л совсем уж крохотного  пилота,  с  любопытством
смотревшего вниз. Наискосок зала пробежала большая белая крыса, самолетики
кинулись в атаку, застрекотали пушки и полетели крохотные ракеты, но крыса
успела юркнуть куда-то за колонну, в которую тут же врезался  и  взорвался
не успевший отвернуть истребитель. Остальные снова поднялись под потолок.
   Гай поднес руку к глазам. Рука была в засохшей крови, губы  побаливали,
хотя тело в общем ныло не так сильно, как можно было ожидать  после  такой
лупцовки.
   Послышались чьи-то шаги. Из-за колонны вышла девушка лет  восемнадцати,
в аккуратно подвернутых джинсах и клетчатой сине-красно-черной рубашке.  В
светлых волосах поблескивал ежесекундно менявший цвет камешек, в руке  она
несла ведерко с водой и полотенце.
   - Бедный Гай... - сказала она, присев рядышком.  Камешек  стал  зеленым
под цвет глаз. - Больно?
   - Мать вашу так, - сказал Гай. - Что это все значит?
   - Сам виноват,  -  сказала  девушка,  намочила  полотенце  и  принялась
осторожно смывать кровь. Вода оказалась приятно теплой.  -  Между  прочим,
меня зовут Алена, и я твой следователь.
   Она выглядела такой  милой  и  обаятельной,  эта  Алена,  что  рука  не
поворачивалась заехать ей в глаз. Гай постарался утешить себя мыслью,  что
постарается еще свидеться наедине с капитаном Мумурой.
   - Мило, - сказал Гай. - Следователь. Обвинение. Арест. А защитник  мне,
интересно, будет?
   - Я и защитник, - заявила эта Алена. - Но это  потом,  когда  соберется
трибунал. Пока что я следователь. Ну вот, все в порядке. -  Она  отставила
ведерко с побуревшей водой, села, потом, подумав, легла  рядом  и,  оперев
подбородок на сжатые кулачки, принялась с интересом рассматривать  Гая.  -
Как это ты ухитрился?
   - Что?
   - Влипнуть, - сказала Алена.  -  Во  все  это  влипнуть.  Ну,  конечно,
бывает, что  напиваются  до  потери  сознания  и  отмочат  что-нибудь,  но
такого...
   - Что же это я отмочил? - вслух  подумал  Гай  не  без  любопытства.  -
Разнес что-нибудь?
   - Хуже, хуже... - Алена  уютно  устроила  голову  у  него  на  груди  и
смотрела лукавыми глазами, теперь уже карими. - Гай, ты не думай, я к тебе
неплохо отношусь. Хочешь, я с тобой жить буду?
   - Жить... - проворчал Гай и вспомнил компьютер. - Видел я вашу жизнь  в
гробу в белых пинеточках... Морду-то за что разбили?
   - Капитан Мумура - уж-жасно  нервный  человек,  -  безмятежно  пояснила
Алена. - Ты его вывел из себя, взбесил буквально... его тоже понять можно.
   - Да? - Гай пощупал бок - пистолет был на месте. Чего их жалеть, гадов?
- Нервный человек...
   Он рывком высвободился, опрокинул  Алену,  одной  рукой  перехватил  ее
руки, другой приставил к виску ствол "вальтера" и зловеще спросил:
   - Аленушка, а если я тебя пристрелю? Перед тем, как заняться  капитаном
Мумурой с присными...
   - Дурак, - сказала Алена, не пробуя вырваться и насмешливо глядя  снизу
вверх. - Ой какой дурак... Гай, хотя  в  этом  и  стыдно  признаваться,  я
целоваться не умею. Буквально совсем.  Так  стыдно...  Ну,  отпусти  меня,
пожалуйста, руку больно.
