Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
с... я-то при чем?..
слышишь?.. а то восемь минут первого... и денег нет... вдруг - хоп!..
разворачивается "четыреста пятидесятый"... когда приехали, я ей говорю: "Иди
сюда!"... она говорит: "А ухаживать?"... я говорю: "Глаза у тебя...
красивые, короче... иди сюда!"... она ушла, а я даже встать не мог, чтобы
дверь закрыть... до утра лежал и водку из горлышка пил... в темноте... я
ведь, между прочим... ты знаешь Эрика?.. он интеллигентный парень...
кокаином раньше торговал... с Дэйвом Гэаном два грамма за сутки вынюхал...
вот и убери свою голову... от тебя членом пахнет... он мне до сих пор
должен... но я не спрашиваю... мы у медсестры стеклодола спиздили... и в
кружке с чифирем развели... чуть не сдохли... Паша-Лорд ангелов слышал... а
потом себе в трусы кончил... хотя... его майор КГБ полночи сапогами по
голове лупил... а ты с Папаускасом!.. нет, я понимаю... но ты тоже скажи...
падла с патлами... чего тебе надо?.. я ведь в 90-м году... как раз Германии
объединялись... а она моряком была, представляешь?.. девушка-моряк!.. всю
прихожую ей обоссал... сука фашистская!.. и я захожу в бар... хотел поменять
"Левайс" на новые "Найки"... а "Левайс" 846-й!.. это ж модель-клеш!..
понимаешь?.. когда человек лох, его не то что в клубы... его в метрополитен
приличный не пустят... мы там коньяку выпили, марихуанки покурили... а потом
бармен мне голову ледорубом проломил... ты меня слушаешь?.. слушаешь или
нет?.. я ведь... мне в два часа ночи Яша звонит... говорит: "Можно я к тебе
барабанщика „Laibah" приведу?"... а пришел с татарами... подстава,
блядь!.. мне ведь с утра на работу... я знаешь, кем работал?.. там такие
телки!.. а еще портным, и инструктором по велоспорту... и... если бы от тебя
моим членом пахло, это ничего... но ведь чужим!.. потому что негритосы возле
бара "Карелия" Леху Бабаева ногами в асфальт втоптали... пятеро одного... в
мясо!.. они хорошие парни, поняла?.. и я тогда говорю: "Дай таблетку за пять
долларов"... а он?.. потом говорю: "Дай за десять"... потом за двадцать... а
он говорит, что сейчас позовет охрану, и драться лезет... ты понимаешь?.. я
его до этого угощал... и пока мы нюхали, он у моей девушки шестьсот
пятьдесят долларов из сумочки спиздил... и тут еще этот череп... знаешь,
сколько я зарабатываю?.. ты сама не знаешь, чего ты хочешь... я с ним
разговариваю... я всех угощал, но знаешь, сколько я зарабатываю?.. у меня
приятель есть... с тремя высшими образованиями... он в боулинге работает...
я ему сказал, на какие деньги я живу, а он заплакал... ты понимаешь?.. при
таких зарплатах война скоро начнется... а ты... с Папаускасом!.. ты меня
слушаешь?.. сука, почему ты не слушаешь?
За окном светало. На кровати, завалившись, спал Папаускас. У него были
огромные пальцы ног. Каждый из них напоминал почкующуюся брюкву.
Бригитта икала.
- Ты меня слушаешь? Убери голову.
- Speak English.
Когда я понял, о чем она, то надолго задумался. В комнате становилось
все светлее. Бригиттина голова все еще давила мне на плечо.
6
Где-то к пятому дню Папаускас стал совсем плох. Его бил озноб. Он до
подбородка натягивал одеяло и зеленел лицом.
- Это малярия!.. Мой желудок!..
- Пошли, а?
- Какие симптомы у малярии? От малярии можно умереть?
- Главное влей внутрь первый стаканчик. Потом станет легче...
- Точно! Это малярия! Мой miserible желудок!
- И вообще. Скоро должно открыться второе дыхание... Поверь, я знаю.
- Когда это - "скоро"?
- К завтрашнему дню точно откроется.
Перед этим каждое утро он вваливался в мой номер, глупо хихикал и тер
все еще пьяные глаза.
- Куда ты вчера делся? На хрена ты приволок из бара тех троих
гангменов? Неужели не помнишь? Лама нас выебет. Пошли?
