рфоломеевна. Она не упрекала за
это Володю.  Наоборот.  Он  как бы вырос в  ее глазах.  Невольно мать начала
прислушиваться к каждому слову сына.
     Ночью,  ворочаясь на  остывшей печи,  Пелагея  Варфоломеевна вспоминала
старого Якова. "Володя - его росток", - подумала женщина.
     Дед  Яков не  был  родным Володе.  Но  его шершавые трудовые руки учили
мальчика делать первые шаги.
     - А ну, шагай, дорогой. Смелее ходи по земле. Она - твоя.
     Позже,  когда Володя начал подрастать, дед Яков рассказывал ему сказки.
И  всегда в  сказках старика вещи  приобретали фантастическую силу только от
родной земли.
     Володе-школьнику  он  рассказывал  о  своей  жизни.   Яков  Савастеевич
участвовал  в   революции  1905-1907  годов,   в   Октябрьской  революции  и
гражданской войне.
     - Земля наша,  -  говорил дед,  -  всегда очищалась от нечисти.  Ливнем
больших чувств любви к  Родине смывала она все,  что не  должно лежать на ее
чистой груди.
     Пелагея Варфоломеевна вспоминала слова  Якова  Савастеевича и  думала о
семье.  Старший сын Александр для всех пропал без вести,  а для нее, матери,
он жив и здоров, вместе с народными мстителями мстит за отца, за свой народ,
родную землю.  В  отчаянии зашлось сердце матери,  когда  фашисты схватили в
поле среднего сына ее -  Николая.  Тогда корова одна вернулась с пастбища. А
Николая вместе с другими парнями, как скотину, погрузили в товарные вагоны и
отправили  в  фашистскую  неволю...  Вскоре  Пелагея  Варфоломеевна получила
весточку от Николая.  По дороге в Германию ребята выломали в вагоне стенку и
на полном ходу поезда выбросились под откос. И Николай нашел себе правильный
путь - к народным мстителям. А Володя?..
     В этот момент кто-то постучал в стекло. Он!
     Пелагея Варфоломеевна растерялась и не сразу пошла к двери.  Дрожали ее
руки на  тяжелом железном засове.  Когда она  наконец обняла своего младшего
сына, то почувствовала, что одежда его промокла насквозь.
     - Что с тобой, родной? Почему ты весь мокрый?
     Она держала руки мальчика и не могла их выпустить.
     Матери не  нужно было света,  чтобы видеть улыбку сына.  Он стоял перед
ней торжественный и спокойный.
     - Не волнуйся, мамочка, это - ливень!..
     - Ливень... - повторила Пелагея Варфоломеевна и все держала мокрые руки
сына. Так и осталось у матери ощущение этих рук на всю жизнь.
     Согревшись под овчиной,  Володя все еще переживал тревожные,  но  такие
счастливые минуты.  Не скрипели хорошо смазанные колеса...  Телега с большим
ящиком,  наполненным до краев оружием и патронами, отправлена в партизанский
отряд.   Заговорщица  Полота  доверила  партизанам  клад,   собранный  юными
патриотами -  Володей  Богдановым,  Васей  Стрикелевым и  братьями  Васей  и
Николаем Коваленками.


     Змеиное жало

     Шмеза не находил себе покоя.  Давно зажила у  него искусанная рука.  Но
злоба не остывала.
     Володя давно уже не попадался ему на глаза. Он был неуловим, как ветер.
К  Пелагее Варфоломеевне Шмеза врывался неожиданно в любое время дня и ночи.
Человек вежливей входит в свинарник,  чем полицейский Шмеза в избу где живут
люди.
     - Где твой выродок? - кричал он на женщину и устраивал в квартире такой
кавардак, что становилось страшно.
     - Оставь дитя в  покое,  -  стыдила Шмезу женщина.  -  Чего ты  к  нему
прицепился? У него в голове игры, а ты о какой-то измене немцам твердишь.
     А  сама она  знала,  какая "игра" мальчиков так ужалила Шмезу.  Связной
комсомолец Аркадий  Бельчиков передал  пионерам  листовки  о  скорой  победе
Советской  Армии.   Одну   такую  листовку  Шмеза  утром  сорвал  со   стены
собственного дома.
     Шмеза побежал с листовкой в комендатуру.
     - Я  уверен,  что  это дело того поганца,  который искусал мне руки.  Я
из-под земли его вам достану!
     Пелагея Варфоломеевна подозревала,  что за ее домом идет слежка. И хоть
сердце матери разрывалось от тоски по сыну, она боялась встречи с Володей.
