Михаил Огарев.
        Проказница, Святогор и вечеря по понятиям или Бесами торговать разрешено!




                                полифантазм

        "ПРЕДИСЛОВИЕ (главным образом, для господ редакторов)"

     А вот не лепо ли ны,  бяшетъ,  братие,  немножечко развлечь Вас резвым
литературным безобразием?   И   если   Вы,   подобно  барду  Тимуру  Шаову,
легкомысленно ответите:  "Да не фига не лепо!",  то  будете  трансгрессивно
неправы, потому  как нынче безобразничать горазды многие и во всех областях
могутного человеческого интеллекта.  И Вашего покорного слугу, пока что еще
не обезобразивше(уфф!)гося... ну,  в общем,  как и всякого "хорошего гуся",
ужасно тянет оказаться в одной изысканной компании вместе с Карлой Марксом,
Витей Пелевиным  и  Вовой  Сорокиным.  Жутко,  знаете  ли,  возбуждает быть
смачно прочитанным,  а потом торжественно обмененным на  высоконравственные
произведения Гоголя  и  Васильева!  С  последующими  аутодафе и раздачей по
принципу "Jedem das seine". И публике потеха, и доход казне, как-никак...
     "А нельзя   ли   посерьезнее?   -  несомненно,  одернут  меня  господа
редакторы. - Трагико-застойно-запойные интонации в  духе  Венички  Ерофеева
уже не в моде! Да и вообще здесь вам не тут!"
     "Яволль!!" - немедленно отвечаю я  и  мысленно  беру  под  виртуальный
козырек, так  как  по опыту знаю,  что с истинным редактором (как и с истым
милиционером) лучше не спорить...
     Позвольте-с объясниться.  Творческим толчком к написанию своей вещички
(сработанной по  всем  правилам  модного  сейчас  жанра  "фантасмагория"  с
драматургическим многоголосием   в  качестве  основного  приема)  послужила
случайно и непреднамеренно прочитанная повесть  "великого  и  ужасного"  В.
Сорокина "Сердца  четырех".  На  что,  собственно,  и указывает посвящение.
"Сердечки" произвели сильное впечатление,  хотя и отменно шокировали  своей
антихудожественностью - впрочем,  принципиальной для данного автора.  И мне
подумалось, что один из излюбленных сорокинских мотивов (а  именно:  полная
несочетаемость понятий   "хомо   сапиенс"   и   "мораль")  можно  и  должно
реализовать несколько более цивилизованными литературными средствами. Что я
и попытался сделать.  А в качестве полемики или поддержки - думаю,  не суть
важно.
     А еще очень надеюсь,  что все наци- и наднациональные,  а также прочие
"невозможно оскорбительные  для  ВКП(б)"  рассуждения  моих  героев   будут
восприниматься с юмором и иронией - и никак иначе.
     "Ну что ж,  вот это уже речь  не  мальчика...  -  ворчат  редакторы  и
с хрустом переламывают титульный лист. - Хотя, конечно, и не девочки..."
     Полностью с ними согласен и с потусторонним терпением ожидаю конечного
результата...

       БЛИЦ-ПРЕДИСЛОВИЕ (исключительно для моих Интернет-читателей)

     Эта маленькая  повесть  к моему сериалу "По следам Святогора" не имеет
отношения в прямом смысле. Ну а в кривом - разве что зеркальное.

                                                                      Автор



   Владимиру свет Сорокину, автору эпического полотна "Сердца четырех",
                                посвящается


                          Поглядели сквозь прицел:
                          "Чуден Днипр широкий!"
                          То ли ангел пролетел,
                          То ли джип "Чероки"...

                                        С. Калугин

                          В каком году - рассчитывай,
                          В какой земле - угадывай...

