шками, а
второе - под седлом. Но садиться девушка не стала.
     - Идемте, сэр Анри.
     Она уверенно повела осликов в кусты, за которым и впрямь была
довольно приличная тропа.
     Какое-то время они шли молча, Анри раздумывал насколько можно
доверять этой девушке и что еще за сборище в самом сердце безлюдных
гор? Но потом все ж решил, что сама судьба послала ему проводника. И
еще он думал: выгодна или нет ему задержка? Тех, у пропасти, уже
наверняка нашли. Что решили его преследователи: продолжают поиски или
успокоились, предположив, что он мертв? Зная деятелей Внутреннего
Круга, поверить, что они успокоились, не увидев неопровержимых
доказательств его смерти, трудно. Значит, охота продолжается. Значит,
день промедления играет на руку врагам. Или наоборот? Заставить
девушку под страхом оружия бросить свой поход и выводить его из
долины или пусть все идет своим чередом?
     - А что за замок стоит на вершине, там, к которому ведет дорога
через такое мрачное извилистое ущелье? - наконец спросил он у Жанны.
- И еще там пропасть глубокая, сразу у выхода из ущелья. Знаешь?
     - Вы говорите о Чертовой тропе? - переспросила девушка. - Так
по ней никто не ездит никогда потому, что она проклята. В любое время
камень может упасть на голову, да и обрывы там кругом... К замку
ведут несколько других, более удобных дорог. Там живет барон Мирепуа.
Вы же к нему отправлялись, да?
     - Нет, не к нему, я просто путешествовал.
     - А... Но как же можно ехать в горы без проводника? Вот,
забрались в Чертово ущелье, чуть не погибли... Анри так на нее
посмотрел, что ей не захотелось продолжать разговор.
     - Так как называется тот замок? - как можно добродушнее
спросил Анри, вышагивая рядом с ней. Он не хотел ссориться с
девушкой, которая единственная могла вывести его из этих проклятых
мест.
     - Мансагюр, - довольно холодно ответила Жанна. Она подумала,
что больше не скажет этому мрачному одноглазому буке ни единого слова
за весь оставшийся путь. Однако тут же ее обида прошла, ей было
любопытно, да и живой человек в пути все лучше бессловесных ослов,
хоть и преданных и понимающих, но человечьей речью не владеющих. К
тому же, ей еще никогда не доводилось разговаривать с настоящим
рыцарем, тем более - с участником легендарного крестового похода
против неверных. Он совсем не походил на развратника и насильника,
какими всегда описывала их бабка.
     - Постой, - вдруг сказал он.
     Она послушно остановилась и посмотрела на него. Он по-хозяйски
засунул ей руку за ворот, провел по груди.
     - Ой! - бессильно выдохнула она, - а ведь говорили, что...
     Он вынул простенький крестик на веревочке, посмотрел и
удовлетворенно кивнул. На его преследователях, которых он убил у
пропасти, нательных крестиков не было.
     - Ах, вы думали, что я еретичка?! - сообразила она. - Да что
вы! Я без молитвы и есть не стану! И причащаюсь каждое воскресенье...
ну, когда не в горах. Хотя несколько раз эти совершенные, что ходят
всегда по двое и говорят странное, приходили к отцу, но он прогонял
их всегда...
     Анри шел вперед по тропе, не слушая девушку.
     Она щебетала почти без остановок, рассказывая о жизни в долине,
о своей деревенской церквушке и каком-то отце Феодоре, об этих горах,
вспоминая сотни легенд и благоглупостей, распространенных среди
необразованных жителей гор. Он совсем не слушал ее, думая о своем. О
чем? Да ни о чем. О вечном.
     Ночь они провели в небольшой пещерке, мимо входа в которую Анри
прошел бы несколько раз, не заметив.
     В пещере был устроен тайник, в котором были спрятаны палки с
намотанной на них паклей, огниво, шкуры, лук с дюжиной стрел и мешок
с сушеными, мелко резаными яблоками. Девушка зажгла факел, воткнула
его в специальную выбоину в стене, отдала случайному спутнику
половину шкур и хлеба с вяленым мясом, все время что-то объясняя,
завела в грот осликов, накормила, поела сама, затем улеглась и почти
сразу погрузилась в объятия Морфея.
