долин наконец повернулась к  мужу.  -  Людям  на
болотах нужна современная больница. И сырость этому не  помеха.  В  Бате
тоже сыро и прохладно, а больные едут туда на воды.
   - Дартмур тебе не подходит, - возразил он. - Ты  побыла  здесь  всего
два месяца и...
   Он провел рукой по волосам. "Скажи ей, - приказал он себе,  -  хватит
притворяться". Она заболели из-за него, и он должен  поговорить  с  ней,
пусть даже без Эвершема.
   Черт побери, доктору пора бы уже приехать сюда, он бы наверняка знал,
что делать. Судя  по  его  репутации,  он  талантливый  опытный  врач  и
заставил бы ее смотреть на вещи реально.
   - Ты плохо себя чувствуешь, - продолжал Дориан. -  Плохо  ешь,  плохо
спишь, устала.., и ведешь себя неразумно.  Вчера  ты  дулась  почти  два
часа, потому что ужин тебе показался "пресным".
   - Она должна была положить специи. - Гвендолин  нахмурилась  и  сжала
кулаки. - Я послала за ними в Лондон и объяснила кухарке.., про  флегму,
пищеварение, вывод лишней жидкости..,  а  она  выслушала  и  приготовила
пюре.
   Дориан вздохнул. Хоскинс уже разговаривал с кухаркой, и  та  сказала,
что острые блюда вызывают у  ее  светлости  несварение  желудка,  отчего
миледи не спит по ночам.
   Всем известно, что специи горячат кровь.
   - Кухарка беспокоилась о тебе, - примирительно сказал  Дориан.  -  Мы
все о тебе беспокоимся.
   - О, замечательно! Я близка к решению медицинской загадки, а никто не
хочет мне помогать... Они  вбили  в  свои  тупые  головы,  что  им  надо
беспокоиться. - Гвендолин подошла к столу. - Будь  я  мужчиной,  все  бы
говорили, что я слишком увлеклась работой. Но поскольку  я  женщина,  то
это всего лишь фантазии и мне  надо  охладить  кровь.  Охладить!  -  Она
стукнула  кулаком  по  столу.  -  Что  за   примитивные,   средневековые
представления.  Удивительно,  что  я  вообще  способна  думать  в  такой
атмосфере  глупости  и  ненужных  тревог.  А  я  и  без  того  не   могу
сосредоточиться в моем состоя...  -  Она  быстро  направилась  к  двери,
объясняя на ходу:
   - Мне нужен свежий воздух.
   Но Дориан оказался у двери раньше и загородил ей дорогу.
   - Гвен, там же идет дождь. А ты... - Он замолчал и нахмурился. Лицо у
нее пылало, она тяжело дышала, как будто пробежала  целую  милю  и...  -
Твое платье село после стирки. - Удивительно, как ты еще можешь дышать.
   - Ничего удивительного, - сказала она, глядя в пол. - Все  женщины  в
нашей семье быстро полнеют.
   Я.., беременна.
   - О! - Дориан прислонился к косяку. - Понимаю. Да. Конечно.
   Комната вдруг потемнела, закружилась,  в  желудке  возникла  какая-то
тяжесть, глаза болели,  в  горле  запершило,  а  сердце  превратилось  в
снежный ком.
   - Нет! - вскрикнула Гвендолин. - Не смей и думать сейчас о приступе!
   Она бросилась к мужу, и тот инстинктивно обнял ее.
   - Я счастлива. - Гвендолин прижалась головой к его ноющей груди. -  Я
хочу нашего ребенка. И я хочу. чтобы ты был здесь.
   - О, Гвен.
   - Это возможно. Еще только семь месяцев. - 0м слабо улыбнулась.  -  Я
же не слониха, которой требуется больше двадцати месяцев.
   Дориан выдавил хриплый смешок:
   - Оказывается, у нас есть и кое-какое  преимущество.  Хвала  Господу,
что ты не слониха.
