Анатолий Алексин.
   Говорит седьмой этаж.


ПЕСНЯ ПОД ОКНОМ

Ровно в девять утра грянула песня. Она была такой громкой, что, казалось,
певец вскарабкался на водосточную трубу под самые окна, а подпевавший ему
хор расположился где-то на ступеньках пожарной лестницы.

Со сна Ленька не мог понять: откуда во дворе эти голоса и эта музыка?

Из коридора послышался ворчливый голос соседки:

- В воскресенье поспать не дадут!

- Спать надо ночью, а утром как раз нужно петь! - возразил голос шофера
Васи Кругляшкина.

Да, сегодня, конечно, было воскресенье: в обычные дни по утрам шофер Вася
вообще не разговаривал с ворчливой соседкой - это отнимало слишком много
времени и вполне можно было опоздать на работу. К тому же, как говорил
Вася, "шофер должен беречь нервы во избежание уличных катастроф".

Ленька выглянул в окно... Вот это новость! Почти на самую верхушку старого
деревянного столба взобрался новенький, блестящий громкоговоритель. Где-то
там, внутри репродуктора, умещались и певцы-солисты, и целые хоры, и
духовые оркестры...

Казалось, что ветхий, покосившийся столб гордо приосанился и даже чуть-чуть
выпрямился: его еще никогда не использовали для таких высоких и
торжественных целей. То он был стойкой футбольных ворот, то на него
наклеивали разные объявления, а то обматывали вокруг него веревки, на
которых сушилось белье... Ну, а сегодня с утра старый деревянный столб пел,
и декламировал, и гремел маршами. Откуда-то сверху, из-под самой крыши, к
столбу тянулись струнами натянутые провода.

Ленька был поражен: кажется, впервые за много лет во дворе произошло
событие, о котором он не знал заранее. Скорей в коридор, к телефону...

С кухни тянуло сухим, неприятно щекочущим теплом газовых конфорок.
По-воскресному торопливо и весело стучали ножи: мама и две соседки
склонились над своими столиками.

Шофер Вася Кругляшкин, поставив ногу на перевернутый таз, доводил до
немыслимого блеска свои новые желтые полуботинки.

- От вашего гуталина невозможно дышать,- процедила ворчливая соседка.

Это было очень странно: Вася даже не притрагивался к гуталину - он натирал
свои ботинки кусочком старого, выцветшего коврика, который, по его словам,
"когда-то был персидским".

Не желая омрачать настроения, Вася подчинился и вышел в коридор.

- Здорово, Леонид!

Всех ребят в доме Вася называл полными, "взрослыми" именами: Леонид,
Татьяна, Ефим... Хотя самого шофера ребята запросто именовали Васей.

Как только Ленька коснулся трубки, соседка тотчас сообщила:

- А я вот была недавно в одном доме, так там детям вообще не разрешают
подходить к телефону!

Ленька набрал номер и три раза отчетливо произнес:

- БОДОПИШ! БОДОПИШ! БОДОПИШ!

- Вот видите: начал выражаться! - обрадовалась соседка. Вася Кругляшкин не
вытерпел:

- Он не выражается! БОДОПИШ - это, если на то пошло, сокращенное слово:
"Боевой домовой пионерский штаб"!

- Вот именно: "домовой"! - не сдавалась соседка.- Все они - сорванцы и
домовые!

БОДОПИШ ЗАСЕДАЕТ

Троекратно повторенное слово "БОДОПИШ" означало сигнал немедленного сбора.
Ленька мог бы и попросту сказать:

"Скорей приходите во двор!" Но это было не так интересно, К тому же он
заметил, что в ответ на такое обычное приглашение ребята не особенно
торопились. Ну, а таинственный сигнал действовал совсем иначе: он заставлял
немедленно срываться с места, забывая обо всем.

Уже через пять минут три члена "Боевого домового пионерского штаба"-
Владик, Тихая Таня и сам Ленька- были в условленном месте - за дровяным
сараем.

Не хватало только Фимы Трошина.

- Всегда он опаздывает! - удивляясь такой странной привычке, пожал плечами
Ленька.

Владик огляделся по сторонам, смешно сморщил маленький курносый носик и
полушепотом, доверительно сообщил:

- Его отец вчера опять того... И так боится, чтобы не увидели: по сторонам
озирается. А я вот увидел! Своими собственными глазами! Уже второй раз!..

Владик всегда и все видел "сам, своими собственными глазами". Просто
удивительно было, как это его глаза всюду поспевали и все умудрялись
разглядеть.