   Ну что было с ней делать? "Какая там к черту абсолютная свобода, -  зло
подумал Гай, пихая пистолет обратно в  неподатливую  кобуру.  -  Все  наша
славянская  достоевщина,  обязательно  расслюнявимся   там,   где   первый
попавшийся западный супермен давно вышиб бы этой Алене мозги и  рук  потом
отмывать не стал бы. Еще и трибунал вдобавок. Взбесились, не  иначе.  Нет,
пора пробиваться назад, чего бы это не стоило. Иначе с ума сойду. Стоп,  а
может, я уже давно того, а в Ирреальном Мире  сумасшествие  именно  так  и
проявляется? Вообще, любопытный вопрос: каким образом сходят  с  ума  там,
где все сумасшедшие?"
   - Вот и прекрасно, - сказала Алена и прижалась  крепче,  теплая  такая,
милая такая, соблазнительная  такая.  -  Гай,  может,  у  тебя  есть  шанс
оправдаться?
   - Гос-споди... - сказал Гай сквозь зубы. - Да об®ясни ты вразумительно,
в чем я перед вашим трибуналом провинился?
   - Ты не помнишь?
   - Раз я спрашиваю, значит, понятия не имею.
   - Ох, эта водка... - вздохнула Алена тоном умудренной жизнью женщины. -
Ты  вчера  наговорил  кучу  ужасной  ереси.   Будто   там,   снаружи,   вы
расстреливаете друг друга,  тратите  уйму  денег  на  оружие...  В  общем,
повторять противно эту похабщину, я уж лучше не буду.
   - Ах вот оно что... - сказал Гай. - Знаешь, вся беда  в  том,  что  это
чистая правда.
   - Хватит, - попросила Алена. - Сейчас-то ты трезвый.
   - Да говорю тебе, что это правда!
   - Гай, а может, у тебя белая горячка? - с интересом спросила  Алена.  -
Можно, я на этом буду строить тактику защиты?
   - Ничего подобного, - сказал он. - Все это правда...
   - Да не может этого быть! - сердито посмотрела  Алена.  -  Ну  где  это
видано? Или ты меня нарочно дразнишь?
   - Не дразню, - сердито сказал Гай. - И не собираюсь.
   - Тогда я буду исполнять свои обязанности?
   - Это которые?
   - Следователя.
   - Выполняй, - разрешил Гай. Ему вдруг стало все равно.
   -  Значит,  так,   -   сказала   Алена   официальным   тоном.   -   Вы,
подследственный,  признали,  что   обвинения,   выдвинутые   против   вас,
соответствуют истине?
   - Признал, - сказал Гай.
   - Возражений против личности защитника нет?
   - Нет.
   - Против незамедлительности трибунала?
   - Нет.
   - Ну тогда все, - сказала Алена нормальным, чуточку грустным голосом. -
Зря  ты  так,  Гай.  Ты  мне,  честное  слово,  нравишься.  В  тебе   есть
обстоятельность.
   - У меня есть еще масса других достоинств, - сказал Гай.
   - Ну да?
   - Щи умею варить - хоть полощи. И так далее.
   - А я тебе нравлюсь?
   - Нравишься, - сказал Гай.
   - Очень, очень?
   - Просто - нравишься. Правда, не умеешь целоваться или врешь?
   - Правда.
   - Интересно... Слушай, а как же все-таки ты собираешься меня защищать?
   - Я уже об®ясняла, - безмятежно сказала Алена. - Буду  доказывать,  что
ты рехнулся, что у тебя белая горячка. Ты что  предпочитаешь?  Может,  все
вместе?
   - Ничего подобного. Я буду защищать себя сам.
   - Вот этого нельзя, - сказала Алена. - Ну, тогда пошли?
   - Пошли, - сказал Гай. Ему было жутко и интересно.
   За порогом зала на него накинулись какие-то проворные молодцы, накинули
через голову грубый холщовый балахон, во мгновение  ока  надели  ручные  и
ножные кандалы.
   Вся троица долго шла по извилистому узкому коридору.  Вступили  в  зал.