     Володя в  это  время  был  среди  самых  близких ему  людей.  Начальник
разведки партизанского отряда Иван Петрович Глусцов предупреждал мальчика:
     - Поживи среди нас. Тебе опасно показываться в Захарничах.
     Несколько дней провел мальчик у партизан. Но потом начал проситься:
     - В  одном  тайнике спрятаны листовки.  Мне  нужно встретиться с  Васей
Коваленко. Пионеры расклеят их без меня.
     С  Васей  Коваленко,   его  братом  Николаем  и  Васей  Стрикелевым  он
встретился...  в  фашистском застенке.  Он  только на минуту пришел в  себя,
почувствовал боль  распухшего лица.  И  снова  полетел  в  бездну  глубокого
обморока.
     Звериное лицо Шмезы,  который вместе с эсэсовцами был на проческе леса,
расплывалось перед мальчиком в фантастические размеры.
     Володя открыл глаза и узнал друзей:
     - У вас был обыск?
     - Был, но ничего не нашли.
     - А  меня  затащили домой.  На  моих  глазах вынули из-за  печки  пачку
листовок. Хорошо, что матери не было дома. Но кровь на полу расскажет ей обо
всем. Вы не признавайтесь. Я один...
     Расправа была  короткой.  Пионера-героя  отвели  за  двести  метров  от
фашистского застенка и расстреляли.



     О.Васильева

        ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО!


     Еще зимой,  когда бушевали метели и заметали все дороги, в Задорьевскую
школу почтальон принес письмо.
     - Из Минска, - сказал он и, помедлив, спросил: - Кто же это вам пишет?
     Так  как  письмо было  для  всех  неожиданным,  тут  же  вскрыли его  и
посмотрели на подпись.
     - Галя Занько, - прочла директор школы Мария Егоровна Гаврикова.
     "Дорогие товарищи!
     На территории Плещеницкого района в  годы Великой Отечественной войны в
партизанском отряде находился мой брат, пионер Геня Занько, - писала Галя. -
Он погиб и похоронен где-то в вашем районе. Может быть, вы что-нибудь знаете
о Гене и поможете найти его могилу?"
     - А это можно сделать,  -  заметил почтальон.  -  Ведь в каждой деревне
найдутся бывшие партизаны.
     После  этого письма пионеры-следопыты Задорьевской школы отправились по
окольным деревням.  Из дома в дом шли они,  расспрашивали, показывали Генину
фотографию.   Страницу   за   страницей  записывали  историю   партизанского
разведчика Гени Занько из отряда имени Суворова.
     - Геня!  Деточка!  - увидев фотографию, заплакала колхозница Александра
Юльяновна Ляшкевич из деревни Венера.  -  Знаю его. Сколько раз он ночевал у
меня.  Придет,  бывало,  замерзший,  мокрый.  Обсушится, поест, обогреется и
снова бежит. Куда ты? - спрашиваю. Ответит: "Нужно", и все.
     А  уходил Геня в разведку.  Меняет яйца на нитки или спички,  а сам все
высматривает и  узнает.  Так он узнал,  где находится оружие.  Днем приметил
хлев.  А  ночью со своими боевыми друзьями подкрался к хлеву,  где хранилось
немецкое оружие. Все оно попало в руки партизан.
     Иногда взрослые говорили Гене:
     - Ну какой ты,  Генька, разведчик! Ребенок ты. В игры тебе бы играть, а
не с оружием по лесам ходить.
     В  такие  минуты  Геня  вспоминал недавнее прошлое.  Вспоминал отца.  В
первые дни войны расстреляли его фашисты. Вспоминал сестру Лену. Ее замучили
в  лагере  смерти  в  Тростенце.  Перед  глазами мальчика возникала страшная
картина,  как гитлеровцы прикладами убили соседа и  здесь же  во дворе перед
всеми жителями расстреляли его  маленьких детей...  Тогда у  Гени  кончилось
детство, а было мальчику всего двенадцать лет. И решил Геня мстить врагу.
     Мстить за отца, за сестру, за город, за свою страну...
     В  1942 году Геня через своего дядю связывается с  партизанским отрядом
имени  Суворова.  Он  -  партизанский связной.  Но  мальчику  хотелось более
сложного дела.
     - В отряд бы мне,  -  говорил он при встрече со связными из отряда. - В
разведчики. Я им бы...
     В  1943  году  Геня становится разведчиком.  Бесстрашным,  находчивым -
таким его знали в отряде. Без него не обходилась ни одна разведка.
     Приходилось бывать партизанскому разведчику и в Минске.
