М-р Леонард: Некоторых людей спрашивали, знают ли они
этого человека - Макровского. Целую шеренгу людей спросили:
  "Знаете ли вы этого человека"? Они все сказали: "Нет". Он обернулся
с удивлением и сказал: "Я не знаю никого из этих людей". Потом он
сказал мне: "Что, если бы один из них сказал, что знает меня, а
остальные отрицали бы это"? Я спросил: "Что случилось бы, если б
один вас признал"? - "Меня бы расстреляли".
  Сенатор Стерлинг: Каково было обвинение против этого
человека, с которым вы делили камеру?
  М-р Леонард: Он был обвинен в участии в
контрреволюционном заговоре. Он сделал такое заявление. Он сказал,
что все руководители этой комиссии были выродки, что они не были
русскими [were not typical Russians]. Я припоминаю, он говорил, что
глава этой комиссии был выродок, что если он доберется до Москвы и
увидит его, он его застрелит на месте и никто ему слова не скажет.
  Этот человек сказал также, что люди в центре не знали, что
происходит в провинциях, что эта комиссия и ее члены делали в
разных городах и провинциях. Он сказал: "Если бы Ленин об этом
знал, он бы их всех расстрелял".
  Сенатор Стерлинг: Что он имел в виду: что в городах и
провинциях они не были революционистами?
  М-р Леонард: Он имел в виду, что эти люди, принадлежавшие
к большевистской партии и занимавшие большевистские
[правительственные] должности, делали что хотели, и не
подчинялись приказам, инструкциям или духу центрального
правительства. У этого человека, Макровского, был револьвер, когда
он туда явился, и разрешение выписанное председателем
всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе и так далее. Местная
комиссия забрала у него револьвер. Он сказал: "У меня разрешение,
выписанное Петерсом, председателем". Они ответили: "Не хотите
ли сказать, что мы здесь не власть?"
Майор Хьюмс: Вы когда-либо знали Петерса? Видели его?
  М-р Леонард: Нет, сэр.
  Майор Хьюмс: Верно ли, что он прежде жил в Лондоне?
  М-р Леонард: Я не слышал, чтобы он жил в Лондоне. Я знаю,
что его жена до сих пор в Лондоне. Она очень хорошо говорит по-
английски.
  Майор Хьюмс: Он русский?
  М-р Леонард: Латыш. Большая часть чрезвычайной комиссии
в Петрограде состоит из латышей. Я хоть и плохо говорю по-русски,
но лучше, чем большая часть членов петроградской чрезвычайной
комиссии. Они не умеют писать. Когда они приходят забирать
узников по списку, они не умеют прочесть имен, и один из узников
стоит рядом с ними и читает имена.
  Майор Хьюмс: Каков состав чрезвычайной комиссии?
  М-р Леонард: Я не знаю. Всероссийская комиссия в
Петрограде - очень эластичная структура, и этот человек -
Петерс - ее фактически возглавляет. Был другой человек, который
предположительно должен был быть главой, но Петерс ведет всю
работу председателя. Это чрезвычайная комиссия правительства
государства. Нет требований, нет регламентаций.
  Майор Хьюмс: М-р Леонард, во время вашего передвижения по
России, встречались ли вам фактические случаи терроризма и
жестокости?
  М-р Леонард: Я был в Астрахани. Я был болен.
  Непосредственно перед арестом я прибыл в Царицын, надеясь
выздороветь. "..." В Астрахани открылся заговор с целью свержения
правительства. "..." Когда мы были в заключении, пришло сообщение
из Астрахани, напечатанное в официальном органе, что
астраханский военный комиссар, человек, которого я знал и с
которым взаимодействовал, сообщил, что они расстреляли 300
офицеров в отместку за заговор "..."
Майор Хьюмс: Офицеров бывшей русской армии?
  М-р Леонард: Да. Это теперь практически каста.
  Большевики просто говорят "офицер", и это определяет человека в
эту касту. Потом, в июле, в Царицыне, они забирали людей, которые
были чистыми пролетариями, но принадлежали к другой партии, к
эсерам. Мы видели из нашей камеры. Мы не знаем, сколько они
расстреливали, но ров, в котором хоронили, рос каждый день. Они
расстреливали все время.
  Майор Хьюмс: Известно ли вам что-нибудь о грабежах?
