. Вот и все. Прощай, Марианна...
   К машине он  возвращался  так,  будто  к  каждой  ноге  у  него  было
привязано по ядру. Не  хотелось  видеть  Императрицу,  говорить  с  ней,
вообще ничего не хотелось.  Кроме  одного:  каким-то  волшебным  образом
оказаться в собственной комнате и обнаружить, что весь этот  кошмар  ему
просто приснился. Бред. Игра  больного  воображения.  Но  волшебства  не
произошло, только разговаривать с Ириной ему не  пришлось.  То,  что  он
несколько минут назад бессознательно  воспринял  как  стрекот  какого-то
насекомого, превратилось в треск, а потом - в гул. Над  дорогой  бреющим
полетом пронесся блестящий вытянутый корпус мини-вертолета.
   Оперативно, однако, действуют люди Босса.
   Вертолет сделал пару кругов, завис над дорогой и приземлился. Из него
выскочил дюжий охранник  и  почтительно  отворил  вторую  дверцу,  из-за
которой появился небольшого роста  мужчина,  почти  карлик,  лысый  и  в
темных очках. Ирина  затоптала  очередную  сигарету  и  пошла  навстречу
прибывшим.
   - Папик! - пропела она. - Как хорошо, что ты сам прилетел. А то я уже
по тебе соскучилась. Видишь, это любовник Марианны, никак в себя  прийти
не может, что угробил ее. Жалко человека, правда?
   Мужчина снял темные очки и устремил на Александра  Николаевича  такой
злобный и холодный взгляд, что у того ноги подкосились. Это, без всякого
преувеличения, были глаза убийцы, причем убийцы-маньяка. Стоявший за ним
секъюрити выглядел ничуть не более дружелюбно.
   - Так, - проскрипел коротышка, - угробил, значит, девочку? А в тюрьму
не хочешь? Правильно соображаешь. Только имей в виду:  сейчас  я  заберу
отсюда свою супругу, а ты на всю оставшуюся жизнь забудешь, что когда-то
был с ней знаком.
   Если, конечно, хочешь жить. Никакой Марианны мы не знаем,  никогда  в
глаза ее не видели, никаких дел с ней не имели.
   - Естественно, - как бы даже недоуменно  произнесла  Императрица,  но
супруг отмахнулся от нее, как от докучливой мухи:
   - Ты тоже помолчи. Сегодня же  отправлю  в  санаторий  -  и  подальше
отсюда.
   По тебе давно швейцарская клиника плачет,  вот  там  и  отдохнешь,  а
заодно посидишь в карантине, устал я от твоих выходок. Давай в вертолет,
быстро.
   Александр  Николаевич  понял,  что  все  обстоит  еще  хуже,  чем  он
представлял до этого:
   - Ирина! Но вы же не можете... Я же тебе... то есть вам...
   Лицо женщины искривилось в  неприятной  гримасе,  она  повернулась  к
любовнику и сказала почти по складам:
   - Мразь. Дебил. Ты бы хоть поучился, как настоящие мужчины поступают.
   Вот мой муж меня любит. А ты... Не было тебя в  моей  жизни,  ты  мне
даже не снился. Забери свое дерьмо, я бы такую вещь даже нищенке  подать
постыдилась.
   Она  сорвала  с  руки  браслет,  швырнула  его  в   лицо   Александру
Николаевичу и стремительно пошла к вертолету. Коротышка  задержался  еще
на пару минут, чтобы расставить уже все точки над "i".
   - Даю тебе три часа форы, недоносок.  Через  три  часа  машина  будет
объявлена в розыск. Моли Бога, что сейчас мне некогда с тобой  возиться,
надо Ирину спасать. И запомни: моя жена никогда и  ни  в  чем  не  будет
виновата. Здесь ее просто не было. Она со вчерашнего дня - в  Цюрихе.  И
помалкивай, если...
   Он не закончил фразу, но все и так было ясно. Вертолет взмыл в  небо,
а Александр Николаевич так и остался стоять  возле  джипа,  не  в  силах
сделать ни одного движения и ощущая только противную  дрожь  в  ногах  и
холодный пот на спине. Потом он посмотрел на браслет,  который  все  еще
держал в руке после  того,  как  машинально  поднял  с  земли,  и  вдруг
встрепенулся. Карина!  Нужно  позвонить  Карине.  Только  она  сейчас  в
состоянии  вытащить  его  из  этого  кошмара.  С  ее  интуицией,  с   ее
предвидением, с ее умением находить выходы из  безвыходных  ситуаций.  В
конце концов, она его может даже пока спрятать, а там видно будет.