- С пьянством надо бороться! - отрезал Ленька.

Тихая Таня, усевшись на большом круглом камне и низко склонив голову,
читала толстую растрепанную книгу. Услышав о Фимином отце, она тяжело
вздохнула, перевернула страницу и продолжала читать.

Это никого не удивляло, к этому все привыкли. Ленька знал, что Таня, хоть и
погрузилась в книгу, прекрасно все слышит и может в самый неожиданный
момент вставить какое-нибудь неожиданное замечание.

Продолжая читать, она сказала:

- Фимин отец - вовсе не пьяница. Вы ведь знаете, почему он... Мама у них
умерла...

- Так это уж когда было! - возразил Ленька.

- Значит, до сих пор переживает.

- Ладно! Начнем без Фимы,- сказал Ленька и насмешливо взглянул на Владика.-
Ты вот у нас все замечаешь: и кто новые занавески купил, и кому шкаф из
магазина привезли. А это что такое?

Ленька поднял указательный палец, как бы заставляя всех прислушаться к
маршу, гремевшему на весь двор.

Владик удивленно потянул своим носиком, словно "понюхал музыку":

- Это? Оркестр...

- Да! У нас во дворе - музыка, оркестр, а БОДОПИШ ничего не знает? БОДОПИШ!
Хозяин двора! Кто-то репродуктор повесил, откуда-то с чердака пластинки
запускают... А мы только слушаем и удивляемся. Для чего мы тебя в штаб
выбрали, а? Не знаешь? Чтобы ты нам обо всех новостях вовремя докладывал!

- Я и доложу! - всполошился Владик.- И доложу! - Он с опаской оглянулся на
сарай, будто в нем кто-то мог сидеть и подслушивать.- Репродуктор этот
"новенький" вместе с вашим Васей Кругляшкиным устанавливал!

- Какой новенький? Который бандуру таскает? Тихая Таня оторвалась от книги:

- Не бандуру, а виолончель.

- Вот-вот! Я сам видел! Своими собственными глазами!

- Ага, понятно,- сказал Ленька.- Вася, значит, устанавливал, а этот...
который в семнадцатую квартиру въехал... ему помогал?.. Так?

- Да нет,- возразил Владик,- все было наоборот!

- Что - наоборот?

- Вася ему помогал, а тот командовал: тут подвернуть надо, там провод
закрепить... И на столб он сам лазил. И на чердак тоже. Высунулся с чердака
и кричит: "Вася, лови провод! Лови другой!"

- Ну, а Вася?

- Ловил.

- И что же?

- Поймал! - Врешь ты все!

- Вру? Да я своими собственными глазами!.. Он, этот новенький, и яму возле
столба рыл. Я думал, он клад какой-нибудь ищет,- подошел совсем близко и на
самое дно заглянул. Глубокая! Метра два, не меньше. А потом конец железной
проволоки, которая с чердака тянется, в круг свернул и на самое дно бросил.
"Заземление!" - говорит. И так это у него все быстро получалось!..

- У музыканта?! Да у них же руки нежные, белые, пальчики тоненькие... Они
знаешь как за пальчиками своими следят - просто ужас! Сломать боятся или
вывихнуть. Не мог он яму копать.

- Копал! Я сам видел: копал! А потом...- Владик оглянулся, подозрительно
обвел взглядом сарай.- А потом я видел, как он из этой своей бандуры... из
виолончели то есть... что-то такое таинственное доставал...

Владик даже понизил голос и еще раз оглянулся на сарай.

- Совсем заврался!- махнул рукой Ленька.- Ну, что он мог оттуда доставать?
Она же внутри пустая, эта виолончель!

- Да нет, он не из нее, конечно, а из черного футляра, в котором ее
таскают. Который еще на такой черный гроб смахивает.

- Гроб с музыкой! - засмеялся Ленька.

- Очень остроумно,- не отрывая глаз от книги, заметила Таня.

- Та-ак... Значит, новенький? Двух месяцев не прошло, как въехал,- и уже
распоряжается! - Ленька отшвырнул ногой кусок кирпича.- Тогда мы объявим
этому репродуктору бойкот! Не будем его слушать!

- Уши затыкать, что ли?- не понял Владик. Тихая Таня подняла на Леньку
удивленные глаза и перевернула страницу:

- А по-моему, надо его использовать, этот репродуктор. Свои передачи
устраивать. Как по настоящему радио!

