М.Максимов.
    О Бруно Беттельгейме


 3 рассказа Максимова из "Знание - сила"

      * М.Максимов. Только любовь... Не мало ли? *

     Что  мы  все  о  взрослых  с  их  бесконечными кризисами и
проблемами? Поговорим о воспитании детей. Этот  вопрос  волнует
всех,  многие  согласны,  что  дела  в  этой  области не всегда
обстоят благополучно. Но почему так?
     Мы  часто  обвиняем   наших   детей   в   том,   что   они
безынициативны,   что   им   ничего  не  хочется,  что  им  все
неинтересно и т.д. Но встанем на их место  и  прокрутим  пленку
назад.   Нам   по   полтора   года,  мы  только  что  научились
самостоятельно  передвигаться,  и  перед  нами  сразу  открылся
новый,  Удивительный,  захватывающий  мир.  Вот ключ от папиных
ящиков, вот ваза с цветами, мамины часы, но самое интересное --
кран на газовой плите. И все  это  надо  сейчас  же  потрогать,
положить  в  рот, все разобрать и во всем разобраться. Но стоит
только протянуть к этому руку -- "Нельзя! Не трогай! Не смей!".
Попробуем еще -- тут уж можно и по рукам получить, и не  только
по  рукам. И вот, наконец, маленький преступник за решеткой. Он
тихо сидит в углу манежа и сосет соску. Он уже понял, что лучше
всего -- "сидеть тихо  и  не  высовываться",  потому  что,  как
только  высунешься,--  сразу  получишь  по  рукам. Очень горько
сознавать, сидя в клетке,  что  для  твоих  родителей  все  эти
неживые   вещи   --  папины  книжки,  мамины  брошки  и  т.д.--
значительно важнее, чем ты, чем твои живые чувства.
     И  вот  что  удивительно.  Эти  же  самые  родители  могут
бороться  за  охрану окружающей среды или за права человека, но
не способны подумать о том, чтобы окружить решеткой не ребенка,
а те, в общем, немногие  предметы,  до  которых  ему  не  стоит
дотрагиваться.  Мы  запускаем ракеты на Венеру, а создать такие
краны на газовой плите, которые может открыть только  взрослый,
-- это  нам не под силу. Мы образованны и просвещенны, но детям
от этого не легче. Вот современная мамаша утром обнаруживает  у
пятилетнего  ребенка  мокрую  постель.  Она  начиталась  всяких
книжек и знает, что нельзя сына за это наказывать. Но  вечером,
когда  папа  приходит  с работы, она закатывает ему грандиозный
скандал, в котором, в  частности,  упоминается  грязное  белье,
которое  ей  приходится  за всеми убирать. Все это, разумеется,
при ребенке. Так уж  лучше  бы  она  тогда,  утром,  в  сердцах
шлепнула его пару раз.
     А вот еще случай. Ребенок только-только начинает говорить.
Его интеллигентная  мамаша,  вместо  того, чтобы приучать его к
горшку, -- теперь это немодно -- заводит специальную книжку,  в
которую  заносит все его новые слова. И когда приходят гости, с
гордостью сообщает, что за эту неделю ее ребенок освоил на  два
слова  больше,  чем за прошлую. Это очень тонкий случай насилия
над личностью,  поскольку  ребенок,  который  тут  же  лежит  в
кроватке  весь  мокрый  и  грязный  по  уши,  все это прекрасно
слышит. Он готов для любимой мамы в лепешку расшибиться, только
бы она была им довольна. Но его принуждают  к  интеллектуальным
усилиям,  к  которым он еще не готов ни физически, ни морально,
но не приучают к чистоте -- а к этому он как  раз  и  готов  (и
физически и морально).
     А  как  же  любовь?  Ведь  известно:  "Главное  --  любить
ребенка,  все  остальное  сложится  само  собой".  Так  вот,  к
сожалению, все устроено значительно сложнее. Теперь, наконец, я
перехожу  к  главному,  о  чем  собираюсь рассказать. Это книга
моего любимого автора Бруно Беттельгейма  "Не  только  любовь".
Мой  план  таков:  сначала о Беттельгейме и о его книгах. Затем
несколько общих слов о его Школе,  куда  попадают  искалеченные
нами  дети. А потом мы проведем там вместе с ними один день. Мы
увидим,  как  Школа  просыпается,  учится,  обедает,  играет  и
укладывается спать. И, может быть, мы что-нибудь поймем.
