ю корзинку.
   Он осторожно приподнял ее лицо за подбородок.
   - Я так давно тебя не видел, - просто произнес он.
   - Да, не видел, но ты все время работал, да и я была занята...
   - Видимо, твои родители не хотят, чтобы я был рядом, - вздохнул Дэн и
отвернулся. Заложив руки в карманы, он смотрел на море.
   Хижина, в которой он  поселился,  стояла  на  утесе,  высившемся  над
проливом. Вечер был тихий, и на позолоченной закатом поверхности моря не
видно было ничего, кроме чаек. Ханна наблюдала за тем, как  Дэн  смотрел
на море. Лицо его было спокойным, широкое плечо почти закрывало  от  нее
бескрайний морской простор. "Что же он видит  там,  за  этим  прекрасным
пейзажем?" - думала она и не могла знать, что он глядит не на  заходящее
солнце и не на чаек, но лишь на дорогу. На ту дорогу,  что  привела  его
сюда, на ту, по которой он уйдет отсюда.  Наконец  Силвер  повернулся  к
ней.
   - Я бродяга, скиталец, человек, случайно оторванный от моря  и  вечно
принадлежащий ему, - сказал он с неожиданной вспышкой искренности.  -  А
ты - девушка из добропорядочной семьи.  -  Он  пожал  плечами.  Что  еще
сказать? Но он пристально смотрел на Ханну. У  него  были  на  нее  свои
планы, и он серьезно сомневался, что она сумеет их нарушить.  Но  он  не
любил темнить. Она должна была понимать, чего  он  добивается.  И  если,
несмотря ни на что, она решится, да будет так. Совесть у него небольшая,
так что не станет слишком его мучить.
   - Значит ли это, что я не могу принести тебе корзинку свежего хлеба и
сыра? - весело спросила Ханна, ища спасения в шутке.
   Но Дэн пропустил шутку мимо ушей. Он взял ее  лицо  обеими  руками  и
пристально вгляделся в него. Яркий, жгучий  взгляд  его  глаз  удерживал
девушку не менее надежно, чем руки. Потом  он  кивнул,  удовлетворившись
тем, что увидел, и поцеловал ее.
   Она совершенно забылась. Рот его был горячим и  пьянящим,  а  руки  -
сильными и нежными. Она прижалась к нему, но не смела обнять. Однако его
прикосновения были слишком приятны, чтобы отталкивать его.  Она  хотела,
чтобы  этот  поцелуй  длился  вечно.  И   он   действительно   показался
бесконечным. Но Дэн не настолько потерял голову от  немыслимой  сладости
ее губ, чтобы забыть о том, что не имеет на эту девушку никаких прав.  И
он отпустил Ханну.
   - Лети же домой, маленькая птичка, - проговорил он хриплым голосом. -
Уже темнеет, не стоит одной гулять в темноте.
   - Но ведь ты со мной, - возразила Ханна.
   - Вот именно. Разве это обрадует твоего отца?  -  с  горечью  спросил
Дэн.
   - Но почему же нет? - спросила она, пьянея от удовольствия и ужасаясь
собственной храбрости, боясь, что он больше никогда не будет с  нею  так
решителен.
   - Действительно, почему? У меня нет ни  семьи,  ни  работы  и  вообще
никаких рекомендаций, кроме моих собственных рук. Так разве  любой  отец
не будет польщен тем, что я сопровождаю  его  дорогую  дочку  по  темной
улице?
   - Отец не судит о людях по  их  прошлому.  Только  по  их  планам  на
будущее.
   - Разве? - спросил  Дэн.  -  А  если  речь  идет  о  тебе?  Глаза  ее
округлились, а щеки слегка порозовели.
   - Он не стал бы возражать, - очень тихо проговорила она.
   - А ты? - спросил он снова  и  усмехнулся,  увидев,  что  она  сумела
ответить ему лишь жестом.
   Следующий поцелуй длился, пока Дэн не  понял,  что  больше  не  может
сдерживаться. Тогда он снова с усилием оторвался от нее.
   - Идем, я провожу  тебя,  -  сказал  он  и,  взяв  девушку  за  руку,
поцеловал ее пальцы. Затем повел ее по длинной дороге к дому.
   Когда они прощались у  садовой  калитки,  пришлось  напомнить,  чтобы
Ханна отдала ему корзинку.
   - Дома ты лучше ничего не говори, пока я не смогу сказать  больше,  -
серьезно попросил он, - то есть до поры до времени. Прошу тебя об  этом.
Я должен сам. Мне это будет приятно, хорошо?
   Ханна кивнула. Он вырвал у нее еще один долгий  поцелуй,  после  чего
ласково подтолкнул к крыльцу.