  Встречались ли вы с ними?
  М-р Леонард: Это неостановимо. Когда они берут город, они
просто забирают все.
  Майор Хьюмс: Как они грабят дома, как они проходят по
домам, после того как взяли город?
  М-р Леонард: Они не грабят. Они говорят, что им
принадлежит вся собственность нации, то есть вся общественная
собственность, и они просто берут, что хотят.
  Майор Хьюмс: А вся личная собственность составляет
общую собственность каждого индивидуума в нации?
  М-р Леонард: Да, и они входят и берут что хотят [go in and
help themselves]. Я познакомился с евреем из Нью-Йорка, который был
комиссаром, уж не знаю чего. Первым его действием после занятия
должности было - перераспределить все шелковые чулки, которые
им удалось найти, всем крестьянкам и женщинам-рабочим - всем,
кто были или у которых в профсоюзе были мужья. Этот еврей был
очень напуган, потому что подходили казаки, и он собирался
использовать свою американскую библиотечную карточку как
американский паспорт и удрать.
  Сенатор Нельсон: Как было его имя?
  М-р Леонард: Я не припоминаю.
  Сенатор Оверман: Много ли вам встречалось этих
большевистских симпатизаторов из Нью-Йорка и Чикаго?
  М-р Леонард: Я был все время в провинции. Люди, которые
приехали [из США], имели возможность получить хорошие
должности, и они были в центре.
  Сенатор Оверман: Они были с большевиками?
  М-р Леонард: Да.
  Сенатор Оверман: Вы разговаривали с кем-либо из них?
  М-р Леонард: Я говорил только с этим человеком.
  Сенатор Нельсон: Где он жил в этой стране?
  М-р Леонард: В Нью-Йорке.
  Сенатор Нельсон: На Восточной Стороне?
  М-р Леонард: Да, сэр.
  Сенатор Оверман: Когда он ехал в Россию, м-р Леонард, я
полагаю, он думал, что его ждут хорошие времена.
  М-р Леонард: Он думал, что его ждут хорошие времена. Он
хвастался, что не работал ни единого дня в своей жизни.
  Сенатор Нельсон: Еврей?
  М-р Леонард: Да.
  Сенатор Нельсон: И он не работал ни единого дня в своей
жизни?
  М-р Леонард: И не собирался.
  Сенатор Оверман: И он собирался приехать сюда и устроить
тут то же самое?
  М-р Леонард: Нет, он боялся за свою жизнь, и он хотел
приехать сюда, когда он будет в безопасности.
  Сенатор Оверман: Рассказал ли вам Макровский, каковы
планы большевиков?
  М-р Леонард: Он говорил об их идеалах. "..." Но было очень
интересно видеть, как он полностью изменился там в тюрьме. Не из
страха опасности за свою жизнь - он не боялся смерти - но он
пожертвовал всем для революции, которая была его религией, и вот
революция пришла. Пока он был в Москве, он был достаточно
удовлетворен, потому что там что-то происходило, но в ту минуту,
когда он сошел с поезда в провинции и увидел, что творится тут -
это было патетическое зрелище - смотреть на него. Его вера была
сломлена. Он вошел в тюрьму большевиком, а вышел чистейшим
меньшевиком. Он сказал: "Время не созрело. У нас ничего не выйдет.
  Нужно идти путем эволюции, а не революции."
Майор Хьюмс: Есть ли что-нибудь, что вы еще не рассказали
нам о деятельности большевистского правительства? Если есть,
пожалуйста сообщите это.
  М-р Леонард: Я хочу подчеркнуть, что большевизм - это
власть меньшинства. Большевики захватили власть в ноябре. Они
пообещали мир и хлеб, а крестьянам - землю. Мир, хлеб и землю -
мир, хлеб и свободу. Под свободой они понимали возможность
рабочим национализировать промышленность, социализировать
промышленность, брать полное управление, и с этими тремя
лозунгами они захватили русскую армию; и все были хорошими
большевиками пока это означало получение земли или фабрики. Затем
правительство постаралось взять у крестьян хлеб по установленной
цене - гораздо меньшей, чем цена на свободном рынке - в то время
как цена промышленных товаров росла каждый день. Крестьяне
сказали, что это несправедливо, и что большевики - это
правительство фабричных рабочих. Крестьяне сказали: "Сначала они
организуют комитеты и сокращают рабочий день, затем поднимают
зарплаты и дают этому обратную силу, так что они могут получить
эту большую зарплату за предшествующий год или более, а в
результате цены на товары растут, и в то же время они снижают
цену на зерно; и нас давят с двух концов." Это вызвало резкий раскол
между крестьянами и рабочими. Тогда в Петрограде и Москве
появился план вооружить своих людей и отправить их по селам
забирать хлеб силой, что, конечно, крестьянам не понравилось.