- Правильно! - подхватил Ленька. И радостно забегал вдоль сарая.- Устроим
свою радиостанцию! Концерты, беседы всякие, передачи для родителей... Я так
и хотел! А потом будем на вопросы радиослушателей отвечать... если сумеем...

Так было всегда. Тихая Таня молчала-молчала, а потом вдруг высказывала
самые дельные предложения, но коротко, в какой-нибудь одной фразе. Ленька
тут же, на лету, подхватывал Танину идею, развивал ее - и через полчаса
всем уже казалось, что это он, Ленька, все придумал. Да и сам он искренне в
это верил.

- Прямо каждый день будем передачи устраивать! - торжествовал Ленька.- И
утром и вечером!..

- Может быть, и ночью тоже? - спокойно поинтересовалась Таня.- Знаешь, так
хорошо будет: все спят, а мы себе говорим, говорим!..

- Ночью нельзя...

- А утром можно? Занятия в школе отменим - так, что ли? Все домашние
задания и книги сразу забросим?

От Таниных слов Ленька всегда, как говорится, приходил в себя, остывал. Так
было и сейчас. Выражение его подвижного, худощавого лица мгновенно
изменилось: восторг уступил место минутной растерянности, а потом -
задумчивости.

- Ну-у... тогда по вечерам будем,- медленно проговорил Ленька. И сразу
вновь оживился:- Это даже лучше! Все с работы приходят, все будут слушать!
Мы докажем! Мы докажем этому несчастному виолончелисту, что повесить
репродуктор на столб - это еще не все! Это - ерунда! А вот передачи
устраивать - другое дело. Пе-ре-да-чи!.. БОДОПИШ всегда что-нибудь
придумает! Правда?

- Еще бы! - торопливо поддакнул Владик.

- "Еще бы"!- передразнил его Ленька.- А самого главного-то ты и не узнал!

- Чего это?

- А того - откуда они пластинки запускают. Не с чердака же, в самом деле!

- На чердак я не лазил...

- И не полезешь: испугаешься!

- Я?.. Я?! Я полезу!- внезапно расхрабрился Владик.

- Ладно уж! Все вместе туда пойдем. А по дороге и Фимку захватим.

Ребята подошли к дому и стали на разные голоса кричать:

- Фимка-а! Фима-а!

В окне, на пятом этаже, показалось бледное небритое лицо:

- Фима сейчас спустится!

- Когда протрезвится, всегда добрый! - процедил Ленька.- Рукой закрывается,
стыдно!..

Фима был невысоким, худеньким пареньком. На его бледном лице в это утро
особенно выделялись большие темные глаза с воспаленными веками.

- Опять ревел? - угрюмо спросил Ленька. Тихая Таня пристально взглянула на
Леньку и твердо, отчетливо произнесла:

- Плакал, ты хочешь сказать?

- Ну, пла-акал...- поправился Ленька.- Какая разница! Он взглянул на окно,
из которого недавно выглядывало небритое лицо, и погрозил кулаком.

- Ты кому? - удивился Фима.

- Кому? Ясно - кому! Отцу твоему! Фима опустил голову и тихо сказал:

- Не смей!

НА СЕДЬМОМ ЭТАЖЕ

В доме было шесть этажей... Пологий склон крыши был весь утыкан
телевизионными антеннами, каждая из которых напоминала Леньке руль
деревянного самоката. В трех местах, на одинаковом расстоянии друг от
друга, возвышались полукруглые холмики чердачных окон. Из среднего окна
вниз, к столбу, тянулись провода. Они были туго натянуты, и Леньке, который
любил пофантазировать, вдруг показалось, что двор - это арена гигантского
цирка, а в воздухе, над ареной, натянута проволока, на которой какие-то
отважные эквилибристы будут показывать свои диковинные номера.

Ленька так долго изучал окно чердака, и провода, и старый деревянный столб,
что даже Тихая Таня не вытерпела:

- Ну, я пошла.

- Мы все пойдем! - встрепенулся Ленька.- Туда, на седьмой этаж - на чердак
то есть! И все выясним. И почему радио замолчало - тоже узнаем! А то
безобразие: поиграли каких-нибудь полчаса - и молчок!

- Можно подумать, что это он все устроил, а кто-то взял и испортил его
работу,- тихо, как будто про себя, произнесла Таня.

Она часто говорила о присутствующих в третьем лице. "Он", то есть Ленька,
сделал вид, что ничего не расслышал, и потащил ребят к черному ходу, через
который можно было подняться на чердак.