   - Ну, пока, - сказал он и помахал рукой. Оглянувшись в последний раз,
Ханна увидела, что Дэн скрылся в вечерней тьме.
   Он широко шагал, весьма довольный  собой.  Он  не  обещал  ей  ничего
определенного. Лишь упомянул о чем-то, что должно случиться в будущем, в
свое время. И если она поймала его на слове, значит, он поймал ее. Пусть
даже та пора, о которой говорил Дэн, была дальше, чем другой берег моря,
а время, когда он останется на берегу со своей единственной избранницей,
невозможно было исчислить ни по одному из  существующих  календарей.  Он
ведь вообще никогда не утруждал себя арифметикой.
   Однако  он  страшно  хотел  ее.  Все  его   знакомые   женщины   были
проститутками.  Эта  же  была  порядочной  девушкой,  такой  сладкой   и
уступчивой. С тех пор он просыпался по ночам не только от  своих  ночных
кошмаров, но и от совсем иного волнения - вкус ее губ,  вид  ее  длинных
темных волос и ее улыбка прочно запечатлелись в его памяти. Кроме  того,
что Ханна имела привлекательную  внешность,  она  была  добросердечна  и
мила, а в его жизни этого так не хватало.
   Родившись в нищете, Силвер  бежал  на  море,  чтобы  разбогатеть.  Но
вместо богатства нашел  страдания.  И  однажды  ночью,  в  ливерпульской
таверне, напившись до бесчувствия, он принял решение навсегда  сойти  на
берег. Однако, очнувшись, обнаружил себя на борту другого судна.  Теперь
он был на королевской службе, а королю плевать, жив ли ты или  умер.  Он
много лет драил палубу, а  потом  сбежал  к  тем  единственным  морякам,
которые внушали страх королевскому флоту. Так он стал пиратом...
   Теперь, идя по ночной дороге, он глубоко вдыхал аромат папоротников и
каких-то ночных цветов, что росли на обочинах. Земля  пахла  слаще,  чем
море, но море - его дом. Он покинет эти края,  как  только  представится
подходящий случай. Но прежде чем уехать, он получит Ханну. У  него  было
так мало удовольствий в жизни. Он  полагал,  что  сейчас  имеет  на  это
право.
   По крайней мере он оставит ей приятные воспоминания и понимание того,
что не всякий мужчина безобиден.  Возможно,  она  постигнет  ту  простую
истину, что нельзя ждать от судьбы больше, чем ты смеешь взять сам.  Что
ж, не такое уж плохое наследство. В конце  концов,  больше  у  него  все
равно ничего нет.
   Он подошел к порогу, и зеленая птица вспорхнула ему на плечо.
   - Дор-рогуша, дор-рогуша,  -  заворковала  она.  Дэн  расхохотался  и
погладил шелковистые перышки.
   - Значит, ты любишь меня, птичка, а? Ох, ладно, почему  и  нет?  Ведь
это ты, радость моя, заставил меня очухаться, когда  я  сидел  в  песке.
Именно твой ангельский голосок вернул  меня  к  жизни.  Значит,  я  твой
навеки, так ведь? Преданность!  Да  ты  у  меня  настоящий  собственник,
почище любой девчонки, да? И я готов поспорить,  что  ты  в  десять  раз
преданнее любой из них. Вот погоди-ка, сейчас  угощу  тебя  печеньем,  -
пообещал он.
   Стряхнув с плеча попугая, он положил обе руки  на  пояс  и  расправил
плечи, хорошенько потянув натруженные мышцы. Да, он будет  каждый  вечер
ужинать, спать, а поутру снова подниматься, чтобы идти работать на чужом
поле, пока не найдет способа вернуться к прежней  жизни.  Дэн  зевнул  и
сладко потянулся. Но вдруг замер с поднятыми кверху руками  и  уставился
на лунную дорожку на воде. Говорили, что его  глаза  похожи  на  акульи.
Пусть так, но зато зрение у него было, как у морской птицы. Могучие руки
медленно опустились. У самого горизонта  Дэн  увидел  крошечный  силуэт,
пятнышко, каплю, тень на светлой серебристой ленте луны. Он сразу понял,
что это значит: они вернулись.
   И его сердце, то самое сердце,  от  которого  лезвие  кинжала  прошло
всего в каком-то дюйме, быстро и тяжело  забилось.  Они  вернулись!  Это
значило, что у него появился шанс получить другие вещи, которых он желал
не менее страстно: путь к бегству и месть.
   Однако действовать следовало очень быстро.

