Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
зыка и запах кофе с кардамоном.
- А мы не ошиблись адресом? - с надеждой спросил я, оглядывая
классический афганский пейзаж. Недоставало разве что верблюда, но его
тут же с успехом заменил проходивший ишак.
- Не ошиблись, - процедил Вувос. - Ты не нервничай, главное, что ты
успел помолиться.
Мы-то успели, а вот хозяева дома еще нет - в момент нашего появления
большая семья дружно совершала намаз и косилась на нас с узорчатых
молитвенных ковриков - у меня в багаже как раз пара похожих,
прикроватных, надо бы их загнать в восточном Иерусалиме.
На одном из отдаленных ковриков я профессионально засек одного из
вчерашних грузчиков. Интересное дело.
Ожидавшая у входа Елка, в неподобающем месту, но стандартном своем
мини, от неловкости переступала с ноги на ногу, как цапля. Было полное
впечатление, что арабы приникали лицами к коврикам, исключительно чтобы
заглянуть ей под юбку. Симулируя оживленность, Елка проводила нас в
просторную комнату, устланную и обвешанную уже большими коврами,
уставленную основательной, хоть и с завитушками мебелью. Джентльменский
набор завершал большой поясной портрет раиса . Я мстительно покосился на
Вувоса, дождался ответного взгляда и перекрестился на портрет.
Вувос сунул Елке конфеты и мрачно огляделся:
- Пить тут не принято?
- Как у нас в школе, - хмыкнула Елка. - Главное, чтоб не при
родителях.
Она осмотрела при ясном дневном свете кипу и автомат Вувоса, подумала
и предложила:
- А не прокатиться ли нам, мальчики, куда-нибудь?
- Вот именно, - подхватил Вувос.
Мы уже было встали, но тут в комнату вошел широко улыбающийся усатый
красавец. Пришлось церемонно ручкаться, знакомиться и снова
рассаживаться.
Друга звали Халиль. Он был нам рад. Он светился доброжелательностью.
Пообещал, что сейчас принесут кофе. Он был врачом. Лицо его было
определенно мне знакомо. Откуда - я понял только когда выломился за
рамки конкретного профессионального мышления. Это было кошачье лицо
Петра Великого, вернее его помеси с собственным арапчонком.
Четыре улыбки разной ширины и сладости витали над коротконогим
столиком с восточными сластями. Сквозь улыбку Елка осознавала, что для
присутствующих здесь друзей будет все-таки, наверное, лучше дружить с
ней порознь, к сожалению.
- Пожалуй, мы с мальчиками куда-нибудь подскочим поболтать, ну, в
кафе куда-нибудь, а то мне здесь как-то неловко, да и всем тоже, -
ласково сказала она Халилю.
- Леля, - укоризненно пропел Халиль, - ты снова за свое, да? Тебе не
должно быть здесь неловко. Оставь эти стереотипы, пожалуйста. Все мы
твои друзья, интеллигентные люди, значит нам приятно провести время друг
с другом...
Пришлось пить кофе с кардамоном, закусывать приторной пахлавой и
слушать захватывающие истории о студенческих похождениях Халиля с
Ахматом во время их совместного обучения в холодной, но такой теплой, и
застойной, но такой живой Москве.
Минут через сорок мы с Вувосом и Елкой стали переглядываться, решив,
что дань хорошим манерам уже отдана и можно отвалить. Халиль же
поглядывал на Елку, считая что нам пора.
И тут зазвонил телефон, словно единственный наш общий знакомый
почувствовал свою нужность. Оторопел от такого совпадения и Халиль,
который так восторженно орал в трубку приветствия Ахмату, что даже я
морщился. Он сообщил, что счастлив иметь такого замечательного друга,
как Леля, и считает себя до конца жизни обязанным за знакомство с такой
замечательной девушкой.
Он так навязчиво благодарил за переданный через Лелю подарок, что мне
даже стало интересно - что же это такое было. Наконец, Халиль
торжествующе воскликнул:
- Нет ничего проще, друг! Ее незачем искать. Я просто передаю Леле
трубку.
