во,  внизу  молнией  промелькнули
шимпанзе, а Джереми уцепился за соседнюю  ветку.  И  тут  до  меня  дошло.
Машину Джереми заело, как проигрыватель с заезженной пластинкой! Настоящее
не уступало место прошлому, настоящее повторялось снова и снова.
     Меня охватил дикий ужас. Неужели мы обречены прыгать на ветви дуба, а
пьяные шимпанзе будут снова и снова пытаться задавить нас, пока  не,  пока
не... У меня голова шла кругом.
     - Провались ты вместе со своими открытиями! - завопил я.
     Джереми ничего не ответил. Он всматривался в свою  машину.  И  только
после того, как все это разыгралось раз десять  -  скорее  всего,  десять,
хотя у меня осталось впечатление, что мы прыгали  на  дерево  и  с  дерева
много дней подряд. Король, Дама и Джокер, завернув за дерево, вдруг  резко
притормозили. Они спрыгнули на землю  и  стали  кружиться  и  кувыркаться,
словно в ожидании аплодисментов. Джереми подбежал к своей машине и щелкнул
выключателем. Потом отер пот со лба.
     - О боже, - негромко проговорил он. - Барабан застрял в  определенном
положении и...
     - ...и время повторяется! - хрипло выкрикнул я. -  Нас  заклинило  во
времени. Ничего себе приключеньице! Если бы машина  не  остановилась,  нам
пришлось бы спасаться от пьяных шимпанзе на велосипедах до скончания века.
     - Любой прибор может  вначале  дать  осечку,  -  назидательно  сказал
Джереми, но мне было ясно, что ему тоже не по себе. По его розовому личику
струился пот.
     - Ну ладно, - отрывисто бросил он, - теперь все закреплено.  Остается
развернуть резонатор, нацелить его на холмы, и можно начинать.
     Он передвинул свой ящик, что-то там  еще  подкрутил  и  повернулся  к
шимпанзе. Протрезвевшие и притихшие, они с виноватым видом валялись  рядом
со своими велосипедами. Джереми похлопал их по плечу и усадил на  сиденья,
после чего закрепил барабаны на руле  Короля  и  Дамы,  нашел  и  закрепил
барабан Джокера и выстроил всю троицу в ряд лицом к холмам. Потом сбегал к
фургону, принес три тома Британской энциклопедии и  раздал  обезьянам.  Те
сразу повеселели.
     - Сейчас с ними все в порядке, - сказал Джереми. -  Все  атрибуты  их
представления при них, и они успокоились. Как детишки. Все нормально.  Они
больше не потеряют голову. Вот увидишь.
     Он протянул руку по направлению к  прицепам.  Тут  я  сообразил,  что
блестящие предметы в них не что иное, как платиновые капсулы времени.
     - Апельсины, - настойчиво проговорил Джереми, обращаясь к  обезьянам.
- Апельсины,  -  повторил  он  и  сделал  такое  движение,  словно  швырял
апельсины. - Сейчас я создам помехи в ритме времени, - продолжал он,  -  и
настоящее на этих холмах будет сведено к прошлому  в  миллион  лет  назад.
Обезьяны  въедут  в  этот  участок  прошлого  конечно,  если  бы   ты   не
заупрямился, Лусиус, не пришлось бы прибегать  к  таким  сложностям,  -  и
начнут кружить и разбрасывать капсулы времени по всему участку. По крайней
мере одна из них должна погрузиться в почву,  потом  она  покроется  более
поздними наслоениями и пролежит там до наших дней,  пока  ее  не  откопают
археологи.
     Через какое-то  время  я  свистну,  и  обезьяны  вернутся  к  нам,  в
настоящее, а я выключу резонатор. Со временем  капсулы  будут  обнаружены.
Вот тогда-то я и объясню, как все произошло, и уж тогда  никто  больше  не
посмеет усомниться в вероятности эффекта ритма времени. Итак...
     Он щелкнул каким-то выключателем на своем приборе.
     На сей раз никакой ошибки не произошло.  Мгновенно  пространство  над
холмами заволокло туманом. Туман  начал  сгущаться,  но  Джереми  покрутил
что-то на диске, и туман превратился в легкую  светящуюся  дымку.  Лужайка
преображалась буквально на глазах. Из земли полезли широкие папоротниковые
листья, над ними распростерли свои длинные  шупальца  какие-то  гигантские
мхи. Ближе к нам пролегла песчаная прибрежная полоса, усеянная диковинными
раковинами. Мне казалось,  что  я  всматриваюсь  в  театральную  декорацию
сквозь тонкий полупрозрачный занавес.
     Джереми Джупитер шумно перевел дух.