     Анри наконец-то оказался в тишине. И мгновенно заснул, сжимая
пальцами рукоять меча, готовый вскочить на любой шорох.
     Они встали с рассветом и, не позавтракав, отправились в путь.
Жанна объяснила, что раз благородный рыцарь хочет выкупаться, то у
озера и перекусят, а к вечеру надо обязательно добраться до другого
такого же потайного грота - не под открытым же небом спать.
     Болтушка несколько раз пыталась выспрашивать Анри о жизни, об
осаде неизвестной ей Акры, происходившей безумно давно, еще до ее
рождения, но Анри отделывался немногословными отговорками - что,
мол, все гораздо проще, обыденнее и скучнее, чем она думает. Он не
боялся этой девчушки, ни в чем не подозревал ее, просто сказывалась
многолетняя привычка, привитая еще в ордене, делать тайну из любого
пустяка.
     - Ой, смотрите, сэр Анри! Птенчик у дороги, совсем крошечный!
Откуда он здесь,
     Она всмотрелась в росшее у тропы дерево с густой кроной.
     - Вон его гнездышко, смотрите.
     Анри было все равно. Девушка взяла птенца на руки.
     - Бедненький. Надо вернуть его на место. Сэр Анри, вы не могли
бы подсадить меня, мне не дотянуться...
     Анри пожал плечами, но выполнил блажь своей проводницы. Он взял
ее за талию и с удивительной для его лет легкостью приподнял ее. Она
дотянулась до гнезда, откуда раздавался писк других птенцов, и
подбросила птенца:
     - Беги к своим братикам и сестричкам и больше не падай!
     Анри опустил девушку на землю, она смущенно оправила задравшуюся
юбку.
     - Спасибо, сэр Анри...
     - Мне-то за что, - снова пожал плечами беглец.
     Озеро с водопадом, которое обещала Жанна, показалось еще издали
- оба ослика радостно прокричали ему приветствие на своем ослином
языке. Девчушка, не заботясь о них и о спутнике, побежала, будто
стрекоза порхнула. Она сбросила на ходу одежду и устремилась в воду,
поплыла к другому берегу, где с двадцатиярдовой скалы обрушивалась
вниз небольшая речушка. Над озером, будто райские ворота, от
многочисленных брызг разбивающегося о камни водопада, стояла радуга.
     Анри провел по своим длинным волосам, пожал плечами и отошел
ярдов на тридцать за кусты - постираться. Он не хотел смущать юное
невинное создание, которое от радости встречи с любимым местом забыла
о том, что с нею мужчина. Фигурка у нее была ничего - аппетитная,
пухленькая, но уже очень давно женские прелести ничего не трогали в
его заскорузлой душе. К тому же, он дал Жанне рыцарское слово, что ее
чести ничего не угрожает.
     Девушка плескалась под водопадом, Анри время от времени бросал
туда взгляд - не чтобы подсмотреть, а дабы удостовериться, что все в
порядке, что никаких неожиданных сюрпризов нет.
     Одежда просохла, он облачился и - что, собственно, и
неудивительно - ему пришлось ждать молодую девушку еще около
получаса, могло быть и дольше.
     Они вновь под болтовню Жанны отправились в путь. Анри сказал,
что она пусть не обращает на него внимания и садится на ишака, на что
Жанна обиделась: благородному рыцарю неинтересно то, что я
рассказываю? Нет, ну что ты, конечно интересно...
     Часа через два перед ними оказалась пропасть (чуть меньше, чем
та, на обрыве которой он провел ночь). Через пропасть был перекинут
навесной мостик из бревен, связанных пеньковой веревкой, с
веревочными же перилами. Уж на что Анри повидал виды в своей жизни, и
то его чуть не затошнило при виде этой ненадежной переправы,
расшатывающейся над многоярдовой глубиной.
     Жанна же спокойно шагнула на мост и пошла, ведя за собой
осликов. Анри смотрел, как раскачивается из стороны в сторону мост и
понимал, что ступить на эти шаткие бревна, скрепленные подгнившей
веревкой, не сможет - они наверняка рухнут, когда он будет на
середине. Жанна достигла противоположного края мостика и обернулась.
     - Сэр Анри, ну что же вы?!
