом  жителе
Генна. Все-таки несколько  долей  секунды  геннского  времени  просочилось
сквозь мой пылающий  и  всемогущий  мозг.  Это,  наверное,  от  недостатка
энергии. Охранники дернулись и застыли, а я бросаю  свое  тело  вниз  -  в
Центр Координации. Осталось семьсот ударов сердца. Семьсот ударов  сердца,
много это это или мало? Для человека неизмеримо мало, но для меня и  этого
слишком много. Больше всего энергии уходит на борьбу со  временем,  но  об
этом жалеть не приходится... Главный пульт. Десять  ударов  сердца,  и  по
кабелям связи бросились врассыпную струйки электронных ручейков, чтобы  на
конечных периферийных пунктах во всех точках  Генна  через  какую-то  долю
секунды возродиться миллионовольтными разрядами. Еще двенадцать ударов - и
летят ко всем чертям Главный и контрольные пункты Центра Координаций.  Еще
сто ударов - и взрываются и тают в облачках плазмы отсеки быстрой памяти и
процессоры   вычислительного   комплекса.   Защищенные   от   всех   видов
современного  оружия,  они  испаряются,  столкнувшись   с   неведомым,   с
неведомым, которое еще триста ударов  сердца  назад  было  человеком...  С
этажа на этаж, из зала в зал сея разрушение... Остается сто ударов, и я на
миг замираю,  понимая,  что  вся  информационная  сеть  Генна  уничтожена.
Уничтожена  вся  информация  о  всех  жителях  Генна   -   желательных   и
нежелательных, неопасных и особо опасных для государства, точнее, для  Его
Фельдмаршальства   господина   президента   и   его   мовов.    Уничтожены
пространственно-временные координаты Тилы и Земли, уничтожены центры связи
и программы направлений к "Великому хранилищу".  Уничтожено  все,  на  чем
держались  мовы.  Уничтожены  за  семьсот  ударов  моего  сердца...  Чтобы
восстановить все это, мовам понадобилось бы полтора столетия, но  они  уже
ничего никогда восстанавливать не будут, потому  что  через  сорок  ударов
моего сердца весь Генн подымется на Великий бунт. Вы еще увидите, господин
президент, как вас любят те, которых вы и ваши предшественники  топтали  и
давили... А я к сожалению, да и к счастью, этого  уже  не  увижу.  Энергия
кончилась у парадного входа, у тех самых дверей, над которыми  двести  лет
назад мовы повесили  Великого  инквизитора,  тем  самым  утверждая  приход
второго  средневековья.  Жажда,  холод,  голод  и  смертельная   усталость
обрушились на меня, предупреждая, что мне осталось жить шестьдесят  ударов
сердца... А за ними на меня всей тяжестью навалилось  геннское,  приравняв
шестьдесят ударов к шестидесяти секундам... Пропасть между мной  и  людьми
захлопнулась, оставив за собой крохотную, едва заметную трещинку в  десять
ударов сердца... И я вспомнил. Я вспомнил,  что  мне  надо  еще  отпустить
дубля, дать ему свободу... Воскресить одного человека на далекой  Земле  и
подарить ему частицу себя, не дракона, а человека. И я отдаю без сожаления
эти  десять  ударов  сердца  моему  далекому,  но ставшему  таким  близким
дублю...
     А остальные пятьдесят? Мой взгляд на миг замирает  на  мече  Великого
инквизитора, на этом символе нерушимости власти мовов. А я сейчас им же  и
начну рубить их  власть!  Я  срываю  его  со  стены  и,  распахнув  дверь,
вырываюсь на свободу. И вот теперь то время окончательно вступает  в  свои
права, за спиной один за другим раздаются несколько глухих  взрывов,  и  я
всем телом  чувствую,  как  здание  главной  резиденции  мовов  оседает  в
подземелья...
     А все-таки жизнь прекрасна, - думаю я,  последний  раз  посмотрев  на
родное сине-фиолетовое небо и вслушиваясь  в  рев  толпы,  раздающийся  за
оградой...   Жизнь   будет  прекрасной,   должна  быть!   А  свобода   еще
прекрасней...