вал деда спящим.- Дедушка только утром спит. И тогда видит.
     -  Дедунь,-  ласковым, нежным голоском позвал Леша и присел на корточки
возле кроватки.- Дедунь, это я пришел!
     Старичок отодвинул одеяло, потянулся, причем Тяпкин услышал, как громко
захрустели у  него  все  кости. Это напоминало  хруст  сухих сосновых шишек,
припасенных для  самовара.  Потом  старичок  быстро сел на  кровати, опустив
тоненькие ножки, схватил Лешу за  щеки и  поцеловал его вытянутыми  толстыми
губами. Втянул шумно воздух, точно как Леша, когда хотел  понюхать козленка,
потом снова поцеловал его, погладил по спине, по животу, засмеялся тихонько.
     - Леша...- сказал он слабым, добрым  голосом.- Где ты  пропадал? Я  так
скучал по тебе!
     "Мамка бы мне как дала! -  подумал Тяпкин.- Сказала  бы: "Я волнуюсь, с
ума сошла, а она хо-одит!.." А этот: "Леша, Леша, где пропадал!.."
     - Вот видишь! - сказал Тяпкин вслух.- Тебя же Лешей зовут. Я же знал.
     - Это здесь. А там не зовут Леша,- огрызнулся  Леша неохотно, видно, не
хотел посвящать старичков в свои внешние дела.
     - Это кто?  - спросил старичок и строго посмотрел  на Тяпкина.- Кого ты
сюда привел, Леша?
     - Я у них живу,- промямлил Леша.- Я его в гости позвал.
     - Его? - удивился старичок.- Это же девочка.
     - Он не  девочка,- возразил  Леша.-  У  него волос  нет на  голове.  Он
мальчик.
     - Она девочка,-  твердо  сказал  старичок,  слез  с  кровати, аккуратно
закрыл ее коричневым одеялом и потер лицо ладошками.
     -  А вы водичкой разве не умываетесь, когда встаете?  - заинтересованно
спросил Тяпкин. Он не любил умываться.
     - Нет.- Старичок  усмехнулся: - Зачем? Так и  сгноиться недолго. Вода -
вещь ненужная.
     -  Меня мать  заставляет умываться. Говорит  все время: "Люба,  умойся,
Люба, умойся!" Прямо надоело.
     Тяпкин  из подхалимажа представил мать  в очень  неприглядном  свете, у
него и голос даже стал брюзгливый и противный.
     - У  тебя лицо другое  совсем,- возразил  Леша.-  У  тебя мягкое лицо и
пахнет кожей. А у дедушки жесткое  и травой пахнет.- Леша  вздохнул.- У него
хорошая мать. Она мне молочка давала, и сахарку, и еще блин.
     - Блин - это очень вкусно,- сказал старичок грустным голосом.
     - Блин - пища боков,- вспомнил Тяпкин.
     - Говорят: пища богов,- поправил его старичок.- Я знаю. Я давно живу.
     - Мама говорит: пища боков.-  Тяпкин вздохнул. - Мама вечером еще будет
блины печь. Я тоже блины люблю. С вареньем.
     -  Я  один раз ел блин,- сказал старичок.- Очень давно, когда я  такой,
как Леша, был. Мне девочка одна  давала. Только она красивая была девочка, у
ней волосики были  белые  с бантиком  и  на  штанишках  кружавчики  белые. И
платьице белое с кружавчиками.
     Старичок улыбнулся, вздохнул и сел на диван,  поскрипев  сухим телом по
шишечным чешуйкам.
     - У меня нет такого  платьица,- обиженным толстым голосом сказал Тяпкин
и посмотрел на выпачканные песком рукава и грудь пижамы.
     - У тебя, тоже красивое платье,- вспомнил Леша.- Такое красное, в белый
горошек. Мне нравится.
     - У меня волосиков нет,- грустно возразил Тяпкин.
     - Я не люблю волосы,-  скривился Леша.-  Ерунда какая-то! Только всякие
листья сухие цепляются, иголки от елки!..