Елка пожала плечами, вопросительно алекнула и отозвалась, мол,
привет, все хорошо, рада слышать, спасибо, как раз этой ночью тебя
вспоминали, фу, пошляк, все вспоминали - Фимка приехал к Ленке,
рассказывал про дохлых крыс и ларискино дерьмо в пробирочке - Фимка его
привез в термосе... в каком термосе? а в таком же, как у тебя, то есть
абсолютно в таком же - это вообще не твой?..
Наверное, надо было вырвать телефонный провод, а я смотрел на
ловящего каждое Елкино слово Халиля и надеялся, что она все-таки
соскочит с темы. Но Ахмату явно было не жаль телефонного времени.
- ...ну, не знаю, говорит, что будет антивирус разрабатывать. Что,
мол, вирус такой опасный, просто кошмар. Через несколько дней - полный
Армагеддон! Я его, кстати, здесь видела. Не вирус, а Армагеддон. Это тут
такой холм древний, Мегидо называется... Что? Да нет, Фимка сказал, что
стоит ему термосом помахать, как правительство сразу ему лабораторию
откроет... Ну, это ты у него уже сам спроси. Телефон? Секунду. Боря,
какой у тебя телефон?..
Я, как зомби, пробормотал телефон и увидел напряженно-запоминающие
глаза Халиля. Арафат с портрета напротив одобрительно взирал на нас.
Вувос ерзал.
Елка положила трубку, Халиль тут же рассказал нам, как они с Ахматом
долго стояли в длинной московской очереди за китайскими термосами и так
замерзли, что из принципа уже взяли по два - больше, как это там
говорили "в одни руки" не давали, но зато у них всегда был и горячий
кофе, и горячий чай. И знаете, оба термоса привез.
Он вышел и вернулся с пресловутым термосом, прижимая его к груди, как
Умница утром. Китаянка и Арафат обменялись загадочными восточными
улыбками.
- Такой, да, Леля?
- Просто тот же самый, - провела опознание Елка.
- Ва-у! - фальшиво взвыл я. - Какой термос! Ну надо же, какая
странная судьба - всю жизнь в России мечтать о таком, и теперь держать
его в руках тут. Можно его подержать? Ничего, что я его открыл? Вот так
пробка, умеют же китайцы делать термосы!
Термос, естественно, был пуст. Странно было бы получить от Халиля
термос с вирусом. Однако, я продолжал восторгаться до тех пор, пока
хозяин дома не заставил принять этот термос в дар. Зачем я это делал?
Наверное, интуиция шепнула, что в начавшейся игре лишний термос может
оказаться лишним козырем.
Вувос смотрел на меня тоскливо и презрительно, Елка - изумленно. В
каком-то смысле термос был отступным за Елку. Я встал, поблагодарил за
любезный прием, пожал руку:
- Будешь в окрестностях Маале-Адумим - звони...
Елка проводила нас до ворот в молчании и недоумении. В последний
момент Вувос просунул в закрывающуюся калитку визитку и пригласил ее
посмотреть скульптуры и картины.
6. По трупам - за океан.
Подниматься домой с термосом, уподобляясь Умнице, мне не хотелось. Я
решил закинуть его в багажник. Верная "Шкода" была припаркована как-то
по-уродски. Ездить без меня Ленка до сих пор боялась, значит причина
была веская. Скорее всего, гоняла за вирусом к Капланчикам. Километраж
это подтверждал. Капот был горячим, Ленка тоже.
- Ну, что Капланчики? В глухой несознанке? - утвердительно спросил я
и нарвался:
- Глухой здесь ты! И слепой!
Кажется, моя проницательность не вызвала должного восхищения ни у
Ленки, ни, тем более, у "доктора Ватсона". Чтобы дать жене остыть,
пришлось добавить:
- Умнице уже звонили из России? Голос с кавказским акцентом?
- Звонили... - слегка растерялась Ленка. - Только что.
- И о чем был разговор?
Ленка посмотрела на меня, как на медузу - недоуменно и брезгливо:
- Ты что, считаешь, что я подслушивала разговор?
- Что ты! Но может быть ты что-нибудь случайно...
- Не может!
Ну да, если много миллионов пионеров долгие годы воспитывать на
Павлике Морозове, то появляются такие воинствующие антиподы. Очень
симпатичная черта в девичестве.
- После разговора он выскочил, как ошпаренный, - процедила Ленка
после некоторого раздумья.