   Только бы она была дома! Только бы никуда не отлучилась!
   - Карина, - сказал он, услышав в трубке знакомый низкий и хрипловатый
голос, - мне нужно Д с тобой встретиться. Пустяки: забрать у меня  ключи
от моей тачки, а потом, когда-нибудь, перегнать ее  к  твоему  дому.  Да
бабы достали...
   Да, хочу на какое-то время лечь на дно. Давай в Царицынском парке  со
стороны моста.  Поговорим,  а  потом  посидим  в  ресторанчике,  он  там
славный, уютный. Через два часа. Хорошо? Карина, за мной не пропадет, ты
же знаешь. Ну, до встречи...
   Он уселся в джип и увидел, что на коробке передач  сохранились  следы
запекшейся крови. Его передернуло, но делать  было  нечего,  время,  как
говорится, пошло. Ах да, у этой стервы в машине всегда был отличный бар:
рюмочка чего-нибудь крепкого ему не помешает.  Да,  бар  классный,  даже
шампанское во льду охлаждается. Ну, эта газировка ему сейчас  совершенно
ни к чему, а вот "Гран-Марнье"... Прекрасно, именно то, что  нужно.  Уже
не так пахнет  в  машине  пряными  духами  Императрицы,  уже  выветрился
сладковатый запах любимой туалетной воды Марианны.  А  ветер  по  дороге
очистит салон совсем. Вперед!
   Через полчаса действие спиртного  ослабело.  Но  он  чувствовал,  что
никогда еще не вел машину так уверенно, как сегодня, что  он  совершенно
трезв и может позволить себе еще одну рюмочку. Или  две.  Главное  -  не
превышать скорость, не привлекать внимание досужих милиционеров. Впереди
уже сияют огни Москвы, скоро кольцевая дорога, нужно  свернуть  направо,
доехать до Бирюлева, а там уже он почти на месте. Как удачно вышло,  что
одна из его прежних пассий прямо-таки  обожала  Царицынский  парк  и  он
досконально изучил это место. Никогда не угадаешь, что и когда  может  в
жизни пригодиться. Так, вот и мост через пруд. До назначенного времени -
минут десять, Карина, очень пунктуальна, так что  можно  расслабиться  и
выпить еще, тем более что в бутылке и осталось-то всего  на  одну  рюмку
благородного напитка. Ничего, когда он провернет задуманную операцию; он
почаще будет пить Дорогой французский коньяк. Себя надо баловать.
   Серый "жигуль" Карины он заметил,  когда  машина  уже  припарковалась
рядом с джипом. Женщина выходить не спешила, тогда он сам вылез наружу и
галантным движением распахнул дверцу автомобиля своей приятельницы.
   - Рад тебя видеть, дорогая, -  проворковал  он,  протягивая  руку.  -
Спасибо, что откликнулась.
   Карина потянулась было к нему и тут же отпрянула:
   - От тебя смертью пахнет! - прошептала она. Он расхохотался:
   - Смертью? Дай Бог, чтобы от всех пахло  именно  такой  смертью.  Это
французский коньяк, Кариночка. Кстати, хочешь  чего-нибудь  выпить?  Тут
потрясающий бар...
   Карина вышла наконец из своей машины и медленно обошла джип.
   - Откуда у тебя это? - спросила она бесцветным голосом.
   - Дали поносить, - дурашливо усмехнулся он. - На время.
   - И на какое же время?
   - Не все ли тебе равно? - отмахнулся он. В присутствии Карины, да еще
после бутылки коньяку жизнь  казалась  ему  прекрасной,  а  от  досадных
мелочей можно было просто отмахнуться.
   - Зачем я тебе понадобилась? - сухо спросила женщина. - Ты пьян?  Что
ты вообще натворил?
   Александр Николаевич подхватил ее под руку и повел в  сторону  пруда,
где в это время уже почти не было гуляющих горожан.
   - Меня  будут  искать,  -  сообщил  он  патетическим  шепотом.  -  По
подозрению в убийстве и угоне автомашины.  Но  я  никого  не  убивал,  а
машину мне дали...
   - Поносить, - саркастически заметила Карина. - Мне-то  хоть  не  ври,
Александр. Я ведь все равно узнаю правду.
   - Ну да, ты же у нас ясновидящая! Чем больше денег платят, тем  яснее
видишь.
   Его явно заносило, но он уже не владел  собой.  Хмельное  вдохновение
уступало место тревоге и злости на всех и вся.  Хотя  и  сейчас  он  еще
понимал, что с Кариной ему ссориться - глупее глупого. Она его последняя
надежда.