     Анри хотел плюнуть на все и повернуть прочь. Господи великий, он
же не боялся, когда против него шли пятеро хорошо вооруженных
бандитов, он сражался с одним кинжалом против льва в сирийской
пустыни, он, в конце концов, без тени страха провисел над подобной
пропастью почти ночь. Да что с ним?! На лице не отразились эти
чувства. Он вступил на мост, держась за веревку, служившую вместо
перил, - если мост все ж рухнет, он уцепится за веревку и выберется
по ней.
     Пронесло...
     К ночевке они подходили, когда на небе уже появились звезды и
тоненький серпик молодого месяца. Жанна зажгла факел и всматривалась
в кусты, закрывающие подножие горы, вдоль которой шла тропа. Только
она хотела раздвинуть ветки, как ее остановил негромкий голос Анри:
     - Погоди, там кто-то есть.
     - Что? - то ли не поняла, то ли не расслышала девушка, которая
на ходу продолжала рассказывать очередную историю о каком-то
деревенском мужике, которому жена навесила рога даже с самим
совершенным, проповедующим, что плоть - это грязь, а женщина -
бездна.
     Он придержал ее за рукав и приложил палец ей к губам.
     - Тише, - сказал он. - Там, за кустами, кто-то есть.
     - Да кто там может быть? - искренне удивилась Жанна. - Где-то
здесь - наша тайная пещера. От зверей мы посыпаем порошок Белого
Камня, а посторонних людей тут и не бывает никогда.
     - Там кто-то есть, - повторил Анри. - Там может быть кто-то
из тех, кто едет на праздник к твоему святому, как его?..
     - Антарпрассу, - напомнила она и ответила: - Вообще-то,
может. Эти пещеры знают все жители гор. Я специально развожу запасы
по тайникам, - она кивнула на навьюченного ослика.
     - Нет, - покачал все же головой рыцарь, - там не человек.
Какой-то зверь, большой и очень опасный.
     - Ну что вы говорите! - улыбнулась девушка. - Порошок Белого
Камня отгоняет любых зверей. А, вот и вход в пещеру. Есть тут кто? -
громко прокричала она, но ответа не последовала. - Вот видите,
никого там нет!
     Жанна раздвинула кусты и решительно вошла в черноту входа. Анри
внимательно прислушиваясь, остался снаружи. На всякий случай он
переложил факел в левую руку и обнажил оружие.
     В то же мгновение раздался пронзительный крик и какой-то грозный
рык, могущий вогнать ужас в кого угодно, только не в Анри. Он
приготовился к бою. И еще успел констатировать, что совершенно
спокоен, в отличие от того эпизода, когда едва нашел в себе силы
ступить на подвесной мост.
     Жанна вылетела из пещеры, споткнулась, растянулась на земле с
криком:
     - Хозяин гор! - воскликнула Жанна. - Уходите, сэр Анри, я
успокою его!
     И тут же, встав на четвереньки, начала петь заклинание на своем
певучем языке, перемежая фразы с какими-то чужими словами, звучащими
резко и грубо.
     Зверь, стоящий на двух ногах, но на голову выше самого рослого
человека, сдуру напоролся на выставленный Анри клинок, заревел от
боли и бросился на обидчика, посмевшего потревожить его в уже обжитом
убежище.
     Это был медведь - матерый, сильный, красивый.
     Лучше всего было уклониться от поединка - незазорно. Но тогда
наверняка погибнет девушка. К чести Анри надо сказать, что в этот
момент он совсем не думал о том, что без нее будет блуждать по этим
горам бесконечно долго. Он просто встал на ее защиту, как и положено
рыцарю.
     Могучие когти, сравнимые с кривыми сарацинскими кинжалами,
впились человеку в плечо. Он непроизвольно отпрянул и натолкнулся на
быстро поющую заклинания девушку, чуть не упал. Она отползла
подальше, но петь не прекратила. Два ослика тоскливо закричали,
повернув морды к происходящему, от страха у них словно копыта
приросли к земле.
     Размахивая факелом, Анри наступал, и на какие-то мгновения ему
удалось отогнать зверя дальше, в пещеру.
     Он приготовился к смертельному поединку. В принципе, он всегда
готов, но выходить один на один против разъяренного медведя ему еще
не доводилось. Но он знал, что человек, тем более вооруженный мечом,
способен противостоять этому хищнику, знал достоверно и, возможно,
именно это знание спасло ему жизнь.
