Владимир Волков

                         ВЕЛИКАЯ ТАЙНА

                               1.
     У костра молча сидели двое:  грузноватый мужчина лет сорока
с  короткой  русой бородкой,  в штормовке и кирзовых сапогах,  и
невысокий сгорбленный старик,  чье  скуластое  лицо  от  жестких
северных ветров,  солнца и прожитых лет стало похожим на печеное
яблоко.
     - Скажи,  Алексей,  ты не боишься?  - спросил вдруг старик,
помешивая кипевший в котелке суп.
     - Нет. А чего я должен бояться? - чуть усмехнулся второй.
     - Великая тайна всегда пугает.
     - А тайна действительно великая?
     Старик оставил варево и некоторое время смотрел в вечернее,
фиолетово-зеленое небо.
     - Да,  - наконец вымолвил он с необычайной серьезностью.  -
Эта тайна действительно великая...
     - Суп готов.  Давай быстрей поедим - и  спать,  завтра  нас
ждет трудная дорога.
     Лежа в палатке под легкое  похрапывание  спутника,  Алексей
Багненко долго не мог уснуть. Он вспоминал.
     Перед его глазами,  будто это было вчера, встал день, когда
он,  тогда еще совсем молодой геолог, только что прибывший в эти
места, впервые увидел Хоора.

     Алексей прогуливался в одиночестве по  берегу  реки,  вдоль
которой протянулся маленький поселок,  где располагалась база их
экспедиции.
     Взгляд его   случайно   задержался   на  пожилом  полуголом
мужчине,  сидевшем на торчащей  из  воды  коряге  с  самодельной
удочкой в руках.
     Сзади к  нему  подбежала   стайка   замурзанных   скуластых
мальчишек  лет  по  восемь-десять,  и  принялась  что-то  громко
выкрикивать  на  своем  языке  -  наверное,  дразнить   старика.
Несколько камешков упали в воду рядом с поплавком.
     Рыболов неторопливо  встал  и,   обернувшись,   внимательно
посмотрел в сторону шкодливых ребятишек.
     Тишину июньского полдня прорезал дикий,  многоголосый визг,
как   будто   одновременно  десяток  бензопил  вонзили  зубья  в
неподатливую древесину. С быстротой, изумившей бы любого тренера
по  легкой  атлетике,  малолетние  хулиганы  унеслись  в  разные
стороны.
     Геолог почти   сразу   забыл  об  этом  случае,  с  головой
погрузившись в дела.  Вспомнилось ему это через несколько  дней,
когда он увидел этого человека среди рабочих своей партии. Тогда
и выяснилось,  что его зовут Хоор.  Были у него, наверное, имя и
фамилия.  Но  они  остались неведомы Багненко:  никто не называл
старика по-иному, и Алексей не стал исключением.
     Он очень  быстро  обратил  на  себя  внимание  геолога.  Он
заметно выделялся среди как местных аборигенов,  так  и  здешних
русских.
     Он не пил водки,  не курил,  был равнодушен даже к крепкому
чаю,  без которого не мыслили свое существование таежные жители;
отличался правильной речью, не содержащей нецензурной брани.
     А его  высказывания  на  философские  и  политические  темы
поражали своей точностью и глубиной,  а иногда и отдавали  явной
крамолой.
     Именно эта склонность пофилософствовать,  да  еще  изрядная
эрудиция - Хоор неожиданно оказался знатоком истории, и не столь
давней и древней - пожалуй, больше всего удивляла в нем Алексея.
     Причем, достоверно было известно, что Хоор нигде не учился,
да и вообще, кажется, не покидал этих краев.
     И, было еще нечто иное...
     Может быть,  то,  что старик никогда не смеялся и почти  не
улыбался, а лицо его иногда приобретало выражение некоей давней,
неизбывной скорби.
     Как-то, при  случае,  Багненко  попытался расспросить о нем
одного рабочего - парня из того же поселка, что и Хоор.
     Услышал он очень немного,  да и,  признаться,  не был особо
настойчив.
     Старик обретался  в  поселке  уже очень давно и числился на
пенсии по здоровью.
     Жил он  в  убогой хибаре вместе с полусумасшедшей немолодой
женщиной - латышкой из высланных;  близкого знакомства ни с  кем
не водил.
     Зимой и летом подолгу пропадал в тайге,  но большой  добычи
не приносил.
     В поселке у него была смутная слава колдуна  и  знахаря,  и
вроде бы он иногда лечил, не забывая взять плату.
     Сам работяга   считал   Хоора,   если    сказать    честно,
всего-навсего обыкновенным, малость чокнутым старикашкой...
     Сезон закончился,  и вскоре этот необычный человек выпал из
памяти геолога, как забывал он многих и многих.