     Бруно  Беттельгейм  родился  в  1903  году  в  Вене. Он --
детский врач, лечил детей с психическими  травмами.  Почти  всю
жизнь он жил со своими пациентами и написал много замечательных
книг  о  детях.  Всю  жизнь  --  кроме полутора лет. которые он
просидел в гитлеровских  концлагерях  Дахау  и  Бухенвальд.  Он
многое  перевидал  и  пережил  там.  Но  главное,  что потрясло
Беттельгейма  --  психолога,  воспитанника  знаменитой  Венской
школы  психоанализа. профессионального наблюдателя человека, --
это  разрушительное  воздействие  лагерной  жизни  на  личность
заключенного. И он решил исследовать механизм этого разрушения.
Психологическое изучение лагерной жизни изнутри -- согласитесь,
не совсем лабораторный эксперимент.
     Результатом  такого смертельно опасного исследования стала
книга, которую Беттельгейм создал в лагере. Я сказал  "создал",
а  не  "написал",  потому что делать какие-либо записи в лагере
строжайше  запрещалось.  Свою   книгу   Беттельгейм   запоминал
наизусть.  слово  за словом, страницу за страницей. Он считает,
что эта книга спасла ему жизнь, защитив его душу от разрушения.
В ней Беттельгейм излагает методологию превращения  нормального
здорового  человека  в  "идеального  заключенного" -- существо,
лишенное личности, какого бы то ни было внутреннего содержания.
Зато все "идеальные заключенные" похожи друг на друга  как  две
капли  воды.  Ими  очень  легко управлять -- тысячью, миллионом
таких существ может руководить один человек, переключая  кнопки
на панели, как управляют радиомоделями.
     В 1939 году Беттельгейма выпустили из лагеря, и он уехал в
США. В  1.944  году  он  стал  директором  клиники  для детей с
нервными расстройствами  при  Чикагском  университете,  которая
называется  Ортогенической  школой Сони Шенкман, Дальше я всюду
буду называть ее просто Школой. В этой Школе лечат  в  основном
детей,  которые не в ладах с этим миром, которые боятся сделать
в нем хотя бы один шаг, произнести слово. Они либо заторможены,
стараются забиться в угол, либо. наоборот, все время  дергаются
или  трясутся.  Они отстают от своих сверстников в развитии, их
часто мучают всевозможные аллергии. Однако  во  всех  остальных
отношениях  это  нормальные,  здоровые  дети, у них нет никакой
патологии. Просто, как считает Беттельгейм, они в семье  попали
в  такие условия, которые оказали разрушительное воздействие на
их еще не окрепшие души. И, отталкиваясь  от  своего  лагерного
исследования, он решил создать в Школе среду, которая склеивала
бы   эти  рассыпавшиеся  на  кусочки  личности.  Школа  --  это
интернат, в нем живут от тридцати до пятидесяти воспитанников в
возрасте от 6 до 14 лет. Дети разбиты на группы  по  шесть-семь
человек,  в каждой группе три воспитателя и один учитель. Кроме
того, в Школе работают повара, уборщицы  и  другой  технический
персонал. Есть даже свой стекольщик, и у него всегда достаточно
работы.
     Теперь познакомимся с двумя воспитанниками Школы.
     Ричард,    11    лет.    Вместо   человеческой   речи   --
нечленораздельные   звуки,   напоминающие   рычание.    Никаких
контактов с окружающими, единственный друг -- плюшевый медведь,
с  которым  он  не  расстается.  С  Ричардом случаются приступы
неудержимой беспричинной ярости и злобы. После  нескольких  лет
жизни  в  школе, когда дела его пошли на поправку, он рассказал
доктору Би (так все называют  Б.  Беттельгейма  в  школе),  что
мать,  чтобы  отучить его от "дурных" слов, мыла ему рот мылом.
Но вместе с грязными словами, объяснял Ричард, она смыла и  все
остальные. Вот так.
     Джордж,  8  лет.  Первый раз он убежал из дома в три года.
После этого вся его жизнь -- побеги, ночевки на улице;  еда  --
где  что  плохо  лежит. Джордж -- страстный рыболов. В возрасте
шести лет он пытался утопить своего сверстника, чтобы завладеть
его удочкой. Он не умеет ни читать, ни писать. А  теперь  --  в
Школу.

