Борис Владимирович Романовский.
    Преступление в Медовом Раю


  OCR по книге:
  Ларионова О. Н. Клетчатый тапир. /Амнуэль П. Р. Капли звездного света./
Романовский.  Б.В.  Преступление  в Медовом Раю:  Фантастические  повести  к
рассказы  /Сост.  Ф. Я. Дымов. -- Худ. Н. Б. Комиссаров. - М.: Мол. гвардия,
1989. -- 368 с. I  5-235-01201-1 стр. 246-301.
  OCR: Сергей Кузнецов


  Повесть


  Багровое солнце уже совсем выползло из-за  вершин  леса-урода. Его лучи
окрасили  испарения  ядовитых болот лиловыми  переливами и осветили  картину
тяжелой и жестокой битвы. Над  трупами убитых  поднимался пар, если смотреть
прямо  через  фильтры шлемов  -- обычный белый,  а  если,  приподняв плечи и
втянув голову, под фильтрами -- то зловещий малиновый. Уже около часа семеро
космонавтов в тяжелых скафандрах вели изнурительный бой.
  Последние  две  гадины  с  зелеными,  в  отвратительных гнилых  пятнах,
шкурами были срезаны  Юттой. Твари с воем  рухнули  на кучу тел, с хрипом  и
визгами  извивающихся   в  предсмертных  муках.  Из-под  шевелящейся   груды
растекалась желтовато-зеленая лужица.
  Хотелось  вытереть  пот со лба  и  шеи,  он затекал в глаза  и на губы,
щекотал спину и виски, но поднять шлем было нельзя. "Внимание! -- раздался в
шлемофонах бас Рэда Селинджера. -- Внимание, сзади!"
  Десантники  круто развернулись.  Это было так  тяжело всем семерым, бой
шел уже давно, а гравитация составляла "два g". Они выбились из сил.
  --  Рэд, прикрой нам  спины!  --  Это  кричал Эррера  Мартин, начальник
отряда.
  А  в шлемофонах опять глухо  забормотал голос Тома Гаррисона, в который
раз  декламирующего обрывок детского стишка: "...Мы не сеем и не пашем, рыбы
в море не берем..." -- дальше Том не помнил.
  Из-за леса  красных  кактусов с кривыми стволами и каких-то шевелящихся
деревьев  с  щупальцами  на ветвях летела стая крылатых демонов. Можно  было
различить  жуткие  морды  с  круглыми,  малоподвижными  глазами,  огромными,
причудливыми, в кокетливых фестонах ушами  и извивающимися хоботами  не то с
клювами,  не  то  с  крючками на  концах.  Чудовища,  по-видимому,  издавали
ультразвуки, так как члены отряда почувствовали даже какой-то трепет в своих
привычных ко всему, тренированных душах.
  Первым выстрелил  Антуан  Пуйярд. Промахнулся  и  шумно засопел. Демоны
были еще далеко и летели врассыпную. Жена Антуана, Жаннет, поискала глазами,
нашла вырвавшуюся вперед тварь и полоснула лучом.
  -- Раз, -- выдохнула она.
  Стая растянулась дугой, окружая людей. В воздухе нависал шум  от треска
крыльев  и  крика, похожего  одновременно  на карканье  ворон и  на  хриплое
кваканье каких-то огромных лягушек.
  -- Занимаем круговую оборону!
  Эррера срезал еще двух, Ютта одну тварь, оторвавшуюся слева от  группы.
Наконец  и  Антуан  прикончил  одну  химеру, летевшую на него  с  кваканьем.
Осталось  штук  двадцать,  и  они  были   очень  близко.  Приходилось  бодро
поворачиваться, а женщины начали слабеть. Мзия Коберидзе, самая  маленькая в
отряде, одной  рукой  держала  пистолет,  другой  же поддерживала  эту руку,
уперевшись локтем  в живот. Даже у мужчин от усталости и  перегрузки дрожали
ноги.
