ых.
        Турн, тут стоял бы и ты – трофей, одетый оружьем,
        Если б тебе был равен Паллант и годами и силой.
 175 Но для чего не даю я троянцам вернуться в сраженье?
        Тевкры, ступайте к царю и слова мои передайте:
        Если постылую жизнь я влачу после смерти Палланта,
        То лишь затем, что долг за мечом твоим остается.
        Турна ты должен отцу и сыну. Платы лишь этой
 180 Жду от тебя и судьбы. Не ищу я радостей в жизни,–
        Сыну лишь в царство теней принести я хочу эту радость".

                Встала Аврора меж тем, и несчастным смертным явила
        Благостный свет, и с собой принесла труды и заботы.
        У побережья Тархон и родитель Эней разложили
 185 Утром костры и, блюдя старинный обычай, собрали
        Воинов павших тела. Запылало черное пламя,
        Дым непроглядной застлал пеленой высокое небо.
        Трижды вокруг горящих костров бойцы обежали
        В блещущих латах своих, и конные воины трижды
 190 Вкруг погребальных огней проскакали с горестным воплем.
        Слезы обильной струёй орошают доспехи и землю.
        Крики мужей и клики труб взлетают к светилам.
        Воины мечут в огонь доспехи убитых латинян,
        Пышные шлемы, мечи, с раскаленной осью колеса,
 195 Конские сбруи; летят и дары знакомые в пламя:
        Копья убитых друзей и щиты, несчастливые в битве.
        В жертву Смерти быков приносят тут же без счета,
        Кровью свиней и овец, что со всех похищены пастбищ,
        Угли костров кропят. И глядят тирренцы и тевкры,
 200 Как на кострах сгорают друзья по всему побережью,
        И от обугленных тел отойти не смеют, доколе
        Влажная ночь небосвод не украсила звездным убором.

                Также в другой стороне у несчастных латинян не меньше
        Ярких пылало костров. Зарывают многих убитых
 205 Тут же на поле друзья; а других, собрав по равнине,
        В ближние земли везут, в города возвращают родные.
        Прочих же там, где лежали они беспорядочной грудой,
        Всех италийцы сожгли без почета и счета,– повсюду
        Пламенем частых костров озарилось просторное поле.
 210 Третий рассвет прогнал с небосвода сумрак холодный.
        Утром в глубокой золе авзониды собрали с печалью
        Кости неведомо чьи и землей засыпали теплой.
        Полнится скорбью меж тем Латина богатого город:
        Стонут здесь горше всего, всего сильнее горюют.
 215 Души любимых сестер, молодые несчастные жены,
        Матери павших бойцов и отцов лишенные дети,–
        Все проклинают войну и злосчастную Турнову свадьбу,
        Требуют все, чтобы тяжбу мечом решил в поединке
        Тот, кто на власть над страной и на высшую честь притязает.
 220 Ропщущим сил придает свидетельство гневного Дранка:
        Турна Эней вызывает на бой, одного только Турна.
        Но и за Турна речей раздается немало повсюду:
        Служит защитой ему царицы великое имя,
        Прежних признанье заслуг и слава подвигов громких.

225         В эту пору, в разгар смятенных споров, вернулись
        От Диомеда послы, и великого города греков;
        Грустный ответ они привезли: понапрасну потратив
        Столько трудов, ничего не добились они, и бессильны
        Ценные были дары. У других пусть латиняне ищут
 230 Помощи в этой войне или мира просят у тевкров.
        Сил от горя совсем у царя Латина не стало.
        Рок Энея привел и боги с ним,– убеждают
        В том небожителей гнев и могилы свежие павших.
        Тотчас Латин у себя великий совет собирает,
 235 Первых из граждан призвав приказом в дом свой высокий.
        Быстро сошелся совет, и толпой по улицам полным
        Хлынул народ ко дворцу. Старше всех и годами и властью,
        Царь Латин посредине сидит с челом омраченным.
        В самом начале послам, пришедшим от стен этолийских,
 240 С чем воротились они, рассказать он велит по порядку,
        Что отвечал Диомед. И когда воцарилось молчанье,
        Венул начал рассказ, повинуясь царскому слову.