     Подъем

     Воспитательница входит в спальню, уставленную двухэтажными
кроватями,  и  начинает  раскладывать  на тумбочки тарелочки со
всякими вкусными вещами. Дети лежат  в  постелях,  укрывшись  с
головой одеялом. Тяжелый, момент -- первый контакт с враждебным
миром.  Эти дети, как правило, плохо спят -- их мучают кошмары,
а граница между миром воображаемым и миром реальным у детей  не
такая  резкая,  как  у  нас,  взрослых. Очень страшно выглянуть
наружу  из  теплого  мягкого  кокона.  Но  вот  из-под   одеяла
высунулась  рука  --  и воспитательница берет ее в свою. Первый
контакт -- глубинный, древний, невербальный. Теперь  положим  в
ладошку  что-нибудь  сладкое -- рука вновь прячется под одеяло.
Но самое страшное уже позади. Спальня зашевелилась. Вот  Ричард
выползает из-под одеяла и сразу -- к медведю. Начинается только
им  обоим  понятный  обмен  ворчаниями  и  рычаниями. На другой
кроватке Люсиль уговаривает встать свою куклу, которая никак не
хочет просыпаться.
     А вот Джордж начинает свою ежедневную процедуру  одевания.
Он,   конечно,   на   верхней   полке   и  просит  Кэтти  (всех
воспитательниц дети называют просто по имени)  достать  ему  из
тумбочки  его  любимую  рубашку.  Р-р-раз -- и рубашка летит на
пол. Кэтти приносит ему другую -- и эта летит в угол. И так  до
тех  пор, пока не будут раскиданы все рубашки, кроме последней.
Все, теперь можно одеваться.
     Не так все просто у других детей. Почти у всех трудности с
координацией  движений.  Такое  впечатление,  будто   личность,
рассыпавшаяся  на  кусочки, не может собрать воедино свое тело.
Просыпаясь,  ребенок  боится,  что  его  руки  и  ноги  сегодня
перестанут  ему  подчиняться.  Ему  нужно  время  на тщательную
инспекцию всего тела. Такая  мнительность  порождает  и  всякие
мнимые  --  и не мнимые -- боли и болезни. Как быть? Конечно, в
школе есть свой врач, можно его позвать. Кэтти говорить "Знаешь
что. Том. Я понимаю --  у  тебя  болит  то-то  и  то-то.  Давай
сделаем  так:  ты  сейчас встанешь, пойдешь завтракать, а потом
снова ляжешь в постель, и я позову врача. Идет?". А там,  после
завтрака,  вовлеченный  в  обычную  суету  школьной  жизни, Том
забудет свои утренние страхи и не вернется в постель.  В  Школе
каждый может вставать и ложиться в постель в любое время.

     Учеба

     После  подъема  --  умывание,  затем  завтрак,  и в класс.
Отношение Школы к еде -- особый, очень важный разговор,  я  его
отложил до обеда.
     В  дверь  класса  просовывается голова Левы. -- Анна, я не
буду сегодня учиться. -- Хорошо, Лева. Приходи завтра. Проходит
три минуты. Снова голова Левы. -- Анна. ты слышала--я не  приду
сегодня!  --  Хорошо,  Лева. Я слышала. Еще три минуты -- и все
снова. -- Я уже слышала, Лева. Не хочешь -- не приходи.
     А еще через пять минут Лева уже сидит на  своем  месте  за
партой  и делает задание, которое Анна для него подготовила. Но
что это творится в классе?! Здесь собраны дети  всех  возрастов
от   6   до  14  лет,  и  каждый  занимается  своим  делом,  по
специальному  заданию,  которое  для  него  подготовлено.   Вот
девочка  сидит  на  полу,  в  руке  у  нее сладкая булочка, она
сосредоточенно повторяет вслух какое-то правило. Один  поливает
цветы,   другой   беседует   с   Анной,   кто-то   клеит  макет
геометрической фигуры. А  вот  маленький  мальчик  забился  под
парту,  обхватив  голову  руками -- только бы ничего не видеть,
ничего не слышать. Ему страшно.
     Страх исследования: ты открываешь разные запертые двери  и
ящики,  открываешь  неведомые  тебе  тайны  природы. И вдруг из
одной такой двери на тебя падает скелет... В этом взрослом мире
с тобой все что угодно может произойти,
     Страх неадекватности: "У меня опять ничего не  получится!"
Эти  дети  измучены своими неудачами, они знают, что отстали от
сверстников Соревнование -- не для них: невыносима мысль о том,
что "Чарли уже умеет решать уравнения, а я..."
     Страх взрослости: учеба делает человека взрослым. "А  пока
я маленький, я ни за что не отвечаю.