Зал был огромен. Потолок вздымался на добрую сотню метров, а к  судейскому
столу пришлось идти добрую минуту.
   За длинным черным столом сидели трос судей в черных мантиях  и  высоких
пудреных париках. Алена надела такую же мантию,  четырехугольный  берет  с
кисточкой и взошла на  маленькую  трибунку  защитника.  Массивная  дубовая
скамья могла предназначаться только  для  Гая,  и  он  немедленно  уселся,
позвякивая тяжелыми кандалами. По  бокам  сразу  же  пристроились  двое  в
мундирах с палашами наголо.
   Тот, что сидел посередине, очевидно председатель, поправил золотую цепь
на груди и три раза стукнул молотком:
   - Внимание,  прошу  тишины!  Начинается  заседание  особого  трибунала.
Слушается дело "Ирреальность - против  Гая".  Подсудимый,  вас  устраивает
формулировка?
   - Устраивает, - сказал Гай.
   - Итак, - сказал председатель. - Поясняю сущность дела. Подсудимый  Гай
Олег Николаевич, двадцати восьми лет, холост, писатель-фантаст. Находясь в
состоянии  сильного   алкогольного   опьянения,   публично   распространял
непотребные нелепицы, оказывая этим  растлевающее  влияние  на  неокрепшие
умы.
   - Прошу поподробнее, - сказал Гай.
   -  Можно  и  поподробнее,  браток,  -  неожиданно   добродушно   сказал
председатель,  порылся  в  бумагах,  вытянул  длинный  лист   голубоватого
папируса и поднес его к глазам. - Можно  и  поподробнее,  у  нас  тут  все
зафиксировано, контора пишет... Вы утверждали, что в одна тысяча девятьсот
тридцать седьмом году руководители государства физически уничтожили тысячи
военных,  политических,  государственных  деятелей  и  просто  граждан  по
обвинениям, которые теперь выглядят смехотворными.
   - Да, - сказал Гай.
   - Вы утверждали, что в особых лагерях гибли тысячи людей?
   - Да, - сказал Гай.
   - Вы  утверждали,  что,  несмотря  на  поступавшие  по  разным  каналам
донесения разведки о готовящейся войне, армейское  командование  оказалось
настолько неподготовленным, что едва не проиграло войну?
   - Да, - сказал Гай.
   Судьи зашептались, покачивая париками. Алена сделала  большие  глаза  и
отчаянно жестикулировала, но Гай  смотрел  вверх  на  потолок.  Там,  едва
различимые, кружились в вышине чайки и жалобно кричали.
   - Так... - сказал председатель. - Признаюсь откровенно, мне не понятно,
отчего вы не стыдитесь распространять такую дикую клевету  на  собственную
страну... Ладно, мы тут и не таких видели...  Вы  утверждали,  что,  в  то
время как десятки тысяч людей умирали от голода, на вашей планете посылали
к Венере, Марсу и Юпитеру ракеты стоимостью в миллиарды?
   - Да, - сказал Гай.
   - Вы утверждали, что человечество, накопив запасы  ядерного  оружия,  с
помощью которых  можно  несколько  раз  уничтожить  все  живое  на  Земле,
продолжает производить бомбы?
   - Да, - сказал Гай.
   - Да... - сказал председатель. - У трибунала нет вопросов.  Подсудимый,
что вы можете сказать о выдвинутых против вас обвинениях в клевете?  Может
быть, ваши слова были кем-то ложно истолкованы или злонамеренно искажены?
   - Нет, - сказал Гай. - Все правильно.
   - Слово предоставляется защите, - сказал председатель.
   - Высокий Трибунал! - волнуясь, начала Алена. -  Закон  учит  нас,  что
извращения и навязчивые идеи  способны  проявляться  в  самых  неожиданных
формах. До сих пор находятся люди, искренне считающие Землю  плоской...  И
так далее. Я настаиваю, чтобы мой подзащитный был отнесен к  категории  не
отвечающих за свои слова шизофреников и дебилов. Я требую  этого,  Высокий
Трибунал. Вы не  можете  судить  психически  больного  человека.  Ни  один
находящийся в здравом  уме  индивидуум  не  способен  утверждать  то,  что
утверждает мой подзащитный, и это неопровержимо доказывает его...