     Три или  четыре  года  спустя  Хоор  встретился на его пути
вновь.
     Тогда их маршрут прошел много севернее этих мест,  у самого
Полярного круга.
     Экспедиция остановилась  в  глухом забытом богом и властями
селе. Настолько глухом, что в нем имелся даже настоящий шаман.
     Именно к  нему  и отправился движимый любопытством Алексей.
Тут и увидел он, сильно удивившись, своего старого знакомого.
     Хоор сидел прямо на голой земле, перед маленьким костерком,
протянув ладони к огню,
     Багненко, остановившись,  поздоровался с ним,  но тот никак
не отреагировал, продолжая отрешенно глядеть в пламя.
     Пожав плечами,  геолог  оставил попытки завязать разговор и
отправился своей дорогой.
     Шаман оказался  уже дряхлым старцем,  согнутым почти вдвое,
и, что бывает редко среди северных народов - совершенно лысым.
     На вопросы гостя он с хитроватой ухмылкой заявил, что давно
не камлает,  не вызывает духов, всю премудрость предков забыл, и
вообще,   молодому   русскому   ученому   стыдно  верить  всяким
глупостям.
     Слегка раздосадованный,   Багненко  уже  собрался  покинуть
ветхое,  изобилующее тараканами жилище,  когда вдруг, словно сам
собой,  у него вырвался вопрос:  не знает ли хозяин как поживает
его знакомый - Хоор.
     Старый шаман  мгновенно  отвернулся  к  стене  к забормотал
что-то неразборчивое, всем своим видом показывая, что не намерен
продолжать беседу.  Но Алексею почудилось,  что перед этим в его
глазах мелькнул неподдельный страх. Геолог ушел, так ничего и не
поняв.

     Судьба надолго, очень надолго увела Багненко далеко от этих
краев. Он вернулся лишь несколько дней назад.
     В нем  почти  ничего не осталось от того молодого,  полного
сил и радужных надежд человека,  каким он когда-то появился тут,
давно  уже он оставил геологию,  переменив немало профессий.  Он
постарел,  его бросила женщина,  ради которой он сам  оставил  в
свое время жену и двоих детей,  был нищ,  как церковная мышь,  в
общем, потерпел полное крушению в жизни.
     В своем  родном  Харькове  он  влачил жалкое существование,
перебиваясь случайными,  весьма  ничтожными  заработками,  думая
только о том, чтобы выжить. А потом вспомнил кое о чем.
     Именно в здешней тайге,  в самых глухих медвежьих углах ему
изредка  попадалось  в ручьях и реках золото.  Его было немного,
совсем немного,  даже не хватило бы для захудалой  старательской
артели. Но для него одного этого было вполне достаточно.
     И вот он прибыл сюда, в тот самый поселок, где начинал свою
карьеру геолога.  И вновь встретил Хоора.  Вернее,  сам Хоор его
нашел.
     Хоор, почти   не   изменившийся  со  времени  их  последней
встречи,  совершенно неожиданно пришел в  дом,  где  остановился
Багненко,  и после краткого обмена приветствиями,  предложил ему
открыть (он сказал - "отдать") великую тайну.
     - Это тайна твоего народа?  - удивленно спросил огорошенный
столь неожиданным оборотом дела Багненко.
     - У Хоора нет народа,  который он бы мог назвать своим, - с
глухой печалью ответил старик.  - Это тайна иных времен  и  иных
народов.  Узнав  ее,  ты  станешь  богат и знаменит.  Ты ведь за
богатством явился сюда?
     И, не обращая внимания на удивление геолога, продолжил:
     - Если ты согласен,  то скажешь мне об этом завтра вечером,
я  сам  к  тебе  приду.  Я не поставлю тебе никаких условий и не
возьму с тебя никакой платы;  единственное - ты не должен будешь
ничего спрашивать у меня, до того как мы доберемся до места.
     И старик   сразу   ушел,   оставив   Багненко   в   крайнем
замешательстве.