  -- Ютта, не считай ворон! Они над нами! -- прохрипел Эррера.
  -- Два. -- Это Жаннет  провела  лучом,  и  животное,  чуть не задев их,
рухнуло на землю.
  --  Молодец, Жаннет!  Я тебе  сегодня  синтезирую шоколадку с  начинкой
величиной с дра-ко-на! -- крикнул Эррера, срезая еще двух тварей.
  Гаррисон сделал второй  удачный выстрел. У него вообще "был точный глаз
и верная рука", как любили говорить герои старых вестернов.
  -- Они отступили! -- устало сказал Том. -- Отдыхаем.
  --  Нет.  Отдыхать  не  выйдет, --  покачала  шлемом Мзия.-- Они просто
меняют тактику.
  -- Ишь  ты! -- восхитился Том. -- Перестраиваются,  смотрите, дети, они
перестраиваются...  Классическими клиньями... Прямо псы-рыцари  из  кровавой
феерии "Ледовое побо..."
  -- Том, помолчи! Ты, Рэд и Мзия отойдите  влево на  два  шага.  Жаннет,
Антуан, Ютта и я -- вправо на три и кругом!  Они будут атаковать клиньями  с
двух сторон.
  Действительно,  два  клина, по  восемь тварей в каждом, молча атаковали
слева  и  справа. Они  стремительно  неслись к  земле, пытаясь прорваться на
большой  скорости. Однако  рассредоточение  людей сбило, видимо,  животных с
толку, клинья замедлили скорость и рассыпались.
  -- Три, -- меланхолично подсчитала Жаннет.
  -- Четыре, Жаннет. Дарю тебе этого. -- Антуан был галантным мужем.
  -- Четыре и пять. Сама  набью. -- Она  была самолюбива. У других шло не
хуже. Через десять минут две оставшиеся твари спасались за красным лесом.
  -- Полетели за помощью, -- мрачно предположил Рэд.
  -- Может быть, -- Эррера рассматривал индикатор заряда на пистолете. --
Ребята, у меня энергии на три минуты действия. Как у остальных?
  Но ответить никто не успел.
  "Бой  окончен, --  раздался в  шлемофонах механический голос.  -- Атаки
отражены успешно. Один из десантников убит. Все свободны".
  --  Убит так убит, -- недовольно  пробормотал Рэд  Селинджер  и пошел к
лесу прямо через груды поверженных врагов. Остальные потянулись за ним. Шли,
перешагивая через трупы, стараясь  не вступить в лужицу крови или слизи. Над
лесом загорелось красное табло -- "Выход".
  -- Убрать трупы! --  весело  приказал  Эррера и  сам  же выполнил  свой
приказ: поднял руку  влево от двери -- и лес, подыхающие животные и ядовитая
трава исчезли.  Остался  отрезок  корабельного коридора,  ограниченный двумя
поперечными дверями. Люди  вышли  из импровизированного зала через услужливо
отодвинувшуюся перед ними дверь.
  Помещение, куда они попали, служило тамбуром для перехода в раздевалку.
Тренировочные  стрельбы,  так  они  назывались  на  корабле,  происходили  в
помещении,  заполненном  усыпляющим  газом.  Это  делалось  для  того, чтобы
участники тренировки не снимали шлемов, соблазн иногда был большой.
  Здесь было мало места для семерых крупных  людей и стоять было тесно. В
тяжелых   скафандрах   они  казались  громоздкими  и   бесформенными,  хотя,
присмотревшись внимательно, можно было оценить и рост, и длину ног и сделать
вывод, что народ здесь собрался в основном стройный и сухопарый. В эту эпоху
люди научились воздействовать на формирование человеческого зародыша.  Уроды
не рождались больше, человечество похорошело "i  cor oro".
  Но  собравшиеся  отличались  даже  от  среднестатистического  человека.
Сознательно или подсознательно многочисленные  комиссии отбирали десантников
и по степени внешней привлекательности.