     - Лусиус, - обратился он ко мне, - наступил торжественный момент. Вот
мы стоим здесь сегодня, а там перед нами - день вчерашний.  Король,  Дама,
Джокер, вперед!
     Обезьяны  бесстрашно  покатили  по  направлению  к  мерцающей   дымке
прошлого, воскрешаемого резонатором Джереми Джупитера.  Одна  нога  крутит
педали, одна рука бьет в барабан, в другой  руке  открытая  перед  глазами
книга - в таком виде они устремились в далекое прошлое далеких предков.
     Джереми зачарованно провожал их глазами. Но я тронул его за  плечо  и
заставил оглянуться.
     - Посмотри туда, - сказал я ему. - Там день завтрашний.
     Джереми Джупитер обернулся, и глаза его чуть  не  вылезли  из  орбит.
Позади нас, на таком же расстоянии, затянутое легкой дымкой, возникало еще
одно пространство. Оно было из стекла и хрусталя.  Вдаль  уходила  широкая
улица, по обе стороны которой выстроились дома с плоскими  крышами.  Стены
домов сверкали на солнце как  драгоценные  камни,  а  над  крышами  зданий
скользили какие-то воздухоплавательные аппараты.
     - О господи, - только  и  мог  вымолвить  Джереми.  -  Мой  резонатор
создает дополнительный эффект, обертон. Я... я...
     Позади нас послышался дикий вопль. Мы разом обернулись. За  несколько
секунд до этого шимпанзе разъезжали по жестким пескам протерозойской  эры,
колотя в свои барабаны.  Внезапно  из-за  деревьев  показалась  гигантская
голова с оскаленной пастью и горящими  красными  глазами.  Затем  какая-то
темная  тень  спикировала  вниз,  и  Король,  Дама  и   Джокер   мгновенно
развернулись  и  кинулись  назад.  Они  побросали  книги,  они   побросали
барабаны. Они побросали все, за исключением капсул времени,  и  с  громким
визгом, извиваясь от ужаса, бросились к нам.
     Голова бронтозавра исчезла, птеродактиль, который спикировал на  них,
взмахнул гигантскими перепончатыми крыльями, взмыл в небо и исчез из виду.
     Джереми кричал что-то, но обезьяны не обращали на него внимания.  Они
хотели назад,  в  уютное,  безопасное  настоящее.  Вращая  глазами,  стуча
зубами, они неслись на нас. Я в ужасе отпрыгнул в сторону.
     - Спасайся, Джереми! - выкрикнул я. - Они нас задавят! Они взбесились
со страху.
     Джереми едва успел  отскочить.  Шимпанзе  в  мгновенье  ока  миновали
место, где мы только что стояли,  и,  не  замедляя  скорости,  устремились
дальше, туда, где возникло незваное будущее.
     - Боже правый!  -  в  отчаянии  взмолился  Джереми.  -  Этого  нельзя
допустить!
     Он вскочил на ноги и кинулся к прибору. Но Король, Дама и Джокер,  не
переставая выть и яростно нажимая на педали, уже  почти  достигли  границы
другого, окутанного легкой дымкой пространства. Прямо перед ними вдаль,  к
самому центру серебристо-хрустального города будущего, уходила  просторная
спокойная  улица.  И  тут  Джокер,  дрессированная  обезьянка,   привычным
движением сунул руку в прицеп своего велосипеда, выхватил капсулу  времени
и метнул ее высоко в небо.
     Джереми бросился к резонатору, споткнулся о шнур заземления,  налетел
на прибор и с грохотом свалил его на землю. Серебристый город,  в  который
только что сломя голову влетели Король, Дама и Джокер, исчез. А  вместе  с
ним и  обезьяны.  Кругом  простирался  безмятежный  зеленый  пейзаж  штата
Нью-Джерси, и ничего больше!
     Я  помог   Джереми   подняться.   От   резонатора   осталась   только
беспорядочная груда сломанных трубок и оборванных  проводов.  Я  откупорил
последнюю бутылку мозельского, и Джереми постепенно пришел в себя.
     Он молча пил вино, погруженный в раздумья. Потом вытер губы и сказал:
     -  Нет  ничего  удивительного  в  том,  что   мой   резонатор   выдал
дополнительный  эффект.  Именно  этого  и  следовало   ждать   от   любого
резонирующего объекта - от флейты до радиоприемника. Дело в  том,  Лусиус,
что обертон, вместо того чтобы ввести помехи в ритм времени, усилил его.
     Он выпрямился, слегка отряхнул свой костюм, потом  подхватил  корзину
из-под припасов и отнес в машину.