   - Прости, пожалуйста, у меня неприятности. Не хотел тебя обидеть.  Но
я действительно никого не убивал...
   - От тебя пахнет смертью, - упрямо повторила  Карина.  -  Мне  тяжело
рядом с тобой. Что ты от меня хочешь?
   - Помощи, - почти смиренно ответил он. - Вот ключи  от  моей  машины.
Она стоит на Арбате, в Малом Власьевском переулке,  недалеко  от  салона
красоты.
   Забери ее, пожалуйста, поставь в свой гараж. Там, в багажнике,  целое
состояние.
   Мы с тобой будем обеспечены на всю жизнь.
   - Мы с тобой? - медленно переспросила Карина. - С каких  это  пор  ты
связываешь со мной дальнейшую жизнь? И что это еще за сокровище у тебя в
багажнике? Ты что-нибудь украл?
   - Ну,  знаешь!  -  вспыхнул  он.  -  В  каких  еще  преступлениях  я,
по-твоему, виновен? Говори сразу.
   - Не знаю, - покачала головой Карина. - И знать не  хочу.  Я  выполню
твою просьбу, но, учти, в последний  раз.  Позже  заберешь  машину  -  и
забудь о моем существовании. Я  больше  не  желаю  участвовать  в  твоих
сомнительных делишках и плести всякие небылицы твоим женщинам, чтобы  ты
имел возможность с ними познакомиться и переспать. Не  желаю  изображать
цыганку, когда тебе приходит такая фантазия. Тем более, что  платишь  ты
за этот маскарад просто смешные деньги. Или отдариваешься  побрякушками,
которые то ли где-то позаимствовал, то ли тебе их подарили... за любовь.
С меня хватит. Давай ключи, и мы расходимся.
   Он вложил ей в руку ключи от автомашины, повернулся,  чтобы  уйти,  и
понял, что идти ему в общем-то некуда. Разве что в свою коммуналку - так
там его в два счета обнаружат, да еще соседи будут под ногами путаться.
   - Кариночка, - искательно попросил он, - а  можно  мне  у  тебя  пару
деньков побыть? В гостиной, на диванчике. Я не помешаю. Ну, пожалуйста.
   Карина яростно фыркнула  и  тряхнула  головой  с  длинными  смоляными
кудрями.
   Сейчас в ней необыкновенно ярко проступило  цыганское  происхождение,
чуть сглаженное образованием и цивилизацией:
   - Я сказала - все! Проси, не проси, ничего не получишь,  кроме  того,
что я обещала. И не скрипи зубами, не боюсь я тебя, понял? Кого  ты  там
убил - не знаю, но со мной у тебя это  не  пройдет.  У  цыганки,  как  у
кошки, две жизни. И вспомни, что я тебе один раз говорила, когда ты меня
погадать упросил: трех  дам  погубишь,  на  четвертой  споткнешься,  сам
сгинешь. Прощай, красавец. Сам под смертью ходишь, так  других  туда  не
втягивай. Уходи!
   Она стояла к нему спиной, гордо выпрямившись и уперев руки  в  бедра.
Он сам не понял, как в его руке оказался  тяжелый  камень,  и  точно  со
стороны наблюдал, как этот камень с силой опустился на  затылок  Карины.
Она упала без единого звука, а он выдернул из ее  руки  ключи  от  своей
машины, толкнул обмякшее тело с обрыва, вниз, к пруду  и,  не  дожидаясь
всплеска воды, бросился к тому месту, где оставались машины. Слава Богу,
там никого не было. Он прыгнул в машину Карины, нашел  "хвост"  -  пучок
проводов от замка зажигания  -  и  выдрал  его  целиком  из-под  кожуха.
Красный провод - всегда от  стартера  -  замкнул  на  массовый,  еще  не
остывший движок зачихал, схватился - поехали!
   Куда вот только поехали? Домой. Не в коммуналку, а  домой,  к  семье.
Там его не будут донимать расспросами, там ему приготовят  ванну,  дадут
горячего чая, а может, и покрепче что-нибудь найдется,  и  вообще  будут
рады,  что  он  наконец-то  возвратился  из  своей  трудной  и   опасной
командировки. Утро вечера мудренее,  придумается  что-нибудь.  Не  может
быть, чтобы не придумалось.
   Главное - свидетелей не осталось. Ни прямых, ни  косвенных.  Вот  это
действительно главное.

Глава 16

"НЕ ОТРЕКАЮТСЯ, ЛЮБЯ..."