                "Граждане! Видели мы Диомеда и лагерь аргосцев;
        Долгий измерили путь и тяготы все одолели,
 245 Жали мы руку, что в прах Илионское царство повергла.
        Город, названный им Аргирипой в честь города предков,
        Он возводил на Япигской земле у подножья Гаргана.
        После того, как ввели нас к царю и дали нам слово,
        Мы дары поднесли и сказали, откуда и кто мы,
 250 С кем воюем и что побудило нас в Арпы явиться.
        Выслушав нас, Диомед в ответ нам сказал благосклонно:
        "Вы, счастливый народ Сатурнова древнего царства,
        Что за судьба не дает, авзонийцы, вам жить безмятежно,
        Гонит вас затевать с врагом неведомым войны?
 255 Всем, кто оружьем своим осквернил поля Илиона
        (Я говорю не о тех, кто погиб, под стенами сражаясь,
        Кто поглощен Симоента струёй), несказанные казни
        Рок за злодейство послал, по всему преследуя миру
        Нас, кого и Приам пожалел бы. Знают об этом
 260 Злая Минервы звезда, Кафарей и утесы Эвбеи.
        В разные страны судьба занесла возвращавшихся греков:
        Бродит Атрид Менелай за Столбами Протея в изгнанье,
        Видел скиталец Улисс этнейских циклопов пещеры.
 266 Сам властитель Микен, предводитель могучих ахейцев,
        Пал на пороге родном от руки жены нечестивой:
 268 Прелюбодей заманил победителя Азии в сети.
 264 Локров ли я назову, заселивших берег Ливийский?
 265 Идоменея ль очаг разоренный? Пирра ли царство?
 269 Не дали боги и мне в Каледон возвратиться прекрасный,
 270 Отчих пенатов алтарь и жену желанную видеть.
        Даже и ныне меня виденья страшные мучат:
        Спутников вижу моих, как они на крыльях взлетают,
        В птиц – о, страшная казнь! – превратившись, как над рекою
        Вьются и скалы вокруг оглашают жалобным криком.
 275 Впрочем, иного и ждать с той поры не мог я, безумец,
        Как дерзновенным копьем небожителей плоти коснулся,
        Руку Венеры благой осквернил кровавою раной.
        Нет, не вовлечь вам меня, не вовлечь в такие сраженья!
        После того, как сожжен был Пергам, войны не веду я
 280 С тевкрами: радости нет вспоминать и о прежних невзгодах.
        Вижу, дары принесли вы мне из отчего края,–
        Все дарданцев вождю отдайте! Острые копья
        С ним я не раз преломил. Так поверьте опыту: грозен
        Он, поднимает ли щит иль заносит летучую пику.
 285 Если бы двое еще родилось на пашнях Идейских
        Равных Энею мужей, то к стенам инахийским пошло бы
        Племя Дардана войной, и оплакать судьбы перемену
        Грекам пришлось бы. Коль мы под Троей медлили долго
        И на десятый лишь год пришла к ахейцам победа,
 290 То задержала ее Энея и Гектора сила:
        Оба отвагой равны и оружьем – но благочестьем
        Выше Эней. Пусть лучше рука сойдется с рукою,
        Мир заключая, чем щит со щитом в поединке столкнется".
        Слышал ты, славный наш царь, что ответил нам царь этолийцев,
 295 Слышал сужденье его о войне великой и грозной".

                Речь закончил посол, по устам авзонийцев тотчас же
        Смутный ропот прошел; так в местах, где порог каменистый
        Путь преграждает реки, стесненные быстрые струи
        Ропщут, и рокоту волн отвечает обрывистый берег.
 300 Только лишь смолкли уста и в сердцах утихло волненье,
        Царь, к бессмертным воззвав, с престола высокого молвил:

                "Как бы хотел я, чтоб мы о важнейшем деле решенье
        Раньше успели принять! И совет полезнее было б
        Нам собрать не тогда, когда враг стоит под стенами.
 305 Против потомков богов мы ведем безысходную битву:
        Непобедимы они и в сраженьях неутомимы,
        Мы их не сломим вовек и сложить не заставим оружье.
        Вы этолийцев призвать надеялись; замысел этот
        Рухнул. Лишь на себя остается надежда,– но сами
 310 Видите вы, как ничтожна она и в каком разрушенье
        Всё, что осталось у нас. Убедитесь воочию в этом!
        Я не виню никого: всё, что может высшая доблесть,
        Сделано было, и сил не щадило в борьбе государство.
        Ныне о том, к чему средь сомнений склоняется разум,
 315 Вам я поведать хочу; так внемлите речи короткой.
        Есть близ Этрусской реки у меня родовое владенье,
        Что далеко на закат в пределы сиканцев простерлось.
        Пашут рутулы там и аврунки лемехом острым
        Склон каменистых холмов и пасут стада на стремнинах.
 320 Весь этот край и хребет, одетый лесом сосновым,
        Тевкрам уступим в залог грядущей дружбы и в царство
        Наше их призовем, договор заключив справедливый.
        Если уж так желают они – пусть город свой строят,
        Если ж к пределам иным, к другим племенам пожелают
 325 Тевкры отплыть и решат Авзонийскую землю покинуть,
        Сколько они кораблей снарядить сумеют гребцами,–
        Двадцать ли, больше ли,– все италийским оденем мы дубом.
        Лес у берега есть. Пусть укажут нам вид и размеры
        Всех кораблей,– мы дадим работников, медь и оснастку.
 330 С тем, чтобы наши слова передать и добиться союза,
        Пусть послами пойдут из числа знатнейших латинян
        Сто человек, протянув оливы мирные ветви,
        Золота в дар понесут и слоновой кости таланты,
        Также и кресло и плащ – достоинства царского знаки.
 335 Между собой совещайтесь теперь – и спасите отчизну!"

                Тут поднимается Дранк, озлоблен, как всегда, ибо Турна
        Слава язвила его стрекалом зависти тайной.
        Был он богат и красно говорил, но пылок в сраженье
        Не был; считался зато советчиком дельным и ловко
 340 Сеял раздор. От матери Дранк унаследовал знатность,
        Хоть и неведомым был рожден отцом. И сегодня
        Так он сказал, громоздя обвиненья тяжкие в гневе:
        "То, что советуешь ты, очевидно всем, и не нужны
        Наши речи, о царь. Что сулит народу Фортуна,–
 345 Спору нет,– понимает любой, да сказать не решится,
        Если не даст говорить свободно и спесь не умерит
        Тот, чье водительство нам, и кичливый нрав, и жестокость –
        Все я скажу, хоть мне он мечом угрожает смертельным! –
        Столько потерь принесли, по чьей вине закатилась
 350 Многих знатных звезда и город в скорбь погрузился.
        Он же, хоть небу грозит, лишь на бегство надеется в битвах.
        К щедрым дарам, которые ты отправить дарданцам,
        Царь наш добрый, хотел, однако прибавь порученье,
        С тем чтобы волю твою насилье ничье не сломило:
 355 Тевкрам вели передать, что дочь благородному зятю
        Ты как отец отдаешь и навечно мир заключаешь.
        Если же страх перед Турном сковал нам сердце и разум,
        Будем его самого молить о милости слезно:
        Пусть соизволит вернуть права царю и отчизне.
 360 Ради чего бросаешь ты в бой на верную гибель
        Стольких латинян, о Турн, наших бедствий исток и причина?
        Нет спасенья в войне; у тебя мы требуем мира,
        Мира залог уступи единственный и нерушимый!
        Мнишь меня ты врагом, и без спора я в этом признаюсь,–
 365 Первым, однако, к тебе прихожу с мольбой о пощаде:
        Гордый свой дух усмири и уйди, побежденный. Довольно
        Видели мы похорон и просторных полей разорили.
        Если же слава влечет, и в груди великую силу
        Чувствуешь ты, и невеста тебе и царство желанны,
 370 Будь смелей и грудью ступай навстречу Энею.
        Нет, для того, чтоб тебе царевна в жены досталась,
        Мы, ничтожный народ, неоплаканный, непогребенный,
        Гибнуть должны на полях. Но коль есть в тебе сила и в сердце
        Предков отвага жива, то врагу, что тебя вызывает,
 375 Сам в лицо погляди".

