Курт Воннегут
   Рассказы

   Большое Космическое Трахание
   Люди без тел

                         Курт Воннегут


                Большое Космическое Трахание

     В 1987 году у молодого человека в Соединенных Штатах Аме-
рики появилась  возможность подать в суд на родителей и предъ-
явить им иск за то, как они его воспитывали. Он мог вызвать их
в суд  и  заставить  заплатить  или даже посадить в тюрьму  за
серьезные ошибки,  совершенные ими,  когда он был  всего  лишь
беспомощным ребенком.  Это была не только попытка восстановить
справедливость, но и способ отрицательно повлиять на рост  на-
селения, потому  что  еды осталось очень мало.  Аборты сделали
бесплатными. Более того,  женщина,  которая шла на него добро-
вольно, могла  в  награду выбрать себе либо напольные весы для
ванной, либо настольную лампу.
     В 1989 году Америка провозгласила программу Большого Кос-
мического Трахания, представлявшую собой серьезную попытку га-
арантировать человечеству    продолжение   его   существования
где-нибудь во Вселенной,  поскольку жизнь на Земле явно должна
была скоро  прекратиться.  Все превратилось в дерьмо, жестянки
из-под пива,  старые  автомобили и бутылки из-под "Хлоррокса".
Интересное событие произошло на Гавайских островах,  где мусор
годами сбрасывали в кратеры потухших вулканов:  парочка вулка-
нов внезапно извергла все обратно. И так далее.
     Это был период большой языковой вольности,  так что  даже
президент спокойно  произносил  непечатные слова,  и никто при
этом не чувствовал себя оскорбленным или обиженным.  Все  было
полностью в порядке вещей. Он назвал Космическое Трахание Кос-
мическим Траханием,  и то же самое повторяли все. Был построен
космический корабль,   в носовой части которого разместили 800
фунтов сублимированного джиззума.  Его собирались запустить  в
направлении галактики Андромеда, до которой 2 миллиона  свето-
вых лет. Корабль назвали "Артур Ч. Кларк", в честь знаменитого
пионера космоса.
     Запуск был назначен на полночь 4 июля.  В тот вечер в де-
сять часов Дуэйн Хублер и его жена Грэйс смотрели по телевизо-
ру подготовку к запуску, сидя в комнате своего скромного доми-
ка в Элк Харборе,  штат Огайо,  стоявшего на берегу того,  что
некогда было озером Эри.  К тому времени озеро почти полностью
превратилось в твердые нечистоты. В нем водились миноги-людое-
ды длиной 38 футов.  Дуэйн работал охранником в Институте Кор-
рекции Взрослых  штата Огайо,  до которого было две мили,  и у
него было хобби - мастерить птичьи домики из бутылок  "Хлорок-
са". Он  все продолжал их делать и развешивать во дворе,  хотя
никаких птиц уже не осталось.
     Дуэйн и Грэйс с восхищением смотрели фильм, в котором де-
монстрировалась подготовка джиззума к путешествию.   Маленький
пузырек с  веществом,   предоставленным главой математического
факультета Чикагского университета,  мгновенно заморозили. За-
тем его  поместили  под  колпак,  из которого откачали воздух.
Воздух улетучился вместе с влагой, оставив тончайший белый по-
рошок. Конечно, порошка осталось совсем немного - и Дуэйн Хуб-
лер об этом сказал - но в нем содержалось несколько сотен мил-
лионов сперматозоидов,   погруженных  в  анабиоз.   А  порошка
хватит, прикинул вслух Дуэйн, чтобы заполнить игольное ушко. И
восемьсот фунтов  такого порошка вскоре бцдут на пути к Андро-
меде.
     - Трахал я тебя,  Андромеда,  - сказал Дуэйн, и его слова
вовсе не прозвучали грубо. То же самое было написано на плака-
тах и наклейках по всему городу.  На других значилось: "Андро-
меда, мы тебя любим",  или "У Земли на Андромеду стоит", и так
далее.
     Раздался стук в дверь,  и тут же  вошел  шериф  графства,
старый друг семьи. - Как поживаешь, старый долбо...? - спросил
Дуэйн.
     - Не могу пожаловаться,  дерьмовая морда, - отозвался ше-
риф, и они еще некоторое время обменивались  подобными  любез-
ностями. Гр„йс захихикала, наслаждаясь их остроумием. Она, од-
нако, не смеялась бы с таким удовольствием,  будь она  немного
понаблюдательнее. Тогда она заметила бы,  что оживленность ше-
рифа лишь внешняя,  а в глубине души его что-то беспокоит.   И
еще она заметила бы. что в руке он держит официальные бумаги.
     - Присаживайся,  старый глупый пердун, - пригласил Дуэйн,
- и  посмотри,   как Андромеда получит самый большой сюрприз в
своей жизни.
     - Насколько я соображаю, - возразил шериф, - мне придется
просидеть у вас больше двух миллионов лет.  Моя старуха начнет
волноваться, не случилось ли что со мной.  - Шериф был посооб-
разительнее Дуэйна.  Его джиззум был на "Артуре Ч.  Кларке", а
Дуэйна - нет.  Чтобы ваш джиззум приняли,  ваш коэффициент ин-
теллектуальности должен быть не менее 115.  Были  и  некоторые
исключения: скажем,  если вы хороший спортсмен, или играете на
музыкальном инструменте, или рисуете картины, но Дуэйн не смог
пробиться и здесь.  Он надеялся, что изготовителей птичьих до-
миков выделят в особую категорию,  но этого не  случилось.   С
другой стороны,   директору  Нью-Йоркской филармонии разрешили
предоставить хоть кварту,  если он пожелает.   Директору  было
шестьдесят восемь лет. Дуэйну сорок два.
     На экране телевизора появился пожилой астронавт.  Он ска-
зал, что,  конечно же, хотел бы отправиться туда, куда полетит
его джиззум.  Но вместо этого ему придется сидеть дома наедине
с вомпоминаниями и стаканом "Тэнга". "Тэнг" считался официаль-
ным напитком астронавтов. Это был сублимированный апельсиновый
сок.
     - Может, у тебя и нет двух миллионов лет, - сказал Дуэйн,
- но пять минут наверняка найдутся. Садись, старый хрыч.
     - Вообще-то я пришел по такому делу, - сказал шериф, поз-
воляя грусти  появиться  на  лице, - которое я обычно исполняю
стоя.
     Дуэйн и  Грэйс  были искренне озадачены.  Они не имели ни
малейшего представления о том, что их ожидает. А произошло вот
что: шериф  вручил  каждому  по экземпляру судебной повестки и
сказал: - Мой печальный долг сообщить вам, что ваша дочь, Вэн-
да Джун,   обвиняет вас в том,  что вы разрушили всю ее жизнь,
когда она была ребенком.