     Во время одной из таких разведок Геню задержал полицай.
     Маленький разведчик заключен в  тюрьму СД.  "Как  сообщить партизанам о
себе? Как отсюда вырваться?" - думал Геня, метр за метром изучая камеру.
     Его   внимание  привлекло  окно.   Расстояние  между  прутьями  решетки
небольшое, но все-таки... "А что, если попробовать?" - мелькнула мысль.
     И  когда настала ночь,  Геня на ремне подтянулся к решетке и,  до крови
обдирая руки, с трудом пролез в узкую щель. Наконец свобода!
     И  в  ту же ночь в  окошечко маленького домика по Комаровскому переулку
осторожно постучали.
     - Это я, мама, Геня, - шепотом сказал мальчик.
     Ульяна Карповна скорее почуяла сердцем, чем услышала голос сына. Обняла
его, и слезы полились на лицо Гени.
     - Не плачь,  мамочка!  Собирайся, возьми Галинку. Нужно бежать. Я удрал
из тюрьмы, - торопясь объяснял он матери.
     Через два дня после этого события Геня рапортовал командиру отряда:
     - Задание выполнено!
     ...Советская  Армия  продвигалась вперед,  освобождая родную  землю  от
фашистских  захватчиков.  Был  освобожден и  Минск.  Партизаны  готовились к
параду,  который должен был состояться в  белорусской столице.  Но  накануне
командование партизанского отряда получило приказ - уничтожить немецкий штаб
полка, который под прикрытием саперного батальона отступал на запад.
     Получив задание,  партизаны заняли  рубежи.  Первая рота  зашла  в  тыл
врага. Завязался жестокий бой.
     Чтобы успешно закончить операцию,  нужно было,  чего бы  это ни стоило,
связаться с первой ротой.
     Но как?  Кого послать?  На командном пункте рядом с  командиром Лариным
находился только Геня.
     - Товарищ командир!  Пошлите меня!  Я проберусь,  -  сказал Геня.  - Не
бойтесь. Все будет в порядке!
     Очень уж не хотелось Ларину посылать Геню. Но другого выхода не было.
     - Иди!  Только будь  осторожен,  -  наставлял он  мальчика,  пожимая на
прощание руку.
     С  трудом пробрался Геня  в  роту,  передал приказ и  снова поспешил на
командный пункт. И когда была уже пройдена половина пути, фашисты заметили в
кустах  осторожно пробирающегося подростка.  Застрочили пулеметы.  Не  успел
Геня спрятаться, прижаться к земле. Вражья пуля настигла разведчика.
     К  вечеру в  деревне Вейна партизаны разбили врага.  И  в этот июльский
вечер товарищи хоронили своего любимца - Геньку-разведчика.
     Шли  годы.  Сровнялся с  землей холмик,  под которым был похоронен Геня
Занько.  Но  из уст в  уста народ передавал рассказ об отважном партизанском
разведчике.
     Дошел этот рассказ и до пионеров Задорьевской школы. А тут еще и письмо
от сестры пришло.  Все узнали пионеры о  партизанском разведчике,  нашли его
могилу,  огородили  ее.  На  деньги,  полученные  за  собранный  металлолом,
установили памятник.
     В   дни,   когда   советский  народ  отмечал  20-летие  начала  Великой
Отечественной войны,  на  открытие памятника пионеру-разведчику Гене  Занько
пришли  его  боевые  товарищи -  бывшие  партизаны,  пионеры окрестных школ,
колхозники.
     На лесной поляне у могилы юного героя склонились в этот день пионерские
знамена,  были сказаны задушевные слова о мужестве, о подвиге во имя Родины.
И  боевые товарищи маленького партизана,  и юные -  все говорили о том,  что
советские люди никогда не забудут героев,  отдавших жизнь за свободу Родины.
Будут помнить и о партизанском разведчике Гене Занько.



     П.Рунец

        МАЛЕНЬКИЙ АГИТАТОР


     На  правом  берегу Березины,  на  возвышенности,  расположилась деревня
Якшицы.  Внизу  широкой серебристой лентой  вьется река.  За  рекою  широкий
зеленый луг.  А  дальше -  темно-синий сосновый лес.  С  другой стороны,  за
ригами, - также сосновый бор.
     В  этом  живописном уголке родился и  рос  Миша Хатько.  Летом вместе с
друзьями он  собирал на  лугу цветы,  ходил за ягодами и  грибами,  купался,
загорал.  Но особенно любил он ловить рыбу. На досуге брал удочки, садился в
лодку-душегубку,   забирался  в  тихое,  заранее  облюбованное  местечко  и,
притаившись, просиживал там до тех пор, пока его не позовет мама.