     - Пойми наконец, Лусиус, что два различных колебания  не  обязательно
должны взаимно уничтожиться при столкновении.  Две  световые  волны  могут
наложиться и вызвать более яркий свет. Две звуковые волны могут наложиться
и вызвать более громкий звук. Очевидно, обертон от моего резонатора усилил
ритм  времени,  превратив  настоящее  в  будущее.  Будущее,   которое   мы
наблюдали, было на таком же  расстоянии  от  нас,  что  и  созданное  мною
прошлое. Я бы так сказал: и то  и  другое  отстояло  от  нас  примерно  на
миллион лет вперед и соответственно назад.
     Джереми уже одной ногой стоял в машине, как откуда ни возьмись возник
какой-то блестящий предмет и шлепнулся ему на  ногу.  Взвыв  от  боли,  он
схватился за ступню. Я наклонился и поднял  упавшую  штуковину.  Это  была
одна из капсул времени  Джереми  Джупитера.  Точнее,  именно  та,  которую
Джокер запустил в воздух, когда въезжал  в  будущее.  Только  теперь  этот
момент наступил и для нас.
     Мы возвращались в Нью-Йорк. Джереми  с  каменным  лицом  вел  машину.
Спускался теплый летний вечер. Когда мы проезжали по мосту  через  Гудзон,
Джереми выбросил свою капсулу времени в реку. Время от времени он кидал на
меня косые взгляды.
     - Хоть умри, не пойму,  почему  ты  так  веселишься,  -  буркнул  он,
притормозив у моего дома.
     - А я представил себе, как Король, Дама и Джокер  несутся  сейчас  по
улицам Нью-Йорка будущего на своих велосипедах и швыряют капсулы времени в
изумленных жителей, - ответил я. - Странное у них создастся  представление
о предках из двадцатого столетия. И знаешь что, Джереми?
     - Ну что? - нехотя выдавил он из себя.
     - У шимпанзе на шее висели серебряные кружочки с инициалами, - сказал
я. - А у Джокера инициалы такие же, как у тебя - Дж. Дж.  И  они,  конечно
же, решат, что это - ты, Джереми Джупитер, и что  Король  и  Дама  -  твои
родители. Я так полагаю, они поместят фотографию Джокера в  свои  учебники
истории и подпишут под ней  твое  имя...  А  может,  ты  соорудишь  другой
резонатор?
     Джереми с силой нажал на акселератор.
     - Нет, - отрывисто бросил он. - У меня есть дела поважнее.
     И он укатил прочь. Впервые  в  жизни  мне  представилась  возможность
посмеяться над ним, и я получал  от  этого  огромное  удовольствие.  Я  со
смехом вошел в дом, все еще смеясь, принял ванну и  переоделся,  собираясь
на обед с редактором, которому хотелось получить от меня  рассказ,  с  тем
чтобы возвратиться в Чикаго ранним самолетом в понедельник.
     Я перестал смеяться только тогда, когда добрался до центра  и  узнал,
что уже вечер вторника...



                               Роберт АРТУР

                    КОЛОКОЛЬЧИК ИЗ РОЗОВОГО ХРУСТАЛЯ




     ...Все те же пыльные склянки - "Корень женьшеня", "Тигровый  ус";  те
же бронзовые Будды, те же безделушки из нежного нефрита. Переступив  порог
крохотной  лавочки  Сома  Ки  на  улице  Мотт,  Эдит  Вильямс  замерла   в
восхищении.
     - Марк, - шепнула она, - словно и не  было  этих  двадцати  лет!  Как
будто с нашего медового месяца здесь не продано ни одной вещички!
     - Вот именно, - отозвался доктор Марк Вильямс, протискиваясь за женой
по узкому проходу меж прилавков. - Не знай я, что Сом Ки умер, - решил бы,
что мы перенеслись на два десятка лет  назад.  Как  в  тех  фантастических
сказках, которыми зачитывается наш Дэвид.
     - Надо что-нибудь купить,  обязательно,  -  сказала  Эдит.  -  Мне  в
подарок на двадцатилетие свадьбы. Может, колокольчик?
     Откуда-то из глубин магазина возник молодой человек. Восточные черты,
узкий разрез глаз - и безукоризненный американский костюм.
     - Добрый вечер. Чем могу быть полезен? Что вам показать?
     - Наверное, колокольчик, - усмехнулся доктор Вильямс. - Но мы еще  не
решили. А вы - сын Сома Ки?
     - Сом Ки-младший. Мой почтенный отец пять лет тому  назад  отправился
навестить усадьбы предков. Я мог бы просто сказать, что он умер, -  черные
раскосые глаза стали еще уже, -  но  наши  покупатели  предпочитают  более
витиеватые выражения. Им кажется, что все это необычайно изысканно.