     Дуэйн и Грэйс сидели,  словно пораженные громом. Они зна-
ли, что В„нде Джун сейчас двадцать один год, но они, разумеет-
ся, и думать не думали, что она это сделает. Сейчас она жила в
Нью-Йорке, и поздравляя ее по телефону с днем рождения,  Грэйс
даже сказала:  - Знаешь,  птичка ты наша ощипанная,  ты теперь
можешь подать на нас в суд,  если захочешь.  - Грэйс была нас-
только уверена,  что они с Дуэйном были  хорошими  родителями,
что даже  со смехом добавила:  - И если захочешь,   то сможешь
засадить своих предков в тюрягу.
     Вэнда Джун была у них,  между прочим, единственным ребен-
ком. У нее вот-вот могли появиться братья и сестры,  но  Грэйс
сделала несколько  абортов и заимела вместо детей три настоль-
ных лампы и весы для ванной.
     - Что же мы ей такого сделали? - спросила Грэйс шерифа.
     - В каждую повестку вложен отдельный лист с пунктами  об-
винения, - сказал тот. Он больше не смог смотреть в глаза сво-
им старым несчастным друзьям,  и  вместо  этого  посмотрел  на
экран телевизора.   Ученый объяснял,  почему целью полета была
выбрана именно Андромеда. Оказывается, между Землей и Андроме-
дой расположено  не менее восьмидесяти семи хроносинкластичес-
ких инфандибул,  то есть деформаций времени.  Если  "Артур  Ч.
Кларк" пройдет  хотя  бы сквозь одну из них,  то вместо одного
корабля с грузом их появится целый миллиард, да еще разбросан-
ный во времени и пространстве.
     - И если где-либо вл Вселенной найдется яйцеклетка, - по-
обещал ученый, - то наше семя отыщет ее и расцветет.
     Пока что наиболее удручающим моментов  космической  прог-
раммы оказалась,   конечно,   демонстрация  того  факта,   что
яйцеклетка находится чертовски далеко, если вообще существует.
Туповатых лбдей вроде Дуэйна и Грэйс,  и даже довольно сообра-
зительных, вроде шерифа,  приглашали поверить в то, что ракету
встретят по-дружески, и что Земля - лишь комок дерьма, исполь-
зованный как стартовая платформа.
     Теперь Земля действительно была комком дерьма,  и даже до
самых тупых стало доходить,  что она может стать  единственной
необитаемой планетой, которую когда-либо обнаружат люди.
     Грэйс расплакалась из-за того,  что дочь подала на нее  в
суд, и список исковых претензий, который она читала, начал из-
за выступтвших слез расплываться у нее перед глазами.  -  Боже
мой, боже мой,  боже мой, - сказала она, - она перечисляет та-
кое, о чем я уже давно позабыла, но она не забыла ничего. Ведь
все эти события происходили, когда ей было всего четыре года.
     Дуэйн читал собственные исковые претензии,  поэтому он не
спросил Грэйс, что же такое ужасное она совершила, когда Вэнде
Джун было всего четыре года. А дело было так: бедная маленькая
Вэнда Джун  взяла цветные мелки и изрисовала красивыми картин-
ками все новые обои в комнате, чтобы порадовать мамочку. Вмес-
то умиления  мамочка разъярилас и отшлепала ее.  С того самого
дня, заявила Вэнда Джун,  пр одном взгляде на предмет, имеющий
отношение к живописи, она начинает дрожать, как осиновый лист,
и вдобавок ее прошибает холодный пот.  "Тем самым я была лише-
на, - записал адвокат со слов Вэнды Джун, - блестящей и доход-
ной карьеры художницы".
     Дуэйн тем временем узнал,  что лишил дочери шансов на то,
что адвокат назвал "выгодным браком и  проистекающие  из  него
комфорт и любовь".  Дуэйн сделал это, предположительно, будучи
не совсем одет,  когда истица позвонила в дверь.  К тому же  в
дальнейшем, открывая  дверь,  он зачастую оказывался раздет до
пояса, но не снимал при этом ремнь с револьвером  и  патронта-
шем. Она даже назвала имя возлюбленного, которого потеряла из-
за отца:  Джон А.  Ньюкомб,  который позднее женился на ком-то
другом. Сейчас у него очень хорошая работа. Он служит в отряде
секретных сил в арсенале штата Южная Дакота,  где сложены шта-
белями контейнеры с холерой и бубонной чумой.