  Крестьяне консервативны, более консервативны, чем рабочие, и в
местный совет крестьяне часто выбирали не большевиков, а эсеров.
  Тогда большевики посылали отряд и силой прогоняли такой совет, а
на его месте создавали большевистский. Но и это их не
удовлетворяло, и прошлой осенью Ленин выдвинул программу
комитетов бедноты. Эти комитеты составлены из отбросов
крестьянства, из людей, у которых нет земли, нет собственности,
которые пропили все деньги, которые они когда-либо заработали,
людей без какого-либо достоинства. Ленин поставил их управлять
советами; и они совмещают административные и исполнительные
функции. И крестьянам это, конечно, не нравится. Крестьяне хотят
избрать свой совет, и хотят, чтобы этот совет имел власть. Потом
приходят эти люди, эти подонки общества, и пытаются взять что
им будет угодно. Я знаю, что в некоторых деревнях крестьяне не
могли выбрать комбеды, потому что у них не было бедных. Тогда их
привозили из других мест.
  Сенатор Оверман: Принимали ли офицеры участие в
большевистском движении?
  М-р Леонард: Не кадровые офицеры. Были некоторые
студенты, которые прежде были революционерами, во время войны
прошли сокращенное обучение, получили низшие офицерские звания и
вернулись с фронта. Были также немногочисленные
высокопоставленные офицеры, которые приняли во всем этом
участие.
  Сенатор Нельсон: Вы видели большевистские войска?
  М-р Леонард: Да, сэр.
  Сенатор Нельсон: Были ли среди них немецкие офицеры?
  М-р Леонард: Я их не встречал, кроме тех, которые были в
так называемых интернациональных батальонах красной армии,
составленных в основном из военнопленных. Но среди них было очень
мало офицеров. Были самопровозглашенные [noncommissioned]
офицеры, но очень мало кадровых офицеров.
  Майор Хьюмс: Вы имеете в виду немецких
самопровозглашенных офицеров?
  М-р Леонард: Да, сэр. Был интернациональный батальон,
составленный из немцев, австрийцев, венгров и китайцев.
  Сенатор Нельсон: В большевистской армии были матросы -
русские матросы?
  М-р Леонард: Да, сэр. Но они не идеалисты, никоим образом.
  Они не сражаются ни за какие идеалы. Матросы - это бандиты
России [roughnecks]. Они терроризируют. К примеру, 30 матросов
приехали в Сумы, захватили город, держали его два дня и арестовали
всех правительственных лиц. Они были в Новороссийске и других
городах, и они сказали мне, что в Одессе ни у кого из матросов не было
меньше 40 тыс. рублей.{1} Они грабили банки. Толпа в 20 или 40
матросов входила в город, занимала гостиницу и там жила. В одном
городе один из правительственных чиновников пытался получить для
меня номер в гостинице, и он не смог. Они не смели потеснить
матросов.
  ------ 1) Зарплата членов СНК составляла ок. 1 тыс. рублей в
месяц.
  Сенатор Нельсон: Это были матросы Черноморского
Флота?
  М-р Леонард: Да, сэр; они все одинаковы, Балтийского ли,
Черноморского.
  Сенатор Нельсон: Матросы Балтийского Флота плохи?
  М-р Леонард: Да, сэр; они обычные матросы. Большая часть
русской регулярной армии погибла, но флот не пострадал, и в нем
есть взрослые матросы, которые ничего не боятся, с которыми
сурово обращались и они ищут мести и дикости [wild time].
  Сенатор Стерлинг: Советы были созданы во время
революции и свержения Царя?
  М-р Леонард: Советы были созданы, но они не принимали
участия в управлении, они только критиковали. В это время было
двоевластие. Петроградский совет хотел, чтобы все делалось так,
как он считал нужным, но он отказывался брать власть сам.
  Сенатор Стерлинг: При образовании советов они были в
руках большевиков?