     Весь остаток вечера,  и почти весь следующий день он провел
в раздумьях - как ему поступить.  Что-то  подсказывало  Алексею,
что  старик  не  лукавит,  говоря о великой тайне,  и ему ведомо
нечто действительно необычайное.
     Но что именно?!
     Почему, говоря  об  этой  своей   тайне,   его   собеседник
упомянул,  что  она  принадлежит каким-то иным народам?  И каким
образом обладание ею сделает его богатым и знаменитым вдобавок?
     Он припомнил все местные легенды,  перебрал в памяти все то
немногое,  известное ему о Хооре,  но так ничего  подходящего  в
голову ему не пришло.
     Появлялись у  Алексея  и  смутные   опасения   относительно
загадочного предложения. Но что в самом деле могло угрожать ему?
Старик не походил ни на маньяка-убийцу (о них здесь, слава Богу,
и  не  слыхали),  ни  на  сообщника  бандитов.  Да  и  зачем он,
немолодой,  нищий интеллигент  может  понадобиться  каким-нибудь
уголовникам? В конце концов Алексей решил идти.
     Об этом он и сказал появившемуся в условленное время Хоору.
     - Я знал, что ты согласишься, - как-то странно улыбнувшись,
ответил тот.  - Собирайся,  мы выходим завтра, у меня уже готово
все, что нужно ...

     Проходили ночные часы,  а Багненко не засыпал, раздумывая -
правильно ли он поступил, последовав за этим человеком?

                               2.
     Встав и  наскоро  перекусив,  путники  свернули  палатку  и
двинулись в дорогу.
     Они шли непролазной тайгой,  без малейших следов  человека.
Их  окружал  мутный  полумрак,  стоявший под пологом вековечного
леса, зеленая мгла, без единого проблеска солнца.
     Местами ветви  елей  и лиственниц переплетались между собой
так густо,  что приходилось едва ли не проползать  под  ними  на
четвереньках.
     Длинные бороды лишайников свисали  до  самой  земли,  запах
тлена   висел  в  воздухе.  Сапоги  глубоко  увязали  во  мху  и
перепревшей хвое.  Глухую тишину нарушали изредка  только  крики
кедровок и перестук дятла.
     На их  пути  оказывались  жуткие   буреломы,   похожие   на
баррикады из огромных костей.  Перебираясь через них, достаточно
было сделать одно неверное движение,  оступиться - и торчащие во
все стороны,  подобно рогам мертвых чудовищ,  сухие острые сучья
грозили пропороть тело насквозь.
     В лесном   безветрии  мошкара  висела  густыми  облаками  -
временами казалось,  что идет  черный  снег.  Мерзкие  насекомые
буквально терзали Алексея, накомарник почти не помогал.
     Они вброд  переходили  многочисленные  речки   с   быстрым,
валящим  с  ног  течением.  Долины их покрывала трава много выше
человеческого роста,  перевитая диким хмелем.  То были настоящие
травяные джунгли.
     Поминутно они  натыкались  на  глубоко  ушедшие   в   почву
замшелые камни, сгнившие стволы, принесенные паводком.
     Несколько раз Багненко  едва  не  проваливался  в  глубокие
промоины, скрытые густой зеленой стеной, и только внимательность
Хоора спасала его.
     Удары сердца  глухо  отдавались  в мозгу Алексея,  легкие с
шумом  втягивали  тяжелый,  застоявшийся   воздух,   наполненный
терпкими испарениями хвои и багульника, жара до предела изнуряла
его,  пот,  пропитавший  одежду,  горячими  струйками  стекал  в
сапоги.
     Уже не раз успел он проклясть про  себя  ту  минуту,  когда
нелегкая понесла его идти с Хоором черт знает куда,  за какой-то
тайной.
     Сам старик,  между прочим, несмотря на годы, шел без особых
усилий,  его,  хотя и участившееся дыхание,  оставалось  ровным.
Именно  это  и  останавливало  Алексея,  когда мысль потребовать
отдыха становилась особо настойчивой.  В самом деле - жаловаться
на усталость человеку, самое меньшее в полтора раза старше себя?
Ну, нет уж...
     Перед глазами  Алексея уже начали вспыхивать красные круги,
когда его спутник объявил привал.
     После краткого  отдыха,  с едой всухомятку,  они продолжили
путь.
     Так, в дороге,  перемежаемой небольшими остановками, прошел
день. За это время они не перемолвились и тремя десятками слов.