     У шерифа  были  в  запасе  и другие плохие новости,  и он
знал, что скоро у него появится возможность их выложить.  Нес-
частные Дуэйн и Грэйс скоро спросят его:  "Что же заставило ее
т а к поступить с нами?" Ответом на  вопрос  станет  еще  одна
плохая новость  - Вэнда Джун сейчас арестована полицией за то,
что возглавляла шайку магазинных воров.  Единственный для  нее
способ избежать тюрьмы - доказать,  что во всем, кем она стала
и что натворила, виноваты родители.
     Тем временем  на экране появился Флем Сноупс - сенатор от
штата Миссиссиппи,  председатель сенатского Космического коми-
тета. Он был очень счастлив из-за Большого Космического Траха-
ния и заявил,  что к этой цели Американская Космическая  Прог-
рамма стремилась  все  прошедшие  годы.   Я  горд тем,  сказал
сенатор, что Соединенные  Штаты  сочли  подходящим  разместить
крупнейшую фабрику  по замораживанию джиззума в его "маненьком
родном городочке" под названием Мэйхью.
     Кстати, у  слова  "джиззум"  довольно интересная история.
Оно столь же старо,  как "......",  "дерьмо" и другие подобные
слова, но  его  продолжали  выбрасывать из словарей еще долгое
время после вклчения всех прочих. Делалось это по той причине,
что мноим  людям хотелось сохранить хотя бы одно действительно
непечатное магическое слово - единственное оставшееся.
     И когда Соединенные Штаты объявили, что собираются совер-
шить действительно  нечто  магическое  -  завалить  высушенной
спермой галактику Андромеда,  простой народ поправил свое пра-
вительство. Их коллективное подсознание объявило,  что настало
время вытащить  на  свет божий последнее магичское слово.  Они
стояли на том,  что "сперму" бесполезно запускать в другую га-
лактику. Подойдет только "джиззум". Поэтому Правительство ста-
ло употреблять это слово,  и даже сделало то,  чего никогда не
делало раньше - стандартизировало его произношение.