***

   Ханна шла по дороге, закрытой от лунного света  кронами  деревьев,  и
все время со страхом оглядывалась. Звук от каждого хлестнувшего прутика,
от каждого упавшего листка казался ей шагом догоняющего ее человека. Она
знала, что поблизости нет ни души, кроме того, к  кому  она  торопилась,
улизнув из дома. Не водилось здесь и диких животных, кроме лис и оленей,
енотов и опоссумов, которые гораздо больше боялись человека,  чем  могли
бы сами напугать его. Но если родители вдруг поднимутся и обнаружат, что
ее нет в спальне... Хотя с чего бы им вставать среди ночи? Они  ведь  не
проверяли, как она спит, с тех пор как у нее прошел детский страх  перед
привидениями и прочими ночными фантазиями.  Сегодня  она  сильнее  всего
боялась больше не увидеть его никогда.
   На рассвете, отправляясь на работу, Дэн занес корзинку.  Поблагодарив
родителей за еду и собираясь уходить, он шепнул Ханне:
   - Приходи ко мне ночью. Ровно в одиннадцать. Одна. Никому не  говори.
Сейчас я ничего не могу больше сказать. Только одно: если  любишь  меня,
приходи, любимая.
   Весь день она с трудом соображала, разговаривала  и  ходила.  Ей  все
время слышался его голос, произносивший слово "любимая". Ведь он говорил
так отчаянно, почти безнадежно.  Прежде  у  нее  не  было  от  родителей
секретов более серьезных, чем тайком пронесенная в комнату  жаба.  Но  в
этот вечер Ханна потихоньку выскользнула за ворота и побежала по лесу  к
маленькому  домику  на  вершине  утеса.  Если  бы  она  то  и  дело   не
оглядывалась, боясь, что  ее  исчезновение  как-нибудь  обнаружится,  то
можно сказать, что действовала она безоглядно.
   - Ты здесь! - воскликнул Дэн, принял девушку в  объятия  и  сразу  же
закрыл дверь.
   В маленькой хибарке пахло свежесрубленным деревом, сосновой  хвоей  и
морем. Пол был чисто выметен, и вокруг царил идеальный  порядок.  Но  не
это удивило Ханну.  Самые  разные  люди  попадаются  среди  моряков,  но
хороший моряк - это всегда очень аккуратный человек. Может, он не так уж
много починил в этой хижине, но зато каждая вещь лежала строго на  своем
месте. Из мебели тут были  только  кровать,  покрытая  старым  лоскутным
одеялом, из дома Дженкинсов стул и стол. Камзол Дэна  висел  на  гвозде,
вбитом в стену. Все остальные его пожитки были сложены в старый  морской
сундучок, стоявший возле кровати. Из двух окошек открыто было только то,
которое смотрело на море. Горела лампа. Ханна увернулась от его поцелуя.
   - Что случилось? - спросила  она,  всматриваясь  в  его  лицо  сквозь
полумрак комнаты. - Что-нибудь серьезное?
   - Ты никому не сказала? - настороженно спросил он.
   Она  отрицательно  покачала  головой,  так  что  даже  капюшон  плаща
соскользнул с макушки. Дэн совсем освободил от  него  волосы  девушки  и
поглядел на нее сверху вниз. Рука его потянулась к пуговкам, застегнутым
у нее на горле. Ханна смотрела на него круглыми испуганными глазами.
   - Дэн, - снова спросила она, - так что произошло?
   - Я соскучился по тебе, - признался он.
   - Что? - Она заморгала. - Ты заставил пеня сбежать из дома, сходить с
ума весь день, и все только потому, что.., соскучился?
   - Ничего себе "только", - возразил он. - Я не знал, как переживу  без
тебя еще одну долгую ночь. Сколько можно не спать?  Сегодня  я  чуть  не
угодил в молотилку. Лишь только солнце сядет, как я не могу  найти  себе
места. Все жду до самого утра, а потом целый  день  грежу  о  тебе..,  и
надеюсь хотя бы увидеть. Я не могу больше, любимая.
   - Но сегодня уже пятница. Мы бы увиделись в вос-скресе-нье в  церкви,
- сказала она заикнувшись, когда ему удалось наконец снять  плащ  и  его
рука оказалась у нее на затылке. Теперь он играл пуговками платья.
   - В церкви, - протянул Дэн, - что же  мне,  прикажешь  петь  с  тобой
хоралы? Что за радость! Нет, Ханна, я хочу тебя ближе. Готов поклясться,
ты понимаешь меня, любимая.
   - Ах, ми кор-рашон, ми кор-рашон, -  засвистел  попугай.  После  слов
Дэна его хриплый голосишко прозвучал очень забавно.  Ханна  рассмеялась.