  Минут  пять  они  постояли  в  тамбуре,  ожидая,  пока  насосы откачают
прорвавшийся  за ними усыпляющий  газ. Когда  же загорелось  зеленое  табло,
разрешающее выход, Эррера  Мартин, командир  группы, маленький человечек  со
смуглой  кожей и немного крючковатым носом, отодвинул  плечом стоящего рядом
гиганта и, иронически чему-то улыбнувшись, пропустил вперед Ютту Торгейссон.
Затем и остальные толпой вышли в раздевалку.
  -- Никогда я не привыкну к потере чувства времени! -- сокрушенно сказал
Эррера, трясущимися от усталости руками снимая с себя шлем. -- Мне казалось,
что прошло часа три, а на самом деле -- пятьдесят две минуты!
  --  Темп!--  отозвался Антуан.  --  Темп существования сумасшедший.  За
пятьдесят две минуты столько действия,  что рассказывать потом  можно  часов
пять.
  -- Все-таки этот  парень... --  Рэд Селинджер покрутил пальцем у виска,
он тоже успел снять шлем. -- Псих он!
  -- Какой парень, Крошка? -- Эррера вытирал полотенцем совершенно мокрое
лицо, смуглое, точно покрытое загаром.
  -- Этот. Ван Риксберг, художник!
  -- Ты прав, Крошка, -- отозвался Антуан, высокий мужчина с потухшими от
усталости серыми глазами. Он сидел, уронив руки на колени, без шлема, но еще
в костюме. -- Я слышал, что его долго лечили. Говорят, от гениальности!
  -- Недолечили, -- мрачно констатировал Рэд. -- Разве здоровому человеку
придет в голову такая нечисть? Кошмар какой-то!
  -- Да-а, -- задумчиво протянула Ютта. Она успела снять тяжелый скафандр
и  теперь полулежала в кресле, одетая  в  легкий,  нижний комбинезон. Даже в
форме  она была прелестна. Мулаткам идет серебристо-голубое. -- И  заметьте,
мальчики, два года  тренировок,  а этот  бред ни разу  не  повторился! Какое
нужно воображение!
  -- Мне говорили осведомленные люди, -- солидно  произнес Антуан, -- что
Ван  Риксберг  несколько  месяцев  просидел  в  библиотеке  --  просматривал
наследие  художников  прошлого:  Лукаса  Кранаха,  Дюрера, Босха,  Брейгеля,
Ропса, Замирайло, Сальватора Дали, Жентецкого, Крумеля и других. Наши предки
любили  ужасы.  Например,  первых сегоднящих драконов я  видел на  старинных
китайских фарфоровых вазах. Традиционный народный мотив.
  Антуан Пуйярд был эрудитом.
  -- Я видел книги,  описывающие старинные африканские культы, --  сказал
Эррера.  --  И  латиноамериканские, и  еще  какие-то  первобытные.  Кое-что,
по-моему, он почерпнул и оттуда.
  -- К сожалению, люди перестали читать. Человек, прочитавший восемьдесят
-- сто наименований,  может считать себя культурным. Все смотрят телевизоры,
-- неодобрительно сказал Антуан.
  --  Ну  и  что  в этом  плохого?  --  обидчиво  спросил  Том.  Он любил
многосерийные телевизионные фильмы.
  --  А  то,  --  высокомерно  произнес Пуйярд,  --  что  люди  перестали
тренировать воображение, и оно стало самым редким товаром на рынке.
  --  Много тебе даст твое  воображение, когда налетят  такие  твари, как
сегодня, -- сказал Том. -- Вот что нужнее сейчас и тебе, Антуан, и всем нам!
--И Гаррисон накрутил пистолетом перед  носом  Пуйярда,  не  снимая пальца с
пусковой кнопки.
  --  Осторожнее,  ты, англичанин!  -- крикнул Эррера.-- Там  же еще есть
заряд!