   - Хватит! - крикнул Гай. - Все это правда, слышите? Правда!
   - Молодой человек...  -  укоризненно  сказал  председатель.  -  Давайте
поговорим спокойно... даже неофициально. Психика ваша в полном порядке.  Я
прекрасно понимаю - юношеская экстравагантность, страсть к преувеличениям,
желание выделиться, наконец, и  все  такое  прочее...  Но  неужели  вы  не
понимаете, насколько грязны и неправдоподобны ваши  выдумки?  Ведь  вы  же
унижаете, безмерно оскорбляете человечество, приписывая ему такую историю,
такие обычаи, разве вы не понимаете  этого?  Образованный,  интеллигентный
человек, писатель...  Сеятель  разумного,  доброго  и  вечного...  Стыдно,
молодой человек. Слышали бы люди, что вы здесь о них  напридумывали...  Вы
буквально  вынуждаете  нас  стать  палачами,  толкаете  к  этому.  Давайте
забудем, а? Честно признайтесь, что выдумали все это  по  пьяной  лавочке,
получите свои десять розог - и разойдемся по-хорошему, все будут довольны.
Посмотрите, до чего вы девушку довели...
   Алена, действительно, всхлипывала, утирая слезы широким рукавом мантии.
   -  Итак,  я  записываю,  что  вы  осознали  свою  вину  и  постараетесь
исправиться, - сказал председатель, вынимая авторучку.
   - Нет, - сказал Гай. - Я говорил чистую правду.
   - Хватит! - закричал тот, что сидел слева от  председателя.  -  Сколько
можно слушать этого выродка? Давайте приговаривать, или я его сам...
   - Ну что ж, - ледяным тоном произнес судья и  поднялся.  Следом  встали
остальные двое.  -  Прения  закончились.  Высокий  Трибунал,  действуя  от
Ирреального Мира, за неслыханную прежде, перешедшую все границы клевету на
человечество, приговорил Олега  Гая  к  смертной  казни.  Через  расстрел.
Приговор обжалованию не подлежит  и  должен  быть  приведен  в  исполнение
немедленно.
   Судья снял пышный парик, вытер им круглое  потное  лицо,  и  тогда  Гай
захохотал на весь зал. Хохотал и никак не мог остановиться, хохотал, когда
его волокли к выходу,  тащили  по  коридору,  захлебывался,  утирал  слезы
закованными руками, мотал головой и перестал  смеяться  лишь  в  маленьком
дворике, где в углу была  вырыта  могила  и  двенадцать  солдат  стояли  с
винтовками наперевес.
   Его поставили на краю могилы. По голубому летнему небу  плыли  пушистые
белые облака. Как ни странно, он не чувствовал страха,  просто  нестерпимо
хотелось, чтобы все это быстрее кончилось, и тогда можно будет проснуться,
вернуться к усыпанному сигаретным пеплом столу, к очередям в магазинах,  к
хамству вахтеров, официантов и приемщиков заказов. К реальности.
   -  Целься!  -  крикнул  офицер.  Стволы  винтовок  взлетели,  образовав
колышущуюся линию. - По выродку и врагу человечества... залпом... пли!
   Клубящийся белый дым заволок шеренгу солдат. Гай  стоял,  зажмурившись,
напрягшись в ожидании горячего  тупого  удара,  но  проходили  секунды,  а
ничего не было. Досчитав до десяти, он открыл глаза.
   Создалось впечатление, что о нем забыли.  Солдаты  аккуратно  составили
винтовки и, собравшись в кучку, курили неподалеку, болтая  о  всевозможных
пустяках. Офицер с озабоченным  видом  писал  что-то,  приложив  бумагу  к
стене.