     Человек, берущий  интервью  у сенатора Сноупса,  попросил
его встать,  чтобы все смогли хорошеньго разглядеть его  гуль-
фик. В  те  времена они были в большой моде,  и многие мужчины
носили гульфики в форме ракеты,  в честь Большого Космического
Трахания. На корпусе ракеты обычно помещали буквы "США". Одна-
ко на гульфике сенатора Сноупса были изображены Звезды и Поло-
сы  федерации.
     Это перевело разговор на геральдику в целом, и интервьюер
напомнил сенатору о возглавляемой им кампании по удалению орла
из американского герба.  Сенатор пояснил, что не желает, чтобы
его страну представляла птица, у которой в нынешние времена на
серьезное дело явно кишка тонка.
     Спрошенный о животном,  у которого, по его мению, кишка н
н_е тонка,  сенатор назвал целых два: минога и дождевой червь.
Но, как  не было ведомо ни ему,  ни кому-либо другому,  миноги
решили, что Великие Озера  стали  чересчур  отвратительными  и
ядовитыми даже для н и х.  И пока люди сидели по домам, наблю-
дая за Большим Космическим Траханием,  миноги выползли из тины
и выбрались на берег. Некотороые из них были столь же длинны и
толсты, как и "Артур Ч. Кларк".
     И Грэйс Хублер отвела мокрые глаза от того, что читала, и
задала шерифу вопрос, который тот страшился услышать: - Что же
заставило ее  т а к  поступить с нами?"
     Шериф ответил ей,  и тоже зарыдал над жестокой Судьбой. -
Это самая ужасная обязанность из тех,  что мне довелось испол-
нять, - сказал он,  всхлипывая, - сообщать столь душераздираю-
щие новости таким близким друзьям, как вы - да еще в ночь, ко-
тоая должна стать самой веселой ночью в истории человечества.
     Он вышел  на  улицу,  продолжая рыдать,  и угодил прямо в
пасть миноге. Та мгновенно его проглотила, но он успел вскрик-
нуть. Дуэйн и Грэйс Хублеры помчались на улицу посмотреть, из-
за чего крик, и минога слопала и их.
     И каой оказалось иронией, что телевизор продолжал переда-
вать предстартовый отсчет даже тогда,  когда они уже не  могли
его ни видеть, ни слышать, и вообще им все было уже пофиг.
     "Девять", - произнес голос. Потом "восемь". Потом "семь".
И так далее.