     Факел, валявшийся на земле, потух, когда на него упала
пронзенная в сердце туша. Анри обессилено повалился на поверженного
медведя. Поодаль, словно причитая, жалобно пела свои заклинания
девушка.
     - Все кончено, - прохрипел Анри, - заходи.
     И, злясь на себя, от боли потерял сознание.
     Когда он пришел в себя над головой, чуть в стороне, уютно
потрескивал факел, освещая облюбованную зверем пещеру. Анри лежал на
шкурах, обнаженный по пояс, Жанна склонилась над ним, прикладывая к
ранам на левой половине груди смоченную чем-то очень холодным
повязку. Он дернулся, чтобы встать.
     - Лежите, лежите, - зашептала Жанна. - Лежите, сейчас я
обработаю ваши раны... Да, чуть не забыла - у меня есть вино, сейчас
я вам дам, это подкрепит ваши силы.
     - Не надо, я не люблю вина...
     Она удивилась. Она не поверила. Она все ж принесла флягу и
заставила сделать несколько глотков. Вино оказалось очень приличным,
горячим теплом разлившись где-то в груди.
     - Вы один победили хозяина гор, - восхитилась девушка,
продолжив перевязку. - Вы - герой. Я сразу поняла это, как только
увидела. Я сразу почувствовала себя с вами в безопасности. Хотя какие
в горах опасности, разбойников здесь нет, а хозяин гор так редко
встречается. К тому же я знаю заклинания, он бы не тронул меня. Нет,
не тронул, - словно убеждая сама себя, повторила девушка. - Только
как его не отпугнул порошок Белого Камня? Наверное, забыли в прошлый
раз посыпать, а за два года запах точно выветрился. Это медведица
была. У нее здесь два медвежонка... совсем маленькие - не старше
месяца, смешные такие, хорошенькие. Я их заколола вашим кинжалом.
     Анри усмехнулся. Как это забавно уживается в молоденькой, такой
простой добродушной на вид, дочери гор - симпатичные медвежатки и
заколола кинжалом. Птенчика пожалела, подсадила в гнездо, а здесь...
Но с другой стороны, правильно и сделала, что заколола, так и так без
матери не выжили бы, но все равно... А птенчик скоро будет летать,
оглашая мир своей жизнерадостной песней... Девушка продолжила
обрабатывать его раны, приговаривая:
     - Если ты уверен, что воспалительной опухоли не будет, то
приложи вату прямо к ране, а если кровь свежая и не подверглась
воздействию воздуха, присыпь ее порошком, который...
     Анри отвлекся от боли, всматриваясь в пляску теней на своде
пещеры, словно пытаясь разгадать по ней свое будущее. Сперва он не
вслушивался, в монотонное бубнение девушки, потом сообразил, что она
практически наизусть читает арабский трактат о хирургии, который был
принят для руководства в ордене.
     - Откуда ты знаешь это, ты умеешь читать? - спросил он.
     - Что? - на секунду отвлеклась Жанна.
     - То, что ты сейчас произносишь. Где ты это читала?
     - Нигде, это заклинания для любых болезней - для каждой свое.
Следуй им строго и человек выздоровеет. Наш лекарь, дядька Лазарь,
что живет неподалеку от отцовского дома, всех детей им учит. Только
некоторые заклинания совсем жестокие. Я спрашивала дядьку Лазаря: как
можно живого человека каленым железом. А он всегда отвечал, что если
для его же блага...
     Анри закрыл глаза, стараясь не слушать ее. Он уже знал, что раны
совершенно не опасные и понимал, что легко отделался от
непредвиденной встречи с горным гигантом. Слишком легко. Даже
чересчур - попал в сердце с первого удара, переволновался больше,
чем устал. Точно, его ангел-хранитель очень мало спит и много
работает...
     Ночь, не в пример предыдущей, выдалась холодной, но пробудился
Анри от прошибшего пота, волосы слиплись на голове, а здоровое правое
плечо затекло от какой-то тяжести. Анри осторожно скосил глаза. На
его плече лежала голова Жанны, каштановые волосы упали ему на щеку.
Дыхание ее было спокойным и ровным - она походила на месячную телку,
привалившуюся к теплой и надежной мамке.