   - Эй, - позвал Гай.
   Никто и ухом не повел.
   - Это... что... все? - спросил Гай, взяв за локоть офицера.
   - А? - Офицер замотанно посмотрел на него, явно не узнавая. - Вам чего?
А-а... То-то я смотрю, личность знакомая. Долго  еще  будете  болтаться  в
служебном помещении? Ну народ, ты скажи! - покрутил он головой. -  Все  бы
им людей от дела отрывать, так  и  шлындают  тут,  потом  казенные  лопаты
пропадают... Тебя расстреляли? Расстреляли. Вот и давай отсюда.
   - Куда? - тупо спросил Гай.
   - Да хоть к монаху в пазуху! - озлясь, заорал офицер. -  Или  куда  там
тебе ближе. Что я тебя, еще опохмеляться поведу?
   Гай  опустился  на  холмик  свежей  земли  и  потащил  из-под  балахона
сигареты. Колени дрожали.
   - Эй, посторонись-ка, - толкнул его солдат с лопатой. - Расселся тут...
   Он стал ловко забрасывать могилу, аккуратно собирая в пустую консервную
банку попадавших дождевых червей. Гай поднялся и побрел неизвестно куда.
   - Эй, стой! - крикнул офицер. - Ну  народ,  ты  скажи!  Так  и  норовят
казенное спереть, жизнь без этого не мила! Кандалы, говорю, верни! И саван
в описи числится, на всех не напасешься!
   Через минуту Гай вышел из ржавых ворот, тут же захлопнувшихся за ним  с
тягучим визгом. Обернулся. Ворот он уже не увидел - вместо них протянулась
глухая стена какого-то склада с огромной красной надписью: "Не курить".
   - Н-да, дела... - вслух сказал он самому себе, крутя головой.
   На краешке тротуара сидела  Алена  и  ревела  навзрыд,  уткнув  лицо  в
ладони.
   - Интересно... Ты разве тоже не исчезла? - спросил Гай, присев рядом на
корточки.
   - Уйди! - отмахнулась Алена и заревела громче.
   - Ты чего ревешь?
   - Дурак. Ой какой дурак... Тебя же расстреляли.
   - А я живой.
   - Никто и не говорит, что ты мертвый...
   - Тогда чего реветь?
   - Ох... - покачала она головой. - Живой-то живой, но разве приятно, что
тебя расстреляли как врага человечества?
   - Сдурели, право... - растерянно сказал Гай, поднял ее за плечи и  стал
целовать мокрое лицо. - Ну расстреляли и  расстреляли,  подумаешь,  велика
важность. Схожу куплю цветов и на могилку себе  положу.  Ну  что  ты?  Эх,
Алена ты Алена... ты за меня замуж пойдешь?
   - Пойду, - сердито сказала Алена сквозь слезы,  и  Гай  снова  принялся
целовать ее. - Пусти,  хватит.  Потом.  Ты  иди,  ладно?  Вечером  ко  мне
придешь. Сейчас мне поплакать хочется.
   - А ты не исчезнешь? - полушутя, полусерьезно спросил Гай.
   - Не исчезну, куда мне исчезать?



        4. РЕТРО

   Гай в последний раз поцеловал ее и  отправился  восвояси.  После  такой
передряги  хотелось  хватить  стаканчик  чего-нибудь  крепкого,   но   все
забегаловки, как назло, словно сквозь землю  провалились.  Или  убежали  в
пригороды.  Последние  выходки  Лиги  Здоровой  Морали  заставили   многих
пускаться во все тяжкие. Бар "Бухой утеночек" в  светлое  время  и  впрямь
проваливался под землю, вырастая вновь с первыми проблесками темноты. Кафе
"Стопарик  твоей  бабушки"  притворялось  водонапорной  башней.   Ресторан
"Голозадый бабуин", самый хитрый и коварный,  попросту  распылял  себя  на
атомы, которые при внешней  угрозе  моментально  ссыпались  в  водосточную
трубу.