   - Скоро я буду на нее похожа. Ты ведь не  захочешь  пропустить  такое
зрелище?
   - Разумеется, нет, дорогая,  -  ответил  Дориан,  запуская  пальцы  в
густые кудри жены. - Искушение слишком велико.
   - Надеюсь. По мнению  доктора  Эвершема,  настроение  больного  может
существенно влиять на лечение. - Ее голос обрел прежнюю  уверенность.  -
Мне не стоило так долго молчать, но первые недели  беременности  еще  не
дают  окончательной  гарантии,  и  я  не  хотела  манить  тебя   пустыми
надеждами. Предосторожность, конечно, излишняя, ведь у  женщин  в  нашей
семье практически не бывает выкидышей.
   "Еще семь месяцев", - подумал Дориан. Ему определили меньший срок,  а
они прожили с Гвендолин уже два месяца.
   Однако его состояние намного лучше, чем у матери.
   Зрительные химеры не  превратились  в  демонов,  настроение  довольно
ровное. Никаких приступов черной меланхолии или  необоснованных  вспышек
ярости и веселья. Только неистовый восторг при занятиях любовью,  минуты
спокойных раздумий и удовольствие от совместной работы с женой.
   Согласно  отчету  Борсона,  мать  до  конца  не  теряла   способности
говорить. Лишившись разума и  живя  в  своем  фантастическом  мире,  она
продолжала  разговаривать...  иногда  весьма  хитро.   Может,   она   не
погрузилась бы в тот фантастический ад, если бы реальный  мир  предложил
ей понимание, радость, ощущение того, что ты нужен и  приносишь  кому-то
пользу. Возможно, она и жила бы дольше и умерла бы спокойнее.
   "Еще несколько месяцев", - говорил себе Дориан.
   Слишком долго. А как бы хотелось увидеть своего ребенка. Но  все-таки
он подарит Гвендолин малыша, который утешит ее и  избавит  от  несколько
сентиментального желания оплакивать мужа.
   Тем не менее ее решение остаться здесь было плохим знаком.  Гвендолин
должна  начать  новую  жизнь  в  новом  месте,  подальше   от   грустных
воспоминаний. Ладно, когда приедет Эвершем, он уж направит свою  ученицу
на путь истинный.
   Дориан крепко прижал к себе жену.
   - Я постараюсь думать только о хорошем, - пообещал он.
   - И поговори с кухаркой, - пробормотала Гвендолин  где-то  в  области
его воротника. - Напомни ей, кто в доме врач.  Я  велела  приготовить  к
ужину карри.., и поострее.
   - Да, ворчунья. - Он поцеловал ее в волосы. - Но  сначала  посмотрим,
что может сделать доктор Дориан, чтобы поднять тебе настроение.
 
Глава 7 
 
   За прошедшие десять дней Гвендолин не раз вспоминала тот  разговор  и
методы, которые использовал муж, чтобы ее развеселить.  Их  он  применял
каждый день: поцелуями и ласками прогоняя раздражение жены,  вознося  ее
сильными руками на небеса и даря неземное блаженство.
   И сейчас в приемной доктора Нибонса она тоже вспоминала  те  чудесные
мгновения, пытаясь сохранить хладнокровие, чтобы  ненароком  не  обидеть
врача, может, даже смертельно.
   Это же не первое столкновение с медиками, а  Дориан  важнее,  чем  ее
гордость.
   - Я только хотела  узнать,  -  примирительным  тоном  начала  она,  -
насколько точно эти документы отражают причину болезни миссис Камойз.
   Нибонс нахмурился, глядя на результаты вскрытия:
   - В подобных случаях нельзя говорить о точности.
   Диагноз обычно ставится на основании наблюдений  и  истории  болезни.