     - Да,  в  общем...- сказал старичок  и  поразбирал  пальцами  спутанную
зеленоватую бороду.- А молочка я тоже очень давно не пил.
     - Лешк!  - мрачно сказал Тяпкин.- Я  пойду. А то мне  знаешь  как  мать
даст!
     - Пойдем...- Леша вздохнул и погладил дедушку по худенькой коленке.-  Я
пойду, дедуш. Я у них буду жить теперь.
     - А я как же?-спросил старичок и  вдруг заплакал.- Мне без тебя  скучно
очень... И потом, я давно молочка не пил. Я молочка хочу.
     - Ой! - вскрикнул Тяпкин и  почувствовал, как у него сжалось от жалости
сердце.- Дедушка, ты не плачь!  Я тебе дам молочка, и Лешке дам, и всем.  Вы
все приходите к нам, тут недалеко. Я вам свой блин отдам!..
     Тяпкин был добрым человеком,  и  сердечко  у него  было отзывчивое.  Он
запыхтел и пополз задом в дырку, сказав на прощание:
     - Приходи, дедуш. Я тебе больше всех дам молочка. Я тебе и сахарку дам.
     - У него зубов нету,- сказал Леша.
     - Эх ты, Лешка! Бросил старичков...- проворчал грустно Тяпкин и уполз в
дырку совсем.
     Скоро он  выбрался  на  белый свет,  оглядел  себя и  понял, что пижама
пропала, лучше ее запрятать где-нибудь в кустах и идти домой голышом. Так он
и сделал.



        "5"



     - Ты что голышом разгуливаешь? - спросила я дочь, когда  она  появилась
на пороге дома в туфлях на босу  ногу и больше ни в чем.- И чем это желтым у
тебя лицо вымазано?
     -  Так просто,- проворчал  мой  ребенок  и пошел к умывальнику.-  Мам,-
заявил он, вернувшись,- я блинов хочу.
     - На ужин сделаем,- пообещала я.- А пока иди молочка с хлебушком попей.
     Тяпкин загрохал кастрюлькой на кухне, а я продолжала работать.
     - Мамочка!  -  позвала меня из сада Варвара Георгиевна: она меня всегда
так  называла, наверное, в назидание Тяпкину, который  звал меня то "мамка",
то  "мать",  то "ма-маха" и  лишь изредка "мамуля".- Мы с Иосифом Антоны-чем
гулять  ходили  и недалеко  от нашей калитки  чью-то  пижамку нашли. Это  не
Любочкина там в кустах заблудилась?
     Я  вышла  на  крыльцо,  увидела в  руках  Варвары  Георгиевны очень мне
знакомую  пижаму,  всю  перемазанную  в  песке  и глине,  растерянно  взяла,
произнесла "спасибо" и посмотрела на дочь. Тяпкин  сидел на крылечке, держал
в одной руке большой ломоть хлеба, в другой кружку  с молоком, его стриженая
голова была упрямо опущена.
     -  Как она там оказалась, Люба?  - спросила  я голосом, не сулившим  ни
мне, ни дочери ничего хорошего. Честно говоря, я не очень-то люблю ссориться
с Тяпкиным, и если мне случается  его отшлепать в сердцах, я огорчаюсь после
гораздо больше, чем дочь. Все-таки Тяпкин  - хороший ребенок, хотя и шкодник
и упрямый.
     - Как она туда попала, я спрашиваю? - повторила я.
     - Ее кто-нибудь украл,- тихо сказал Тяпкин, не поднимая головы.
     - Вот как? Очень интересно. Иди-ка  в комнату, ложись в постель, и пока
ты мне все  не расскажешь,  я с тобой  разговаривать не буду и гулять  ты не
пойдешь. Лешу я к тебе тоже не пущу.
     - Мне его и не надо,-  проворчал  Тяпкин и, упрямо уткнув  подбородок в
ключицы, пошел в комнату,  бросив  по пути Варваре  Георгиевне: - Нечего вам
находить чужие пижамы, раз никто не просит!
     Я отвесила Тяпкину подзатыльник, но ребенок мой даже не хлюпнул.