Наверное, слишком громко от смущения и радости, что напряженная ситуация
так легко разрядилась.
   Но увы, она ошиблась, потому что, не сводя с нее  глаз,  Дэн  толкнул
дверь, и попугай вылетел в ночь.
   - Ты нужна мне, любимая, - сказал он и снова закрыл дверь.
   Губы  его  коснулись  ее  губ,  а  потом  скользнули  к  щеке,   шее.
Расстегивая одну за  другой  пуговки  платья,  он  приветствовал  легким
поцелуем каждый вновь открывающийся участок ее кожи. Девушка трепетала в
его руках, шумно вдыхала его аромат и цепко держалась за широкие  плечи.
Дэн погладил ее грудь, а когда она в  восторге  потянула  воздух  сквозь
зубы, перехватил этот  вздох  своим  теплым  ищущим  ртом.  Наконец  все
пуговицы были расстегнуты, и он потянул платье с ее плеч.
   - Дэн, - пробормотала она, испытывая одновременно страх и восторг,  -
мы не должны, ты не должен...
   Но сама продолжала целовать его, искать его объятий. Ведь еще ни один
мужчина не причинял ей вреда, и она не могла поверить, что тот, кого она
полюбила, может поступить с ней нечестно. Дэн  обязательно  остановится,
когда будет необходимо. Она твердо верила в это, как  знала  и  то,  что
вовсе не хочет, чтобы он останавливался.
   Дэн сделал паузу, и вдруг Ханна растерялась. Он серьезно  смотрел  на
нее сверху вниз.
   - Нет, я должен, и ты должна. Мы должны, - сказал  он.  -  И  ты  это
знаешь.
   - Но ты говорил...
   - Я говорил, что скажу тебе, когда настанет время.  Оно  настало.  Ты
будешь моей. Так почему не сегодня?
   Действительно, почему? Они все равно станут мужем и женой,  разве  не
так? Он ведь сам сказал. Она не знала больше ни одного мужчины, которого
бы так желала, зато твердо знала, что  больше  ей  никто  не  нужен.  Ее
родители не были в восторге от этого человека, но  они  сами  допускали,
что смогут принять его, если он найдет  себе  подобающую  работу.  Ханна
верила, что найдет. Ведь  Дэн  Силвер  совсем  не  глуп:  иного  способа
добиться ее руки нет, и ему это понятно. Но помимо  всех  этих  разумных
доводов и выше их всех было сознание того, что она нужна ему сейчас. Так
же, как и он нужен ей. Так зачем же непременно ждать свадьбы?  Нет,  она
не станет зря томить его и себя. Ханна подняла лицо навстречу его губам.
   Дэн умиротворенно вздохнул, склоняясь к  ее  рту.  Она  ощутила,  как
расслабилось  его  стройное  мускулистое  тело.  Но  вдруг  оно   словно
проснулось - Дэн подхватил ее на руки и сделал несколько шагов  к  своей
узкой кровати.
   - Лучше, - шепнул он, устраивая девушку на мягком  покрывале.  -  Так
лучше, - пояснил он, укладываясь рядом.
   Она повернулась к нему, ничуть не стыдясь и совершенно  доверяясь.  В
конце концов, она ведь ждала этого мужчину всю жизнь, хотя даже в  самых
смелых фантазиях не могла себе представить такого возлюбленного. Сильный
и ласковый, страстный и в то же время такой  выдержанный,  он  был  всем
тем, на что она могла надеяться. В его лице отражалось  ее  собственное,
и, глядя в это свое отражение, Ханна казалась себе настоящей  красавицей
и  была  счастлива,  что  заслужила  его  любовь.  Ведь   он   был   так
умопомрачительно хорош! Когда он  сбросил  с  себя  остатки  одежды,  ее
глубоко поразил вид этого могучего тела, но все же не так, как ощущение,
которое она пережила, когда он к ней прижался. Она удивилась, но  совсем
не испугалась. Да  и  как  можно  было  пугаться?  Ведь  она  наконец-то
встретила свою вторую половинку!
   Он не спешил, лаская ее. У них было еще достаточно времени, хотя луна
уже поднималась. Он не собирался оставаться  здесь  далеко  за  полночь.
Точнее, она-то останется. А он уйдет. Навсегда.
   Дэн убеждал себя, что ему не в чем раскаиваться. Ведь  он  ни  единым
словом не солгал ей. Он нарочно тщательно подбирал слова, чтобы  она  не
смогла назвать его лжецом,  даже  мысленно.  Настало  время.  Он  должен
овладеть этой девочкой. Она все равно будет принадлежать ему. Так почему
не  сегодня  ночью?  Ему  следовало  бы  попросить  ее  руки  у  мистера
Дженкинса. Следовало бы, нет спору.., но вот только дойдет ли до этого?