Миссис Камойз не злоупотребляла спиртным и не  увлекалась  опиумом,  что
исключает токсическую невменяемость. Ни до, ни во время болезни у нее не
было лихорадки. Если  бы  она  ударилась  обо  что-то  головой,  как  вы
полагаете, их семейный врач обязательно внес бы это в историю болезни.
   - Может, он не знал? - настаивала Гвендолин.
   -  Бадж  человек  компетентный  и,  думаю,  без  труда  распознал  бы
сотрясение мозга, если бы увидел.
   - Но ведь он мог и не увидеть. У миссис Камойз были любовники.  Вдруг
это сделал кто-то из них. Если удар оказался не очень сильным, она могла
и не вспомнить о нем. Вы не разговаривали с ее  горничной?  Слуги  часто
знают больше семейных тайн, чем врачи.
   Сняв очки, Нибонс потер глаза.
   - Странно, что лорд Ронсли до сих пор не в  смирительной  рубашке,  -
пробормотал он.
   - Это и меня удивляет, иначе бы я не пришла сюда.
   Ведь должно быть какое-то логическое объяснение, но  я  не  могу  его
обнаружить.
   - Видимо, мешают слишком буйная, я бы даже сказал,  мелодраматическая
фантазия и невнимание к очевидным фактам.
   - Скажите мне, где я ошиблась.
   Нибонс буквально швырнул ей отчет о вскрытии.
   - Предположим, леди Ронсли, что ваша теория верна.  Предположим,  что
болезнь миссис Камойз явилась следствием удара  по  голове,  полученного
задолго до первых симптомов безумия, вызванного травмой. Какая  разница?
Вам, кажется, не приходило в голову, что  сын  унаследовал  характер,  а
вместе с ним и предрасположенность  к  пагубному  образу  жизни.  Вы  не
приняли  в   расчет   дегенеративную   мораль   вашего   пациента,   его
иррациональное  поведение  и  дикарскую  внешность.  Для  нас  не  имеет
значения, каким образом возникло начальное поражение, раз  эти  симптомы
явно указывают на прогрессирующий распад личности.
   Терпение у Гвендолин лопнуло.
   - Мой муж  никогда  не  был  ни  дегенератом,  ни  иррациональным,  -
возмущенно сказала она. - У него мощный инстинкт  самосохранения,  иначе
он бы и месяца не выжил в трущобах Лондона, не говоря уже  о  годах.  Не
могу поверить, что  вы,  ученый,  объявляете  его  сумасшедшим  лишь  на
основании длины волос.
   И она вышла с гордо поднятой головой.
 
*** 
 
   Лорд Ронсли не знал, что его жена ссорилась с доктором Нибонсом в  то
время, когда по идее должна выбирать с Хоскинсом место  для  больницы  и
отчаянно спорить с ним, ибо слуге было приказано находить недостатки  во
всех предложенных вариантах и не отпускать хозяйку до пяти часов.
   Не подозревая, что Гвендолин мчится домой, игнорируя попытки Хоскинса
задержать ее, Дориан разговаривал в библиотеке с доктором Эвершемом,  на
удивление молодым и воспитанным человеком.
   Внимательно прочитав записи Гвендолин, доктор  изучающе  взглянул  на
графа.
   - Она права в отношении болезни вашей матери.
   Схожие предположения возникли и у меня, когда я про читал ваше письмо
и копии документов Борсона.  -  Эвершем  улыбнулся.  -  У  вас  красивый
почерк, милорд.
   - Оставим в покое мой почерк. Вы собирались рассказать мне о том, что
узнали в Глостершире.
   Оказалось, по пути доктор еще  заехал  в  Ронсли-Холл,  чтобы  узнать
побольше об Амните Камойз. Отчасти из-за профессионального  любопытства,
а еще из-за почти  молитвенных  похвал,  которые  Берти  Трент  расточал
своему  другу,  описывая  его  благородные  и  героические  качества.  В
поместье у них ушло несколько дней на то, чтобы найти  горничную  миссис
Камойз.