  М-р Леонард: Нет, сэр.
  Сенатор Стерлинг: Большевики захватили их позднее?
  М-р Леонард: Большевики захватили их пропагандой. Советы
сначала были более радикальны, чем Временное Правительство, но
они не были большевистскими. В Петрограде большевистское
движение стало серьезной силой только в июле. Затем они выбирали
своих членов в эти советы, так что постепенно, путем наполнения
большинство советов стали большевистскими. И только тогда они
попытались свергнуть правительство. Советы не были захвачены
силой; но наполнением.
  Сенатор Нельсон: Могут ли остатки русской армии
объединиться и выбить большевиков?
  М-р Леонард: Если они смогут объединиться. В этом-то там
и была беда. Именно потому большевики и смогли удержаться - не
из-за своей силы, а из-за слабости противников.
  Сенатор Нельсон: Казаки, конечно, должны склоняться к
консервативной стороне, к русской, к анти-большевистской, не так
ли?
  М-р Леонард: Казаки были склонны защищать свою
территорию, но они были против вторжения в большевистскую
Россию с целью свержения большевистского правительства.
  Сенатор Нельсон: Но они не подчинились большевистскому
правительству?
  М-р Леонард: Некоторые из них так поступили.
  Сенатор Нельсон: Но они не позволят отобрать свою землю?
  М-р Леонард: Некоторые из них позволили. Беда в том, что
они никак не могли объединиться. Они дрались между собой, пока не
пришли большевики, а тогда они оказались бессильны и у них
отобрали оружие. После этого они начали думать о том, чтобы
объединиться, и в конце концов объединились, но заплатив цену -
огромную.
  Сенатор Нельсон: Многие ли из большевистских вождей
жили прежде в этой стране [США].
  М-р Леонард: Я не знаю. В провинции, где я был большую
часть времени, таких было очень мало. Мои друзья, которые были в
Петрограде и Москве, говорят, что там таких было много [a great
number].
  [...]
М-р Леонард: Я скажу, что программа и дух большевистской
партии направлены против религии и того, что мы называем домом
[семьей].
  Сенатор Уолкотт: Как они обосновывают выступление
против дома?
  М-р Леонард: Они говорят, что дом не дает детям равные
возможности. У них не было хорошего дома, а те, кто жили в бедных
кварталах, говорят, что дом не дает каждому равных возможностей;
что все должны начинать равными, и что детей необходимо забрать,
поместить в правительственные учреждения и дать им одинаковое
образование. Они говорят, что дом вырос из капитализма и что
любовь не нуждается в браке.
  Сенатор Уолкотт: Иными словами, дети не будут расти в
домашней обстановке?
  М-р Леонард: Нет.
  Сенатор Уолкотт: Если они выполнят свою программу, то
будущие мужчины и женщины не будут иметь воспоминаний о
домашней жизни, о тепле очага, близости родителей.{1}
  ------ 1) Примечательно, что в этом отношении "радикальные
западники" 1990-х годов наследуют идеологии "радикальных
западников" 1910-х. Важным элементом доктрины обоих является
денационализация и уничтожение "тепла очага" - для начала в
общественной жизни. Семья в 1910-х и 1990-х подверглась нападению,
но устояла, хотя и с потерями; однако общество было в обоих
случаях разрушено.
  М-р Леонард: Да, они против этого.
  Майор Хьюмс: По теории, о детях должно заботиться
государство?
  М-р Леонард: Да, сэр.
  Сенатор Нельсон: Они [дети] должны быть
национализированы?
  М-р Леонард: Да, национализированы таким образом.
  Сенатор Нельсон: И они не верят в брак, потому что это
символ капиталистического класса?
  М-р Леонард: Да, сэр.
  Сенатор Оверман: Они за развод?
  М-р Леонард: Развестись очень легко. Не нужно идти в суд.
  Мужчина просто делает письменное заявление женщине и говорит:
  "Я с тобой развожусь", и все.
  Сенатор Оверман: И женщина может сказать то же самое?
  М-р Леонард: Да, сэр.
  Сенатор Оверман: Так что у женщин там равные права?
  М-р Леонард: Да, сэр.
  Сенатор Стерлинг: Считаете ли вы, м-р Леонард, что эти
принципы привлекательны для обычного русского крестьянина, или
же это доктрина вождей, которые ее исповедуют?