  Молодой человек действительно был  из  Уэльса, маленького  района на не
слишком  большом,  но  знаменитом  острове,  буквально набитом историческими
памятниками. Все считали Тома настоящим  -англичанином,  хотя как должен был
выглядеть  настоящий  англичанин,  никто  не  знал.  Гаррисон  был  высок  и
сухощавее других, рыжеватый блондин с голубыми  глазами.  На его лице царил,
заглушая  все  краски,  нежно-розовый  румянец.  Сейчас,  когда  он  получил
замечание от  офицера,  румянец сгустился до багрового  и залил все лицо  до
шеи.  Он  был   очень  молод  и  чувствителен,  этот  Том  Гаррисон,  пилот,
электронщик и мастер на все руки.
  --   Меня   очень  тревожит  мысль,  что  у  нас   всех  вырабатывается
психологическая  реакция  отвечать  на  всякое  внешнее  раздражение  лучом.
Стереотип -- чуть что, автоматически стреляй.
  --  Ты нам  бубнишь об этом  с первого дня полета, Эррера,-- недовольно
сказал Гаррисон.  -- Но должны же мы тренироваться, когда-то ведь придется и
стрелять! Однако мы -- мыслящие люди... Мы не автоматы для  стрельбы, как ты
пытаешься нам доказать...
  -- Слишком долго мы стреляем!  -- грустно покачал головой капитан. --Не
оказалась бы привычка сильнее нас.
  -- Брось эти мысли, Мартин! Мы прекрасно помним, что "разумные существа
могут иметь самый отталкивающий  для земного человека вид..." --  улыбнулась
Ютта.
  Все засмеялись -- она цитировала самого Эрреру.
  -- Ладно, -- Рэд всегда вносил мир и спокойствие в бурные подчас споры,
-- читаем мы  книги или не читаем, в настоящий момент непринципиально. А вот
тренировку,  по  милости  Ван  Риксберга,  мы  имеем  уникальную.  Я  такого
насмотрелся за эти два года... противнее быть не может!
  -- Ты  прав, -- нехотя сказал Эррера.  -- Мы готовы отразить  нападение
любого живого существа... И даже хищного леса!
  -- У меня начинается нервный смех, когда я вспоминаю гигантского червя,
помните, мы его назвали бородавочником?-- не унимался Рэд, -- Я прямо ошалел
тогда--  режешь  пополам,  каждая  половина атакует  тебя  отдельно! Хорошо,
Эррера  догадался  резать  вдоль!..  Ребенок  все  понимает правильно.--  Он
подкинул на  огромной  ладони пистолет. --  Нам важнее всего быстро  и точно
стрелять! А без тренировок это невозможно!
  -- Кстати, шеф,  --  ввязалась  в  разговор  Жаннет,  -- наш стрелковый
ресурс невелик. Всего двадцать минут непрерывного действия.
  -- Правильно, Жаннет! Эррера, почему сняли у нас  с  вооружения РРГ? --
спросил Рэд. -- Тридцать пять минут форсированного огня, слона режет пополам
со скоростью  прохождения луча двадцать  метров в секунду! И вдруг меняют на
эту игрушку РРГМ!
  -- Сколько времени ты выдержал бы в руке РРГ при перегрузке в два "g"?
  -- Не знаю. Минут двадцать!
  -- А Мзия?
  -- Сдаюсь!
  -- При высадке все получите по два пистолета РРГМ, а тебе, если хочешь,
подвесим два РРГ.
  -- Идет! Ими можно скалы взрывать...
  -- А кто сегодня погиб? -- перебил его Том. -- Опять я?
  -- М. Коберидзе, -- отозвалась Жаннет.
  -- Снова? -- Рэд строго уставился на Мзию. Его лицо  боксера-тяжеловеса
изображало гнев, хотя  глаза оставались  добрыми. Даже  пробитый в боях нос,
который  он  упорно  отказывался  реставрировать, не  мог придать  его  лицу
выражения свирепости.