                                        Н. Некрасов



     Стоявший неподалеку  от  навеса  шикарный  светло-сиреневый автомобиль
типа "универсал" упирался своей мощной радиаторной решеткой с  изображением
бесхвостой  русалки прямо в стену длиннющего бревенчатого сруба-барака,  от
коего невыносимо несло  дегтем  и  горелой  смолой.  Водила  -  импозантный
быкообразный  лоб  с  водяными глазами навыкате и длинными пегими волосами,
собранными на затылке в кокетливый кобылячий хвост чуть на  отлете  -  вяло
выругался  на  одном  из  вульгарных  диалектов  эсперанто и опустил правое
тонированное стекло. Сразу же после этого он включил мощный кондиционер, но
через  несколько  минут нехотя произвел обратное действие,  ибо сотворенный
бездушным прибором микроклимат хоть и позволял вольготно дышать,  однако же
создавал не слишком приятное впечатление полной отстраненности от необычной
жизни,  бурлившей за окнами кабины.  Со вздохом лоб поднял до  виска  левое
тонированное  стекло  и,  чуть  помедлив,  осторожно  вдохнул  оригинальный
ароматический симбиоз: в смоляно-дегтярные запахи неповторимым составляющим
вступило  благоухание  высоких  изогнутых  шипионов,  чья густейшая синева,
казалось,  была похищена своенравной Феей Цветов у  здешней  южной  ночи...
Прекрасные  растения  располагались  на клумбах,  благоустроенных на каждой
нечетной транспортной стоянке - это  если  считать  от  парадного  входа  в
смоляной барак,  традиционно увитого пьюнком,  миртом и душистым огорошком.
Само собой, ежели идти от черного входа на торцевой стороне, увешанного для
контраста  пыльной полынью и пунцовым чертополохом,  то здесь у поклонников
четности,  завершающей любую истинную гармонию, были все преимущества. Да и
дикие уличные комары от полыни дохли куда лучше...
     Убедившись, что его нюхательный орган не  возражает  против  приторных
шипионных  выделений,  водитель  удобно  разместил свой крутой левый бок на
широком плюшевом подлокотнике и прикрыл глаза для создания вида отдыхающего
человека  - конечно,  не вполне самостоятельного,  а из обслуги,  однако же
работающего по контракту и без  унизительной  обязанности  именно  угодливо
прислуживать.  Если  б  он  мог  взглянуть  на  себя  со стороны все тех же
шипионов,  то с удовлетворением убедился бы,  что,  в общем,  соответствует
выбранному образу.  Правда, платиновая цепь была куда шире предназначенного
для нее участка короткой шеи,  так что  ей  приходилось  занимать  и  часть
двойного  подбородка  повыше,  и  полностью  ключицу пониже;  однако весьма
предметно вздувшийся на могучей грудине кожаный пиджак создавал необходимый
контраст,  откровенно  намекая,  что  под  ним  прячется  отнюдь не фляга с
огненной  жидкостью  для  возбуждающего  пития  и  не  связка  экзотических
бананьев  для  заедания  и,  стало  быть,  поддержания подогретой жизненной
энергии на должном уровне,  а  нечто  совершенно  иное,  хотя  и  отдаленно
схожего   огневого   содержимого,  но  предназначенного  исключительно  для
умерщвления любых видов агрессивной жизнедеятельности.  Ну а  те,  до  кого
недвусмысленные  намеки  не сразу доходили,  могли осторожно кинуть взор на
заднее сиденье и  убедиться,  что  початая  пластмассовая  бутылка  с  косо
наляпанной  этикеткой  "The  Wakefield Family.  Blended Whiskey" и одинокая
закуска в виде крупно-стручкового мучнистого плода приторно-сладкого запаха
с  фирменной  наклейкой  "Bonita  bananas  -  Ecuador"  на  желтой,  слегка
подгнившей шкурке валяются именно там.  Вид у облупленного  ровно  на  одну
треть  бананоса  был  не  слишком  пристойным  для  созерцания воспитанными
личностями...
     В этот  момент  кустистые волосы в правой ноздре манерно прикорнувшего
лба  нервно  шевельнулись,  что  означало  появление  принципиально  нового
ароматического  компонента  такого свойства,  когда понятия "пристойность",
"созерцание" и уж тем более "воспитанность" были столь же неуместны,  как и
честные люди в бенгуэллской каторжной тюрьме.  Порадовавшись, что впервые в
