рижал к себе.
   - Я приехал потому, что не мог поступить иначе.
   - Не понимаю.
   Жар и мощь его  тела,  казалось,  обжигали  ее.  Страстное  желание  быть
любимой - давно забытое чувство -  внезапно  охватило  все  ее  существо.  В
панике она рванулась прочь от него, от этого давно забытого чувства, от себя
самой.
   Рейф остался неподвижно стоять у окна, понимая, что, если сделает  сейчас
хоть шаг к Валентине, она отдастся ему и пути назад уже не будет.  Но  время
еще не пришло. Слишком быстро. Слишком многое еще надо понять. Он больше  не
дотронется до нее, пока она сама  не  захочет.  Пока  призраки  прошлого  не
перестанут тревожить ее.
   - Думаю, ты все понимаешь, Валентина, - прошептал он  еле  слышно.  -  Ты
просто не хочешь признаться себе в этом. На самом деле ты прекрасно  знаешь,
чего хочешь, чего мы оба хотим.
   Она сделала еще один шаг в сторону.
   - Вы не в курсе, что я... Нет! Вы не правы. Нет! Нет! Нет!
   - Да. - И, сделав шаг к ней и  нарушив  только  что  самому  себе  данное
слово, провел рукой по ее лицу от виска до уголков губ. - Ты  станешь  моей,
потому что мы оба хотим этого.
   Она в первый раз за день поглядела ему прямо в глаза.
   - Я не гожусь для любовной интрижки.
   - Я тоже. То, что происходит  между  нами,  никак  не  подходит  под  это
понятие.
   - Ты говоришь так уверенно...
   - Потому что я понял это уже тогда, в горах, когда  обнимал  тебя,  желая
разделить с тобой твои сны.
   - Даже несмотря на то, что они о другом мужчине?
   - Несмотря ни на что.
   - На твоей яхте есть и компас, и секстан, и карты, верно?
   - Конечно, всего этого даже больше, чем нужно.
   - Значит, ты с самого начала был уверен, что не уедешь?
   - Не так скоро и только вместе с тобой. Она не имела понятия, что у  него
на уме, но спросить не решилась. В  любом  случае  теперь  уже  поздно  было
говорить об отъезде. Пускаться в плавание в такую  погоду  было  равносильно
самоубийству.
   - Похоже, ты все продумал. Скажи, погода испортилась тоже согласно твоему
плану?
   - Нет, но я всегда полагаюсь на  милость  Бога  и  матери-природы.  Очень
любезно с их стороны избавить меня от очередного сражения.
   - В доме только одна обустроенная спальня. Моя.
   - И очень любезно с твоей стороны предложить мне разделить...
   - Вы сошли с ума, Рейф Кортни!
   - В таком случае диван меня тоже устроит. - И чтобы прекратить дальнейшие
пререкания, он закрыл ее рот своими губами. Нежно целуя ее, гладя по  голове
и шепча что-то бессвязное на ухо, он тихо подталкивал ее к камину и, наконец
усадив в кресло, спокойно уселся  напротив  и  с  самым  невозмутимым  видом
продолжил прерванное чаепитие.

Глава 8

   Вот уже три дня он был ее гостем. То он помогал ей докрашивать потолок  в
одной из комнат, то  рыбалка  слишком  затягивалась  и  становилось  слишком
поздно и опасно отплывать - так  или  иначе,  каждый  день  находился  новый
предлог, чтобы остаться.
   Вот уже три ночи  он  лежал  на  диване  в  двух  шагах  от  ее  комнаты,
напряженно вслушиваясь, готовый вскочить при первом  тревожном  вскрике.  Но
кошмары больше не мучили Валентину, и  под  утро  Рейф  засыпал,  убаюканный
шумом моря и шелестом листвы. Три дня он  вставал  в  одно  время  с  ней  и
проводил рядом весь день, и уже  начинало  казаться,  что  так  должно  быть
всегда. Что ему вообще не надо уезжать.