  -- Крошка, две твари напали на тебя и на нее, когда ты защищал наш тыл,
--  объяснил  Эррера. -- Я видел, как  она срезала твою  скотину,  а  вторая
ударила ее клювом.
  Кроме Рэда, все уже полулежали  в креслах. Мзия откликнулась из глубины
своего мягкого гнезда:
  -- Сядь, Рэд! Это же только тренировка!
  Селинджер наконец сел. Еще три года назад двухметровый  гигант завоевал
свою последнюю  золотую медаль  на всемирных соревнованиях  по  боксу. Среди
своих  товарищей он  казался грузным,  чересчур массивным.  Как  большинство
сильных и больших людей, он был очень добрым и  спокойным человеком. Он брил
волосы на голове, потому что стеснялся намечающейся лысины, а к косметологам
не ходил, считая их  "тоже врачами". Врачей  же он  не признавал,  наверное,
потому,  что никогда в них не нуждался. В  бою  он был необычайно  подвижен,
имел  точную реакцию,  но в повседневной жизни  оставался лентяем. Мзия  его
звала "ленивец", и это прозвище ему чрезвычайно шло.
  Где  бы Рэд  ни находился, рядом с  ним была Мзия.  Самая  маленькая из
десантников,  не  больше  метра   семидесяти  пяти  сантиметров.   Тем,  кто
когда-нибудь  видел   старинные  персидские  миниатюры,  Мзия  больше  всего
напомнила  бы персиянку. Большие миндалевидные глаза, черные, с антрацитовым
блеском и потоки черных волос,  выскальзывавших из любой прически. Когда Рэд
ее  впервые  увидел, первое, что  он  сказал, было:  "Какое  богатство!"  Он
машинально погладил себя по голове при этом и густо покраснел.
  Любимой угрозой  Мзии было очередное  заявление о том, что она острижет
волосы: перед отлетом, перед началом тренировок, перед посадкой и так далее.
Великан тревожился и сердился, и Эррере иногда казалось, что Рэд раздельно и
одинаково любит и Мзию и ее волосы.
  -- Поплавать бы  сейчас в невесомости,  -- мечтательно  сказала Жаннет,
разглядывая  свои  трясущиеся руки со вздувшимися  голубыми венами. Впрочем,
вены набухли у всех.
  -- Нет, ребята, --  Эррера покачал головой. -- Нельзя.  Сейчас мыться и
спать!  Потом  небольшая  стимуляция  и  подзарядка, чистка оружия и осмотр.
Вечером же у нас праздник!
  -- Праздник! Верно ведь, праздник! -- захлопала в ладоши Ютта. Она была
удивительно  хороша, когда смеялась. Ослепительно белые зубы ярко выделялись
на фоне  светло-шоколадной кожи. Ютта была дочерью норвежца и женщины-банту.
Кареглазая мулатка с австралийского шельфа.
  Внезапно  растворилась  дверь,  она  вскочила  с  кресла и  побежала  в
душевую. Десантники  потянулись за  ней  по своим  кабинкам. Когда помещение
опустело, Рэд встал, вынул Мзию из кресла, потом, держа ее на руках, зарылся
лицом в волосы и поцеловал.
  -- Щекотно, -- прошептала она, закрыв глаза, и вздохнула.
  -- Пси-хо-лог! -- тихо пропел  Рэд, ставя ее на пол,  но не выпуская из
объятий. --  Сегодня  у нас  праздник!  -- И совсем другим тоном добавил: --
Смотри у меня!
  Тяжеловесу Крошке  всегда  казалось,  что  мужчины на  корабле  излишне
внимательны к ней.
  Бал  начался  в семь часов по Гринвичу. Гости, они же хозяева, являлись
парами,  кроме капитана, огромного, не меньше Селинджера, японца  Кэндзибуро
Смита. Капитан был человеком пожилым, последние  десять лет жену в полеты не
брал, остался в  одиночестве и сейчас, хотя рейс был длительный, необычный и
он тоже нуждался в душевном равновесии и душевном тепле.