И на том спасибо.
- Ражговор был непроштой, Боря, - Софья Моисеевна неторопливо
закурила и улыбнулась мне на все тридцать два отсутствующих зуба. - От
Фимошки што-то требовали, видимо вируш. Потому што он жалобно клялшя,
што украли... Мне даже кажетшя, што ему угрожали. Еще он клялшя, што не
убивал...
- Кого не убивал? - слегка опешил я.
- Мутанта. Так он шкажал. Я не уверена, што это клишка блатного.
Фимошка утверждал, што это нешшаштный шлушай.
- Нешша... чего? - тупо спросил я.
- Инцидент, - терпеливо объяснила теща. - Роковое штешение
обштоятельштв. Я думаю, Фимошка имел в виду оштавшуюшя в Рошшии культуру
вируша, а не шеловека... А в конце он уже пошти кришал, штрашно
нервнишал.
Кришал: "Ты шам конокрад пробирошный! Это моя идея!" А потом брошил
трубку и вышкошил жа дверь...
Теща демонстрировала готовность к сотрудничеству, что было
непривычно, а, следовательно, подозрительно. Может, это она? Вроде, уж
ей-то точно незачем, разве что из общей стервозности. Ну да, мстит
Умнице за зубы.
Слоняясь по загроможденной квартире, я вышел на балкон. Он был
завален барахлом так, что курить здесь мы теперь сможем только
по-очереди. Бедный Левик, все-таки выкинули его лыжи на свежий воздух.
Как и мое альпинистское снаряжение. Я взял не раз бывшую в употреблении
веревку и не испытал ожидаемых ностальгических эмоций. Что-то меня в ней
не устраивало. Никогда я так веревку не сворачивал. Правда, перед
отъездом я был в таком состоянии, что черт его знает... Но, с другой
стороны, не в худшем же, чем когда в сумерках под дождем, когда мы
все-таки спустились, Бизон все восхищался моей аккуратно свернутой
веревкой. Обещал, что в следующий раз вместо венка положит ее мне на
могилу... Кто же это ее развернул, а потом неумело свернул? После того,
скажем, как спустился по ней с балкона? Да кто угодно.
Клуб ходил в горы регулярно и в полном составе. Я бросил веревку и
пошел к Ленке. Она остервенело рубила на кухне зелень.
- Так их! - прокомментировал я. - Изменников Родины. Изрубить в
капусту!
Ленка отшвырнула нож:
- Дурак! Это действительно они!.. Хоть я и не должна была тебе это
говорить... До завтра не должна была... И если я нарушаю свое обещание,
то это только потому, что ты...
- Стоп. Говоришь, до завтра? Они что, уже пакуются?
- Они уже упаковались, потому что завтра переезжают в Рамат-Ган... -
Ленка осеклась и уставилась на меня. - Н-не может быть... Господи, какая
я дура!.. Нет, все-таки они не могли так со мной поступить!
- Конечно, - кивнул я. - Моральный кодекс исполнителя самодеятельной
песни. Угробить еще пять миллионов евреев это они могли. А соврать тебе
- невозможно и представить! Подумаешь, Рамат-Ган - Мичиган... Что именно
ты не должна была мне говорить? Подробненько и быстро...
Быстро не получилось, а подробненько - да. Ленка камлала, как шаман,
все больше впадая в транс. Под рефрен "как же они могли?" выстраивалось
примерно следующее: решив бороться до конца за выживание семьи, народа и
человечества, Ленка, сопровождаемая гудением, руганью и скрипом
тормозов, доехала до Петах-Тиквы и обрушила на Капланчиков свое о них
мнение. Первым обрел дар непечатной речи Сема. Короче, Ленку послали, и
она пошла. На лестнице ее догнала Тамарка и не только извинилась за
задерганного переездом на новую квартиру мужа, но и созналась, что этот
дурак стащил вчера по-пьяне пробирку с вирусом, считая, что продаст его
на первом перекрестке и рассчитается с долгами. Козел, конечно,
теперь-то он протрезвел, все понял и ему стыдно. Вернуть стыдно, а
уничтожить жалко. Сейчас его лучше не трогать, а утром они переедут,
Сема успокоится и она клянется, что к вечеру уговорит его представить
все шуткой над Умницей и вернуть пробирку. Только никому не надо ничего
говорить до завтра - Сема просто не переживет позора. Главное, не
говорить Боре, а то он начнет действовать по уставу и все испортит,
простому что ему просто сложно понять, что люди хоть и делают глупости,
но остаются при этом людьми и друзьями...