   - Я должен говорить с вами деликатно или откровенно?
   У Дориана екнуло сердце.
   - Откровенно, пожалуйста.
   - У вашей матери был роман с вашим дядей Хьюго, -  спокойно  произнес
Эвершем. - Во время их свидания в прачечной  к  ним  вбежала  горничная,
чтобы предупредить о неожиданном  приезде  вашего  деда.  Миссис  Камойз
запаниковала, поскользнулась и ударилась головой о каменный пол. Так как
она быстро пришла в себя, доктора решили не вызывать.., чтобы  сохранить
в тайне причины травмы.
   Эвершем  говорил   о   сотрясениях,   которые   чреваты   внутренними
повреждениями, хотя внешне это никак не проявляется,  и  явные  симптомы
заболевания отсутствуют в течение недель, месяцев или лет, а  потом  уже
трудно связать болезнь с тем вроде бы  незначительным  давним  эпизодом;
Таким образом, миссис Камойз был поставлен ошибочный диагноз: упадок сил
или конституциональное расстройство.
   - - Вам, может быть, неизвестны функции мозга...
   - Я знаю, как он работает, - прервал Дориан. -  Жена  объяснила  мне,
когда рассказывала о нервных срывах.
   Эвершем кивнул:
   - Нервные срывы появляются как в результате травм,  так  и  при  ряде
других заболеваний. Но дело в том, милорд, что у вашей матери было очень
серьезное сотрясение мозга, а его невозможно передать по  наследству.  -
Эвершем взял листок, исписанный неровным  почерком  Гвендолин.  -  Более
того, ее светлость не обнаружила у вас ни одного классического  симптома
дегенерации мозга.
   И неудивительно. Ей нечего было обнаруживать. Вы  в  отличной  форме,
особенно  для  представителя  высшего  общества.  Ваш  мозг  превосходно
работает. Ваш почерк, говорящий  о  великолепном  моторном  контроле,  и
логичное описание эмоционально значимых  обстоятельств  вашей  жизни  не
оставляют ни капли сомнений. - Эвершем снова заглянул в листок. - Миледи
не  заметила  у  вас  ни  усталости,  ни  летаргии,  ни  сонливости,  ни
беспокойства.
   Никаких проблем с концентрацией внимания, о чем свидетельствуют  ваши
предложения   по   строительству   больницы.   Насколько   я    понимаю,
репродуктивные функции... э.., действуют. - Он улыбнулся. -  Поздравляю,
милорд. У вас впереди приятное событие, не так ли?
   Его светлость мог осознать лишь то,  что  не  унаследовал  сотрясение
мозга. Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять остальное, и
еще минута, чтобы заговорить.
   - Что вы сказали? - выдохнул он. - Впереди?..
   У меня... Вы... Может, вы забыли про галлюцинации?
   "Зрительные химеры". "Сначала ты видишь  звезды,  а  потом  возникает
боль". Физиологический  феномен,  характерный  для  ряда  невралгических
заболеваний, как сказала моя жена.
   Эвершем кивнул:
   - Она права. Типичные признаки. И симптомы классической мигрени.  Как
я понимаю, именно от нее вы и страдаете.
   - Мигрень? - переспросил Дориан. - То есть... головная боль?
   - Не простая головная боль, которую имеет в виду большинство людей, а
тяжелые, истощающие приступы.
   Но они не смертельны.
   - Вы хотите сказать, что все это время... - Дориан покраснел.  -  Все
эти месяцы, когда я изображал из себя героя  трагедии..,  я  страдал  от
обычной головной боли?
   Эвершем нахмурился, положил лист на стопку,  выровнял  ее,  а  Дориан
ждал, что последует за этой паузой.
   Ведь его головные боли не смертельны. Тогда почему он молчит?
 
*** 
 
   Гвендолин показалось, что она слышала голос мужа, но когда подошла  к
дверям библиотеки, там было тихо.