     - Ишь, героиня! - сердито сказала я, взяла  бидон и пошла за молоком  к
соседям.  В  общем-то, я  тоже была  сердита на  Варвару Георгиевну:  нечего
находить чужие пижамы, раз не просят.
     Дулись мы друг на  друга часа полтора. Я сидела, работала, Тяпкин лежал
голый  на  постели и сопел  обиженно.  Потом наконец он поднялся, подошел  к
столу  и встал - подбородок прижат к груди,  руки сложены сзади, голый пузик
выпячен вперед.  И молчит. Я делала  вид,  что не  замечаю Тяпкина, увлечена
работой.
     - Мам? - вымолвил наконец Тяпкин басом.
     - Да? - не сразу отозвалась я.
     - Я больше не буду.
     - Чего не будешь?
     - Пижамку в кусты кидать.
     - А зачем ты ее туда кинула?
     - Она грязная была.
     - Почему это она оказалась грязная?
     - Я к Леше ходила, он в горе живет. Где песочная горка такая, знаешь?..
А дырка очень узкая.
     Так, слово за слово,  мы восстановили картину преступления, и я Тяпкина
простила. Правда, все эти басни про старичков, кроватки из песка и посуду из
ракушек всерьез не приняла. Просто ходил мой ребенок повозиться в песке - он
очень любит  песочные домики  строить,- а остальное выдумал.  Надо натаскать
будет песочку в сад, пусть возится, а то скучно одной. Про Лешу я как-то  не
вспоминала: может, его и не было вовсе. Мы помирились и стали печь блины.
     Тут пришел Леша.
     Тяпкин  первый  услышал  топот крохотных  ножек на  ступеньках крыльца,
вышел посмотреть и сообщил мне:
     - Мам, Лешка приперся. Давай ему есть.
     - Подождет,- сказала я недовольно.- Сейчас кончу  блины печь, будем все
ужинать.  И  вообще  не морочь  мне  голову своим Лешей, старичками и прочей
мурой. Мне работать надо.
     Тяпкин ушел на крыльцо, потом вернулся.
     - Мам, дай молочка.
     - Возьми в кастрюле.
     - Мне надо все.
     - Зачем? Ты лопнешь. И Леша твой лопнет.
     - Я не ему.
     - А кому?
     Тяпкин долго молчал,  памятуя, что про старичков  и "прочую муру" я ему
говорить запретила.
     - Там ежики...- сказал он наконец неуверенно.
     - Где это? Какие ежики?
     - Возле калитки. Папа, мама и пять ежичков маленьких. Они кушать хотят.
     Хоть  я  и не больно поверила, тем не менее  пошла за  миской  перелить
молоко, чтобы ежикам удобнее было пить. Я сама люблю всякое живое  и Тяпкину
не мешаю любить.  Тяпкин, пока  я ходила, насовал  в карманы байковой куртки
сахару, взял три  блина и сунул за пазуху.  Стойко  терпел, потому что блины
жгли ему тело.
     - Давай я отнесу мисочку, а то ты разольешь.
     - Я сама. Они от тебя убегут.
     Взял  мисочку и тихонько пошел вниз по тропке к  оврагу. Леша  запрыгал
следом.
     Пораздумав,  я тоже  пошла  за  ними:  вдруг мой  сердобольный  ребенок
бродягу какого-нибудь подкармливает или собаку бешеную. За себя я никогда не
боялась. А вот с Тяпкиным мне разные ужасы мерещатся.
     Тяпкин вошел в еловый лесок, росший по низу участка, спросил Лешу:
     - Где твои старички?
     - Вон сидят,- сказал Леша.- А мне ты дашь? Я тоже очень кушать хочу.
     -  А  тебе не  дам вот.  Ты жадный... Мне вот  дедушка  говорил: "Когда
вырастешь, я буду совсем старенький, больной, и ты мне куска хлеба не дашь".
А я ему дам. Я ему и хлеба, и молочка, и мяса дам. И еще конфет...