   Ну так и есть  -  по  осевой  линии,  погромыхивая  незапертой  дверью,
позвякивая  бутылками,  мчалось  что  есть  духу   маленькое   кафе   "Эх,
мать-перемать!",  а  за  ним,  размахивая  зонтиками  и  душеспасительными
брошюрками, гнался табунок старых дев с повязками общества трезвости. Кафе
сделало обманный финт и ловко нырнуло в проулок, из  распахнувшейся  двери
выпала литровая бутылка итальянского вермута, и Гай успел  схватить  ее  в
прыжке, сделавшем бы честь Льву Яшину. Старые девы по  инерции  промчались
мимо переулочка и теперь неслись  назад,  но  кафе  и  след  простыл,  оно
затерялось  в  лабиринте  кривых  улочек,  на  бегу  сменило   вывеску   и
притворилось безобидной молочной  лавкой  -  кафе  было  битое  и  тертое,
видывало виды и умело рубить хвосты.
   Гай отвинтил пробку, сделал два основательных глотка,  спрятал  бутылку
во внутренний карман пиджака и побрел дальше.
   Навстречу ему шел  Савва  Иваныч  в  компании  Мертвого  Подпоручика  и
какого-то незнакомца в длиннополом кафтане петровских  времен.  Незнакомец
играл на губной гармошке, а Савва с Подпоручиком горланили:

   Если я в окопе от страха не умру,
   если русский снайпер мне не сделает дыру,
   если я сам не сдамся в плен,
   то будем вновь
   крутить любовь
   под фонарем
   с тобой вдвоем,
   моя Лили Марлен?

   Время от времени Савва Иваныч поднимал висевший у него на груди  ручной
пулемет и шутки ради выпускал очередь  по  окну,  которое  ему  чем-то  не
нравилось.
   Гай радостно присоединился к ним,  светило  солнце,  они  шли  шеренгой
посреди улицы и орали:

   Аванги пополо а ля рискоса,
   бандьера росса, бандьера росса!

   В общем, было  весело.  Активистки  Общества  Трезвости  сворачивали  с
дороги  за  три  квартала,  автомобили  уворачивались.  При  виде   такого
вольтерьянства проворно выскочил из-под земли и распахнул дверь бар "Бухой
утеночек". Следом за ними попыталась было прошмыгнуть внутрь тощая  грымза
лет этак ста пятидесяти с нашивками капрала Лиги Здоровой Морали, но Савва
угрожающе поднял пулемет, и грымза молниеносно ретировалась.
   Пили неразведенный спирт, закусывали ядреными малосольными огурчиками и
холодной курятиной. Мертвый Подпоручик быстро захмелел, матерно  ругал  за
бездарность, казнокрадство и монархизм какого-то  полковника  Стеллера  по
кличке Стеллерова Корова, проводил обстоятельный разбор атаки на  местечко
Дула  [Жопа  (польск.)],  потом  безо  всякого  перехода   стал   делиться
романтическими воспоминаниями о сестре милосердия Жене из Киева.
   В заключение извлек неразлучную гитару и затянул:

   Однажды при сражении
   разбит был наш обоз.
   Малютка на позиции
   ползком патрон принес.
   Встает заря угрюмая
   с дымами в вышине,
   Трансваль, Трансваль, страна моя,
   ты вся горишь в огне...

   На него перестали обращать внимание, и он  безобидно  меломанствовал  в
незримом отдалении, за сотканным из нежных гитарных переборов занавесом.
   - А меня сегодня расстреляли, - похвастался Гай.
   - Поздравляю. По такому случаю следует. - Савва Иваныч разлил по рюмкам
прозрачную жидкость с медицинским запахом. - Дин скооль, мин скооль!
   Выпили. Хрустнули  огурчиками,  помотали  головами,  пережидая  ожог  в
желудке и сухость в горле, какие остаются после  залпом  выпитого  спирт