     Бесполезно  искать  в  классе  Джорджа.  Он принципиальный
противник учебы -- ноги его там не будет. Мы найдем его, плотно
позавтракавшего и набившего едой карманы,  за  воротами  Школы.
Вернется  он  только  поздно  вечером.  Каждый  может входить и
выходить  из  Школы  в  любое   время.   Джордж,   естественно,
отправляется    на   рыбалку.   Все   попытки   воспитательницы
подружиться с ним поначалу  решительно  отвергались.  Но  время
шло,  и  Джордж  понял,  что Гейл можно доверять. И вот наконец
высокая честь  --  он  берет  Гейл  с  собой  на  рыбалку.  Они
отправляются  на  озеро,  и  Джордж усаживается на свое любимое
место -- прислонившись спиной к огромному плакату: "Здесь ловля
рыбы категорически запрещена".
     -- Послушай, Джордж, давай отойдем немного от этого места.
     -- А в чем дело?
     -- Ты знаешь, что здесь написано?
     -- Мне-то что, я не умею читать. А что там написано?
     -- Там написано, что здесь нельзя ловить рыбу.
     -- Меня это не касается, я ведь не умею читать!
     Вот пример замечательной интуиции  воспитательницы  Школы:
еще  ничего  не  понимая, Гейл почувствовала, что есть какая-то
связь между рыбалкой и неграмотностью Джорджа. Она села рядом с
ним  у  плаката  и  тем  сделала  еще  один  шаг  к  сближению.
Совместные  походы к озеру продолжались. Сидя у плаката, Гейл и
Джордж вели неторопливые беседы, в  которых  часто  обсуждались
вопросы,  имеющие серьезную юридическую подоплеку. Например: "А
если человек даже  не  может  прочесть  закон,  посадят  его  в
тюрьму?  "  Постепенно  перед Гейл открылось следующее. Джордж,
конечно, не забыл о своей попытке утопить человека. Но  угодить
за  это  в  тюрьму...  из нее не убежишь. Поэтому Джорджу нужно
было выработать способ психологической защиты от этого  страха.
И он его нашел, потому что это был вопрос жизни и смерти. Нужно
остаться ребенком -- сажают ведь только взрослых.
     Естественно,  что  Гейл ни словом не обмолвилась Джорджу о
том, что она поняла. В школе взрослым запрещается лезть в  душу
ребенка.  Их  беседы  у озера продолжались, и вот однажды вдруг
словно искра пробежала между ними. Их  души  соприкоснулись.  С
этого  момента  судьба  Джорджа круто пошла на поправку. Вот он
уже  появился  в  классе,  и  тут  обнаружилось,  что   он   --
необыкновенно    одаренный    парень.    Хотя   манипулирование
абстрактными символами по-прежнему дается ему с трудом,  но  во
всем,  что  касается  живой  жизни,  что  можно  сделать своими
руками,  где  можно   проявить   здравый   смысл,   он   делает
поразительный  рывок  вперед.  Конечно,  и сейчас временами ему
бывает тяжело, и тогда -- снова на озеро. Но все  равно  видно,
как  парень  растет прямо на глазах. Учительнице приходится его
даже сдерживать, чтобы он к моменту выхода из Школы не  слишком
обогнал сверстников.
     Но  вернемся  в  класс к Анне. Там перемешаны человек семь
детей разных возрастов, каждый делает что-то свое,  приняв  при
этом самую непочтительную позу да еще, может быть, сосет молоко
из   бутылочки   с   соской.  Что  это  --  хаос?  Трудно  себе
представить, чтобы в Школе у Беттельгейма за этим не  скрывался
хорошо    продуманный   порядок.   Поставим   себя   на   место
воспитанников доктора Би и посмотрим на все их глазами.
     Вот у меня не получается задачка, а Чарли уже  решил.  Но,
во-первых, у него она не совсем такая, как у меня. А во-вторых,
он  же  на  два года меня старше (вариант: но он же в Школе уже
два года, а я только год). А в-третьих... мне  надоело  зубрить
это  идиотское  правило. Иду к Анне: -- Анна, я больше не могу?
-- Знаешь  что,  позанимайся  немного  с  Левой.  Попробуй  ему
объяснить свое правило.
     Подсаживаюсь  к Леве. Не так-то легко объяснить что-нибудь
малышам. Но, оказывается, я согласен повторять ему это  правило
сто  раз,  пока  наконец  этот  балбес не сообразит, о чем идет
речь.
