Приготовьтесь, сейчас будет грусно,
Человек появился тайком
И поставил силки на мангуста,
Объявив его вредным зверьком.

Он наутро пришел, -
                   с ним собака,
И мангуста запрятал в мешок,
А мангуст отбивался, и плакал,
И кричал: я полезный зверек!

Но мангустов в порезах и ранах
Все швыряли в мешок, как грибы,
Одуревших от боли в капканах,
Ну, и от поворота судьбы.

И гадали они: в чем же дело,
Отчего нас несут на убой?
И сказал им мангуст пристарелый
С перебитой передней ногой:

"Козы в Бельгии съели капусту,
Воробьи рис в Китае с полей,
А в Австралии злые мангусты
Истребили полезнейших змей!"

Это вовсе не дивное диво -
Раньше были полезны, и вдруг...
Оказалось, что слишком ретиво
Истребляли мангусты гадюк!

Вот за это им вышла награда
От расчетливых умных людей.
Видно, люди не могут без яда,
Ну, а значит, не могут без змей.

- Змеи, змеи кругом - будь им пусто, -
Человек в исступленье кричал,
Снова звал на подмогу мангуста,
Чтобы, значит, мангуст выручал,




                     БАЛЛАДА  О  КОРОТКОМ  СЧАСТЬЕ

Трубят рога: "Скорей, скорей!"
И копошится свита.
Душа у ловчих без затей
Из жил воловьих свита.

Ну и забава у людей:
Убить двух белых лебедей!
И соколы помчались...
У лучников наметан глаз...
А эти лебеди как раз
Сегодня повтречались.

Она жила под солнцем - там,
Где синих звезд без счета,
Куда под силу лебедям
Высокого полета.

Вспари, едва крыла раскинь
В густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонам
В такую высь, куда и впредь
Возможно будет залететь
Лишь ангелам и стонам.

Но он и там ее настиг -
И счастлив миг единый.
Но только был тот яркий миг
Их песней лебединой.

Крылатым ангелам сродни,
К земле направелись они,
Опасная повадка.
Из-за кустов, известно всем,
Следят охотники за тем,
Чтоб счастье было кратко.

Вот отирают пот со лба
Виновники паденья:
Сбылась последняя мольба -
Остановись, мгновенье!

Так пелся этот вечный стих,
В пик лебединой песни их,
Счастливцев одночясья.
Они упали вниз вдвоем,
Так и оставшись на седьмом,
На высшем небе счастья.




                                ПОГОНЯ

Во хмелю слегка
Лесом правил я.
Не устал пока,
Пел за здравие.
И умел я петь
Песни вздорные:
"Как любил я вас,
Очи черные..."

То плелись, то неслись,
То трусили рысцой,
И болотную слизь
Конь швырял мне в лицо.
Только я проглочу
Вместе с грязью слюну,
Штофу горло скручу
И опять затяну:

"Очи черные,
Как любил я вас..."
Но прикончил я
То, что впрок припас.
Головой тряхнул,
Чтоб слетела блажь,
И вокруг взглянул,
И присвистнул аж.

Лес стеной впереди -
Не пускает стена,
Кони прядут ушами,
Назад подают...
Где просвет, гле прогал? -
Не видать ни рожна.
Колют иглы меня,
До костей достают.

Коренной ты мой,
Выручай же, брат!
Ты куда, родной,
Почему назад?!
Дождь - как яд с ветвей -
Не добром пропах.
Пристяжной моей
Волк нырнул под пах.

Вот же пьяный дурак,
Вот же налил глаза -
Ведь погибель пришла,
И бежать не суметь.
Из колоды моей
Утащили туза,
Да такого туза,
Без которого смерть.

Я ору волкам:
"Побери вас прах!.."
А коней пока
Подгоняет страх.
Шевелю кнутом,
Бью крученые,
И ору причем:
"Очи черные..."

Храп, да топот, да лязг,
Да лихой перепляс -
Бубенцы плясовую
Играют с дуги.
Ох вы, кони мои,
Загублю же я вас,
Выносите, друзья,
Выносите, враги!