     - А по моему, вовсе не изыскано -  просто  очень  мило,  -  возразила
Эдит. - Нам искренне жаль, что вашего отца больше нет.  Мы  так  надеялись
снова его увидеть... Знаете, двадцать лет  назад,  в  наш  медовый  месяц,
когда у нас не было и гроша за душой, он продал  нам  дивное  ожерелье  из
розового хрусталя - всего за полцены!
     - И уверяю вас, внакладе не остался. - Снова  хитрые  черные  щелочки
вместо глаз. - Ну а  если  вы  хотите  колокольчик  -  сколько  угодно:  и
маленькие, хромовые, и обеденные, и для верблюдов, и...
     Но Эдит Вильямс уже не слушала его. Ее ладонь скользнула к чему-то  в
глубине полки.
     - Хрустальный колокольчик! -  воскликнула  она.  -  Ну  не  чудо  ли?
Розовый хрусталь - свадебный подарок,  и  на  двадцатилетнюю  годовщину  -
тоже!
     Молодой человек предостерегающе поднял руку.
     - Вряд ли это то, что вам нужно. Он разбит.
     - Разбит? - Эдит осторожно стерла пыль и подняла колокольчик к свету.
Изящный, безукоризненной формы  грушевидный  предмет  покоился  у  нее  на
ладони. - Но по-моему, он абсолютно цел. Он - само совершенство!
     - Я не то имел в виду, - поспешно произнес Сом Ки, который уже  ничем
не напоминал американца. - Он без язычка. Он не будет звонить.
     Марк Вильямс взял у жены колокольчик:
     - И правда, язычка нет.  -  Мы  сделаем  другой.  Если,  конечно,  не
найдется настоящий? - Она вопросительно взглянула на Сома Ки.
     Китаец покачал головой.
     - Мой отец нарочно его убрал.  -  Он  помолчал  в  нерешительности  и
добавил: - Отец боялся этого колокольчика.
     - Боялся? - брови Марка Вильямса поползли вверх.
     Молодой человек снова замялся.
     - Возможно, это прозвучит как байка для туристов, - наконец выговорил
он. - Но отец в нее верил. Он верил, что этот колокольчик был выкраден  из
храма одной буддистской секты, где-то в горах Центрального  Китая.  И  как
многие на Западе верят, что глас трубы Святого Петра  возвестит  о  судном
дне, так и  члены  этой  маленькой  секты  убеждены,  что  когда  зазвенит
колокольчик  вроде  этого  -  выточенный  из  цельного  куска  хрусталя  и
освященный обрядом, который  длится  десять  лет  -  то  всякий  покойник,
находящийся в пределах этого звука, восстанет из мертвых.
     - Божественно! - восхитилась Эдит Вильямс. -  Марк,  только  подумай,
какие чудеса ты начнешь творить, когда он у нас зазвенит! - Она с  улыбкой
обернулась к китайцу: - Я  просто  его  дразню.  Мой  муж  на  самом  деле
замечательный хирург.
     - Я должен предупредить вас, - сказал Сом Ки. - Колокольчик не  будет
звенеть. Только его  собственный  язычок,  выточенный  из  того  же  куска
хрусталя, сможет заставить его звучать. Потому-то отец и разделил их. И...
я рассказал вам лишь половину истории, - продолжил  он,  поколебавшись.  -
Отец еще говорил, что хотя колокольчик и побеждает смерть, Смерть  все  же
неодолима. И когда у нее вырывают одну из жертв, она тут  же  заменяет  ее
другой. Поэтому, когда в храме колокольчик использовался по  назначению  -
то есть когда умирал верховный жрец либо вождь - то  всегда  был  наготове
слуга или раб. Он погибал в тот же момент,  как  только  смерть  разжимала
объятия и отпускала своего высокопоставленного избранника.
     Сом Ки слегка склонил голову набок и улыбнулся:
     -  Ну  вот  и  все.  Забавная  сказка?  А  колокольчик,  если  вы  не
передумали, стоит десять долларов. Плюс, разумеется, налог с продажи.
     - Всего? Да одна ваша  история  стоит  больше!  -  воскликнул  доктор
Вильямс. - Только лучше будет, если вы вышлите его почтой. В  чемодане  он
может разбиться, правда, Эдит?
     - Что? Почтой? - Вопрос  мужа  вывел  Эдит  из  задумчивости.  -  Да,
конечно. А что до звона - у меня он зазвенит. Это уж точно.