   Валентина  вела  себя  совершенно  естественно,  не  слишком  уделяя  ему
внимание, но явно и не тяготясь его присутствием. В другой женщине это могло
бы показаться неким изощренным кокетством, но только не в ней. Лишь  иногда,
когда их пальцы или плечи слегка соприкасались,  Рейф  ощущал  легкую  дрожь
ответного желания, но уже через секунду понимал,  что,  возможно,  принимает
желаемое за действительное. Никогда в своей жизни он  не  встречал  подобных
женщин,  такого  удивительно  волнующего   сочетания   силы,   цельности   и
невинности.
   - Валентина, о чем ты думаешь, когда  приезжаешь  сюда?  -  Они  медленно
брели по берегу. - О чем ты думаешь сейчас?
   - Да так, ни о чем конкретном. О всяких пустяках.
   - А о Дэвиде ты думаешь?
   Валентина напряглась и сделала слабую попытку забрать у  него  руку.  Она
понимала, что рано или поздно он заговорит с ней  о  Дэвиде,  но  все  равно
растерялась. Она хотела крикнуть: "Да! Всегда! Только о нем!", но врожденная
ирландская честность и прямота не позволили. Это не  было  бы  ложью,  но  и
правдой это не было. Все чаще и в мыслях, и во сне ее тревожили глаза, голос
и легкие, такие желанные прикосновения, но они принадлежали не  Дэвиду.  Она
ни за что не решилась бы сказать это вслух, поэтому промолчала.
   - Тебя ведь мучили кошмары, когда ты приехала сюда?
   - Да.
   - Но теперь они прекратились? Ты скажешь мне, когда это произошло?
   Женщина обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
   - Зачем? Ты и сам прекрасно знаешь когда.
   - Значит, после моего приезда они перестали мучить тебя? Почему?
   Валентина невольно сжалась. Почему? Роковой вопрос.  Почему  она  выбрала
именно эту работу? Почему в тот страшный  день  не  ее,  а  Дэвида  взяли  в
заложники? Почему она не смогла спасти его? Почему ее  снова  начали  мучить
кошмары? И наконец, почему они действительно прекратились, как только  в  ее
доме появился Рейф Кортни?
   - Кто может точно сказать или объяснить?  Я  не  толкователь  снов  и  не
психоаналитик. - Несколько минут она молчала, но потом задумчиво добавила:
   - Наверное.., я думаю... - И уже твердым голосом проговорила:
   - Я уверена,  это  оттого,  что  рядом  со  мной  человек,  который  меня
понимает, которому я небезразлична, который готов помочь мне...
   Рейф понимал, как тяжело далось ей признание. Она,  конечно,  знает,  что
кошмары могут вернуться, да и он  не  может  ей  обещать,  что  они  исчезли
навсегда. Но, как бы там ни было, они справятся с этим. Вместе.
   - Минуту назад ты выглядела почти рассерженной. Тебе жаль, что сны ушли?
   - Нет, конечно. Я вовсе не хочу переживать до бесконечности одно и то же.
Но я не хочу забывать. Не могу. Не должна!
   - Поэтому ты не хочешь простить себя, Валентина?
   Интуитивно он угадал: она боится, что со временем смерть Дэвида  сотрется
из памяти и станет просто одной из  неудач,  неизбежно  случающихся  при  ее
работе.
   - Не знаю, - призналась она. - Возможно.
   - Простить себя - не значит забыть, Валентина.  Это  не  умаляет  утраты.
Бессмысленно думать, что, бесконечно казня себя, ты убережешь все в  памяти.
Она останется с тобой, в твоей дальнейшей жизни.
   - Как ты можешь об этом говорить? Ты ничего не знаешь. Не знаешь  ни  кто
такой был Дэвид, ни что он для меня значил, ни как  и  почему  умер.  -  Она
отняла у него руку и резко отвернулась, пытаясь  хоть  немного  собраться  с
силами.