И мы шли.
Ни на одно заседание я так и не попал. В Конгресс-Центр мы возвращались
только переночевать. Иногда заскакивали в столовую, пытались украсть немного
еды. Окинув меня взглядом, администратор-малаец как-то поинтересовался: в
какой именно стране носят такие странные национальные костюмы?
На ламу я натолкнулся только однажды. Он заулыбался и спросил, когда же
я наконец зайду? Где вообще пропадаю?
- Простите, лама. Читаете ли вы местную прессу?
- К сожалению, я не владею малайским.
- Сенсация! По последним данным, Будда, он же Просветленный, он же
принц Гаутама, был гомосексуалистом!..
- Да?
- Причем пассивным...
- Да?
- Именно поэтому я не имел возможности зайти к вам.
- Sorry, почему "поэтому"?
- Я был обязан срочно выпить за упокой души пидораса, пидорасциониста и
пидрастеника Будды. Это был мой гражданский долг.
- По отношению к Будде нельзя сказать "за упокой души". Согласно
буддийской доктрине, у человека нет души.
- Серьезно? Вы расстраиваете меня, лама! Знал бы, что у меня нет души,
давно бы ее продал. Кстати, не интересует? Душа во вполне рабочем состоянии.
Иногда шел дождь, хотя чаще не шел. Может быть, я просто не обращал
внимания. Я просыпался в насквозь мокрой постели. Пот стекал по шее и
впитывался в подушку. На полу валялись обгорелые кусочки чего-то, мятые
пивные банки, связки нижнего белья, недоеденная пища, рваная бумага и еще
очень многое. В половинке скорлупы кокоса лежали окурки, очистки фруктов,
использованные презервативы. На подоконнике и письменном столе громоздились
липкие чашки, усыпанные пеплом тарелки. В книжном шкафчике кто-то разбил
стекло. Его осколки поблескивали в ковре. Простыня с кровати была стащена на
пол, порвана и перепачкана следами ботинок. Воняло мочой и алкоголем. На
стенах желтели жирные пятна. В переполненном унитазе стояла серая вода.
Территория итальянца сжималась... и сжималась... потом я заметил, что он
перестал ночевать в комнате.
Восстановить последовательность событий не представляется возможным. В
закрывающемся банке я доказывал охраннику с винтовкой, что Папаускас это
Бэтмен, а я - Робин. Еще помню странную вечеринку в незнакомом районе
Куала-Лумпура. Жилища аборигенов были выстроены из картонных коробок,
отломанных автомобильных дверец и кусков рассыпающегося бетона. Под
пальмами, укрывшись газетными листами, спали чумазые малайские бомжи. Солнцу
было стыдно освещать эту дыру. Понятия не имею, как меня туда занесло.
Папаускаса видно не было. Я сидел в окружении голых малайцев. На
некоторых имелись только набедренные повязки. Их ребра вызывали ассоциации с
мумией, лежащей в Египетском зале Эрмитажа. Правда, мои собутыльники
казались менее упитанными.
Из травы торчали огромная бутылка и горка порубленных фруктов. Я смутно
догадывался, что за алкоголь уплачены мои деньги. Стаканчик был один на всех
- старый, бумажный, с изжеванными краями. Пили по очереди.
Слева от меня сидел совсем седой дядечка. У него был... не знаю, как
называется... церебральный паралич?.. каждая его конечность жила собственной
жизнью. Когда подошла очередь, малайцы налили ему из бутылки и замерли. Он
протянул к стаканчику непослушную руку. Рука долго извивалась и не желала
подчиняться.
Я захохотал.
Дядечка все-таки ухватился за стакан. Жидкость выплескивалась и
забрызгивала сидящих вокруг. Малайцы молчали и опускали глаза. Из стаканчика
продолжали вылетать капли. Все были уже насквозь мокрыми.
Я хохотал громче.
Наконец он влил остатки алкоголя в косо прорезанный рот. Складки лица
тут же пришли в хаотичное движение. Паралитик долго... очень долго...
направлял кубическую руку к фруктам. Проглотить алкоголь без закуски ему не
удавалось. Все молчали. Я хлопал малайцев по спинам и спрашивал, почему им
не смешно?