   Как часто бывает, что встречаются два совершенно разных человека - из
разных миров, с разными интересами, разным  культурным  уровнем,  разным
воспитанием и - о, чудо!  -  влюбляются  друг  в  друга  и  даже  иногда
женятся. А потом лукавый карапуз Амур со стрелами убегает дальше строить
свои козни, а двое влюбленных остаются один на один со всеми мыслимыми и
немыслимыми проблемами и заморочками. Каждый  -  со  своими  привычками,
своим характером, своим прошлым. И общее у них только одно:  надежда  на
совместное будущее. Будто два камня с острыми углами, которые  постоянно
трутся друг о друга. Сколько же должно пройти времени и пролиться  крови
- в переносном смысле слова,  разумеется  чтобы  стерлись  острые  углы,
обтесались и стали  ровными  грани!  Сколько  нужно  желания,  любви  и,
главное, терпения! К сожалению, не всем это бывает под силу...
   Про Павла и Милочку  можно  сказать  словами  из  некогда  популярной
песни:
   "Просто встретились два одиночества". Но какие  же  разные  были  эти
одиночества!
   Ощущала свое, пожалуй, только Милочка.  Милый  кудрявый  малыш  попал
прямо в сердце Павлу.  Милочкино  же  -  только  слегка  задел,  видимо,
отвлекся в эту минуту. Так ведь тоже бывает. Она, можно сказать,  просто
сдалась на милость победителя и даже не задумывалась  -  любит  ли  его.
Просто ей с ним было хорошо, надежно и, что самое главное,  не  одиноко.
Но... скучновато.
   Он же полюбил ее страстно, всем сердцем. Тем более, что теперь он мог
полностью   реализовывать   свою   неутоленную   потребность   защищать,
оберегать, опекать. Больше всего на свете  он  боялся  потерять  Милочку
так, как потерял когда-то, давным-давно,  свою  первую  любовь.  И  хотя
прошло много лет и чувство к той, первой, статной красавице  с  волосами
цвета воронова крыла, почти угасло, а то немногое,  что  осталось,  было
решительно вытеснено златокудрой и  голубоглазой  хрупкой  Милочкой,  он
нет-нет да и вспоминал давнюю историю и каждый  раз  давал  себе  слово,
что, если - не дай Бог! - опять  кто-нибудь  попытается  отнять  у  него
любимую, он будет бороться до конца.
   У него было все: огромное желание, железное терпение  и  целый  океан
любви для того, чтобы сгладить все углы,  стереть  все  острые  грани  и
попытаться раздуть искорки тлевшей в ее сердце  полулюбви-полуприязни  в
такой же пожар чувств, который буквально бушевал в его груди...
   Для Милочки наступило самое тоскливое время дня  -  время  посещений.
Она лежала в палате еще с тремя женщинами, и возле каждой из них  сейчас
суетились родственники. Милочка никого не  ждала,  кроме  Павла,  к  ней
прийти было некому.
   Но именно его ей видеть не хотелось больше всего. Родственников у нее
не было, близкими подругами она не обзавелась. Приятелей  и  приятельниц
было много, но она никому не сообщала, что лежит  в  больнице;  с  этими
милыми людьми хорошо было проводить время в  компаниях,  но  говорить  о
сокровенном она ни с кем из них не смогла бы.
   "Почему так по-дурацки все случилось? - думала она. - Всю свою  жизнь
вложила в этот труд и в результате осталась у разбитого корыта. И никто,
кроме меня, не виноват. Как могло получиться, что рядом  нет  ни  одного
близкого человека? Ни одного друга. Не просто подружки, с которой  можно
только о тряпках болтать, а настоящего друга, Друга с большой  буквы.  И
не важно - мужчина это или женщина. Важно,  что  такому  человеку  можно
рассказать все, открыть самые потаенные уголки  своей  души,  поделиться
сомнениями, попросить совета. Расскажи я  с  самого  начала  все  Павлу,
ничего не случилось бы. Павел..."
   Милочка с трудом подавила стон. Она  погрузилась  в  свои  мысли,  не
замечая  никого  вокруг,  не  слыша  разговоров,  перед  глазами  только
переливалась мутная пелена слез,  которые  она  всеми  силами  старалась
удержать, но время от времени слезы срывались и текли по щекам.
   Дверь  в  палату  открылась,  и  на  пороге  остановилась  еще   одна
посетительница, внимательно оглядывая лежащих на кроватях женщин.
   - Вы кого ищете? - спросила старушка с крайней койки.
   Но женщина ничего  не  ответила.  Она  решительным  шагом  подошла  к
Милочке, наклонилась над ней и  ласково  погладила  по  голове.  Милочка
вздрогнула,  взгляд  ее  стал  осмысленным  и  очень  удивленным,   лицо
засветилось радостью.