жизни ему на ум пришло настоящее  литературное  сравнение  из  прочитанного
недавно  бестселлера  про  крутых  африканских  братков и фартовых лохов из
Северамерики,  водила приоткрыл один глаз и удостоверился, что обоняние его
не  обмануло.  Правда,  полностью  открывшаяся  картина оказалась настолько
странной... Пришлось рывком сдернуть черные очки и уставиться на очередного
приезжего свирепым взглядом.  Может, слиняет подобно миражу? Многие нервные
линяли...
     На принадлежность   подъехавшего  здоровенного  ниггера  к  эфиопскому
племени  "тиграи",   несомненно,   указывала   его   широченная   двуколка,
запряженная  как  раз  самым  настоящим  полосатым  тигром.  Вспоминая свое
недавнее сафари,  лоб мучительно наморщился,  ибо из всех  четвероногих,  в
которых ему,  удобно расположившемуся в кузове "джипа",  довелось палить из
дрянного китайского "калаша", полосы имелись лишь у зебер, то бишь тамошних
лошадей.  По  счастью,  перед глазами всплыла страница из еще одной книжки,
которую он вынужден  был  пролистать,  дабы  угодить  своей  новой  герлице
Снежане  с  литературного факультета - ей нужен был непременно образованный
хахаль!  Плотный томина толщиной аж  в  два  красных  декоративных  кирпича
повествовал про одного доисторического пахана с кликухой точь-в-точь, как у
самой известной столичной команды, - он классно сумел поднять древнеримские
"зоны"   и   пальмоповалы  против  тамошних  ментов...  Тем  не  менее,  до
профессионального чтива роман никак не дотягивал,  ибо изобиловал нудными и
совершенно  не  нужными  описаниями  природы,  а  также "психологическими и
портретными характеристиками героев",  (как обожала  выражаться  его  жутко
выпендрежная  Снежка),  и  тому  подобными словесным хламом.  Но вот в двух
местах точно упоминалось о свирепых тиграх из Ливийской пустыни! А если они
раньше  там  водились,  то  могли  где-нибудь  сохраниться и до наших дней.
Африка,  она ведь большая;  не меньше,  поди,  Красноярского края,  где ему
довелось первый срок мотать. А сафари проводили всего-то между одной Конгой
и другой Конгой...
     Вид у    крупного    представителя    семейства   кошачьих   оказался,
действительно,  таким,  словно это и был последний,  безнадежно  вымирающий
экземпляр  из  Триполитанской  страны  -  самого  крайнего форпоста некогда
Великой Римской Империи.  Донельзя поредевшие пучки усов,  выпирающие  арки
ребер, вылинявшие краски подранной на боках шкуры, зубы под стать разве что
какой-нибудь безобидной травоядной особи,  отвислый и больной зад - все это
могло  вызвать  лишь  брезгливое  любопытство,  переходящее  в  откровенную
жалость к несчастному животному и столь же  открытую  неприязнь  к  отменно
сытому и здоровому хозяину. Тот, очевидно, был преисполнен гордости за свое
крайне необычное транспортное средство,  так как, освободив усталую зверюгу
от  упряжи  и крепко привязав,  он первым делом снова вскочил на повозку и,
вытянувшись во весь свой немалый  рост,  принялся  по  дуге  из-под  ладони
обозревать  "пятачки"  многочисленных стоянок.  Там было на что посмотреть!
Изящные тарантасы  и  вычурные  кареты,  залихватские  брички  и  настоящие
гоночные колесницы,  скрипучие хохляцкие арбы и совсем уж простецкие телеги
самых    причудливых    национальных     принадлежностей     обеспечивались
разнообразнейшими  "живыми двигателями" - от лапландских оленей и орловских
рысаков до тибетских яков  и  руандийских  лунорогих  буйволов.  Восхищение
вызывали и двигатели внутреннего сгорания, упакованные в блестящие оболочки
из металла  и  стекла,  под  выразительными  названиями  "Шкода",  "Хорьх",
"Хаммер"...   Однако   эфиоп   спрыгнул   на  землю,  явно  удовлетворенный
произведенным осмотром.  Прирученного хищника вроде тигра больше ни у  кого
не было.
     Тем временем его зверь и произвел  жизненно  вполне  естественный,  но
крайне  омерзительный с этической и эстетической точек зрения поступок:  он
как следует поднатужился и,  выдав громкий предупредительный звук,  навалил