Прежде чем разлить следующую порцию, крепыш с узловатыми мышцами под
серой кожей, мешая редкие английские слова с множеством малайских, объяснял
мне, что седой эксцентрик - его отец. У них в стране не принято смеяться над
родителями. Их нужно уважать, я понимаю? Я отвечал, что мне насрать. Пока
он, сука, пьет за мой счет, я буду делать что хочу! Это ясно?! Ясно или
нет?!
Я проснулся в четыре утра в собственной комнате. Очень четко осознал,
что сейчас умру от голода, бросился к столовой. Она была закрыта. Я выскочил
за ворота. Улицы заволакивал потный и плотный туман. Уже на три метра вперед
было ничего не разглядеть. Если из этого белого мрака на меня накинется
тропический гад-людоед, я буду абсолютно беззащитен.
Стояла жара, а я покрывался инеем. Я бежал все быстрее. Что я здесь
делаю? Думать об этом было немного страшно. Чтобы отвлечься, я как
Винни-Пух, в такт шагам, сочинял стихи. Они тут же забывались. Помню только,
что речь шла о мохнатых, взаимно принюхивающихся Дыре и Штыре.
Мы сидели с Папаускасом в пабе. Я вдруг обратил внимание, что пот он
вытирает грязными семейными трусами. После каждого глотка достает их из
кармана джинсов и вытирает. У себя в карманах иногда утром я обнаруживал
целые россыпи пестрых одноразовых зажигалок. А иногда - не обнаруживал.
Проследить закономерность не удавалось. Думал я об этом очень усердно и
из-за чего началась драка, заметить не успел.
Все орали. Трещала мебель. Кто-то, защищая голову, пытался пробиться к
выходу. Папаускас обеими руками держал стул с металлическими ножками. Трое
аборигенов кидали в него бутылками и пытались загнать в угол.
Я отлично знал, как следует поступить. Не вынимая зажатую между пальцев
сигарету, следовало врезать ближайшему малайцу по глазам. Когда он ослепнет,
согнется и заорет, нужно сбить его с ног и несколько раз ударить носком
тяжелого ботинка в висок. Я должен убить ублюдка. Он должен сдохнуть. Сгнить
в жирной почве. Стать перегноем.
- С-сука!
Тяжелых ботинок на ногах не было. Были пляжные тапочки. Сзади на меня
навалилось сразу несколько жарких тел. Некоторое время я видел только
заплеванный, усыпанный пеплом пол. Руками обхватывал огромную, гудящую
голову. Где-то под потолком носился визгливый голос Папаускаса.
Когда приехала полиция, меня за подмышки подняли с пола и усадили к
стене. Кто-то принес мокрое полотенце. Я клал его на пылающее лицо.
Папаускас курил и мелко сплевывал на пол. Фильтр его сигареты окрашивался в
цвет крови.
У полисменов были светлые рубашки, черные брюки и аккуратные ботиночки
детского размера.
- Вы туристы?
- Мы музыканты ансамбля буддийской песни и пляски "Нирвана". Наш девиз
- "Каждому мужчине нирванную целку!".
- Прекрати! Они нас посадят.
- Белых нельзя посадить.
- Обрисуйте суть произошедшего. С чего началась драка?
- Видите этого... в рубашке? Запишите в протокол: я его рот ебал, ебу и
ебать буду. Записали?
Как ни странно, нас все-таки отпустили. На прощание Папаускас сказал
полисмену, что его рожа похожа на мошонку. Я хотел перевести это на
английский, но не смог вспомнить слово "мошонка".
Счет дням был потерян. В какой-то из них у меня разболелся зуб. Я не
стал обращать внимания. Зуб удивился и перестал. Шагая по улице, я вдруг
разглядел в толпе свою жену. На ней был надет свитер, который я два года
назад купил в Москве. Ее лучший свитер. Я бросился вдогонку... я точно знал,
что скажу. Жена нырнула в подворотню и исчезла. Наверное, она еще не успела
остыть после омерзительного последнего скандала.
Я залпом выпил бутылку пива. Попробовал рассказать Папаускасу о своей
личной жизни. Ему было не интересно.
- Как дети! Кого ни спроси - у всех проблемы! У каждого - несчастная,
блядь, любовь!.. Только у меня все в порядке.
- А кого ты любишь? Светлое пиво?