     Я  разозлилась, что отец болтает  ребенку всякие глупости, и  тут вдруг
увидела,  что  навстречу  Тяпкину  гуськом  идут  семь  маленьких старичков.
Впереди  совсем старенький, без шапки, седой, как лишайник, а,следом шестеро
в  остроконечных  разноцветных колпачках. У  каждого старичка  в руках  была
беленькая красивая мисочка из перламутровой раковины.
     - Вот!-торопливо  заговорил  мой ребенок.-  Я  вам  молочка  принес.  И
сахару. И еще блины. Ешьте давайте! Я вам всегда носить буду. Много!
     Старички  наперегонки рванулись  к миске, только самый старенький,  без
шапки,  стоял  в стороне,  сложив на животе руки,  и  грустно  смотрел,  как
убывает  молоко. Точно  через дырку утекало.  Блины,  сахар - все  исчезло в
момент, старому дедушке не досталось  ни  кусочка. Леше  тоже не  досталось.
Тогда Тяпкин сел на землю, развез губы сковородником и заревел.
     - Не реви! - сказала я.- Лешу мы дома покормим, а старенькому дедушке я
сейчас отдельно кружку молока принесу и блин. Нашла из-за чего реветь!
     Я  принесла  старому молока и  блин. Он вежливо поклонился мне, быстро,
так же  как его внук, заглотнул блин,  полизал сахар: зубов у него, как  мне
показалось, не было. Потом склонился над чашкой с молоком и стал тянуть его,
с  наслаждением  закрыв глаза. Остальные старички сидели рядышком  на  сухой
хвое и смотрели.  Потом  они все так же  гуськом пошли  за  калитку, а  Леша
отправился с нами.
     -- Приходите и завтра,- пригласила я старичков.- Милости просим.
     Они  вежливо  поклонились  мне,  только один,  самый толстогубый, вдруг
смешно чмокнул губами, а второй, хихикнув, сказал:-
     - Только вы ни на что не рассчитывайте! Хи-хи!
     - На что не рассчитывайте? - Я удивленно пожала плечами.
     Но  старички уже подтолкнули в  затылок этого  деда Хи-хи и отправились
домой. Они были очень старые и шли медленно.
     Мы  вернулись домой,  поужинали  тем,  что  осталось,  потом все вместе
прогулялись до соседского  дома. Я забежала туда сказать,  что с завтрашнего
дня будем брать молока на два литра больше.



        "6"



     Наконец-то приехал мой отец, Любашкин дедушка, теперь  можно съездить в
город за продуктами. Раньше мы с Тяпкиным обходились тем, что было, но такую
ораву  прокормить местными ресурсами  мне,  конечно,  не под силу. Старички,
несмотря  на  преклонный  возраст,  ели много  и  отнюдь  не  придерживались
молочно-растительной диеты.  Они  ели все,  что я им  давала, исключая  вещи
несущественные - чай, кисель и компот. Мясные и рыбные консервы им нравились
наравне с молоком, а брынза, пожалуй, больше всего.
     Короче говоря, я попросила деда остаться на сутки с Тяпкиным, осторожно
сказав,  что  человек завел себе подопечных ежиков и скармливает им  вечером
кастрюлю молока,- мешать ему в этом не следует.
     - Ты не ходи с ней,- попросила я.- Спугнешь зверят, реву будет на  весь
лес.
     Я   опасалась,  что  дед  поругается  со   старичками.  Он  был  у  нас
характерный, неуживчивый и почему-то терпеть не мог своих ровесников. Дружбу
он заводил с молодыми.  Тем не менее я  побаивалась,  как он примет Лешу. Но
тут все обошлось довольно просто.
     - Это еще что за чучело? - спросил дед, увидев Лешу.
     - Я не чучело, а Леша,- сказал Леша обиженно.
     -  Откуда  ты взялся? - Деду,  судя по всему, понравилось, что "чучело"
разговаривает.
     - Я  в лесу живу,-  объяснил  Леша и показал  рукой в сторону  песчаной
горы.- А ты и спишь в очках?
     - Нет, я их снимаю и кладу на стол.
     - А они тебе зачем?
     - Книжки читать.