  Гости проходили чинно,  без обычных, может быть,  несколько фамильярных
шуточек  и  дружеских полуобъятий.  Таков  был этикет праздника, каждый  раз
разработанный заново и неукоснительно соблюдавшийся все эти два года. К балу
готовились целый месяц, мужчины и женщины придумывали и  изготавливали новые
наряды и драгоценности, а женщины еще и косметику. И все-таки последний день
был самым напряженным --  всем почему-то не хватало нескольких часов. Однако
к семи вечера по земному времени экипаж и десантники являлись в  зал, одетые
и готовые принять участие в первом вальсе.
  Балы  на  борту  дальнерейсового корабля  были  придуманы  давным-давно
земными психологами для поддержания в норме психического состояния экипажей.
Особенно  десантников,  ибо выяснилось, что в то  время, пока команда занята
вахтами  (и  то  не  очень плотно), делать  им практически нечего.  А  сроки
путешествия  большие.   Так  и  появилась  рекомендация  группы  космической
психологии: "§  16.  Периодически,  но  не  реже  раза  в месяц,  устраивать
костюмированные балы с воссозданием обстановки и эпохи определенного времени
(или социального  слоя). Общая подготовка к  празднику,  как и общая  работа
сближают  людей в  отличие  от  общего  безделия". Кроме того,  определенный
процент премий  за  лучший  костюм  и  за лучшее  оформление  праздника  (по
инструкции)  указывал на лучшую  приспособляемость  и  уживчивость  и  давал
преимущественное право на участие в следующей экспедиции. А это уже было кое
для кого стимулом.
  Вначале, как часто случается с  официальными рекомендациями, такая идея
никого  не  увлекала.  Но потом...  Балы  на борту  космического  поискового
корабля "Левингстон" по  традиции  отражали  выбранную эпоху с ее костюмами,
нравами,  развлечениями, подарками  и сюрпризами. И  мебель, и обстановка, и
рассказы,  и  танцы  должны  были  соответствовать  времени,  которое  общим
решением  выбрали для  этого  бала. Конечно,  в пределах  возможностей.  Так
прошли в этом зале римские оргии, попойка в кабачке Латинского квартала, пир
в  русских  княжеских  хоромах,   трапеза   в  итальянском  монастыре  эпохи
Возрождения и многие другие. Предпоследним был бал в кардинальском дворце во
Флоренции, а сегодня -- семнадцатый век, Западная Европа.
  Капитан стоял в  дверях,  и костюм только  подчеркивал его положение на
корабле. Он был одет, как  капитан Британского Ее Величества флота -- синий,
расшитый золотом  камзол с позолоченными  же пуговицами, кружевные манжеты и
воротник.  Ботфорты,  морской  кортик и шпага  на кожаной тесненой  перевязи
довершали  его костюм. Нет, полным завершением костюма была шляпа с перьями,
которые либо грациозно качались над его головой, либо  залихватски мели пол,
очень натурально раскрашенный под деревянную мозаику.
  Кэндзибуро Смит не казался в этом костюме ряженым, не был он  и смешон.
Напротив, его массивная фигура излучала неподдельное достоинство, а любезная
улыбка  на обычно сдержанном лице,  казалось,  тоже  пришла из  семнадцатого
века.
  При  появлении  четы Пуйярдов капитан  неторопливо снял  шляпу и громко
провозгласил:
  -- Жаннет и Антуан Пуйярды!
  Антуан Пуйярд  был очень красив. Большие, серые,  выразительные  глаза,
нос с горбинкой и пышные смоляные усы. Чуть портили общее впечатление сухие,
тонкие  губы  честолюбца. Основным же украшением был лоб,  высокий и чистый.
Лоб мыслителя, философа или математика. Природа пошутила, дав узкие и низкие
лбы  Декарту  и  Пуанкаре,  а  обширный  и  мощный  Пуйярду.  Но   последн