   Едва она взялась за ручку, как раздался знакомый мужской голос:
   - Хотел бы и обнадежить вас, но  не  могу.  Эта  болезнь  неизлечима,
милорд, и хотя ее изучали столетиями, она все  еще  остается  для  науки
загадкой. Я не встречал двух похожих больных. К огромному сожалению,  не
могу обещать вам излечение. Не могу обещать я того, что она не  перейдет
к вашим детям, ибо, как уже доказано, она наследственная.
   Гвендолин вскрикнула. К ней повернулись две мужские головы, и, прежде
чем она успела закрыть дверь, на нее уставились две пары  глаз:  одни  -
голубые, другие - золотистые.
   - О, извините. Я не хотела вам мешать...
   Ничего не видя от слез, она промчалась через  холл,  открыла  входную
дверь, сбежала по лестнице и налетела на Берти.
   - Ну, Гвен, куда ты?.. - начал тот.
   Но она шмыгнула мимо, бросилась к его лошади, которую держал один  из
конюхов, и выхватила поводья.
   - Гвен, что случилось? - удивился подскочивший Берти.
   - Помоги мне сесть на лошадь, - попросила она.
   Кузен наклонился и подставил ей руки.
   - Только не говори, что Кот опять сбежал. Я думал,  они  с  Эвершемом
поладили, и ехал, чтобы сказать об этом  Дейну,  когда  увидел,  как  ты
подъезжаешь к дому, и был несказанно  удивлен.  Предполагалось,  что  ты
в...
   - Гвендолин!
   - А вон и Кот. Не убежал. Тогда что ты...
   - Отпусти мою ногу, Берти.
   Тот выполнил приказ, но Дориан уже ухватился за стремя.
   - Дорогая, я не знал, что ты...
   - Я.., немного.., не  в  себе...  -  выдавила  она.  -  Мне  нужно..,
проехаться верхом.
   - Тебе нужен крепкий чай. Я понимаю,  увидев  Эвершема,  ты  испытала
шок, но...
   - О, лучше бы  он  никогда  не  приезжал!  -  воскликнула  Гвендолин,
заливаясь слезами. - Хотя это глупо, всегда лучше знать.., факты.  А  ты
сделал меня.., такой счастливой... Я люблю тебя.., и буду любить всегда,
не... не важно, что слу-случится...
   Она больше не могла говорить и, когда Дориан снял ее с лошади, только
прижалась к нему, задыхаясь от рыданий.
   - Я люблю тебя, моя радость, всем сердцем, - нежно сказал тот.  -  Но
мне кажется, ты все перепутала.
   - Нет, я слышала... Эвершем сказал..,  а  он  знает  лучше  всех.  Он
необыкновенный врач.  Неизлечима,  сказал  он.  Нибонс  был  прав,  а  я
ошибалась...
   - Конечно,  перепутала.  -  Дориан  погладил  жену  по  голове.  -  И
лондонские специалисты, и Нибонс,  и  Борсон  ошибались.  Как  и  я.  Ты
разбираешься лучше всех.
   Я чувствую себя последним болваном, но твой  мистер  Эвершем  сказал,
что я в здравом уме, а сотрясение мозга  по  наследству  не  передается.
Поэтому ты связана со мной и моей чертовой мигренью на веки вечные.
   Гвендолин подняла голову и заглянула в его янтарные глаза:
   - Ми-ми-мигрень?
   - Да, мигрень, - подтвердил он. - Боюсь, провидение сыграло  с  тобой
шутку, Гвен. Ты ехала так далеко, чтобы ухаживать за умирающим  безумцем
и двигать вперед медицинскую науку, изучая этот необыкновенный случай...
- - Дориан улыбнулся. - А  в  итоге  оказалась  с  чрезвычайно  здоровым
мужчиной, который страдает лишь от скучной головной боли.
   Гвендолин откинула у него  со  лба  волосы  и,  смахнув  продолжающие
капать слезы, улыбнулась.
