терес: "А что сейчас думает и чувствует Пауль?" Она вспоминает  недавнюю
бурную сцену, оборачивается и глядит назад, на перевал. Так она и исчезает
за рамкой кадра.
   Следом за ними едет полковник в сопровождении нескольких кавалеристов.
   Потом появляется тело Михеля, перекинутое через седло.  Дальше  следуют
солдаты. Экран постепенно тускнеет. Лошади осторожно шагают вниз по тропе.



4. ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ МЕНЯЕТСЯ

   На экране снова площадь перед собором  святого  Иосифа.  Площадь  почти
пуста. Видны лишь несколько прохожих да на  одном  углу  военный  отряд  с
двумя пулеметами.
   От солдат отделяется офицер и смотрит на крепость. Оживившись, он зовет
другого офицера.  Флаг  михелистов  опускается.  Вновь  поднимается  знамя
Пауля.
   Это видят и другие. Группки людей собираются на площади. Все смотрят на
крепость.
   Движение на площади. Народ прибывает. Люди уже смотрят не на  крепость,
а в сторону улицы, выходящей  на  площадь.  По  ней  кто-то  приближается.
Показывается голова колонны, прибывшей с перевала. Во  главе  ее  Пауль  и
принцесса Елена. Колонна пересекает площадь.
   Толпа все растет. Люди  с  изумлением  смотрят  на  тело  Михеля.  Лица
крупным планом.
   На экране снова лоджия. Пауль и капитан все еще в сапогах  со  шпорами.
Они подходят к парапету, глядят на город и крепость. Потом отворачиваются.
Стража вводит троих газетчиков.
   Пауль весело встречает их, жмет руки. Он отпускает стражу.
   "Прошу прощения за беспокойство, которое вам причинили. Мне надо многое
сказать вам... Я хочу, чтобы у меня была хорошая пресса".
   Не приходится сомневаться, что хорошая пресса у него будет. Он начинает
говорить. Сэвет достает блокнот и делает заметки.
   Сумерки. На улицах горят фонари. На здании  редакции  "Сынов  Клаверии"
висит огромный плакат:

   ПОПЫТКА МЯТЕЖА ПРОТИВ КОРОЛЯ
   ПРИНЦ МИХЕЛЬ РАССТРЕЛЯН
   МИР ОБЕСПЕЧЕН

   У нижней кромки экрана -  темная  настороженная  толпа,  собравшаяся  у
здания редакции. Волнение толпы усиливается,  когда  вывешивают  еще  один
плакат:

   ПРАВДА О НЕДАВНЕЙ ИЗМЕНЕ
   НОВЫЕ ПОТРЯСАЮЩИЕ ФАКТЫ
   ПАТРИОТИЧЕСКАЯ ЛИГА ЗАМЕШАНА В ПРЕСТУПЛЕНИИ

   Выносят газеты, и белые листы трепещут на фоне темной толпы.
   Какая-то уличка. Две испуганные женщины останавливают  продавца  газет.
Они  находят  столбец  с  последними  новостями.   Одна   читает.   Другая
заглядывает ей через плечо.
   На экране первая полоса "Сынов Клаверии". Заголовок большой статьи:

   СЭВИЯ ОТКАЗАЛАСЬ ОТ СВОЕГО УЛЬТИМАТУМА
   МИР ОБЕСПЕЧЕН

   Женщины радуются. К ним присоединяются другие прохожие.
   В музыку оркестра неожиданно врывается трезвон  колоколов.  Вскоре  уже
звонят все колокола Клавополиса. Люди вдруг  избавились  от  страха  перед
новой мировой войной. Народ, заполнивший  улицы,  понимает  это.  Какие-то
девушка и юноша  начинают  танцевать.  По  улице  бежит  старик,  звоня  в
колокольчик.
   На несколько секунд на экране снова появляется площадь  перед  собором.
Видна большая веселая и шумная толпа. На фоне темного  вечернего  неба  то
здесь, то там  появляются  яркие,  словно  светлячки,  буквы,  из  которых
складывается слово "МИР".
   Далее мы видим лоджию уже утром следующего дня.
   Пауль стоя ждет принцессу.
   Она входит. Принцесса в прелестном платье,  так  непохожем  на  военный
костюм, который был на ней в горах. Король и  принцесса  смотрят  друг  на
друга. Пауль говорит:
   "Вы спасли мне жизнь. Я думал, что вы хотите убить меня".
   Она никогда не хотела убивать его, но не уверена, что  именно  она  его
спасла. Не будь ее там, клаверийские солдаты, наверно, все  равно  перешли
бы на его сторону после того, как был убит Михель. Они всегда  колебались.
Но он не позволяет ей преуменьшать ее роль в этой победе. Нет, он считает,
что это она спасла ему жизнь. Она снова возражает.
   Оба чувствуют себя неловко.  Король  и  принцесса  теперь  обыкновенные
молодой человек и девушка, которые любят друг друга и потому  смущены.  Им
так много надо сказать друг другу, и они чувствуют, что не  находят  слов.
Она первая преодолевает робость.
   "А теперь, король Пауль, мы объединим Сэвию и Клаверию?"
   Они улыбаются друг другу. Их  сближает  теплое  чувство.  Пауль  делает
несколько шагов к зрителям, потом возвращается к принцессе.
   "Дорогая принцесса! Милая принцесса!
   Ведь я по-прежнему предаю все то, что вы так любите и чтите.
   Я по-прежнему полон решимости создать Новый Мир в этой древней стране".
   Она стоит, потупившись. Потом начинает говорить. Она готова к этому. Но
Пауль хочет сказать ей правду до конца.
   "Я хочу принести в жертву Соединенным  Штатам  Мира  наши  флаги,  наши
армии, наши тарифы и границы. К этому идет человечество. Клаверия, Сэвия и
Агравия дадут урок мирного  единства,  которому  последуют  более  крупные
государства.
   Наши короны, наши привилегии, наши государства отомрут. Клаверия, Сэвия
и Агравия станут простыми штатами, входящими в одну большую федерацию".
   Она кивает. Теперь она понимает.
   "Клаверия и Сэвия были недоступными цитаделями. Я постараюсь открыть их
для всего человечества. Можете ли вы принять это?"
   Она поворачивается к нему.
   "Пауль, я люблю вас. Неужели вы не понимаете? Ваша судьба  станет  моей
судьбой".
   Обоих охватывает трепет. Ему неловко, что он заставил  ее  подчиниться.
Он подходит к ней и хочет обнять, но им владеет та робость, которая бывает
при зарождении любви. "Любимая", - шепчет он. Оба они слишком нерешительны
и влюблены друг в друга, чтобы предаться бурным объятиям. Он  обнимает  ее
за талию, а она кладет руку ему на плечо. Взяв его  за  другую  руку,  она
смотрит ему в лицо. Это трепетное мгновение перед первым поцелуем.
   Входит канцлер Хаген. Они отстраняются, но не отходят  друг  от  друга.
Хаген достаточно тактичен, он остается в лоджии и держится как ни в чем не
бывало. Он докладывает, что все идет хорошо.
   Пауль смотрит через его плечо на город  уже  с  меньшим  волнением,  но
по-прежнему с интересом.
   "Ну, что говорят в городе?"
   Хаген пожимает плечами.
   "То же, что написано  в  газетах:  "Долой  михелистов!  Да  здравствуют
король Пауль, мир и процветание!".
   Пауль кивает, затем медленно поворачивает голову к  принцессе,  а  она,
веселая и счастливая, не сводит с него глаз. Улыбающийся Хаген почтительно
ждет разрешения уйти.
   Экран постепенно тускнеет.




ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНТРОЛЬ НАД КАЛЬКОМИТОМ


1. ТОЧКА ЗРЕНИЯ АНГЛИЧАН

   На экране снова одна из  комнат  английского  министерства  иностранных
дел. За столом сидит  министр  и  держит  в  руке  бумагу.  Его  невысокий
секретарь стоит рядом. Читая бумагу, министр хмурится. Он кладет бумагу на
стол и, хлопнув по ней ладонью, оборачивается к секретарю.
   "И вы говорите, что этот  драгоценный  документ  составлен  совместными
усилиями короля Клаверии, принцессы Сэвии и президента Агравии?"
   Личный секретарь подтверждает, что именно это он и хотел сказать,  или,
если говорить точнее, документ составлен королем  Паулем  и  подписан  его
союзниками. Министр иностранных дел произносит: "Великий боже!" Он еще раз
просматривает документ, и его негодование растет.
   "Этот человек, этот  король  какой-то  ничтожной  Руритании  собирается
учить Британскую империю, как ей распоряжаться своим калькомитом!"
   Секретарь соглашается, что создавшуюся ситуацию можно рассматривать и в
таком свете.
   Входит  премьер-министр.  Министр  иностранных   дел   показывает   ему
документ. "Вы только посмотрите!  Только  посмотрите!"  -  говорит  он,  и
надпись мерцает, передавая его негодование.
   Премьер-министр  берет  документ.   Кивает.   Он   уже   читал   копию.
Премьер-министр переворачивает страницы, собираясь с мыслями,  прежде  чем
сказать то, ради чего он пришел сюда.
   "Если бы наши борцы  за  высокие  тарифы  дали  нам  возможность  мирно
договориться о калькомите с американцами, французами, немцами, русскими  и
всеми остальными, мы не получили бы урока от этого господина".
   Секретарь бросает на него одобрительный взгляд. Он тоже так думает.
   По лицу министра иностранных дел видно, что он про себя чертыхается. Он
снова начинает возмущаться документом.
   "Эта бумага составлена в оскорбительных выражениях".
   Да,  премьер-министр  согласен,  что  король  Пауль  выражается   очень
откровенно.
   Министр иностранных дел продолжает:
   "Это нельзя считать дипломатическим документом. Это  предназначено  для
публикации. Это - обращение через наши головы ко всему миру".
   Премьер-министр  пожимает  плечами.  Как  крупный  партийный  лидер   и
организатор, он все оценивает по-другому.
   Он говорит:
   "Независимо от того, нравится это  нам  или  нет,  мы  будем  вынуждены
признать идею международного контроля".
   Министр иностранных дел вспыхивает от негодования.
   "По указке этого... этого опереточного короля!"
   Секретарь совершает поступок, требующий большого мужества. Он знает  об
этом деле больше, чем оба министра. И он говорит:
   "По указке здравого смысла, сэр".
   Министр иностранных дел, почти забывший о его присутствии, с удивлением
оборачивается и пристально смотрит на него. Рушатся самые основы. Кадровые
чиновники  предаются  мечтам,  а  секретарей  посещают  видения!   Министр
иностранных дел в отчаянии. Он оборачивается к  стене,  на  которой  висят
королевский герб и английский национальный флаг.
   "А как же это? Какой теперь во всем этом смысл?"
   Он  становится  спиной  к  зрителям,  потом  поворачивается  и,  подняв
дрожащую руку, с горечью говорит:
   "Если так будет продолжаться, в один прекрасный  день  сама  Британская
империя окажется под контролем..."
   Роковые слова одно за другим появляются на экране. Буквы каждого из них
постепенно растут, а четыре последних слова мерцают:
   "...янки, голландцев,  иностранных  политиканов,  итальяшек,  китайцев,
индийцев, большевиков".
   Он застывает с вытянутой рукой, надеясь устрашить премьер-министра этой
ужасной перспективой. Но премьер-министр  не  теряет  спокойствия.  "Пусть
так, - появляется над его головой, - если они настоящие люди".
   Он  заметно   веселеет.   Сказывается   врожденный   оптимизм.   Подняв
указательный палец, премьер-министр шутливо говорит:
   "Вот увидите - мы будем следовать их советам!"
   Но у министра иностранных дел не хватает чувства юмора. Он снова  берет
декларацию Пауля.  "В  юности  меня  учили,  что  дипломатия  -  профессия
джентльменов! А эта штука... предвыборная листовка!"
   Но премьер-министра не так-то легко пронять.  Министр  иностранных  дел
почти швыряет документ своему коллеге.  Он  тупо  смотрит  с  экрана.  Это
человек из прошлого. Лицо его вытягивается. С помощью  специальной  съемки
его  можно  сделать  очень  длинным  и  худым.  Королевский  герб  и  флаг
вытягиваются тоже. Министр иностранных дел постепенно исчезает.
   На экране премьер-министр. Он что-то  обдумывает.  Потом  становится  в
позу оратора, говорящего с трибуны. И вот он уже обращается  с  трибуны  к
смутно виднеющимся слушателям.
   "Господа! Говорят, что международный  контроль  над  калькомитом  может
повлечь за собой еще более серьезные уступки духу мирового единства".
   Риторическая пауза. Премьер-министр стоит, подбоченившись. Позади  него
сторонники (они немного не в фокусе) с тревогой ловят каждое его слово. На
экране надпись:
   "Ну, и что же тогда?"
   Сторонники  премьер-министра  все  еще  беспокоятся.  Жестикулируя,  он
убедительно говорит:
   "Повсюду: в промышленности, в торговле, финансовом мире  -  мы  сегодня
слышим одно магическое слово".
   И вслед за этим на экране крупными буквами вспыхивает:

   ОБЪЕДИНЕНИЕ

   Видно, как премьер-министр старается убедить своих слушателей.
   "В деловой жизни объединение означает конец губительной конкуренции.
   В политике оно может положить конец войнам".
   Произнося речь, он уже как бы обращается к зрителям.
   "Как быть, если миру приходится выбирать между объединением и войной?"
   Он произносит горячую речь против войны, и  над  ним  появляются  слова
"политическое объединение". Ему удается достичь цели:  слушатели,  до  сих
пор  колебавшиеся,  кивают  и  аплодируют,  а  на  экране  появляется  вид
Нью-Йорка и комната для совещаний, которую мы уже видели в первой части.