     Было у Миши еще одно любимое дело: ему нравилось мастерить.
     В  ту  весну Миша закончил третий класс и  думал заняться своим любимым
делом.  Но осуществить это не удалось. Вдруг началась война. Пришли фашисты.
Они  грабили,  издевались и  убивали мирных жителей.  Люди искали спасения в
лесах и болотах, брались за оружие.
     Темной осенней ночью ушел в партизаны и Мишин старший брат Николай.
     Миша также не сидел сложа руки.  Он собирал в  лесу патроны,  гранаты и
другое оружие и передавал брату в отряд. Так он помогал партизанам воевать с
фашистами.
     Когда Николай пошел в партизаны, полицаи начали преследовать его семью.
Они забрали у них одежду, хлеб, скот, пчел.
     В  мае  1942  года полицаи налетели,  чтобы окончательно расправиться с
партизанской семьей.  В это время Миша с отцом жили у тетки Марьи.  Поутру к
ним прибежала бабка Ева и дрожащим голосом сказала:
     - Удирайте, детки, вас ищут...
     - По одному бегите в лес, - крикнул отец и выскочил из хаты.
     За ним бросились и остальные. Пригибаясь, пробежали огороды и очутились
в поле. Вскоре густой туман спрятал их от врага.
     Собрались в  чаще  леса и  начали думать,  что  делать.  Возвращаться в
деревню было  опасно.  Где  находятся партизаны,  старый Хатько не  знал,  а
спросить было не у  кого.  Оставалось одно:  жить в лесу.  Так и сделали.  В
чаще,  под  большим еловым  выворотнем,  выкопали землянку,  замаскировали и
начали жить.
     Так прошло две недели, пока на их тайник не наткнулись партизаны.
     - Что вы тут делаете? - спросил высокий партизан.
     Отец рассказал, как он с семьей попал сюда.
     - Так идите к нам, - посоветовал тот.
     Через  несколько  минут  семья  Хатько  шагала  по   извилистой  лесной
тропинке, и Миша тихонько рассказывал старшему про свою помощь партизанам.
     В  отряде всей семье Хатько нашлась работа.  Мать определили на  кухню.
Сестру Ганку зачислили бойцом, а отца и Мишу - в хозяйственную роту.
     Увидев впервые мальчика, командир роты Константин Владимирович Сухоцкий
серьезно спросил:
     - Хочешь быть партизаном?
     - Хочу, - ответил Миша.
     - А что ты будешь делать?
     - Что прикажете...
     - На задание пойдешь?
     - Да, пойду...
     Командиру понравился этот бойкий, смелый мальчик.
     Шли дни.  Миша освоился,  привык к новой обстановке.  Ему сшили шинель,
гимнастерку,  сапоги и шапку,  дали карабин и револьвер. Теперь он был похож
на настоящего бойца.  Одно лишь печалило Мишу:  партизаны все не брали его с
собой на боевые операции.  "Ганка -  девушка, а ходит на самые ответственные
задания,  а я,  мужчина,  должен околачиваться в лагере",  - с досадой думал
Миша. Правда, Миша догадывался, почему так получилось. Его считали ребенком.
А  какой он  ребенок?  Ему двенадцать лет.  И  ростом не  мал.  Другие бойцы
считаются взрослыми,  а они ненамного выше его. "Это несправедливо", - решил
Миша и, выбрав удобный момент, пошел к командиру роты.
     - Дядя Костя, почему вы не пускаете меня на операцию? - спросил он.
     Сухоцкий  успел  изучить  характер мальчика.  Чтобы  не  причинить боли
детскому сердцу,  а  главное,  не  оттолкнуть от  себя резким,  необдуманным
словом, он как можно осторожней и душевней сказал:
     - Оно,  известно, так. Я, правда, не пускаю тебя. А почему? Ты подумал?
Нет?  Тогда слушай.  Жалею тебя, Миша. Очень жалею. Ты же видишь, как тяжело
приходится взрослым.  А ты еще, я хочу сказать, не то что ребенок, а слабый,
сил у тебя мало.  Если что какое,  и с одним немцем не справишься. Да тебя и
убить могут...
     - Так и взрослых убивают.
     - Правильно, убивают, - согласился Сухоцкий. - Но взрослые хоть немного
пожили, кое-что видели. А ты что видел? Ничего, потому что ты еще и не жил.
     - Чем сидеть в лесу, пусть меня лучше убьют на задании.