Дорога была каждая минута. Я надеялся, что они летят "Эль-Алем" , а
значит раньше исхода шаббата не упорхнут. Все-таки сложно в нашем
государстве экспромтом улететь в субботу.
На выезде из города я подобрал Умницу, понуро тащившегося вдоль
дорожной клумбы и предложил ему автомобильную экскурсию. А потом почти
всю дорогу до Петах-Тиквы развлекался, пресекая расспросы о
расследовании вымышленными историями о длинных руках русской мафии, с
небывалой жестокостью расправляющейся с неугодными русскими
израильтянами.
Едва мы свернули с Аялона на сороковое шоссе, Умница углядел
указатель на Петах-Тикву и сообразил:
- К Капланчикам? Есть улики или просто проверка?
- Есть сведения, что они пакуются.
- Дай Бог, чтобы это были они! - прочувствованно вымолвил мой
спутник.
- Почему?
- Потому что они долго будут искать безопасный способ загнать вирус
какой-нибудь спецслужбе... А вот если такое страшное оружие попало к
каким-нибудь маргиналам... То все.
На что-то он явно намекал.
- Это к каким же?
- Например, к сатанистам... Кстати, а что это у тебя Левик ходит с
такой прической?
Действительно, Левик как-то мерзко в последний раз подстригся.
Выстриг широкую борозду от лба к шее. И череп этот... Ничего про него не
знаю. Пора ребенком заняться в конце-концов, а то упустим.
Уже в сумерках мы въехали на безликую окраину Большого Тель-Авива.
Петах-Тиква - поселение со славным сионистским прошлым и пыльным
серым настоящим города-спутника.
Я звонил, пинал дверь - соседи даже не высунулись.
- Нету дома, - не выдержал Умница. - Свалили.
- Далеко не свалят, - пообещал я.
Умница кисло кивнул, но посмотрел недоверчиво.
Аэропорт уже раскочегарился. Мы прошли все залы с регистрационными
стойками. Ни в одной из очередей Капланчиков не было. Умница приуныл и,
бросив на меня виноватый взгляд, ушел в туалет. Я поизучал расписание -
слишком много возможностей. Прощальный взгляд Умницы мне все больше не
нравился. Я нашел это отродье у ближайшего к сортиру телефона - он
что-то страстно шептал в трубку по-арабски. Увидев меня, он засуетился и
сложил пальцы в "ОК".
- Вундеркинд, - шипел я, оттаскивая его подальше от телефона, который
наверняка уже засекли, - ты что, считаешь, что я теперь пойду в службу
безопасности сообщать о термосе в багаже Капланчиков?!
Он еще упирался, гад. И отбрехивался:
- Ты просто не понимаешь, Боря! Я создавал тебе фон... После
предупреждения о бомбе, сделанного на арабском языке, тебя выслушают
очень внимательно... Иди, заяви, что у тебя есть агентурные данные, что
в багаже Капланчиков какая-то бомба... Не говори даже, что она
настоящая, в прямом смысле. Скажи, что в переносном. Ведь после моего
звонка они уже будут суетиться... Что ты на меня так смотришь?!
- Да так. В переносном смысле.
- Ну вот. А когда найдешь термос... я уверен, это будет термос, они
его открыть побоятся, так скажешь, что он украден у выдающегося ученого,
который находится тут же, за дверью, и изымешь. А спросят что внутри,
отвечай... ну, не знаю, отвечай - сперма, тем более она там
действительно как питательная среда используется. Кроличья. Если что-то
будет надо подписать, подпишем... Ну что ты смотришь!? Ты же не скажешь,
что там вирус - всех же тогда повяжут. И меня, и Капланчиков. А всю вашу
семью - в карантин.
- В какой карантин? - честно изумился я такому откровенному скотству.