     Он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить ее сон, сам удивляясь
собственной сентиментальности. И тут же плечом почувствовал за тонкой
материей прижимающийся к нему сосок женской груди. Первым побуждением
было отстраниться, но ему опять же не захотелось тревожить ее. Сон
исчез, чувствовал себя он вполне сносно. Лежал и смотрел в полумрак
пещеры.
     Так или иначе, прежняя жизнь для него закончена - навсегда. Он
должен внутренне подготовить себя к новой стезе, которая не будет
похожа ни на что, что было прежде. Готов ли он к этому? Прежде чем
принять его в орден, а потом во Внутренний Круг, к нему долго
присматривались, до и после приема подвергали постоянным испытаниям
на прочность. Впрочем, происходящее с ним последнее время то же
сильно смахивало на очередные испытания. И он подумал, что прежде чем
окончательно разорвутся все нити между ним прошлым и им будущим,
необходимо для него самого еще одно испытание - осталась ли у него
мужская сила. Ни желания, ни необходимости в женщинах он не испытывал
очень давно, но способен ли? Нет, не к любви, к детопроизводству.
Ведь даже в священный епископский сан импотентов не посвящают, хотя
священники и обречены на нерушимый целибат...
     Он аккуратно перевернулся на бок, так, чтобы голова девушки
оказалась на его здоровой руке. Она сладко причмокнула во сне. Он
вгляделся в ее лицо.
     Конечно, она красива и привлекательна, хоть и низкого рода...
     Он вспомнил арагонскую королеву после того, как он ее все-таки
добился (или она его?). Она сидела на постели, нагая, широко
раздвинув ноги, словно внутри ее бушевал пожар, который она хотела
загасить.
     Анри поморщился и помотал головой, отгоняя давнее неприятное
видение...
     Он снова поморщился - на этот раз от боли в свежей ране, и
левой рукой распахнул ворот на груди девушки, стараясь не разбудить
ее, провел рукой по тугой груди, коснувшись шероховатого соска,
который мгновенно набряк от прикосновения.
     Жанна открыла глаза.
     Он не понимал, зачем ему это нужно, но ему очень хотелось взять
ее. Не из плотского желания, хотя оно тоже начало пробуждаться из-под
спуда лет. Мужская сила - это не физиологический акт, как у зверей,
он должен пробудить в ней ответное чувство. Силком он ее брать не
будет - зачем?
     Она молчала. Он вынул руку из ворота, провел до талии и задрал
рубаху, снова коснувшись груди. Она молчала, но дыхание участилось.
     - Вам очень больно? - наконец спросила она.
     - Ты о чем? - не понял он, весь уйдя в свое занятие.
     - Раны очень болят?
     - С тобой я о них не думаю, - сказал он, и это была правда -
о ранах он действительно не думал, не достойны они того.
     И больше не было сказано ни слова.
     В будничной обстановке заброшенной в горах пещеры при свете
факела, он овладел ею, вырвав из ее груди стон.
     Почему - будничной обстановке? Наоборот, даже в очень
романтичной - в неверном свете не видно искаженное похотью лицо, как
тогда, у королевы арагонской...
     - А говорили... - только и выдохнула она, лежа на спине с
открытыми глазами.
     Он смутился. Ему (ему!) стало стыдно. Наконец он прохрипел:
     - Извини. Я не хотел. У меня что-то в голове помутилось.
     И она вдруг отвернулась и заплакала. И произнесла непонятную
фразу обиженным голосом:
     - Так все было хорошо...
     Он почувствовал, что чем-то оскорбил ее. Как давно он не имел
дело с женщинами. И еще дольше не будет. Но сейчас ему на мгновение
показалось, что он любит эту болтливую смешливую горную пастушку.
Господи, да он вообще-то способен на любовь? Это чувство умерло в нем
много лет назад. И Жанну он, конечно, не любит, расстанется с ней,
едва выйдет в долину и вычеркнет эту ночь из памяти навсегда.
     Но пока она с ним - никакие опасности ей не страшны, он готов
защищать ее ценой жизни... все равно никому не нужной.

     Глава четвертая

     Анри сумел разговорить Жанну только к полудню. Утром, пока он
еще спал, девушка приготовила завтрак, накормила ослов и ждала у
выхода из пещеры. В ответ на приветствие она молча отвернулась и
повела ослов вперед по тропе. Анри усмехнулся и пошел следом.
     Перевязанные раны