   - Я действительно не знаю всего этого. Но надо быть полным дураком, чтобы
не понять, что ты любила его. Надеюсь...
   - Боже, какой же ты умный  и  догадливый,  Рейф  Кортни!  Как  невероятно
повезло "Маккаллум интернэшнл", что у нее во главе стоит  такой  прозорливый
человек.
   - Надеюсь, - спокойно продолжал Рейф, словно не замечая горечи и сарказма
ее слов, - что в один прекрасный день ты сама  мне  все  расскажешь.  И  что
когда-нибудь ты простишь себя и сможешь снова начать жить.
   - Мне нет необходимости что-либо рассказывать, -  взорвалась  она.  -  Ты
почти наизусть выучил мое досье и прекрасно знаешь,  что  и  где  я  делала,
когда пришла к Саймону. Время и место вычислить не так  уж  трудно.  Подними
газетные архивы, отчеты полиции и морга. Все детали этой  печальной  истории
предстанут перед тобой как на ладони.
   - Безусловно, я мог бы, да и теперь  могу,  это  сделать,  -  невозмутимо
согласился Рейф, - но не буду.
   - А почему, позвольте спросить? Или тебе доставляет  удовольствие  мучить
меня ради удовлетворения пустого любопытства? - Вот теперь она действительно
рассердилась. Ее всю трясло. - Да как ты смеешь копаться в моей  душе,  Рейф
Кортни? Что тебе до моего прошлого? Видеть тебя больше не хочу! -  Валентина
резко развернулась и бросилась прочь.
   Она была так прекрасна в своем гневе - глаза горят,  щеки  раскраснелись,
волосы разметались по плечам, - что у Рейфа даже дух захватило от восхищения
и нежности. Надо было удержать ее. Теперь или никогда.
   - Постой, - властно приказал он, в последний момент схватив ее  за  руку.
Притянув ее к себе, он нежно добавил:
   - Пожалуйста. Не уходи, не отталкивай меня. Я приехал вовсе не для  того,
чтобы сердить тебя. Обещаю больше ни о чем не спрашивать.
   Вся злость, вся решимость убежать моментально куда-то испарились.  У  нее
больше не было ни сил, ни желания сопротивляться его властному тону,  нежным
рукам, страстным поцелуям, которыми он осыпал ее лицо и шею.  Слишком  долго
она была одинока и несчастна. Да и сколько можно обманывать себя? Она хотела
этого сильного красивого мужчину, хотела, чтобы он был рядом. И все-таки,  в
последнем  порыве  вернуться  к  таким  привычным  скорби   и   одиночеству,
прошептала:
   - Не надо, все равно ничего у нас не получится...
   - Получится, - по-прежнему не отпуская ее, проговорил Рейф. - Я знаю, как
тебе трудно. Но, пожалуйста, дай мне шанс. Позволь мне быть рядом с тобой.
   Он взял ее на руки, пронес через сад в  дом  и  первый  раз  за  эти  дни
переступил порог ее спальни. Но тут решение  должна  была  принять  она.  И,
повинуясь давно уже тлевшему  и  разгоревшемуся  сейчас  с  неистовой  силой
желанию, Валентина сама уже притянула его к себе и прошептала:
   Возьми меня. Возьми меня прямо сейчас.
   Слегка отстранившись, он пристально посмотрел ей в глаза.
   - Я не Дэвид, О'Хара.
   Валентина медленно, как во сне, подняла руку и провела  пальцами  по  его
щеке, губам, подбородку, словно изучая его.
   - Я знаю, Рейф. Господи, помоги мне, я это знаю.
   - Я люблю тебя, - только и смог сказать он в ответ. - Я знаю  место,  где
тебе будет хорошо.
   - Правда? - Валентина обняла его и, улыбнувшись, заглянула в лицо.