   - Ну, я все равно тебя люблю.
   - Гром и молния.., я бы сказал... Боже мой. Кот, что случилось? О чем
она плачет? Никогда ее такой не видел, - лепетал взволнованный Берти.
   - Все в порядке, Берти. Твоя кузина ждет ребенка,  и  это  делает  ее
слишком чувствительной.
   - О! Ну..,  то  есть..,  я  хотел  сказать...  О  да.  Очень  хорошо.
Действительно. - Покраснев от смущения, Берти погладил ее по  голове.  -
Хорошо сработано, Гвен.
   - А ты можешь стать крестным отцом. Правда, дорогая?
   -  Разумеется,  крестным  отцом  станет  кузен  Берти,  -  засмеялась
Гвендолин и, оторвавшись от мужа, вытерла глаза.
   - У тебя будет отличная  больница,  с  прекрасными  врачами,  которые
придерживаются современных взглядов,  -  сказал  Дориан,  протягивая  ей
носовой платок. - А старика Нибонса мы заставим уехать, чтобы  не  мешал
нам и не ссорился с умными людьми. Отошлем  его  в  Ронсли-Холл  к  моим
престарелым родственницам. Если уж собственные снадобья и  патентованные
лекарства не убили их, то и Нибонс не сможет причинить им вред.
   Гвендолин снова засмеялась и вытерла нос, который по цвету  напоминал
ее  волосы.  Судя  по  выражению  лица  кузена,  прическа  тоже   весьма
пострадала.
   - Она вся красная и покрылась пятнами, - изрек  Берти,  подозрительно
разглядывая ее.
   -  Ей  нужно  время,  чтобы..,  привыкнуть,  -  объяснил  Дориан.   -
Получилось так, что Гвен будет связана со мной.., одному Богу  известно,
на сколько лет. Бедняжка. Она хотела помочь умирающему достойно  прожить
остаток дней.., а теперь...
   - А теперь выяснилось, что Кот страдает только от головных  болей,  -
продолжила Гвендолин. - У него мигрень, Берти.
   - Мигрень? - недоуменно заморгал тот.
   - Да, дорогой.
   - Как у тети Клары?
   - Да, как у моей мамы.
   - И у дяди Фредерика? И у прадедушки Мортимера?
   - Да, дорогой.
   - Ну, тогда... - Глаза у Берти подозрительно заблестели.  -  Я  знал,
что все будет в порядке, я же тебе говорил. Но должен предупредить. Кот,
что не совсем в порядке. Прадедушка Мортимер бился головой о стену,  так
ему было больно. Зато мигрень еще никого не убивала.  -  Берти  похлопал
друга по плечу, энергично тряхнул ему руку, обнял Гвендолин и,  отчаянно
покраснев, выпалил:" - Боже мой, ребенок! Крестный отец! Мигрень!
   Ну, я умираю от жажды.
   С этими словами Берти заспешил к дому.
 
*** 
 
   Час спустя Берти  восстанавливал  душевное  равновесие  в  ванной,  а
Дориан, стоя рядом с женой, наблюдал, как исчезает за  поворотом  старая
коляска мистера Эвершема.
   - Нужно подарить ему другую, - заметил Дориан. - О людях часто  судят
по внешнему виду, и молодым врачам приходится нелегко, пока их признают.
Роскошный экипаж говорит о процветании, а если люди  считают,  что  врач
популярен, то меньше сомневаются в нем.
   - Ты обо всем подумал, - заметила Гвендолин. -  Снова  твоя  привычка
опекать людей, которая, по-моему, восходит к средневековью, когда хозяин
замка должен был заботиться о подданных.
   - Ошибаешься. Я всего лишь практичен.  Эвершем  будет  слишком  занят
работой  и  строительством   больницы,   чтобы   еще   доказывать   свою
компетентность и ссориться с местными конкурентами.
   - Да, дорого