     - Если в его рассказе есть хоть крупица правды,  -  пробормотал  Марк
Вильямс, - то лучше не надо...


     Субботним утром, просматривая последние медицинские  статьи  в  своем
заваленном книгами кабинете, Марк Вильямс услышал шорох бумаги в  прихожей
- Эдит разворачивала посылку.
     Она вошла, неся в ладонях колокольчик из розового хрусталя.
     - Вот и он, Марк. Ну-ка, заставь его звучать!
     Марк Вильямс взял колокольчик и потянулся за серебряным карандашом.
     - Из чистого любопытства, - сказал он, - а вовсе  не  потому,  что  я
верю в трогательные сказки для легковерных покупателей - ну-ка  посмотрим,
что из этого выйдет. Думаю, он зазвенит, как миленький.
     Марк легонько постучал карандашом по  выступу.  Лишь  глухое  "дзынь"
было ему ответом.
     Устроившись в кресле,  Эдит  спокойно  наблюдала,  как  муж  пытается
оживить  колокольчик  с  помощью  монеты,  ножа  для  бумаги,  стеклянного
фужера... Результаты даже отдаленно не напоминали звон хрусталя.
     - Если ты закончил, Марк, - произнесла она наконец с истинно  женским
терпением, - то дай я покажу тебе, как это делается.
     - С удовольствием.
     Эдит на мгновенье вышла с колокольчиком  из  комнаты  и,  вернувшись,
энергично встряхнула его. Комнату  наполнил  чистейший  хрустальный  звон,
такой тонкий и бесплотный, что у Марка поползли мурашки по спине.
     - Боже праведный! - воскликнул он. - Как ты это сделала?
     - Привязала язычок ниткой, только и всего.
     - Язычок?! - Он хлопнул себя ладонью по лбу. - Подожди, не говори,  я
сам... то хрустальное ожерелье, что мы купили двадцать лет назад!
     - Ну конечно, - спокойно подтвердила Эдит. - Как только  молодой  Сом
Ки сказал, что его отец нарочно отделил язычок, я  тотчас  вспомнила,  что
центральная подвеска ожерелья выглядит в точности,  как  язык  колокола  -
помнишь, мы однажды это заметили? Я сразу догадалась,  но  не  сказала.  Я
хотела разыграть тебя, Марк, - она нежно улыбнулась, - и потом, ты знаешь,
у меня было странное чувство: если этот юноша узнает, что язычок у нас, он
не продаст нам колокольчик!
     - Пожалуй, - Марк Вильямс принялся набивать трубку. -  Впрочем,  вряд
ли он верит в эту сказку больше, чем мы.
     - Он - нет, но отец-то его  верил!  И  если  бы  старик  Сом  Ки  сам
рассказал нам эту историю - помнишь, каким древним мудрецом он выглядел? -
боюсь, что и мы бы поверили!
     - Наверное, ты права.  -  Доктор  Вильямс  снова  легонько  встряхнул
колокольчик. Тонкий, нежный звон  несколько  мгновений  висел  в  воздухе,
затем растаял. - Видишь?  Ничего  не  происходит.  Неужто  поблизости  нет
покойников?
     - Меня что-то не тянет шутить на эту тему. -  На  лбу  Эдит  возникла
озабоченная  складка.  -  Я  сперва  хотела,  чтобы  это   был   обеденный
колокольчик - и рассказывать эту историю гостям. Но теперь...
     Нахмурившись, Эдит не сводила тревожного взгляда с колокольчика, пока
телефонный звонок не вернул ее в реальность.
     - Сиди,  я  отвечу.  -  Она  поспешила  из  комнаты.  Доктор  Вильямс
задумчиво вертел в руках колокольчик. Услышав напряженный голос  жены,  он
встал - но Эдит уже входила в комнату.
     - Срочная операция, - вздохнула она. - Автокатастрофа.  Милый  юноша,
почти ребенок. Доктор Амос говорит - трещина в черепе. Он сказал,  что  не
хотел беспокоить тебя, но хирург Хендрикс уехал  в  отпуск,  и  ты  теперь
единственный нейрохирург в городе...
     - Знаю. - Марк Вильямс уже надевал шляпу в  прихожей.  -  Ну  что,  -
невесело пошутил он, - тело мастера боится?
     - Я поведу машину, - сказала Эдит.  -  У  тебя  будут  лишние  десять
минут, чтобы расслабиться.


     Доктор Марк Вильямс устало  стянул  хирургические  перчатки.  Чувство
горечи не покидало его. Ему и  прежде  доводилось  терять  пациентов  -  и
всегда он ощущал это как личное поражение. Эдит  говорила,  что  в  каждую
операцию он вкладывал сли