  М-р Леонард: Я не думаю, что это привлекательно для
русских крестьян; но беспорядки начались с крестьян, которые были
вдали от дома в промышленных городах в России, где они жили в
плохой среде и им плохо платили. Среди них годами велась
пропаганда, что они - угнетаемый, эксплуатируемый класс, все они.
  Вот откуда пошла беда, и от промышленных рабочих, а не от
крестьян. У крестьянина была одна нужда. Крестьянину была нужна
земля, и он хотел ее, и когда он получил землю, он был удовлетворен.
  Сенатор Оверман: Что с церковью? Ходят ли они в церковь?
  М-р Леонард: Да, крестьяне еще ходят в церковь. Но церковь,
конечно, разрушена, и большевики ведут бесконечную пропаганду
против церкви, против священников и они это все печатают в
газетах.
  Сенатор Уолкотт: Я полагаю, они понимают
психологический факт, что если им удастся разрушить веру любого
народа, они могут привести народ в такое состояние, при котором
можно свергнуть все, что они захотят свергнуть.
  Сенатор Нельсон: Потеряла ли церковь влияние, которое у
нее было в прошлом?
  М-р Леонард: Она утратила влияние среди промышленных
классов.
  Сенатор Нельсон: Но среди крестьян?
  М-р Леонард: Крестьяне еще ходят в церковь. Где священник
был плохой, они поставили нового, но они не обратились против
церкви. В августе вышел указ, запрещающий вывешивать иконы в
общественных зданиях и зданиях, принадлежащих государству. До
войны с Германией в каждом здании была маленькая икона в углу. В
управе большевистских казаков еще держат иконы: они сказали, что
иконы необходимы. Солдатский комиссар пытался заставить снять
иконы, но они сказали, что не могут этого сделать. Потому что если
казаки решат, что они анти-христиане, у них вообще не будет
никакой поддержки.
  Сенатор Нельсон: В великом хаосе, который последовал за
смертью слабоумного сына Ивана Грозного, было междуцарствие в 29
лет. И именно с помощью церкви они снова собрали себя вместе и
избрали Михаила Романова царем, продолжив линию правителей, и
именно через церковь они смогли сплотить новое правительство.
  Считаете ли вы, что в нынешней катастрофе церковь может
оказаться огромной помощью...
  М-р Леонард: Я верю...
  Сенатор Нельсон (продолжая): в сплочении и собирании
вместе русского народа против большевистской системы?
  М-р Леонард: Если церковь сможет восстановиться и родит
вождя, который сможет объединить Россию.
  Сенатор Нельсон: Вы помните, что во время французской
революции они пытались уничтожить всякую религию, церковь
совсем, но это не удалось. И они потерпят поражение в войне против
Русской Церкви. Вы не считаете, что они будут побеждены в этой
войне?
  М-р Леонард: Таково мое мнение - они ее проиграют.
  Сенатор Нельсон: Крестьяне, церковь, казаки и
консервативные элементы сплотятся вместе и за шесть месяцев
ликвидируют большевистскую толпу?
  М-р Леонард: Если они сумеют сплотиться. В этом вопрос.
  Сенатор Оверман: М-р Леонард, сколько людей среднего
класса - буржуазии, как вы их называете - бежало из России,
спасаясь от терроризма?
  М-р Леонард: Я не могу оценить, но это огромное количество.
  Скандинавские страны ими заполнены. Они бежали не из России, но
из большевистской России. Киев был ими запружен, и Ростов, и
область Войска Донского; в меньшей степени - Северный Кавказ.
  Сенатор Оверман: Когда вы уезжали, какова была
численность населения Москвы по отношению к прежнему времени?
  М-р Леонард: Я не знаю про Москву. Меня туда привезли под
охраной.
  Сенатор Оверман: А Петроград?
  М-р Леонард: Население Петрограда сейчас - около
полумиллиона человек.
  Сенатор Оверман: Сколько в нем жило в нормальное время?
  М-р Леонард: Гораздо больше миллиона.
  Сенатор Оверман: Здесь утверждалось, что почти два
миллиона.
  М-р Леонард: Да.
  Из показаний свидетеля, имя которого изъято при издании
стенографического отчета (заменено прочерком).
  Провел в России 23 года, был промышленником, не то
управляющим, н