"И почему это вход со двора называется "черным"? - сам с собой рассуждал
Ленька.- Наверное, потому, что здесь никогда не меняют перегоревшие
лампочки, всегда темно, и вполне можно свернуть себе шею..."

Словно отвечая его мыслям, сзади раздался испуганный голос Владика:

- Ой, я наступил на что-то живое!

"Что-то живое" громко, гортанно взвизгнуло, прошмыгнуло под ногами у ребят,
и уже через секунду откуда-то сверху смотрели круглые, словно электрические
пуговицы, зеленые глаза.

- Я надеюсь, ты не отдавил ей лапу? - тихо спросила Таня.

- Если бы отдавил, она бы так быстро не убежала,- еще не оправившись от
испуга, ответил Владик.

- Смотреть надо себе под ноги!

- Я смотрю-ю, но только ничего но ви-жу,- оправдывался Владик, который, как
и все мальчишки во дворе, побаивался Тихой Тани.

- Даже "своими собственными глазами" ничего не видишь? - съехидничала Таня.

И Владик тут же наткнулся на чье-то пустое ведро.

- Надо искать дорогу по запаху! - предложил Ленька.- Слышите запах кислой
капусты? Это бочонок нашей "мадам Жери-внучки". Я знаю! Он на площадке
шестого этажа стоит. Вот на него и надо идти.

Все, кроме Тани, дружно зашмыгали носами и через несколько минут были на
чердаке. Через крайние окна, словно золотистые прожектора, вливались снопы
утреннего света. В этих струящихся солнечных полосах плясали бесчисленные
пылинки.

Ленька растерянно почесал затылок:

- А где же третий прожектор?..

- Какой "прожектор"? - не понял Владик.

- Ну, третье окно... Среднее, самое главное, из которого провода тянутся...
Где оно?

Ленька сделал несколько шагов и вдруг воскликнул:

- Смотрите! Здесь какая-то комната... И дверь! В самом деле, среднее
чердачное окно было со всех сторон огорожено неоштукатуренной кирпичной
коробкой. Кирпичи были уже не красные, а коричневые, выцветшие, побуревшие
от времени. Кирпичная кладка не была закончена и не доходила до самых
чердачных перекрытий. Из-за неровных, зубчатых вверху стен все сооружение
напоминало какую-то миниатюрную древнюю крепость. Видимо, с внутренней
стороны кирпичная коробка образовывала небольшую квадратную комнатенку.
Туда вела дверь со ржавыми замочными скобами. Замка не было, а круглые
отверстия скоб были соединены и тщательно обмотаны проволокой. На двери
висела небольшая, но грозная бумажка:

"Посторонним вход воспрещен!"

Ленька сразу подскочил к двери и стал разматывать проволоку. Фима Трошин
подошел сзади, осторожно взял Леньку за руку, и тут первый раз за все
время, пока ребята забирались на чердак, раздался мягкий, спокойный Фимин
голос:

- Не надо этого делать. Ведь написано...

- Написано: "Посторонним вход воспрещен!" - резко обернулся к нему Ленька.-
А мы - не посторонние! Мы - члены "Боевого домового пионерского штаба". А
БОДОПИШ - хозяин двора!

- Все равно не надо,- повторил Фима. И Ленька отошел от двери.

ОЛЕГ И ЕГО БАБУШКА

Еще в детском саду Олег выучил наизусть и полюбил песенку "В лесу родилась
елочка". Это была очень простая и короткая песенка, но именно с нее
начались все неприятности. Бабушка решила, что у внука замечательный слух и
что с таким "абсолютным слухом" абсолютно необходимо учиться музыке.

Олега торжественно и шумно повели на экзамен в музыкальную школу. А обратно
привели тихо и растерянно: педагоги не обнаружили у мальчика музыкальных
способностей.

- Чтобы не найти у него слуха, надо самим быть глухими! - заявила бабушка.

Она добавила также, что первый провал внука как раз говорит о его
незаурядном даровании: ведь Шаляпина в молодости тоже не приняли в хор, а
оперу "Кармен" на первых представлениях просто освистали.

Бабушка хорошо знала историю музыки. Она даже сама играла на рояле и очень
любила концерты-загадки по радио. Должно быть, в молодости она мечтала
стать пианисткой, но мечты эти не сбылись, и теперь Олег должен был
преуспеть в искусстве сразу за двоих: за себя и за бабушку.