2. КАК ЭТО ВОСПРИНЯЛИ В НЬЮ-ЙОРКЕ

   Итак, на экране снова комната для совещаний в Нью-Йорке. Сначала -  вид
из окна, потом - сама комната.
   Поставив ногу на стул, высокий Д. держит в  руке  какой-то  документ  и
разговаривает с Г. и А. Больше в комнате никого нет.
   "Вот декларация Клаверии, Сэвии и Агравии. Здесь прямо сказано, что  ни
мы, ни англичане не должны монополизировать эксплуатацию  калькомита.  Нам
приказывают... слышите, господа, приказывают..."
   Он жестом подчеркивает свои слова.
   "Нам приказывают организовать международный контроль над калькомитом  и
прекратить спекуляцию на патриотических чувствах".
   А. говорит:
   "И приказывает новоиспеченный монарх Пауль Зелинка".
   Вмешивается Г. Нет, А. не прав. Он поправляет:
   "Приказывает здравый смысл".
   Все трое глядят друг на друга. Высокий Д., подперев  подбородок  рукой,
задумывается.
   "Неужели наши действия расходятся со здравым смыслом?"
   На экране вьется, а потом исчезает американский флаг.
   "Неужели все понятия,  связанные  с  существованием  флагов,  границ  и
соперничества между странами, устаревают?"
   Хлопнув рукой по документу, Г. говорит:
   "Эта декларация повсюду доходит до народов через головы правительств  и
политических деятелей.
   И сотни тысяч людей согласны с королем Паулем".
   Высокий человек спрашивает:
   "Быть может,  мы  ближе  к  всемирному  государству,  чем  осмеливались
мечтать?"
   Его коллеги смотрят на него во все глаза, а он невозмутимо продолжает:
   "Не знаю, как вы,  господа,  но,  если  это  осуществимо,  я  за  такое
государство".
   Он улыбается своим ошеломленным собеседникам.
   "Да, господа, английский премьер-министр вчера призывал к  ОБЪЕДИНЕНИЮ.
А почему бы и нет?"
   Еще два бизнесмена входят и прислушиваются к разговору.  Следом  входит
Человек-разрушитель, который слушает с удивлением и  отвращением.  Высокий
человек продолжает:
   "Если мы хотим соблюдать интересы всего мира, нам придется  согласиться
на международный контроль. Так велит здравый смысл".
   Он поясняет свою мысль. "Не только над калькомитом",  -  появляется  на
экране.
   Один из вошедших возражает ему. Он отвечает на возражение:
   "Нет, сэр. Мы не отказываемся от нашей национальной свободы;  напротив,
мы расширяем ее. Помните: если другие получат  возможность  контролировать
нашу металлургию, то мы тоже будем контролировать их промышленность".
   Разрушитель  пытается  что-то  сказать,  но  Е.  не  обращает  на  него
внимания.
   "К чему нам держаться за своих правителей?  Проклятый  национализм.  Мы
хотим забыть об этом. Нам нужны способные люди, независимо  от  того,  где
они родились".
   Г. осеняет важная мысль. Чтобы привлечь внимание Д., он хватает его  за
руку.
   "Например, король Пауль!"
   По лицу Д. видно, что он согласен.
   "Нам не нужны руководящие органы из людей различных национальностей; мы
не намерены продолжать борьбу между государствами; нам нужны  руководители
мирового масштаба".
   Все его коллеги, кроме Разрушителя, соглашаются.
   Экран тускнеет.