прямо на благоухавшую до сего момента клумбу обильную и удивительно вонючую
кучу.  Ее вульгарнейшее амбре,  намертво перебившее все прочие обонятельные
изыски,  заставило лба в кожанке вылезти из машины, широко расставить ноги,
внушительно упереть в бока руки и, вальяжно выпятив живот, мощно харкнуть в
сторону прилюдно обделавшихся соседей.
     Представитель гордой народности "тиграи" воспринял  это  как  выпад  и
отреагировал  соответственно.  Его  пузо  под свободной полотняной накидкой
"шамму" оказалось не менее внушительным,  чем у кожаного, ну а зарывшийся в
волосатой  груди  золотой крест,  равно как и подобного же металла цепь,  и
размерами,  и весом  вполне  соответствовали  самым  строгим  международным
братковым  понятиям.  Кроме  того,  правое  кулачище  эфиопского авторитета
сжимало  длинную  трубку  явно  не  мирного  назначения,  на  что  указывал
торчавший из нижнего ее конца заостренный шип...
     Назревал очередной правильный  базар,  к  чему  следовало  традиционно
подготовиться, а именно: небрежно расстегнуть пиджак, широко шевельнуть его
бортами и продемонстрировать длинноствольную  "дуру"  в  кобуре  под  левой
мышкой.  Что немедленно и было сделано.  После этого тиграйский и таганский
качки  смерили  друг  друга  презрительными  взглядами,  но  до   выяснения
отношений  дело  так  и  не  дошло - этому помешал внезапный грохот и лязг,
сопровождавшийся очередной удушливой вонью на сей раз из  выхлопной  трубы.
Последнюю  свободную  площадку  напротив занял внушительный драндулет,  при
одном взгляде на  который  у  африканского  мордоворота  отвисла  белозубая
челюсть.  Лоб  славяно-чувашской  народности  оказался  в  несколько лучшем
положении,  ибо  означенный  военный  механизм  однажды  наблюдался  им   в
исторической  кинохронике.  Тем не менее,  неожиданное появление еще одного
"тигра" - на сей раз из стомиллиметровой брони - шокировало и его.
     Пятидесятипятитонная закопченная    махина   хрипло   разок   рыкнула,
пошевелила плотоядно двумя  пулеметами,  словно  усами,  и  коротко  повела
вправо-влево  страшной  пушкой,  после  чего  ее дауновская башня замерла в
каком-то неопределенно-вопросительном положении.  Вскоре небрежные вопросы,
а  затем и почтительные ответы,  были озвучены двумя офицерами средних лет,
появившимися  на  броне  -  их  лощеный  арийский  облик  прямо-таки  дышал
аристократизмом и надменностью:
     - Also,  sehe ich wieder die russischen Leute?  Doch  haben  sie  sich
verandert! Die Ordnung existiert? Nein?! Donnerwetter!
     - Erleiden Sie einen Tag,  der Herr der General.  Morgen werden wir in
Berlin abreisen. Uber, die Zivilisation!
     - Ja,  ja...  Hier gibt es das gute Hotel?  Das heisse Wasser und  die
schonen Zimmermadchen?(1)
     - А хрен их знает...
     Младший по   чину  неожиданно  для  самого  себя  перешел  на  местную
разновидность  эсперанто  -  в   выразительно-лаконичной,   но   совершенно
недопустимой  для  вышколенного военного манере.  Тотчас спохватившись,  он
рассыпался  в  многословных   унизительных   извинениях,   сопровождая   их
сокрушенными  разводами  рук.  Понимающий ситуацию,  генерал снисходительно
похлопал его по плечу:
     - Ничего,  мой милый Юрген, бывает. Сам однажды послал бялоцерковского
старосту по весьма непристойному адресу.  Прямиком к матушке сразу после ее
совокупления...
     Повторив еще раз  ободряющий  жест,  генеральская  рука  опустилась  к
своему правому сапогу и извлекла блестящий стек, которым сразу же принялась
методично щелкать по зеркально  начищенному  голенищу.  Генеральские  глаза
из-под  козырька выгнутой фуражки скользнули холодным взглядом по застывшим
в  ступоре  двум  черно-белым  браткам,  а  затем  скучающе  обратились   к
созерцанию многочисленных плакатов,  коими были заляпаны все наружные стены
огромного терема - своей тыльной  стороной  сруб-барак  примыкал  именно  к
нему.  Стиль  воззваний  не  восхищал особой оригинальностью,  смысл и того
меньше:

        ""МЫ ЖДЕМ ТЕБЯ, ДОРОГОЙ ИЛЬЯ ИВАНОВИЧ!""

        ""ХЛЕБ ДА СОЛЬ, ИЛЬЮШЕНЬКА, ЧАРОЧКА ДА ЗАКУСОЧКА!""

        ""СЛАВЕН БУДЬ СКРОМНЫЙ МУРОМОВ-ГРАД, ПОБРАТИМ СТОЛЬНОГО КИЙСКА!""

        ""НЫНЧЕ ПИР НА ВЕСЬ МИР - ДА ЗДРАВСТВУЕТ БОЛЬШОЕ ОЖИДАНИЕ!!!""

     В самом низу последней здравицы было коряво от руки дописано:

                       "Все пропьем, а дождемся..."

     Вздохнув, генерал бронетанковых войск вставил в правую глазницу  остро
блеснувший на солнце монокль, что не помогло ему увидеть практически ничего
нового.  Там,  где не  было  однообразных  плакатов,  висели  очень  схожие
портреты  одного  и  того же коренастого мужика в натуральную величину,  то
есть, метр восемьдесят по вертикали и метр пятьдесят по горизонтали. Трудно
сказать,  был  ли  он  в  действительности  столь  широк  в плечах,  или же
придворные живописцы  создали  явно  гиперболизированный  образ?  В  пользу
последнего  предположения говорила слишком уж добрая улыбка,  повторявшаяся
от полотна к полотну с  назойливым  постоянством.  Впрочем,  повторялись  и
окладистая    борода,   и   могучие   ручищи,   сложенные   на   груди,   и
непропорционально  большой   меч   на   поясе...   Кое-где   попадалась   и
пояснительная ремарка:

        ""УЖ КАК ВЕЛИК СТАРШОЙ БРАТ, А ВЕДЬ И МЕНЬШОЙ ЕМУ НЕ УСТУПИТ!""

     Вообще-то, в  последнее  утверждение поверить было трудновато,  стоило
только  взглянуть  на  исполинскую  статую,  установленную  на  центральной
городской  площади,  но  отлично  видную даже из-за густых прикладбищенских
деревьев. На сей раз ваятелей интересовала именно вертикаль - высеченная из
цельного  куска  мрамора  голова  сурового воина в остроконечном шлеме была
вознесена на шестидесятиметровую высоту! Оставалось предположить, что здесь
сильными  мира  сего творческая гигантомания приветствовалась и поощрялась,
утвердив себя в качестве основного художественного приема...
     Подавив очередной  раздраженный  вздох,  высокий чин вермахта твердыми
чеканящими  шагами  прошествовал  к  парадному  входу  в  барак.   Тиграец,
опомнившись  и  цыкнув зубом на лба в кожанке,  (больше для порядку,  чем с
претензией на  продолжение  разборки)  резво  двинулся  следом.  Лоб  сразу
почувствовал  себя  униженным  - увы,  он не мог,  подобно другим господам,
взять  и  пойти  в  пиршественную...  Пришлось  уныло  вернуться  в  кабину
хозяйского автомобиля, пересесть на наиболее удаленное от смердевшего тигра
сиденье и начать от  нечего  делать  прислушиваться  к  заливистым  крикам:
"Элиза, Элиза!", которые вдруг хлынули откуда-то из недр терема...

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     - ...Элиза,  Элиза,  где ты? Куда запропастилась, скверная девчонка? А
ну,  сейчас же марш наверх и  займись  вышиванием!  Слышишь  меня?  Отвечай
немедленно!
     - А не извольте беспокоиться, господин барон, никуда не денется! Терем
наш,  конечно,  большой и несколько путаной постройки, но не лабиринт же! И
не кийские катакомбы. Найдется!
     - Да,  жилища у вас не ахти какие.  Все большей частью бревенчатые - с
моим  родовым  каменным  замком  нечего  и  сравнивать!   Храмы   возводите
замечательные,  а  дома скверные.  Даже княжеские палаты не особо глядятся.
Зато уж коридоров-то,  переходов и тупиков - не счесть!  Вот поди и угадай,
где она скрывается? И не с пажом ли каким молоденьким в обнимку?
     - Нет,  почтенный барон,  тут не Восток и не  Запад.  Мы  мальчиков  в
обслуге у господ не держим...
     - Что?  А-а-а,  намек понял.  Да нет, я не об этом. Тем более, что сии
противуположные  части  света  на  самом деле не особо и различаются.  Ну а
смазливые служки всюду имеются - только  и  думают,  как  бы  увильнуть  от
работы  да  поприжиматься  к  какой-нибудь  хорошенькой девчоночке.  А моей
проказнице уже четырнадцатый год пошел,  теперь хлопот с нею не  оберешься!
Постоянно  среди  воинов в нижнем зале отирается,  а под вечер камеристки с
ног валятся от усталости,  разыскивая нашу дочь по всем покоям.  Небось и у
вас  где-нибудь  возле  пиршественной  комнаты  прячется.  Народу-то  нынче
съехалось не счесть, и большинство - статные мужчины!
     - Да, великий рыцарь, такого больше вы нигде не увидите! Только здесь,
в Кийской Роси, и только в день святого