От погони той
Вовсе хмель иссяк,
Мы на кряж крутой
На одних осях,
В хлопьях пены мы,
Струи в кряж лились,
Отдышались, отхрепели
Да откашлелись.

Я лошадкам забитым,
Что не подвели,
Поклонился в копыта
До самой земли,
Сбросил с воза манатки,
Повел в поводу...
Спаси бог вас, лошадки,
Что целым иду.




                  " МЫ  ДРЕВНИЕ,  ИСПЫТАННЫЕ  КОНИ "

Мы древние, испытанные кони.
Победоносцы ездили на нас,
И не один великий богомаз
Нам золотил копыта на иконе.

И рыцарь-пес и рыцарь благородный
Хребты нам гнули тяжестию лат.
Один из наших, самый сумасбродный,
Однажды ввез калигулу в сенат.





                             БЕГ  ИНОХОДЦА

Я скачу, но я скачу иначе,
По камням, по лужам, по росе.
Говорят: он иноходью скачет,
Это значит - иначе, чем все.

Но наездник мой всегда на мне,
Стременами лупит мне под дых.
Я согласен бегать в табуне,
Но не под седлом и без узды.

Если не свободен нож от ножен,
Он опасен меньше, чем игла.
Вот и я оседлан и стреножен,
Рот мой разрывают удила.

Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне -
Но не под седлом и без узды.

Мне сегодня предстоит бороться.
Скачки. Я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я - жокей на мне хрепит.

Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды.
Ох, как я бы бегал в табуне...
Там не под седлом и без узды.

Пляшут, пляшут скакуны на старте,
Друг на друга злобу затая,
В исступленье, в бешенстве, в азарте,
И роняют пену, как и я.

Мой наездник у трибун в цене,
Крупный мастер верховой езды.
Ой, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.

Нет, не будут золотыми горы,
Я последним цель пересеку.
Я ему припомню эти шпоры,
Засбою, отстану на скаку.

Колокол!.. Жокей мой на коне,
Он смеется в предвкушенье мзды.
Ох, как я бы бегал в табуне,
Но не под седлом и без узды.

Что со мной, что делаю, как смею?!
Потакаю своему врагу.
Я собою просто не владею,
Я прийти не первым не могу!


Что же делать остается мне?
Вышвырнуть жокея своего
И бежать, как будто в табуне.
Под седлом, в узде, но без него.

Я пришел, а он в хвосте плетется,
По комням, по лужам, по росе...
Я впервые не был иноходцем,
Я стремился выиграть, как все.






                           КОЗЕЛ  ОТПУЩЕНИЯ

В заповеднике,
              вот в каком - забыл,
Жил да был козел -
                  рога длинные.
Хоть с волками жил -
                    не по-волчьи выл,
Блеял песенки
              все козлиные.

И пощипывал он травку,
                      и нагуливал бока.
Не услышишь от него дурного слова.
Толку было с него, правда,
                          как с козла - молока,
Но вреда, однако, тоже никокого.

Жил на выпасе он
                возле озерка,
Не вторгаясь в чужие владения,
Но заметили скромного козлика
И избрали в козлы отпущения.

Например, медведь,
                  баламут и плут
Обхамит кого
              по-медвежьему,
Враз козла найдут,
                  приведут и бьют
По рогам ему
            и промеж ему.

Не противился он, серенький,
                             насилию со злом,
А сносил побои весело и гордо.
Сам медведь сказал:
                   "Ребята, я горжусь козлом,
Героическая личность козья морда!"

Берегли козла,
              как наследника.
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
Отпускать козла отпущения.

А козел себе
            все скакал козлом,
Но пошаливал
            втихомолочку -
Как-то бороду
              завязал узлом,
Из кустов назвал
                 волка сволочью.

А когда очередное
                 отпущенье получал
(Все за то, что волки лишку откусили),
Он как-будто бы случайно
                        по-медвежьи зарычал,
Но внимания тогда не обратили.

Пока хищники
             меж собою дрались,
В заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис
Дорогой козел отпущения.

Ускакал козел -
               да и стал таков.
"Эй вы, бурые, - кричит, -
                          светло-пегие!
Отниму у вас
             рацион волков
И медвежие привелегии.