   - Елена! Как ты меня нашла?
   - Очень просто, Павел сказал. Милочка нахмурилась.
   - Знаешь, ты не хмурься,  а  лучше  вставай,  помоги  мне  освободить
сумки, а потом выйдем в холл  и  поговорим.  Давай,  давай,  вставай.  Я
говорила с твоим врачом, тебе ходить можно.
   И Милочка подчинилась этому властному,  но  в  то  же  время  мягкому
голосу, на душе вдруг стало спокойно,  она  поняла,  что  к  ней  пришел
настоящий друг, о котором она так мечтала, или старшая  сестра,  которой
можно будет все рассказать, раскрыть душу. И не важно,  что  она  бывшая
жена Павла и что именно он попросил ее сейчас прийти к ней. Все  это  не
имеет значения. Елена тот человек, который ей сейчас больше всего нужен.
   Они стали разгружать огромную тяжеленную  сумку.  Да,  к  этому  тоже
наверняка Павел руку приложил. И от этой  мысли  ей  вдруг  стало  очень
приятно, хотя и немного неловко.
   - Господи! Куда ты столько всего натащила! Этим можно полк накормить.
   Милочка запихивала в  тумбочку  пакет  с  яблока  ми  и  апельсинами,
бананы, плитку шоколада, чай, кофе, сахар, печенье, баночку черной икры.
   - А это надо в холодильник, здесь в фольге  запеченное  мясо,  масло,
сыр, творог, сметана - все с рынка, - объясняла ей Елена. - Вот  баночка
с салатом.
   Это я сделала, а мясо Павлуша сам запекал, мне не доверил.
   Они вышли, положили огромный пакет в холодильник:  в  холле  по  всем
углам сидели кучки людей, но им  повезло  -  парочка,  которая  занимала
уютное место на  подоконнике  между  двумя  кадками  с  фикусами,  стала
прощаться, и они заняли их место.
   - Вторая смена, - улыбнулась Елена вслед уходящим  молодым  людям.  -
Устраивайся поудобней и рассказывай все в подробностях с самого начала.
   И удивительное дело! Милочка не замкнулась, не насупилась,  а  тяжело
вздохнула и стала рассказывать. Лучшего слушателя ей  и  придумать  было
трудно:
   Елена слушала не только внимательно, но и участливо, изредка  уточняя
отдельные детали. Когда она дошла до того злополучного утра, нервы ее не
выдержали, и слезы в три ручья потекли по щекам.
   - И теперь я просто не могу видеться с Павлом. Как я буду ему в глаза
смотреть?
   - Но ты понимаешь, что Павел ничего не знает и винит  конечно  же  за
все случившееся себя. Скрываясь от него и при этом ничего  не  объясняя,
ты поступаешь еще несправедливее, если можно так выразится, по отношению
к нему.
   - Но что я ему скажу? Я лучше напишу ему.
   - Подожди. Ответь мне сначала на один вопрос. Только сначала  подумай
л ответь совершенно честно. Ты любишь его?
   - Люблю, - согласилась Милочка, - но я была как будто под гипнозом. И
потом, по сравнению с Аликом все мужчины выглядят такими прозаичными.  А
тут...
   - А тут, я  помню,  море  романтики.  Надеюсь,  тебе  хватит  на  всю
оставшуюся жизнь. Но самое-то главное, что и Павел любит  тебя.  А  если
человек любит по-настоящему, то он все поймет и не только простит, но  и
никогда не вспомнит, никогда не  попрекнет  ничем.  Я  сама  поговорю  с
Павлом, все ему объясню. Но ты должна понять еще одну вещь. Если ты сама
будешь все время про это помнить и постоянно  казнить  себя,  то  ничего
хорошего из этого не выйдет. Через несколько дней он сможет тебя забрать
отсюда, а твоя задача съесть все, что я принесла, и ни о чем не думать.
   - Для того чтобы это съесть, надо жевать не переставая  все  двадцать
четыре часа, - улыбнулась Милочка.
   - Лучше жевать, чем плакать. Все, я пошла, а ты принимайся за работу,
жуй. - Она поцеловала ее и быстрым шагом пошла к выходу.
   - Стой, Лена! Я даже не спросила, как ты сама, как Максим?
   - Все нормально, а подробности - когда будешь дома.
   Милочка пошла в палату, достала из тумбочки пакет с фруктами и  стала
честно их поглощать, но окончательно избавиться от грустных мыслей ей не
удалось, хотя они стали теперь как-то спокойнее, умиротвореннее. Милочка
явно пошла на поправку.
   Выйдя из больницы, Елена села в машину поджидавшего ее Павла.