Однажды деньги кончились. Мы отправились к Бригитте и, сидя на полу,
пили "Wild Turkey". Я помнил, что внизу, в столовой, есть еще холодильник,
полный бесплатного пива. Это грело.
Бригитта рассказывала, что члены у малайцев, оказывается, большие. Сами
малайцы маленькие, а вот члены - большие. Ну не парадокс ли? По цвету члены
от европейских не отличаются... да и по вкусу тоже. Потом она стала
засыпать, прямо со стаканом в руке. Папаускас строил мне страшные рожи и
глазами показывал на дверь. Я сказал, чтобы он недолго, и вышел в прихожую.
Стоять было скучно. Я докурил сигарету, допил виски. На вешалке висела
бригиттина сумочка. Сперва я распихал по карманам все найденные деньги.
Потом подумал и забрал два тяжелых серебряных перстня. Их можно будет
поменять на бутылку чего-нибудь крепкого.
Мы с Папаускасом ехали в такси. Он рассказывал, что от онанизма у него
в ушах растут волосы. Рядом с водителем сидел толстый малаец. До этого мы
пили в кафе, а толстяк с двумя подружками сидел неподалеку. Он спросил у
меня, холодно ли в России? Я ответил, что очень: когда русские девушки
решают станцевать стриптиз, это занимает несколько часов. Через полчаса
толстяк отправил своих девиц домой и теперь переводил водителю, чтобы тот
ехал к Эрмита-стрит.
- Там действительно много проституток?
- Там ОГРОМНОЕ количество проституток!
Я думал о том, что отправлять тех двух девушек... а потом платить
проституткам... нет ли в этом ошибки?.. логично ли это?
Причинно-следственные связи выглядели потусторонне. Будто по грудь стоишь в
кастрюле с остывшей геркулесовой кашей. Перед глазами текла могучая река. На
сиденье я почти лежал. Каждая клетка тела была пропитана тухлым.
Папаускас сказал, что вон та, с кульком, ему нравится.
- Я не уверен, что это проститутка. У нее на руках ребенок.
- Это ребенок? Bullshit! Поговори с ней.
Толстяк открутил стекло, высунулся наружу и залопотал. Девушка
заглянула в салон и что-то ему ответила.
- Она согласна. Десять долларов за двоих.
- Пошла она на хуй! В долларах я не плачу даже дома. Пусть берет в
этих... как называются ваши деньги?
- О'кей. Восемьдесят ринггит.
- Пятьдесят.
- Прекрати душиться. Переведи, что мы согласны на восемьдесят.
- Она говорит, о'кей. Только деньги вперед.
Мы выбрались из машины. Проститутка едва доставала мне до плеча. На ней
была обтягивающая футболка и длинная цветастая юбка. Внутри кулька что-то
сопело.
Чуть в стороне стояло человек десять тинейджеров. Тощими задницами они
опирались на сиденья велосипедов и смотрели в нашу сторону.
- Она говорит, чтобы вы отдали деньги этим парням.
- А ребенок? Я не хочу, чтобы она брала с собой ребенка.
- Ребенка она оставит здесь. Но вам придется подождать. Вы отдадите
деньги, и она купит себе героин. Поехать она сможет, только сделав инъекцию.
- Героин?
- Да. Эти парни на велосипедах привезут ей героин.
- Папаускас, поехали отсюда. Это подстава.
- Прекрати шизофренировать.
- Какой героин в этой Малайзии? Ты читал таможенную декларацию? Мы
отдадим этой пердуле деньги и окажемся в полиции. Я тебе говорю: это
подстава!
- Дай сюда восемьдесят ринггит. И успокойся.
Проститутка передала ребенка, отсчитала несколько купюр и села в
машину. Один из велосипедистов тут же укатил вниз по улице. Папаускас
подошел к оставшимся.
- Если он не вернется, я убью вашу подругу. Понимаете по-английски?
Gonna kill her! Понимаете?
Они улыбались.
- Ее блядского ребенка тоже убью. You know? И вас. Зря улыбаетесь. Вы
просто не знаете, с кем связались. Я выпущу ваши вшивые малайские кишки.
Понимаете?