                Эти упреки зажгли неистовой яростью Турна,
        С тяжким стоном слова из груди у него излетели:
        "Дранк, я знаю, всегда тороват ты на речи бываешь
        В час, когда руки нужны для войны. Ты в собранье старейшин
 380 Первым спешишь, но чертог наполнять словами не время,
        Хоть разглагольствуешь ты, не зная меры, покуда
        На стену враг не взошел и рвы не наполнились кровью.
        Что же, речами бряцай, как привык ты, и в трусости Турна.
        Дранк, обвиняй: ты ведь сам истребил огромные толпы
 385 Тевкров своею рукой, и по всей равнине трофеи
        Ты водрузил. Между тем испытать нам нетрудно, что может
        Доблесть живая свершить; далеко искать не придется
        Нам врагов: отовсюду они к стенам подступают.
        Вместе навстречу пойдем! Почему же ты медлишь? Иль знаться
 390 С Марсом лишь твой болтливый язык и резвые ноги
        Будут всегда?
        Я побежден? Неужели меня назовет побежденным
        Тот, кто увидит, как Тибр берега наводнил, переполнен
        Кровью троянских бойцов, как Эвандра дом погубил я,
 395 Корень его истребив, как совлек с аркадцев доспехи?
        Нет, разбитым меня не видали ни Битий, ни Пандар
        В день, когда сотни мужей я отправил в Орк, победитель,
        Запертый в стенах врага и от вас отрезанный валом.
        "Нет спасенья в войне". Для вождя дарданцев, безумный,
 400 И для себя береги прорицанья свои! Продолжай же,
        Страхом смущая сердца, восхвалять побежденного дважды
        Племени мощь и втаптывать в грязь оружье латинян.
        Ныне дрожат, мол, вожди мирмидонцев пред силой фригийской,
        Ныне испуган Тидид и Ахилл трепещет ларисский,
 405 От Адриатики вспять текут и Авфида струи.
        Дранк притворился хитро, что моей опасается мести,
        Страхом своим клевету отягчая преступно. Не бойся!
        Низкую душу твою я своей рукой не исторгну,
        Пусть остается с тобой и в твоей груди обитает.
 410 Ныне к твоим я, отец, перейду высоким сужденьям.
        Если ты все потерял на оружье наши надежды,
        Если покинуты мы, если враг, потеснив нас однажды,
        Силы наши сломил и Фортуна не может вернуться,–
        Будем мира просить, простирая праздные руки.
 415 Но когда бы хоть след в нас остался доблести прежней!
        Всех счастливей в трудах, всех выше духом отважным
        Тот для меня, кто смерть предпочтет такому исходу
        И, чтоб не видеть его, будет землю грызть, умирая.
        Есть еще силы у нас, и немало воинов цело,
 420 Есть в Италийской земле города, что помочь нам готовы,
        Славу и тевкры в бою обильной кровью купили,
        Много потерь и у них, одинаково буря косила
        Обе рати. Так что ж мы бежим от порога с позором?
        Что от страха дрожим до того, как трубы пропели?
 425 Многое времени труд изменяет, многое может
        День исправить один, и Фортуны нрав переменчив:
        То посмеется она, то дела наши снова упрочит.
        Помощи пусть из Арп не пришлет нам царь этолийцев,–
        С нами будет Мессап, и счастливый Толумний, и с нами
 430 Многих народов вожди. Не минует великая слава
        Лация лучших бойцов и воителей с пашен Лаврентских.
        С нами Камилла, чей род средь вольсков издавна чтится,
        Конных бойцов она привела, блистающих медью.
        Если же тевкры на бой одного меня вызывают,
 435 Если один только Турн – помеха общему благу,
        Если угодно вам,– что ж! Я не столь ненавистен Победе,
        Чтоб не решиться на всё во имя великой надежды.
        Смело пойду на врага, пусть вторым он будет Ахиллом,
        Пусть облечется в доспех, что рукою скован Вулкана;
 440 Душу его посвящаю я вам и тестю Латину,
        Ибо доблестью Турн никому не уступит из предков.
        Только меня вызывает Эней. Но о том и молю я!
        Лишь бы Дранк не погиб искупительной жертвой, коль боги
        В гневе на нас, иль меня не лишил победы и славы!"