     А вот я сижу на уроке и пишу письмо домой. Как бы издалека
слышу голос Анны. задающей вопрос старшим ребятам.  И  вдруг  я
все  понял,  я  знаю,  как  ответить:  "Анна! Я скажу!" В Школе
каждый может высказаться когда захочет по любому поводу.
     Таким образом, учеба в  Школе  происходит  как  бы  еще  и
"вверх   --   вниз".  Другой  замечательный  принцип  Школы  --
"сверхобучение". Дело в том,  что,  поскольку  учеба  для  этих
детей  сопряжена  с  большими  психологическими трудностями, их
знания    очень     неустойчивы.     Сверхобучение     означает
сверхтщательную   проработку   материала.   Учитель  никуда  не
торопится, он переходит к новому материалу только тогда,  когда
старый    абсолютно    надежно    усвоен.    Сверхобучение   --
сверхнадежность.  Конечно,  оно  требует  от  учителя   особого
искусства  -- подавать много раз одно и то же блюдо под разными
соусами. Одну и ту же задачу дети решают в тетради, разыгрывают
в лицах, рисуют, поют и т.д.  На  помощь  приходит  и  обучение
"вверх  --  вниз",  и  письма  домой в качестве дополнительного
сочинения.
     Кстати, о родителях. Еще один принцип  школьного  обучения
-- исключены любые контакты между родителями и учителями. Когда
дела Ричарда, которому мама мыла рот мылом, пошли на поправку и
он  появился  в  классе,  то первый его вопрос был: "А может ли
мама прийти в Школу?" В переводе на взрослый язык это означает:
"Могу  ли  я  использовать  свои  двойки  для  наказания  своей
матери?"  Да, к сожалению, это так -- дети мстят нам за насилие
над ними академической неуспеваемостью. И  хотя  в  Школе  нет,
разумеется,  никаких  отметок, дети могли бы, вместо того чтобы
спокойно заниматься, транслировать свои  неудачи  в  классе  по
каналу  "учителя -- родители". С другой стороны, учителя Школы,
зная прекрасно истории болезни своих воспитанников,  не  всегда
смогли  бы выдерживать академический тон при общении с творцами
этих историй. Вот почему все контакты родителей со Школой  идут
только через -- правильно! -- доктора Би.
     И  наконец, последнее. Дети занимаются пять дней в неделю,
три часа до обеда и  полтора  --  после.  Естественно,  никаких
домашних заданий, вся учеба -- в классе.
     Трехмесячный ребенок лежит в своей кроватке и, надрываясь,
кричит  -- он голоден. "Ну чего он кричит? -- начинает выходить
из себя его мамаша, -- ведь я сейчас  буду  его  кормить!"  Она
кандидат  наук. Но скажите мне, почему так часто занятия наукой
отбивают здравый смысл? Все, что нужно сейчас ученой мамаше, --
это на минутку встать, а точнее -- лечь, на место  ее  ребенка.
Но куда там. Придется лечь нам. Лежим, в животе пусто, а в душе
--- ужас:  мы  остались  без еды. Это ведь кандидат наук знает,
что нас скоро покормят, а мы -- нет. И в отличие от нее для нас
это вопрос жизни и смерти. Если ее не покормят, она  как-нибудь
сама  справится,  а  если нас не покормят, мы погибнем, и очень
скоро. Это очень страшный страх -- остаться без еды.
     В концентрационном лагере заключенные все время голодны. И
Беттельгейм   понял,   что   это   не   просто   издевательство
зверей-эсэсовцев,   а   один   из  элементов  стройной  системы
превращения человека в "идеального заключенного". Ведь было  бы
более  "экономично"  кормить людей лучше, с тем чтобы они могли
лучше работать. Но экономика -- не главная цель лагерной жизни.
Если человек все время голоден, то он все время думает о еде. О
чем говорят заключенные, когда выдается  такая  возможность?  О
том,  как  ловко  вчера удалось утащить немного еды с лагерного
склада. О том,  что,  по  слухам,  завезут  завтра  в  лагерный
магазин  и т. д. Суть метода -- в низведении взрослого человека
до состояния трехмесячного ребенка.  А  это,  по  Беттельгейму,
разрушает личность взрослого, разъедает ее, как ржавчина.
     ...Но  вернемся  в  Школу.  Здесь своя кухня, свои повара,
которые готовят завтрак,  обед  и  ужин.  Обычные  американские
блюда,  нормальные  порции.  Кроме того, в любое время на кухне
можно получить молоко и  хлеб  в  любом  количестве.  На  кухне
всегда  ошивается  кт