     Сухоцкий нахмурил брови, провел рукой по большому лбу и мягко сказал:
     - Хорошо, Миша, я подумаю.
     Прошло несколько дней.
     Однажды утром зашел отец и торопливо сказал:
     - Ну, собирайся, боец Хатько.
     - Меня  берут на  операцию!  -  догадался Миша и  запрыгал от  радости.
Значит,  дядя Костя сдержал свое слово и Миша наконец-то будет участвовать в
боевой  операции вместе со  взрослыми партизанами.  Он  быстро оделся,  взял
револьвер и  вместе с  отцом пошел к командирской землянке.  Тут он увидел и
своего дружка Изика Кацнельсона.
     - И ты идешь? - спросил он.
     - Да...
     - Хорошо...
     Изик Кацнельсон появился в отряде недавно.  Немцы схватили его вместе с
родителями и  отправили в  гетто.  Изик понимал,  что их ведут на смерть,  и
решил спасаться.  Как только колонна вошла в лес, он выбрал удобный момент и
бросился в кустарник. Немцы открыли огонь, но не попали. Через неделю он был
в отряде.
     В  точно назначенное время двинулись в  путь.  Шли  лесными тропинками.
Мальчики шагали вместе с  командиром.  Раньше они,  наверное,  свернули бы в
сторону,  чтобы поискать ягод или птичьих гнезд.  Теперь же  им  не  до того
было. Они - бойцы, идут на задание, и заниматься такой мелочью им не к лицу.
Настроение у мальчиков было бодрое, приподнятое.
     На  окраине  леса  остановились,  осмотрелись.  Тишина.  Командир  роты
объяснил задание.  В деревнях слева,  впереди и справа разместились немецкие
гарнизоны,  В середине треугольника на лугу пасутся коровы полицейских. Их и
нужно взять.
     Партизаны рассыпались по  одному и  поползли.  Миша  и  Изик друг около
друга.  Вскоре лес  стал совсем редкий,  и  они увидели большое стадо скота.
Партизаны залегли  за  деревьями и  начали  наблюдать.  Вскоре  к  Сухоцкому
подполз разведчик,  высланный вперед,  и доложил, что близко подойти нельзя:
часовые стреляют, как только кто-нибудь взрослый покажется из лесу. День как
раз был солнечный,  и это усложняло дело.  Сухоцкий подозвал к себе Мишиного
отца -  командира взвода - и стал советоваться, что им делать. Миша услышал,
как отец рассудительно сказал:
     - Луг ровный,  незаметно не подкрадешься. А лезть открыто - рискованно.
И людей погубишь и коров не возьмешь...
     - Это правда, - согласился командир роты и вздохнул.
     - Разрешите нам,  товарищ командир,  -  попросился Миша и,  как  сумел,
рассказал о своем плане. Командир выслушал, и лицо его посветлело.
     Мальчики выломали по  длинному ореховому шесту  и,  как  ни  в  чем  не
бывало,  вышли  из  лесу.  Партизаны,  держа  наготове карабины и  автоматы,
застыли в  напряженном ожидании.  С  тревогой и  волнением следили они,  как
уменьшались и без того маленькие фигурки юных бойцов.
     Пастухи как раз закуривали,  когда к ним подошли Миша и Изик. Миша стал
перед старшим, чернобородым, Изик - перед молодым.
     - Что вам надо? - сурово спросил чернобородый.
     - Гоните коров вон в  ту сторону,  -  приказал Миша и  рукой показал на
лес.
     - А кто вы такие, что пришли командовать?
     - Не рассуждайте, а гоните...
     - Что-о?  - повысил голос чернобородый, но, увидев направленное в живот
дуло  револьвера,  сразу  же  вобрал  в  плечи  голову  и  дрожащим  голосом
пробубнил: - Я так, шутя... Я согласен. Только спрячь эту игрушку...
     Другой, помоложе, не стал даже противоречить.
     Пастухи собрали стадо и,  будто на выпас,  погнали его к лесу.  Так все
коровы полицейских попали в руки партизан.
     Вечером командир роты сказал Мишиной матери:
     - Эх,  Андреевна,  если  бы  вашему сынку побольше лет,  лихой партизан
вышел бы из него.
     После этого Миша уже не сидел в лагере. Он не однажды ходил в разведку,
распространял партизанские листовки,  ездил на  другие партизанские задания.
Попав  в  деревню,  он  собирал мальчишек и  читал им  сводки Совинформбюро,
рассказывал  крестьянам  все,   что  знал  о  событиях  н