     Уже на закате  Хоор  свернул  к  высокому  холму  в  центре
обширной поляны.
     - Тут переночуем, - коротко бросил он.
     Стряхнув с   плеч   ружье   и   рюкзак,  Багненко  принялся
остервенело ломать хворост для костра,  пока Хоор ставил палатку
и открывал консервы.
     В той стороне,  откуда надвигалась ночь, горизонт заслонили
уже недалекие, голубеющие в вечернем сумраке горы. Геолог смутно
догадывался, что они идут именно к ним.
     Они ужинали в молчании.
     Промозглый ветер шевелил углы костра.
     Поев, Алексей забрался в спальный мешок и тут же погрузился
в глубокий сон без сновидений.

                               3.
     Приложив ладонь к глазам, Багненко смотрел на громоздящиеся
перед ним хребты.
     На тысячи   метров  вздымались  отвесные  стены,  окутанные
серебристой дымкой  прозрачного  тумана.  Высокие  башнеобразные
пики  и  бездонные  пропасти;  могучие кряжи,  изрезанные узкими
извилистыми каньонами,  кремнисто  блестящие  обрывы,  морены  и
камнепады, белеющие на вершинах вечные снега ...
     В вышине можно было различить и изумрудные пятна альпийских
лугов,  и  темную  зелень  леса,  и  серовато-зеленоватый покров
горной тундры.
     И все же здесь царил мертвый камень.
     С сомнением оглядывая лежащий  перед  ними  пейзаж,  геолог
думал, что куда бы Хоор его не вел, конечный пункт дороги совсем
рядом.
     Эти горы были известны как почти непроходимые ...

     Миновав два стоявших друг напротив друга изъеденные ветрами
и непогодой утеса, путники вступили в узкое ущелье, дно которого
было завалено обломками скал.
     Они поднялись по каменистой осыпи к  крутому  склону  густо
заросшему кедровым стланником и карликовыми елями.  Багненко уже
почти понял, куда они идут.
     Интуиция не  обманула  геолога.  Они оказались перед устьем
пещеры,  почти невидимой в густых зарослях.  Кончился их путь по
земле,  начинались подземные странствия. Старик молча вытащил из
рюкзака за плечами фонарь "летучая  мышь" и принялся  заправлять
его керосином из объемистой жестяной фляги.
     Испытав мимолетное чувство  превосходства,  Алексей  извлек
свой японский фонарь,  купленный на последние деньги перед самой
поездкой сюда.
     - Держи  его  наготове,  но  не зажигай без надобности,  он
пригодится  потом,  -   деловито   произнес   старик,   удостоив
заграничную вещицу равнодушным взглядом.
     Ни величественных готических залов с колоннами  причудливых
сталактитов,  ни  чарующих  подземных  озер,  ни прочих пещерных
красот им не попадалось.
     Бесконечный извилистый  каменный  коридор  медленно  уходил
назад в тусклом,  красноватом свете "летучей мыши" - Хоор  берег
керосин и прикрутил фитиль до предела. На расстоянии чуть больше
вытянутой руки впереди них была стена густого мрака,  и такая же
стена позади. Они двигались в маленьком пузыре света.
     Шаги их гулко гремели в тишине пещеры,  временами напоминая
поступь  тяжелых  копыт.  Эхо  отражалось  от  стен,  двоилось и
троилось.
     Воображение нервного  человека  с  легкостью  нарисовало бы
целеустремленно  преследующее  их  некое  хищное  чудовище,  чьи
багровые глаза полыхают голодным огнем.
     Звук и в самом деле был не очень-то приятным,  но  Багненко
скоро привык к нему.
     Невозможно было    привыкнуть    к     холоду,     особенно
непереносимому  после  летнего тепла поверху.  Предусмотрительно
натянутый свитер не помогал,  время  от  времени  он  принимался
стучать зубами.  А Хоор в своей ветхой одежонке и не замечал его
как будто.
     Воистину, старца не брало ничего.
     Стены то  сдвигались  почти  вплотную,  и тогда приходилось
идти  друг  за  другом,  едва  не  задевая  плечами  камень;  то
расступались так,  что слабый свет фонаря не достигал их.  Тогда
Алексею  начинало  казаться,  что  они  идут  по  залитой  тьмой
бесконечной скальной равнине.
     Иногда они натыкались на колодцы,  уходящие вниз,  и всякий
раз   Алексей,   встречая   глазами   их  непроглядную  черноту,
непроизвольно отодвигался подальше.
     Возле развилки, где было потеплее, они присели отдохнуть.
     - Долго еще? - спросил геолог, жуя печенье.
     - Не  очень,  -  невозмутимо  ответил  Хоор.  -  Еще   часа
три-четыре.
     Вновь возобновилось   их   движение   подземными   тропами,
кажущееся  таким  медленным.  Наконец,  далеко впереди забрезжил
дневной свет...
     Через несколько минут они вышли из тоннеля.  С наслаждением
распрямив затекшую спину,  Багненко огляделся.  Они оказались  в
широком  квадратном  зале.  Три  его стены были сложены из грубо
отесанных  каменных  глыб,   четвертой   служила   отшлифованная
поверхность уходящего ввысь склона горы.
     Пол был завален сгнившими  балками  и  брусьями:  остатками
рухнувшей кровли.
     Тут же  лежала  окованная  насквозь  проржавевшим   железом
массивная  дверь,  запиравшая когда-то вход в пещеру.  Еще можно
было различить следы замурованных в серый  гранит  петель,  ныне
рассыпавшихся в прах.
     Над головами пришельцев в колодце стен голубело яркое  небо
летнего дня. И - нигде никаких признаков выхода.
     Пока слегка удивленный Алексей  прикидывал:  куда  это  они
пришли  и где может скрываться обещанная тайна,  Хоор решительно
пересек усыпанный трухлявым деревом пространство  и  оказался  у
самой стены.
     Затем он  обеими  руками  с  силой   надавил   на   большой
прямоугольный камень,  и тот,  скрежеща, повернулся на невидимой
оси.