Малайцы улыбались и кивали. Потом велосипедист вернулся. Он тяжело
дышал и вытирал пот. Нырнув в окно машины, он передал проститутке газетный
сверток. Всю дорогу она гладила меня по щеке и что-то говорила. Папаускас
спрашивал у толстяка, участвует ли он в вечеринке? Если надо, мы можем
немного ей доплатить. Будешь или нет?
Последнюю ночь перед закрытием Конгресса я провел в собственном
непроницаемо темном номере. Итальянец затравленно копошился в углу. Он был
похож на крысу, которую когда-то в Петербурге я убил ударом швабры по
маленькой голове. Ни я, ни Бригитта не обращали на него внимания. Иногда я
говорил, чтобы она отвлеклась, и протягивал ей липкую пузатую бутылку.
- Бедная мусульманская страна Малайзия! В ней и так было очень немного
алкоголя. А когда мы уедем, его не останется совсем...
Сползая обратно вниз, Бригитта неудобно переваливалась и кряхтела.
Кожей я чувствовал, как мелко дрожат ее губы. Время от времени она
прерывалась и, всхлипывая, произносила английские слова.
- Потом поговорим. Продолжай.
- У него были ноготки.
- У кого?
- У моего ребенка.
- Бригитта! У тебя НЕТ детей! Не отвлекайся!
Ягодицами она упиралась в крашеную стену. Над моим животом повисал
шатер ее черных волос.
- А у него большие ногти?
- У кого?
- У твоего сына?
- Ногти?
- Да. Большие?
Хлюпающие звуки. Вкус невидимого алкоголя. Луна, отражающаяся в
итальянских очках без оправы.
- У моего ребенка были ма-аленькие ноготочки. Крошечные... Рука как мой
палец... а на ней ноготки.
- What all this shit does fuckin' mean?!
- Он был маленький... красный... мокрый... Мой маленький героиновый
наркоман. С ноготками. Может быть, у него еще не было глаз, но ногти у него
уже были.
Иногда эрекция пропадала совсем. Мокрый член обессиленно прилипал к
животу.
- Врач сказал, что он все равно бы не выжил...
- Да кто, черт возьми?!
- Мой сын.
- Сын?
- Вообще-то я хотела девочку. Я бы заплетала ей косички. У нее были бы
длинные волосы, а в них большие банты. В детстве мама всегда заплетала мне
косички с бантами... Но врач сказал, что он был мальчиком.
Я еще раз отхлебнул из бутылки. Подумал, что, может быть, меня наконец
вырвет.
- Перед тем как из него стали делать косметические средства, врач
показал мне моего сына.
- Косметические средства?
- Да. Кремы. Лосьоны от морщин. Из моего ребенка получились отличные
косметические средства. Очень дорогие. Мне не по карману покупать такие
лосьоны. У себя дома я зарабатываю очень мало денег.
- Да ладно тебе! У тебя и так отличная кожа.
- Спасибо.
Потом итальянец вскочил. Что-то выкрикнул. По пути к двери несколько
раз споткнулся. Перед тем как дверь захлопнулась, яркий свет успел лизнуть
белую бригиттину кожу.
- Он не вызовет полицию?
- Доделай наконец... То, что делаешь.
- Сейчас. Извини. Я сейчас.
В бутылке оставалось невыносимо много алкоголя. Закрывая глаза, я
видел, как рулеточный шарик скачет по разноцветным секторам. Они бешено
вращались.
Интересно... я выиграл?.. или проиграл?..
- У тебя есть сын. Тебе хорошо. А у меня уже никогда не будет детей.
Шарик продолжал скакать. Колесо вертелось все быстрее.
7
Церемония закрытия Конгресса "Религиозная Молодежь На Порогое Третьего
Тысячелетия" проходила на открытой площадке позади столовой.
Выступающие взбирались на невысокую сцену и что-то говорили.
Развешенные на пальмовых стволах динамики фонили. Голоса бились в
бесконечном эхо. Небольшую речь произнес и лама Геше Чокьи Нидал. Я не смог
разобрать ни слова.
Все хлопали в ладоши, улыбались, обнимались, говорили, как жаль, что
приходится расставаться. Под конец хором спели песню.
Я чувствовал себя превосходно. Ничего не болело. Правда, настораживали
громкие звуки. От хлопанья дверей возникало желание забиться наконец в
истерике. Кроме того, вокруг ощущалось странное движение... О