445         Так меж собой препирались враги о неясном и темном
        Будущем; тою порой покидали свой лагерь троянцы.
        Вдруг пронеслась по дворцу, приводя в смятение толпы,
        Весть и в единый миг наполнила ужасом город:
        Сомкнутым строем идут от берега тибрского тевкры,
 450 Следом тирренская рать по всей растянулась равнине.
        Тотчас народ взволновался душой, и сердца встрепенулись,
        Ярость в груди поднялась, разбужена острым стрекалом,
        Руки рванулись к мечам, молодежь призывает к оружью,
        Скорбные плачут отцы и ропщут тихо. Вскипают
 455 Шумные споры везде и взлетают крики до неба.
        Гомон такой же стоит, когда птиц перелетная стая
        В роще опустится; так на обильной рыбой Падузе
        Хриплый крик лебедей раздается по заводям звонким.
        "Граждане! – рутул кричит, улучив мгновенье,– ну что же!
 460 Долгий держите совет и в бездействии мир восхваляйте,–
        Враг между тем уже вторгся в страну!" С такими словами
        Быстро он бросился прочь и дворец высокий покинул.
        "Ты, Волуз, прикажи снаряжаться манипулам вольсков,
        Ты же и рутулов рать поведешь. Вы конницу в поле,
 465 Кор, Камилл и Мессап, разверните строем широким.
        Вы – на башни скорей, стерегите подступы к стенам,
        Вы же, куда прикажу, за мною следуйте в битву".
        Тотчас на стены бойцы со всего сбежались Лаврента.
        Новой бедой удручен, Латин покидает собранье;
 470 Замысел свой отложить надолго приходится старцу.
        Вновь он винит себя в том, что по доброй воле не принял
        В город и зятем своим не назвал дарданца Энея.
        Перед воротами рвы горожане копают и носят
        Камни и колья. И вот, кровавый бой возвещая,
 475 Хрипло пропела труба. На стенах матроны и дети
        Пестрым строем стоят, опасностью призваны крайней.
        К храму Минервы меж тем, к высокой твердыне Паллады
        Едет в толпе матерей с дарами царица Амата,
        Дева Лавиния с ней, причина бедствий великих,
 480 В землю глядит, не смея поднять прекрасные очи.
        Матери входят и храм наполняют ладанным дымом,
        Скорбные их голоса от высоких несутся преддверий:
        "Ты, что оружьем сильна, о Тритония, браней владыка!
        Мощной рукой сокруши копье врага, чтобы пал он
 485 Возле высоких ворот, чтобы сгинул разбойник фригийский!"
        Сам неистовый Турн снарядился в битву поспешно:
        Панцирь чешуйчатый свой, горящий красною медью,
        Он надел, застегнул на ногах золотые поножи,
        К поясу меч привязал и, виски не покрыв еще шлемом,
 490 С крепости вниз он сбежал, золотым окруженный сияньем,
        Радостью бурной кипя и в мечтах врагов сокрушая.
        Так застоявшийся конь выбегает из стойла на волю,
        Привязь порвав, и стремглав по открытому полю несется:
        То к табунам кобылиц на просторные пастбища мчится,
 495 То к знакомой реке, где привык он купаться и плавать,
        Ржет, резвится, летит, высоко голову вскинув,
        Грива на шее крутой развевается вольно по ветру.

                Турну навстречу скакал предводимый девой Камиллой
        Вольсков отряд; возле самых ворот царица на землю
 500 Спрыгнула; следом за ней с лошадей соскользнула немедля
        Вся дружина ее; и сказала Турну Камилла:
        "Турн, если вера в себя не напрасно дается отважным,
        То обещать я осмелюсь тебе, что на турмы Энея
        Я одна нападу и тирренскую конницу встречу.
 505 Первой дозволь испытать мне сегодня опасности боя,
        Сам же город храни, у стены оставаясь с пехотой".
        Рутул, взор устремив на деву грозную, молвил:
        "Как благодарность могу, о краса Италии, дева,
        Словом иль делом тебе я воздать? Ты готова душою
 510 Все превозмочь; раздели же со мной труды боевые!
        Мне принесла и молва, и лазутчики верные вести:
        Выслал вперед коварный Эней по равнине отряды
        Конницы легкой, а сам, по обрывам карабкаясь горным,
        Через пустынный хребет пробирается тайно к Лавренту.
 515 Хитрость замыслил и я: в извилистом узком ущелье
        Вход и выход заняв, я в лесу поставлю засаду.
        Конницу ты тирренскую встреть – против знам