   Они стояли у окна нагие, наблюдая, как медленно  садится  солнце  и  день
постепенно превращается в вечер.
   - Золотые пляжи тянутся там на мили. Днем море теплое,  ласковое,  такого
же небесно-голубого цвета, как твои глаза. - Он на минуту  прервался  и,  не
удержавшись, начал целовать ее томные, усталые, но такие  счастливые  глаза,
потом призывно раскрывшиеся губы и гибкую прекрасную шею. - А ночью  в  море
отражаются миллионы звезд, блестя  на  воде  как  бриллианты.  Ветер  весело
шелестит там в пальмовых листьях, и  солнце  всегда  теплое  и  нежное,  как
поцелуй ребенка...
   - Рай земной?
   - Да, Эдем.
   - Эдем? - повторила она. - Так ты не шутишь?
   Они опять замолчали и стали целоваться, не в  силах  оторваться  друг  от
друга.
   Прямо напротив окна на зеленой лужайке  появилась  величественная  цапля.
Походив немного, она поджала одну ногу и, забавно склонив голову сначала  на
одну  сторону,  потом  на  другую,  с  любопытством   посмотрела   на   них.
Засмеявшись, Валентина спросила:
   - А там есть голубые цапли?
   - На Эдеме? Сотни.
   - Чудесно. Всегда хорошо, когда рядом есть цапли.
   - Так ты поедешь туда со мной? - затаив дыхание, прошептал Рейф.
   - Да. - Никаких вопросов. Никаких условий. Просто - да.
   - Яхта готова. Остается только поднять паруса.
   - Яхта готова, но...
   Подхватив на руки ее  горячее  обнаженное  тело,  он  снова  понес  ее  в
спальню, шепча:
   - Но мы не будем торопиться.

Глава 9

   Подгоняемая легким попутным  бризом,  яхта  плыла  на  всех  парусах.  На
горизонте угадывалась линия берега. День был теплый и солнечный, на небе  ни
облачка.
   Первый же день плавания показал, что  Валентина  прирожденный  моряк.  Ее
сильные,  мускулистые  и,  несмотря  на  это,  женственные  руки   прекрасно
справлялись с  любым  заданием.  Видимо,  в  ней  проснулась  кровь  далеких
предков, которые были не только степенными баронами, но и пиратами.
   Они плыли уже три дня, и сегодня  Рейф  решил  сделать  давно  задуманную
остановку.  Подкравшись  к  мирно  дремлющей  на  солнышке   Валентине,   он
наклонился и поцеловал  ее  обнаженную  грудь.  Не  открывая  глаз,  женщина
притянула его к себе и, блаженно улыбнувшись, прошептала:
   - Еще.
   -  Не  лучше  ли  открыть  глаза,  прежде  чем  делать  такое  заманчивое
предложение? - засмеялся  Рейф,  целуя  ее  снова.  -  Как  знать,  кто  мог
оказаться на борту, пока  ты  спала!  Может,  это  пират  или  странствующий
авантюрист и бродяга, привлеченный прелестями  нагой  красавицы,  спящей  на
палубе? Кого из них ты предпочитаешь?
   - Тебя - пирата, бродягу и авантюриста.  Я  хочу  тебя,  Рейф  Кортни,  -
шептала она, притягивая его все ближе.
   Его руки, губы, язык медленно и нежно ласкали ее разгоряченное солнцем  и
желанием тело. Постепенно ласки становились  все  изощреннее,  интимнее,  ни
один самый потаенный уголок не был обойден его умелыми  пальцами  и  губами.
Валентина стонала, извиваясь от удовольствия  в  его  объятиях,  и  наконец,
когда ожидание стало нестерпимым, взмолилась охрипшим от желания голосом:
   - Возьми меня! Возьми меня, Рейф!