- Ну-у, я думаю, как минимум, в трехмесячный, - безмятежно ответил
он. - Я же не смогу взять на себя такую ответственность - утверждать,
что он может быть короче... Поэтому для всех нас, нормальных людей,
будет лучше, если ты пойдешь и исполнишь свой долг в целом, по большому
счету. А детали - кому они нужны?..
Собственно, логики здесь было не меньше, чем скотства. Конечно, я бы
из принципа предпочел действовать любым другим способом, но другого не
было.
Поначалу все шло по сценарию "выдающегося ученого". Не задавая лишних
вопросов, Капланчиков, со всем немалым багажем, сняли с монреальского
рейса.
Увидев меня, Сема просипел: "Дура!.. Обе дуры!" Меня это почему-то не
обнадежило.
Шмонали их долго и обстоятельно. Нашли около пятидесяти тысяч
недекларированных долларов. По-моему, ребята продешевили. Зато до чего
оперативно! Даже слишком... Собраться и улететь за двенадцать часов -
это еще куда ни шло. Но за это же время найти покупателя, который найдет
в шаббат наличку и уже после этого собраться и улететь... слишком круто
для работников упаковочной фабрики, тут Ирочка права. Так стремительно
продавать вирус - слишком большой риск. Не для этой парочки. Эти бы
думали, сомневались, нащупывали...
- Где термос, Сема?! - тихо сказал я ему по-русски. - Скажи где, и я
попробую тебе помочь.
Он сокрушенно махнул рукой:
- Эти две дуры - моя и твоя... Мы купили билеты еще месяц назад, это
легко проверить, правда? Не сложилось у нас тут, ты же знаешь... Ну и
обычные дела... брали ссуды, давали гарантов... Короче, сожгли все
мосты. И в последний момент Ленка на нас наезжает с этой ахинеей...
Объяснить ей ничего невозможно.
Здесь я не удержался от кивка, а он, ободренный, продолжил:
- Ну пойми, восемь часов до вылета, пять часов до такси, а тут такая
лажа, ни за что, ни про что... Я психанул. А Тамарка испугалась, что ты
заведешься, вылет перекроешь, а там что-то из наших дел вылезет и...
долговая яма. В общем, решила выиграть время, дура. Ленка, мол, никогда
обещания не нарушит... Теперь-то все и вылезет. А так бы улетели...
- Да-а, - протянул я разочарованно, потому что он очевидно говорил
правду. - Не держи на меня зла, Сема. Я, в общем, человечество спасал.
Может, еще обойдется... вас пока только до следующего рейса
задержали.
- Ты-то что... Это Тамарка - дура, да еврейское счастье... До завтра
уже ничего не летит, а утром из-за этих долларов начнут наводить
справки, что-то вылезет...
Ну что, билеты действительно были взяты за месяц, что хоть и не
исключало возможности кражи термоса, но... это явно не они.
Умница метнулся ко мне с протянутыми руками:
- Ну?! Где?.. Почему так долго? НЕТУ?!
- Нету, - согласился я.
- Почему?!
Я объяснил:
- Ленка - дура, да еврейское счастье. - И объявил:
- Завтра утром сделаешь официальное заявление в полицию.
Всю обратную дорогу выдающийся ученый ныл, что его посадят за
нелегальный перевоз особо опасной инфекции и грубо льстил моему
полицейскому самолюбию, уверяя, что если кто-то и сможет найти вирус, то
это буду только я. И даже позволял себе гнусные намеки, что если это
могут быть и члены моей семьи, и в моих интересах не выносить сор из
избы.
Лишь у Мевассерет-Циона Умница смирился с судьбой и потребовал, раз
так, завезти его в центр Иерусалима, чтобы последнюю ночь на свободе
провести, как положено свободному мужчине, вернувшемуся на любимую
родину в недобрый для него час. Бюджет на это мероприятие он определил в
двести шекелей, которые тут же стрельнул у меня.
7. Жить хочешь?
Высадив Умницу на площади Сиона, у променада, я вспомнил, что дома
нет кофе и решил выпить чашечку. А то и прикупить баночку в
распахнувшихся на несколько часов между шаббатом и полночью магазинах.
Я сел за маленький круглый столик, выставленный прямо на брусчатку
пешеходной части Бен-Иегуды, заказал двойной экспрессо, закурил,
откинулся на спинку и