   Итак, все, что он сказал, было чистой правдой. А если Ханна как-то не
правильно поняла его, разве он виноват? Нельзя же винить Дэна Силвера за
то, что не весь мир населен такими вот доверчивыми простаками,  как  эти
островитяне. Зато он подарит этой девушке такую ночь, которую она  потом
будет помнить всю жизнь. "А возможно, - думал  он,  скользя  любопытными
ладонями по ее теплому телу, - возможно, она больше ничего и не хочет. В
любом случае большего она не  получит.  Ведь  я  -  пират,  скиталец,  и
сегодня посетил ее,  как  прилив  посещает  берег.  Прилив  кончится  на
рассвете. Для нее это будет лучше".
   У него было немало женщин, и всех он покинул.  В  этом  смысле  Ханна
ничем не отличалась от любой из его  прежних  пассий.  Только  она  была
лучшей. Потому что ее рот невообразимо сладок, а высокая  упругая  грудь
еще слаще. И влага, которую он наконец отыскал в заветной щели,  убедила
его в том, что она уже готова принять его,  точно  так  же,  как  бывали
готовы и все прочие женщины. Но все равно, эта  была  другая.  Это  была
Ханна, и он не мог забыть об этом ни на минуту, хотя и очень старался.
   Это были ее длинные, темные, душистые волосы, которые  он  распустил,
чтобы они упали ему на плечи. Это был ее невинный рот, который он  успел
обучить настоящим чудесам.  Это  именно  она,  Ханна,  поворачивалась  и
извивалась, внимая его ласковым, но  настойчивым  наставлениям.  Это  се
маленькие,  робкие  ручки  наконец   решились   прикоснуться   к   нему,
соскользнув с могучих плеч к ребрам... Потом она испуганно убрала их, но
Дэн снова положил обе горячие ладошки к  себе  на  спину.  Они  еще  раз
вспорхнули оттуда, но лишь для того, чтобы прикоснуться к нему снова, да
так, что он зарычал от удовольствия.
   Да, она не походила ни на одну из тех, кого он знавал прежде. От  нее
пахло свежим мылом и цветами, а не резкими духами и сладостями.  Она  не
сыпала ругательствами, не взвизгивала, как делали другие, думая, что это
очень нравится мужчинам. Она лишь вздыхала: "Ах, Дэн! О, Дэн!" - снова и
снова... Сердце у него едва не  разорвалось  -  ведь  ему  так  хотелось
услышать из этих нежных уст свое настоящее имя.
   Поэтому он остановил ее поцелуем и наконец овладел ею.  И  в  тот  же
миг, увидев перед собой широко распахнувшиеся глаза, он понял,  что  еще
ни  разу  не  причинял  женщине  боли,  когда  входил  в  нее.  Но   что
окончательно сбило его с толку, так это мысль (если в ту минуту  у  него
могла быть хоть одна мысль), что еще ни разу женщина не глядела на  него
так нежно во время занятий любовью.
   Держась за его крепкие плечи, Ханна приняла его, как берег  принимает
волны прилива - потому, что это  неизбежно,  потому  что  так  положено.
Вместе с ним она бросилась в девятый вал удовольствия - Дэн  врывался  в
нее с силой штормовой волны, и она так глубоко впустила его в свое тело,
что, в последний раз приподнявшись ему навстречу, услыхала, как  мужчина
вскрикнул в экстазе.
   Он еще долго держал ее в объятиях. Такого с  ним  тоже  не  случалось
прежде. Вдруг он  понял,  что  натворил.  Теперь-то  он  знал,  что  ему
следовало сделать, но.., но было слишком поздно.
   - Теперь поспи, -  нежно  прошептал  он,  гладя  длинные  шелковистые
волосы Ханны. - Перед рассветом я разбужу тебя и отведу домой.
   Но еще задолго до рассвета, едва убедившись,  что  дыхание  ее  стало
ровным и глубоким, он тихо соскользнул  с  кровати,  не  зажигая  лампу,
оделся и взял вещи. Записку,  которую  так  старательно  писал  накануне
ночью, он оставил на столе. Здесь  она  непременно  найдет  этот  листок
вместе с его прощальным подарком. Жаль только, что нельзя поцеловать  ее
еще раз. Он тихонько выбрался из хижины и вышел в ночь.
   Как только дверь закрылась за ним, Ханна подняла веки. Она  понимала,
что после всех тех чудесных вещей, которые они проделывали  сегодня,