3. ПАУЛЬ СМОТРИТ В БУДУЩЕЕ

   Мы видим короля и королеву Клаверии, которые в ясный  полдень  стоят  с
канцлером Хагеном в  знакомом  парке  Клавополисского  дворца.  Неподалеку
виден  секретарь.  Дворецкий  только  что  объявил  о  приезде  президента
Агравии, и все ждут его появления. Теперь никто не носит военной формы, но
дворцовые слуги по-прежнему одеты  в  клаверийские  национальные  костюмы.
Входит Химбескет, вид у него самый красноречивый.
   Он кланяется, целует руку королеве и  после  секундного  замешательства
(он не знаток дворцового  этикета)  обменивается  с  Паулем  рукопожатием.
Потом произносит маленькую речь:
   "Для меня это великое событие... так же  как  и  для  всего  мира.  Вся
Европа будет радоваться, ваше величество, тому, что вы  учредили  контроль
над калькомитом".
   Паулю  немного  неловко  выслушивать  эти  комплименты,  но  принцесса,
получившая  дворцовое  воспитание,   держится   непринужденно.   Химбескет
продолжает:
   "Просто замечательно, что вы пригласили меня, чтобы познакомить с  этим
великим человеком, доктором Хартингом".
   Он, как обычно, становится в позу  народного  трибуна  и  обращается  к
воображаемым слушателям:
   "Достоин ли  кто-нибудь  Нобелевской  премии  мира  более,  чем  доктор
Хартинг? Я спрашиваю вас. Нет!"
   Он подбоченивается и, помолчав, говорит со значительным видом:
   "Это великий момент в истории человечества".
   Он выходит, так сказать,  на  авансцену  и  продолжает  развивать  свою
мысль:
   "Если   можно   осуществить   общий   контроль   над   металлургической
промышленностью мира, то можно установить контроль и  над  транспортом,  и
над продуктами  питания,  и  над  всеми  видами  сырья,  и  над  миграцией
населения".
   Он перечисляет эти затверженные истины так, словно сам открыл их. Слуги
внимают его красноречию.
   Входит молодой гвардейский офицер и, отдав честь, о чем-то докладывает.
Входят еще два офицера. Химбескет  отодвигается  вправо,  и  все  внимание
сосредоточивается на левой стороне экрана,  где  должен  появиться  доктор
Хартинг с дочерью.
   Они входят. У доктора Хартинга очень  усталый  вид,  дочь  поддерживает
его. Но при виде Пауля он  оживляется  и  протягивает  к  нему  обе  руки.
Маргарет и Елена многое  уже  знают  друг  о  друге,  и  они  обмениваются
взглядами.  Маргарет  нравится  Елене,  и  королева,   повинуясь   порыву,
протягивает к ней руки. Они целуются.
   Доктор Хартинг, стоящий на переднем плане рядом с Паулем, говорит:
   "Не прошло и года с  тех  пор,  как  я  прочел  лекцию  о  калькомитной
опасности. И вот вы ликвидировали ее".
   Пауль вновь становится способным  молодым  человеком  из  американского
промышленного города. Он говорит:
   "Сэр, вы научили меня здравому смыслу".
   Химбескет выступает вперед. Он считает своим долгом  сделать  некоторые
уточнения.
   "Для этого нужен был не только здравый смысл,  ваше  величество,  но  и
мужество.
   Для меня это великое событие".
   Он делает размашистый жест.
   "Здесь, ваше величество, в этом маленьком городе, вы, ваше  величество,
заложили основы мира на земле".
   Он повторяет эту фразу, и она постепенно появляется на экране.
   "Если  можно  осуществить   контроль   над   мировой   металлургической
промышленностью, то можно установить контроль и  над  транспортом,  и  над
продуктами питания, и над всеми видами сырья, и над миграцией населения".
   Лицо пожилого человека  проясняется,  и  он  движением  своего  тонкого
пальца привлекает к себе внимание Химбескета.
   "Если  только  вы  сможете  установить   контроль   над   деятельностью
патриотических партий".
   Он говорит очень убедительно.
   "Если только вы отведете флагам и эмблемам должное им место".
   Он  машет  рукой.  Появляется  большое,  пышное  знамя  с  клаверийским
леопардом, заполняя почти весь экран, а когда старый  профессор  машет  на
него рукой,  леопард  начинает  съеживаться,  пока  не  становится  просто
забавной подставкой маленькой электрической лампы в углу лоджии.
   Лампа показывается крупным планом, потом позади нее появляются  обои  с
узором из леопардов, потом смешная детская игрушка,  жестяной  леопард  на
колесиках, который катится за рамку кадра. Все эти мелочи исчезают,  и  на
экране снова дворцовая лоджия, из которой видны улицы Клавополиса.
   В  лоджии  четверо.  Химбескет  ушел.  Пауль  по-мальчишески  сидит  на
парапете лоджии, а старый Хартинг стоит рядом, он немного ниже его и ближе
к зрителям. Они в правой ч