                               4.
     ... Они стояли возле воздвигнутой на покрытом елью и пихтой
горном склоне небольшой квадратной башни.
     Немного выше них лес резко обрывался.
     Дальше были  только  голые   отвесные   скалы,   увенчанные
иззубренным   гребнем   вздымающиеся   ввысь,  подобно  каким-то
невероятно огромным крепостным стенам.
     Перед путниками  простиралась  уходящая  на  юг  прекрасная
долина.  Многоцветный ковер буйного летнего разнотравья обрамлял
островки  леса.  Множество серебристых лент ручейков сверкало на
солнце под  их  ногами,  а  небольшое  озерко  поодаль  казалось
зеркалом из чистого сапфира.
     Но Багненко было не до  того,  чтобы  любоваться  красотами
природы.
     ОН  УВИДЕЛ...
     ...Впервые он  понял,  что означает многократно слышанное -
потерять дар речи от изумления.
     Он и  в  самом  деле  не  мог вымолвить ни слова - язык его
словно прилип к гортани.
     ...Алексей зажмурился,  вновь открыл глаза и убедился,  что
зрение не обманывает его.
     Все еще не веря до конца,  он отвел глаза,  постоял,  глядя
вверх, на висевшие в жгучей синеве летнего неба острые скалы, на
долину, и вновь посмотрел т у д а...
     ... Э т о г о  н е  м о ж е т  б ы т ь!

     Прямо перед  ним,   на   противоположном   горном   склоне,
возносилась ввысь титаническая черная пирамида.
     Способная поспорить высотой с  любым  небоскребом,  подобно
неправдоподобно громадному пьедесталу, вставала она над долиной.
И хотя основание ее покоилось среди казавшихся маленькими  рядом
с ней утесов,  много ниже места,  где стояли они с Хоором, чтобы
увидеть ее вершину,  приходилось запрокидывать голову.  Какие-то
смутные обрывки мыслей зашевелились в мозгу Алексея.  Атлантида,
Лемурия, пришельцы из космоса. Он посмотрел на Хоора.
     Глаза того   были   устремлены  вовсе  не  на  удивительное
сооружение.  Взор  его  был  прикован  к  стоящим  немного  ниже
фундамента пирамиды нескольким бревенчатым домикам.  Даже отсюда
было видно, что люди давно уже покинули их.
     Окаменевшее лицо   его  было  исполнено  старой,  но  почти
непереносимой боли,  на ресницах дрожали слезы.  Старик медленно
повернулся   к  нему.  Указав  на  поваленное  дерево,  он  тихо
произнес:
     - Садись, сейчас ты все узнаешь.

                               5.
     - ... Итак, слушай меня... Когда-то, очень давно, множество
тысячелетий  назад,  там,  где сейчас ледяное море и бесплодные,
выжженные морозом острова,