          (с) 1990 перевод с английского А.Новикова

          (с) 1972 Big Space Fuck by Kurt Vonnegut



Курт Воннегут

                               Люди без тел

Перевод М. Загота


     Думается  мне,  что  мы,  люди  пожилые,  так  полностью  никогда и  не
привыкнем  к новому состоянию: ведь когда мы родились, об амфибиях - в новом
смысле слова, конечно, - никто и слыхом не  слыхивал.  Лично  я часто  ловлю
себя на том, что беспокоюсь о вещах, ставших теперь совершенно  бесполезными
и ненужными.
     Я,  к примеру, как ни стараюсь, не могу забыть о своем деле - вернее, о
том,  что  когда-то было моим  делом. Да как же  тут  забудешь -  я  на  эту
штуковину ухлопал тридцать лет жизни,  построил ее, можно сказать, с нуля, а
теперь оборудование ржавеет и зарастает грязью.  И пусть я  тысячу раз знаю,
что  думать о моем  бывшем деле глупо, я все равно  время от времени беру из
хранилища тело и возвращаюсь в родной  город, чтобы почистить и смазать  это
беспризорное оборудование.
     Но все мои хлопоты о бывшем деле просто смехотворная чепуха в сравнении
с тем, как моя жена Мадж печется о  нашем бывшем доме. Ведь те тридцать лет,
которые я  посвятил  своему делу, она целиком отдала этому дому.  И что  же?
Только у нас хватило сил и средств превратить наше жилье в уютное гнездышко,
украсить его как  следует, как  тут  же  все  наши знакомые  превратились  в
амфибий.  И  теперь Мадж примерно раз в  месяц  берет  из  хранилища тело  и
наводит в доме  полный  порядок,  хотя пользы  от  него  разве  что мышам  и
термитам - небось в холодные дни спасаются в нем от воспаления легких.
     Каждый  раз, когда приходит  моя  очередь входить в тело и заступать на
дежурство  по  местному  хранилищу, я снова  и  снова  убеждаюсь,  насколько
женщине труднее быть амфибией. Мадж берет тело намного чаще, чем я, и то  же
самое  можно  сказать о  всех амфибиях женского  пола.  Чтобы справиться  со
спросом, нам приходится держать  в хранилищах в три раза больше женских тел,
чем  мужских.  Через  какие-то промежутки  времени  выясняется,  что женщина
просто  не  может  обойтись  без  тела ей позарез  нужно  напялить  на  него
какие-нибудь тряпки и посмотреть на  себя в  зеркало. Мне кажется, что Мадж,
дай ей бог здоровья, не успокоится,  пока  не  перемеряет  все  тела из всех
хранилищ на земле.
     Для Мадж,  конечно, это великое дело, тут и  говорить нечего. И я ее по
этому поводу никогда не  подначиваю,  знаю, какую  важную  роль амфибийность
сыграла  для ее личности. Ведь если сказать всю  правду, чистую, неприкрытую
правду, так  старое тело  Мадж вряд  ли  кого могло привести в восторг,  оно
просто  никуда  не  годилось,  а  бедняжке, естественно, приходилось повсюду
таскать его  за собой  - ясно, что в  старые  времена она часто из-за  этого
расстраивалась.
     Но я-то ее все равно любил.
     Ну так  вот,  после  того  как  мы  научились  переходить в  амфибийное
состояние, мы построили хранилища  и поместили в них освободившиеся  тела. И
тут, когда  хранилища открылись для желающих, Мадж  совершенно ошалела.  Она
сразу   же   влезла   в  тело   платиновой   блондинки,   сданное   какой-то
умопомрачительной красавицей,  и я уж думал, что Мадж из него не вытащишь ни
за какие коврижки.
     Мне  же, как и большинству мужчин, в общем-то, наплевать,  какое у меня
тело.  В хранилище  ведь  были оставлены только крепкие,  здоровые, красивые
тела,  так что одно или  другое - разницы никакой. Иногда, когда в память  о
старых временах  мы с Мадж берем тела вместе, я разрешаю выбирать ей  тело и
для  меня,  чтобы мы  выглядели  подходящей парой.  Милая Мадж,  она  всегда
выбирает мне тело высокого блондина;
     Мое  старое  тело,  которое Мадж, по  ее заверениям, любила почти треть
столетия, имело  черноволосую  голову, средний рост,  а  в  последние годы и
животик. Я все-таки человек, и мне, честно скажу, было неприятно, когда  мое
тело отказались поместить в хранилище, а взяли и выкинули. Тело было ничего:
уютное и вполне приличное. Не скажу, что первый класс, но вполне надежное.
     Но самая неприятная история у меня с телом произошла тогда, когда я дал
себя  одурачить  и  согласился  взять  тело,  принадлежащее  доктору  Эллису
Коннигсвассеру.  Это  тело  -  собственность  Общества  амфибий-пионеров,  и
вынимают   его   только   раз  в  год,   когда  в  день  годовщины  открытия
Коннигсвассера  организуется большой парад  Пионеров.  Я  должен  гордиться,
говорили все, что мне выпала честь войти в тело Коннигсвассера и  возглавить
парад. Я им поверил, словно последний идиот.
     Чтобы я еще раз влез в его тело - нет уж, дудки, больше я на эту удочку
не попадусь. Стоит только  взглянуть на эту рухлядь, как сразу же становится
ясно, почему  Коннигсвассер  сделал  свое открытие о  возможности жизни  вне
тела.  Попробуй-ка поживи в  таком теле,  какое было у него!  Внутри - язва,
мигрень, артрит,  еще  черт знает что, а снаружи - лиловый крюк вместо носа,
маленькие  поросячьи  глазки, цвет  лица, как у повидавшей  виды  пароходной
трубы. Тем не менее он был и остается милейшим и приятнейшим человеком, но в
старые времена, когда все мы  были привязаны к  нашим телам,  этого никто не
знал.
     Когда  впервые  было  решено проводить  парад  Пионеров,  мы  попросили
Коннигсвассера вернуться  в свое тело  и возглавить шествие, но он отказался
наотрез, и  нам  теперь каждый раз приходится  находить какого-нибудь  козла
отпущения  и с помощью  лести  убеждать его взять на  себя  выполнение  этой
миссии. В  параде-то Коннигсвассер,  конечно,  участвует, но  только в  теле
двухметрового громилы-ковбоя, которому ничего не  стоит двумя пальцами смять
пустую банку из-под пива.
     Это тело для Коннигсвассера - сущая игрушка. В нем он готов хоть  целый
день мять пивные банки,  а сам при этом радуется, как дитя малое, а мы все,.
если нах