Покажу вам козью морду настоящую в лесу,
Распишу туды-сюды по трафарету.
Всех на роги намотаю,
                     всех по кочкам разнесу -
Всех ославлю по всему я белу свету.

Не один из вас
              будет землю жрать,
Все подохните без прощения.
Отпускать грехи кому - мне решать,
Это я - козел отпущения".

В заповеднике,
              вот в каком - забыл,
Правит бал козел не по-прежнему.
Он с волками жил -
                  и по-волчьи взвыл,
И рычит теперь
               по-медвежьему.

А козлятушки-ребятушки
                       засучили рукава
И пошли шерстить волчишек в пух и клочья.
А чего теперь стесняться,
                         если их глава
От лесного льва имеет полномочия.

Ощутил вдруг он
                остроту рогов
И козлиное вдохновение.
Росомах и лис, медведей, волков
Превратил в козлов отпущения.






                      БАЛЛАДА  О  ВОЛЧЬЕЙ  ГИБЕЛИ

Словно бритва. Рассвет полоснул по глазам,
Отворились курки. Как волшебный Сезам,
Появились стрелки, на помине легки.
И взлетели стрекозы с протухшей реки -
И потеха пошла в две руки.

Мы легли на живот и убрали клыки.
Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,
Чуял волчие ямы подушками лап,
Тот, кого даже пуля догнать не могла б, -
Тоже в страхе взопрел, и прилег, и ослаб.

Чтобы жизнь улыбалась волкам - не слыхал.
Зря мы любим ее, однолюбы.
Вот у смерти - красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.

Улыбнемся же волчьей улыбкой врагу,
Псам еще не намылены холки.
Но - на татуерованном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,
К небесам удивленные морды задрав:
Либо с неба возмездье на нас пролилось,
Либо свету конец и в мозгах перекос...
Только били нас в рост из железных стрекоз.

Кровью вымокли мы под свинцовым дождем
И смерились, решив: все равно не уйдем!
Животами горячими плавили снег.
Эту бойню затеял - не бог - человек!
Улетающих - влет, убегающих - в бег...

Свора псов, ты за стаей моей не вяжись -
В равной сваре за нами удача.
Волки мы! Хороша наша волчья жизнь.
Вы - собаки, и смерть вам - собачья.
Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,
Чтобы в корне пресечь кривотолки.
Но - на татуерованном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!

К лесу! Там хоть немногих из вас сберегу,
К лесу, волки! Труднее убить на бегу!
Уносите же ноги! Спасайте щенков
Я мечусь на глазах полупьяных стрелков
И скликаю заблудшие души волков.

Те, кто жив, - затаились на том берегу.
Что могу я один? Ничего не могу.
Отказали глаза. Притурилось чутье.
Где вы, волки, былое лесное зверье?
Где же ты, желтоглазое племя мое?!

Я живу. Но теперь окружают меня
Звери, волчьих не знавшие кличей.
Эти псы - отдаленная наша родня,
Мы их раньше считаль добычей.
Улыбаюсь я волчьей улыбкой врагу,
Обнажаю гнилые осколки.
Но - на татуерованном кровью снегу
Наша роспись: мы больше не волки!






                              МОЙ  ГАМЛЕТ
                              -----------





                  "  ВОДОЙ  НАПОЛНЕННЫЕ  ГОРСТИ... "

Водой неполненные горсти
Ко рту спешили поднести -
Впрок пили воду черногорцы
И жили впрок - до тридцати.

А умирать почетно было
От пуль и матовых клинков
И уносить с собой в могилу
Двух-трех врагов, двух трех врагов.

Пока курок в ружье не стерся,
Стреляли с седел и с колен.
И в плен не брали черногорца -
Он просто не сдавался в плен.

А им прожить хотелось до ста,
До жизни жадным, - век с лихвой,
В краю, где гор и неба вдосталь.
И моря - тоже - с головой.

Шесть сотен тысяч равных порцей
Воды живой в одной горсти...
Но проживали черногорцы
Свой долгий век до тридцати.

И жены их водой помятут,
И спрячут их детей в горах
До той поры, пока не станут
Держать оружие в руках.