   Но он все медлил, ведя ее по тропе наслаждения, пока не почувствовал, что
она полностью его, как никогда еще не бывала. Только его, и ничего больше не
существует. И в этом стремлении завладеть ею целиком, достичь вместе  с  ней
ворот нирваны и раствориться в наслаждении он был и пиратом, и авантюристом,
и бродягой...
   Потом они еще долго молча и неподвижно лежали, подставив свои  утомленные
от наслаждения тела ласковым лучам солнца. Казалось, они одни во всем  мире,
а вокруг только тихо плещущее море, бесконечно голубое небо и солнце.
   Первым пришел в себя Рейф и, последний раз поцеловав  возлюбленную,  тихо
прошептал:
   - Эй, соня, ты не против, если мы немного отклонимся от курса и ненадолго
сойдем на берег?
   - Звучит заманчиво, - отозвалась Валентина все еще томным  голосом.  -  А
что нас там ждет?
   - Мы приглашены на обед.
   - Правда? Можно узнать, кем и где?
   - Увидишь. - И, наклонившись, снова поцеловал ее.
   - Эй! - Валентина стояла на верхней ступеньке лестницы из каюты в  изящно
облегающем шелковом платье, застегнутом на груди маленькой пуговкой.
   Оторвавшись от карты, Рейф оценивающе оглядел возлюбленную, и ему тут  же
нестерпимо захотелось расстегнуть эту маленькую  пуговку,  но  он  прекрасно
понимал, что стоит только начать...
   - Готова?  -  неестественно  хриплым  от  сдерживаемого  желания  голосом
спросил он.
   - Да. Так готова, как никогда. Он протянул руку, но не дотронулся до нее,
предоставляя ей сделать первый шаг. Глядя на его длинные  пальцы,  Валентина
поняла, что это не просто галантный жест. Если она сейчас возьмет протянутую
ей руку, это не будет лишь соприкосновение двух  рук,  а  нечто  значительно
большее и важное. Назад пути уже не  будет.  Внутри  у  нее  все  задрожало,
казалось, даже воздух вокруг сгустился. Она хотела его, нуждалась в нем, она
полностью отдала ему  свое  тело,  но  какой-то  подспудный  страх  все-таки
удерживал ее от этого последнего шага. Это был  вопрос  доверия.  Доверия  и
гарантий, которых пока еще  она  не  могла  ему  дать.  Встретившись  с  его
проницательным, ожидающим ее решения  взглядом,  она  наконец  вложила  свои
трепещущие пальцы в протянутую руку и тихо сказала:
   - Никаких гарантий.
   Его рука была твердой и надежной.
   - Все образуется.
   - Что ты имеешь в виду? - Сомнения всколыхнулись в ней с новой силой.
   - Будет то, что ты захочешь и как ты захочешь.
   - Разве такое бывает? Так просто?
   - Будем проживать каждый день, принимая все, что  он  нам  принесет.  Без
сожалений и взаимных упреков.
   - Делая вид, что прошлого не существует?
   - Нет. - Рейф нежно привлек ее к себе и погладил по щеке. - Понимая,  что
прошлое - это просто прошлое. Часть нашей жизни, возможно изменившая  нас  и
сыгравшая в ней огромную роль, но ушедшая. Окончательно и бесповоротно.
   - Это невозможно, - печально и упрямо пробормотала она.
   - Возможно. - Он снова улыбнулся ей. - И  сегодня  ты  сама  убедишься  в
этом.
   Валентина недоверчиво приподняла бровь.
   - Полагаю, ты имеешь в виду таинственное приглашение на обед?
   - Эх ты, Фома Неверующий, - сказал Рейф, увлекая  ее  к  уже  сброшенному
трапу. - Гляди и слушай внимательно. А потом реши для себя.  Как  прошлое  с
его трагедиями повлияло на любовь Джеба и Никки.
   Неожиданно ее взгляд упал на яркую вывеску на пристани -  "Чарльстон",  и
тут постепенно все встало на свои места.