Бабушка находила даже, что внешне Олег чем-то похож на юного Паганини.
Никто из семьи Брянцевых не был лично знаком с юным Паганини, и все же папа
посмел утверждать, что у того было бледное, худое, вытянутое лицо,
обрамленное черными смоляными волосами. Олег же был круглолиц, розовощек, и
над его добродушными голубыми глазами свисала шелковистая белесая челка.

Одним словом, полного совпадения не было. Но бабушка уверяла, что в глубине
глаз у Олега светятся такие же "вдохновенные угольки", как и у великого
скрипача-итальянца. Это видела только бабушка. А для всех остальных глаза
Олега источали полнейшее спокойствие и лишь иногда еле заметно искрились
лукавством.

Чтобы положить какое-то начало музыкальной карьере внука, бабушка года два
назад пошла даже на небольшую хитрость. Ей удалось однажды ответить на
десять из тринадцати вопросов "концерта-загадки". Заказное письмо в
редакцию бабушка послала от имени внука, и вскоре дикторша слегка
удивленным голосом объявила по радио, что "вторую премию завоевал ученик
четвертого класса Олег Брянцев, умно и толково ответивший на десять
вопросов. Успех мальчика свидетельствует о хорошем преподавании музыки в
его школе".

Музыку у Олега в школе вообще не преподавали: никак не могли найти
подходящего педагога. Но после этого случая сразу нашли. Еще бы: из других
школ стали приходить для обмена опытом! Бабушка торжествовала: ее затея
принесла пользу.

- И никакого здесь нет обмана!- заявляла она.- Ведь Олежка сидел рядом и
многое отгадывал сам! Ну, а остальное мы отгадали вместе!

По профессии бабушка была бухгалтером. Уже несколько лет она получала
пенсию, но, когда наступала пора годовых финансовых отчетов, старые
сослуживцы приходили к Анне Степановне за помощью. Сослуживцы любили
бабушку - она была доброй, отзывчивой, и, кроме того, как говорили
сослуживцы, с ней вместе из бухгалтерии "ушла музыка". Бабушка постоянно
что-нибудь напевала. С одной песни она незаметно переходила на другую, хотя
в каждой песне знала лишь несколько строк, и то не вполне точно.

Олег тоже любил бабушку, не хотел ее огорчать и потому согласился учиться
музыке. Но какой инструмент выбрать?

- Пианистов много, - рассуждала бабушка. - Скрипачей тоже много. Пожалуй,
лучше всего виолончель.

- Я но люблю виолончель: ее тяжело таскать,- легкомысленно возразил Олег.

Это решило все. Бабушка вскипела:

- Разве можно так подходить к музыке? С таких позиции? "Тяжело таскать"! В
искусстве ничего не дается легко, запомни это!

На следующий день была куплена виолончель, Два раз в неделю, после обеда,
Олег стал ходить к частному педагогу. А под вечер бабушка звонила по
телефону и справлялась об успехах внука. Частный педагог был в восторге.
Олег, по его мнению, так хорошо успевал, что ему было бы полезно заниматься
не два раза в неделю, а каждый день. Бабушка тоже была счастлива, но от
ежедневных уроков все-таки воздержалась: это было слишком дорого.

- А как хорошо было бы заниматься каждый день! - время от времени вздыхала
она.- Ты бы скорей стал лауреатом международного конкурса!

И вот два месяца назад бабушкина мечта неожиданно начала осуществляться...

Брянцевы обменялись и переехали на новую квартиру: в старом доме не было
лифта, а у бабушки болели ноги, ей трудно было подниматься на пятый этаж.
Олег перешел в другую школу. И вот, придя как-то после занятий домой, он
сообщил:

- А в этой школе есть музыкальный кружок! И на виолончели там можно
заниматься каждый день. Бесплатно!

На радостях бабушка испекла пироги и заплатила частному педагогу за целый
месяц, хотя Олег занимался двадцать дней:

- Пусть не обижается!

- Очень нужно ему обижаться! - проворчал отец Олега.

- Он многое теряет! - воскликнула бабушка. - Когда-нибудь Олег прославил бы
его, как своего первого учителя.

- Ну, это еще бабушка надвое сказала.

- Я- бабушка! И я никогда не говорю "надвое"! Я всегда говорю прямо и
определенно: Олег будет музыкантом!

Отец хотел, чтобы Олег стал когда-нибудь в будущем толковым инженером. Ну,
а сперва хорошим токарем или, может быть, фрезеровщиком на заводе.

- Ты хочешь, чтобы он повторил твой путь,- говорила бабушка.- Но по