Беззвучно надевали траур,
И заливали очаги,
И молча лили слезы в травы,
Чтоб не услышали враги.

Чернели женщины от горя,
Как плодородные поля.
За ними вслед чернели горы,
Себя огнем испепеля.

То было истинное мщенье -
Бессмысленно себя не жгут!
Людей и гор самосожженье -
Как несогласие и бунт.

И пять веков как божьей кары,
Как мести сына за отца
Пылали горные пожары
И черногорские сердца.

Цари менялись, царедворцы,
Но смерть в бою всегда в чести...
Не уважали черногорцы
Проживших больше тридцати.

Мне одного рожденья мало,
Расти бы мне из двух корней...
Жаль, черногория не стала
Второю родиной моей.



                              МОЙ  ГАМЛЕТ

Я только малость объясню в стихе,
На все я не имею полномочий...
Я был зачат, как нужно, во грехе, -
В поту и в нервах первой брачной ночи.

Да, знал я, отрываясь от земли:
Чем выше мы, тем жестче и суровей;
Я шел спокойно прямо в короли
И вел себя наследным принцем крови.

Я знал - все будет так, как я хочу.
Я не бывал внакладе и в уроне.
Мои друзья по школе и мечу
Служили мне, как их отцы - короне.

Не думал я над тем, что говорю,
И с легкостью слова бросал на ветер.
Мне верили и так, как главарю,
Все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,
Как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа
И злую лошадь мучал стременами.

Я знал, мне будет сказано: "Царуй!"
Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег.
И я пьянел среди чеканных сбруй,
Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,
А тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мертв теперь... " Аминь! бедняга Йорик!"

Но отказался я от дележа
Наград, добчыи, славы, привелегий:
Вдруг стало жаль мне мертвого пажа...
Я объезжал зеленые побеги.

Я позабыл охотничий азарт,
Возненавидил и борзых, и гончих.
Я от подранка гнал коня назад
И плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел: наши игры с каждым днем
Все больше походили на бесчинства.
В проточных водах по ночам, тайком
Я отмывался от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днем,
И - прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век, и люди в нем
Не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,
Все постигал: недвижность и движенье,
Но толку нет от мыслей и наук,
Когда повсюду им опроверженье.

С друзьями детства перетерлась нить.
Нить Ариадны оказалась смехом.
Я бился над словами - "быть - не быть",
Как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед.
В него мы стрелы мечем - в сито просо,
Отсеивая призрачный ответ
От вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,
Пошел на зов, - сомненья крались с тылу,
Груз тяжких дум наверх меня тянул,
А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни,
Едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все. И, как они,
Я не сумел от мести отказаться.

А мой подъем пред смертью - есть провал.
Офелия! я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял
С тем, с кем я лег в одну и ту же землю.

Я Гамлет, я насилье презирал.
Я наплевал на датскую корону.
Но в их глазах - за трон я глодку рвал
И убивал соперника по трону.

Но гениальный всплеск похож на бред.
В рожденье смерть проглядывает косо.
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.


                    " КТО-ТО  ВЫСМОТРЕЛ  ПЛОД... "

Кто-то высмотрел плод, что наспел, наспел.
Потрусили за ствол - он упал, упал.
Вот вам песня о том, кто не спел, не спел
И что голос имел - не узнал, не узнал.
Может, быть с судьбой нелады, нелады
И со случаем плохи дела, дела,
А тугая струна на лады, на лады
С незаметным изъяном легла.

    Он начал робко с ноты "до",
    Но не допел ее, не до...
    Не дозвучал его аккорд
    И никого не вдохновил.
    Собака лаяла, а кот
    Мышей ловил.

    Смешно, не правда ли, смешно?..
    А он шутил - не дошутил,
    Не дораспробовал вино,
    И даже не допригубил.

Он пока лишь затеивал спор, спор
Неуверенно и не спеша, не спеша.
Словно капельки пота из пор, из пор,
Из-под кожи сочилась душа, душа.
Только начал дуэль на ковпре, на ковре,
Еле-еле, едва приступил.
Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
М судья еще счет не открыл.