   - Джеб Теннер и Николь Коллсон, - задумчиво пробормотала она.
   Рейф с облегчением вздохнул. Втайне он очень надеялся, что,  несмотря  на
секретность, окружающую деятельность "Черного дозора", ей известна легенда о
безудержной храбрости агента Джеба Теннера и о  его  пронесенной  через  все
выпавшие на его долю испытания любви к Николь.
   - Джеб и Николь Коллсон-Теннер, - поправил он Валентину. -  Они  и  будут
нашими сегодняшними хозяевами.
   На берегу их уже ожидал старинный фаэтон, запряженный  парой  лошадей.  С
козел радостно махал смуглый молодой красавец.
   - Рад приветствовать  вас  в  нашем  городе.  Может,  вам  охота  немного
прокатиться по нему и узнать его древнюю историю?
   - Мне известна история Чарльстона, - безразлично бросил Рейф.
   - О, очень возможно, сэр. Но не та, о которой могу рассказать  вам  я,  -
возразил молодой человек тоном опытного гида.
   Валентина молча глядела то на  одного,  то  на  другого,  с  любопытством
ожидая, что же последует дальше.
   - А если меня не интересуют истории, почему  я  должен  садиться  в  вашу
коляску?
   - Потому что нет места  более  романтичного,  чем  Чарльстон  при  лунном
свете.
   - Я вижу вокруг себя только яркое солнце.
   Валентину начал понемногу забавлять этот дурацкий пинг-понг.
   - Конечно, сэр, так и есть. Но день проходит так быстро... К тому же  вам
ведь все равно понадобится транспорт.
   - Он действительно нам нужен. Но что, если я  не  интересуюсь  ни  лунным
светом, ни романтикой?
   - Тогда, сэр, - проговорил возница, забавно передразнивая тон и выражение
лица Рейфа, - принеся предварительно извинения  мисс  О'Хара,  мне  придется
назвать вас круглым дураком.
   Валентина даже задохнулась от  изумления.  Откуда  совершенно  незнакомый
человек мог знать ее имя?
   - А ведь ты, как всегда, прав, Джек, - смеясь, сказал Рейф и обнял друга.
- Господи, сколько же мы с тобой не виделись. А как поживает Миранда? Она  в
Париже?
   - Была, пока не услышала про Джордану. Теперь она  с  ней,  -  с  улыбкой
сообщил Джек. - Послушай, по-моему, мы проявляем невежливость по отношению к
твоей прекрасной даме. Представь же нас друг другу.
   Рейф посмотрел на все еще не могущую оправиться от изумления Валентину и,
взяв ее за руку, подвел к другу.
   - Мисс О'Хара - мистер Бун. Джек - Валентина.
   - Рад, что могу лично поблагодарить вас за Кони, Валентина, -  неожиданно
став серьезным, с чувством проговорил Джек. - Мы с  Хетти  и  Мирандой  ваши
вечные должники.
   Хетти, Миранда, Джек Бун, не говоря  уже  о  людях,  с  которыми  ей  еще
предстояло встретиться, - живые легенды "Черного дозора". На  какую-то  долю
секунды Валентине показалось, что она попала в сказку.
   - Рейф, - нарушил молчание Джек, - о чем ты думаешь?  Вместо  того  чтобы
заниматься дамой, ты держишь ее на солнцепеке и болтаешь о старых друзьях. У
вас еще есть пара часов до обеда, и лучшее, что  мы  можем  сделать,  -  это
показать ей город.
   Через минуту они уже сидели в коляске. Усевшись на  место  возницы,  Джек
оглянулся и внимательно посмотрел на них.
   - Рейф, дружище, мы уж и не надеялись, что ты  остепенишься.  Но,  думаю,
сейчас ты нашел себе подходящую пару. Умная, храбрая и.., красивая. Господи,
приятель, да она само совершенство. Смотри не упусти!
   -