     -  А Любка  говорит, чтобы  лучше сны видеть!..- Леша посмеялся, тараща
глаза, потом попросил меня: - Мама, купите мне очки  в городе,  я тоже  хочу
книжки читать.
     - Очки тебе ни к чему,- сказал дед.- Ты же видишь буквы?
     Он открыл какую-то детскую книжку и показал Леше.
     - Вот буква "А", видишь?
     - Вижу "А"! - обрадовался Леша.- И вот вижу "А", и вот я вижу "А".
     - Я тоже вижу "А"!-ревниво сказал Тяпкин.- И еще я "М" знаю. "М" и "А":
"Ма-ма"! Вот.
     Я пошла на станцию спокойная. Теперь деду хватит на сутки развлечения -
обучать лешонка и  Тяпкина  грамоте. Дед выучил меня  читать в четыре  года,
сестренка читала уже в  три с половиной, ну, а Тяпкин может складывать слоги
в, свои три года  и два месяца.  И  это не потому, что  очень уж способный -
Тяпкин, пожалуй, самый ленивый из нас,- просто деду сейчас делать нечего.
     - Дедуш,- сказал Тяпкин,- давай поразговариваем.
     Тяпкин сел на крыльце,  положив ладошки  на колени, и посмотрел на деда
снизу. Леша сел рядом с Тяпкиным, вытянув ноги, и оперся руками позади себя.
Так сидеть ему было удобней, чем когда он ноги свешивал. Леша тоже посмотрел
на  деда снизу. Дед, в общем, чем-то походил  на его старичков: нос большой,
зубов нет, шея морщинистая, голова лысая, немножко белых волос у висков и на
затылке, на носу очки.
     "Ничего,- подумал Леша.- Неплохой дедушка у Любки. Хороший парень".
     - Сейчас чай вскипячу, потом посмотрим,- сказал дед, разжег керосинку и
поставил на нее чайник. У него круглые сутки на керосинке кипел чайник, беда
просто, сколько он керосину тратил, а ходить за ним было далеко.
     - Будем чай пить? - дипломатично спросил Леша.
     - А ты чай любишь? - обрадовался дед, решив, что нашел себе сочашника.-
Крепкий чай, брат, я тебе скажу,- незаменимое дело.
     Леша гмыкнул что-то неопределенное, но Тяпкин жестоко сказал:
     - Никакой  он не чай любит! Он  и кисель  тоже  не любит  и  компот. Он
твердое любит - конфеты!
     -   Я   люблю   и  мягкие  конфеты,-  скромно  возразил   Леша.-  Такие
шоколадные...
     -  Ну, хорошо.-  Дед, как ребенок, которому дали новую  игрушку,  снова
взял книжку и  сел  на  крыльце рядом  с  Лешей.- Чай закипит скоро,  а пока
посмотри сюда: это какая буква?
     - "А",- без особого труда узнал Леша.- И вот "А", а вот "О", а вот эта,
как домик...
     - Не домик,  а "Д",- ревниво сказал Тяпкин и подвинулся так, чтобы Леше
не было видно книжку на коленях у деда.
     - Дедуш, я тоже хочу смотреть.
     - Подожди,- отмахнулся  дед и, потеснив  Тяпкина, вывернул книжку  так,
чтобы видел ее только Леша.- А где  еще "Д"? А вот рядом "О", а вот "М". Что
вместе вышло?
     -  Дом! - торопливо выдохнул  Тяпкин, ожидая, что дед  его похвалит, но
дед сердито сказал:
     - Не мешай, Люба! Я же не тебя спрашиваю! Я знаю, что ты знаешь.
     - А я  не  знаю,-  проворчал Тяпкин.-  Я  все  давно позабыла  про твои
книжки. Ну и пожалуйста, я уйду.
     Тяпкин сполз со  ступенек, медленно хлопаясь задом на  каждую,  ожидая,
что дед его поругает, чтобы он не рвал и не пачкал штанишки, но дед  занялся
своим Лешенькой и на Тяпкина внимания не обращал.