    Он знать хотел все от и до,
    Но не добрался он, не до...
    Ни до догадки, ни до дна,
    Не докопался до глубин
    И ту, которая одна,
    Не долюбил, не долюбил.

    Смешно, не правда ли, смешно?
    А он спешил - не доспешил.
    Осталось недорешено
    Все то, что он не дорешил.

Ни единою буквой не лгу, не лгу.
Он был чистого слога слуга, слуга,
Он писал ей стихи на снегу, на снегу...
К сожалению, тают снега.
Но тогда еще был снегопад, снегопад
И свобода писать на снегу,
И большие снежинки, и град, и град
Он губами хватал на бегу.

    Но к ней в серебряном ландо
    Он не добрался и не до...
    Не добежал бегун - беглец,
    Не долетел, не доскакал.

    А звездный знак его - Телец
    Холодный Млечный путь лакал.

    Смешно, не правда ли, смешно,
    Когда секунд недостает,
    Недостающее звено,
    И недолет, и недолет.
    Смешно, не правда ли? Ну вот,
    И вам смешно, и даже мне...
    Конь на скаку и птица влет -
    По чьей вине, по чьей вине, по чьей вине?..



                                 МАСКИ

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале.

Что делать мне? Бежать, да поскорей?
А может, вместе с ними веселиться?
Надеюсь я - под маскою зверей
У многих человеческие лица.

Все в масках, париках - все, как один.
Кто сказочен, а кто - литературен.
Сосед мой справа - грустный Арлекин,
Другой палач, а каждый третий - дурень.

Я в хоровод вступаю хохоча,
Но все-таки мне неспокойно с ними, -
А вдруг кому-то маска палача
Понравится, и он ее не снимет?

Вдруг Арлекин навеки загрустит,
Любуясь сам своим лицом печальным?
Что, если дурень свой дурацкия вид
Так и забудет на лице нормальном?

Вокруг меня смыкается кольцо,
Меня хватают, вовлекают в пляску.
Так-так, мое обычное лицо
Все остальные приняли за маску.

Петарды, конфетти! Но все не так...
И маски на меня глядят с укором.
Они кричат, что я опять не в такт,
Что наступаю на ноги партнерам.

Смеются злые маски надо мной,
Веселые - те начинают злиться,
За маской пряча, словно за стеной,
Свои людские подлинные лица.

За музами гоняюсь по пятам,
Но ни одну не попрошу открыться:
Что, если маски сброшены, а там
Все те же полумаски-полулица?

Я в тайну масок все-таки проник.
Уверен я, что мой анализ точен:
И маска равнодушья у иных -
Защита от плевков и от пощечин.

Как доброго лица не прозивать,
Как честных угадать наверняка мне?
Они решили маски надевать,
Чтоб не разбить свое лицо о камни.



                          БАЛЛАДА  О  БОРЬБЕ

Средь оплавших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.

    Детям вечно досаден
    Их возраст и быт.
    И дрались мы до ссадин,
    До смертных обид.
    Но одежды латали
    Нам матери в срок,
    Мы же книги глотали,
    Пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой странно от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших стекая на нас.

    И пытались постич
    Мы, не знавшие войн,
    За воинственный клич
    Принимавшие вой,
    Тайну слова "приказ",
    Назначенье границ,
    Смысл атаки и лязг
    Боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов.
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.

    И злодея слезам
    Не давали остыть,
    И прекраснейших дам
    Обещали любить,
    И, друзей успокоив
    И ближних любя,
    Мы на роли героев
    Вводили себя.

Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий миг у забав, столько воли вокруг.
Попытайся у мертвых ладони разжать
И оружье принять из натруженных рук.

    Испытай, завладев
    Еще теплым мечом
    И доспехи надев,
    Что почем, что почем?!
    Разберись, кто ты - трус
    Иль избранник судьбы,
    И попробуй на вкус
    Настоящей борьбы.

У когда упадет, весь израненный, друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его - не тебя,

    Ты поймешь, что узнал,
    Отличил, отыскал
    По оскалу забрал -
    Это смерти оскал.
    Ложь и зло - погляди,
    Как их ли