     Тогда Тяпкин пошел по дорожке вниз до калитки, потом постоял у калитки.
Никто  его не позвал.  Тогда он побрел тропкой вдоль ручья по  оврагу, увидс
беленького  козленочка  и  встал  на  четвереньки,  чтобы  его  потпхать.  У
козленочка уже выросли маленькие рожки, ноги тоже стали подлиннее, вообще он
был  уже вовсе не такой мягонький и  шерстяной, как  прежде, когда его нюхал
Леша.  Тяпкин все же потянулся к козленку носом,  тот тоже  потянулся, потом
вдруг встал на дыбки и нагнул голову.
     "Ка-ак  боднет!  - подумал угрюмо  Тяпкин и  отполз в  сторону, куда  у
козленка веревки уже не хватало.- А Лешка там сидит, конфеты ест!" - подумал
он дальше, поднялся и пошел домой.
     И точно.  Чай уже закипел,  дедушка заварил  маленький чайничек,  налил
себе  в стакан  черного чаю,  сидел  и  пил,  изредка  приговаривая:  "А-ах,
а-ах!.."  Лешка  сидел  и  грыз сразу две конфеты: одну  - соевый  батончик,
вторую - мятную.
     - Ну, где ты  ходишь? - добродушно спросил дед и опять сказал: -  А-ах!
Давай я тебе чаю налью.
     - Не хочу я твоего чаю! - сказал сердито  Тяпкин и посмотрел с завистью
на Лешу.
     - Ну тогда возьми себе конфетку на столе,- согласился дед и снова налил
себе полный стакан чаю.
     - Ты постуди,- посоветовал Леша,- постуди, и он остынет.
     - Зачем? - удивился дед.- Я люблю горячий чай.
     - А тебе больно, когда ты пьешь?
     - Нет. С чего ты взял?
     - А ты плачешь.
     - Это он не плачет,- объяснил Тяпкин.- Это ему вкусно...
     - А я  твоего  козленка  нюхал,-  сказал  он  погодя.- Противный такой,
бодаться хотел...
     - Вырос уже,- равнодушно  сказал  Леша.- Большие, они  всегда бодаются.
Дедуш, давай читать,- заторопил он деда.
     Дед, отставив в сторону свой  любимый чай, разложил  снова  перед Лешей
книжку  и  стал  его спрашивать,  где  какая  буква.  А  Лешка  отвечал  все
правильно, и дед радовался.  Потом Леша прочитал одну подпись под картинкой,
потом другую, и дед, очень довольный, сказал Тяпкину:
     - Видишь,  как мальчик старается? Если  бы ты  так  старалась, давно бы
научилась читать и матери не мешала.
     - Я и не хочу стараться.
     - Не можешь,  потому и не  хочешь. Книжки -  это  целый мир. Без книжек
будешь дура дурой, на кухне с  кастрюльками.-  Как всегда, дед  забывал, что
его собеседнице три года и два с половиной месяца. Спорил он с ней на равных
и на равных обижался на Тяпкина, а мне приходилось их мирить.
     Чай  сбежал на керосинку, дед  пошел, снова заварил, долил остатки воды
из ведра в чайник и сказал Тяпкину:
     - Ладно, пойдем за водой.
     По-моему, это было любимое занятие  деда - ходить за водой. "Я  сегодня
восемь раз за водой ходил!" - говорил он мне, когда я спрашивала его, отчего
он так устал. "Зачем  же именно восемь  раз?"  - "Ты .знаешь,  я без чаю  не
могу!"  -  "Но тебе  с твоим  сердцем вредно  выпивать за день восемь  ведер
чаю",- ехидно говорила я, и дед, поняв, что  он попал впросак, оправдывался:
"Ну, посуду мыли... Ты знаешь, я не могу без воды".
     Просто у него чайник за чайником  выкипал на керосинке, и если я  утром
наливала керосинку полную, то вечером находила ее совершенно пустой.
     - Пошли,- обрадовался Тяпкин и взял свое маленькое ведерко.
     Колодец был на  той стороне оврага, за линией железной дороги,  шли они
до него  довольно долго