рассердится. И за дело. А так пропали фотографии - и пропали.
   Потом пожалела.
   - Наверное, они за Борисом следят, - сказала она.  -  Но  ты  осторожно
ходи по улице. И сразу мне позвони, хорошо?
   Николай уехал.
   Вечером позвонил из Москвы, что доехал нормально.  Устроился,  начинает
работать. Завтра.
   - А этих... этих не видел?
   - Не знаю, - сказал Николай. - Может быть, я их видел, а может, и  нет.
Я, честно говоря, забыл.


   Деньги разлетелись за два дня. Наступил учебный год.
   Лена пошла к директору школы и попросила месяц за свой счет.
   - Ты с ума сошла! -  завопил  директор.  -  Где  я  в  сентябре  нового
физкультурника возьму? Кто за  такие  гроши  будет  вкалывать?  Может,  ты
другое место нашла? Но учти, я все равно прибавить не могу.
   - Я не нашла другого места,  у  меня  мальчик  гепатитом  болен,  нужна
диетическая пища, я его кормлю. Он слабый.
   - Ах,  эти  матери-одиночки,  -  сказал  директор.  -  Ничего  с  твоим
оболтусом не случится.
   Он дал в конце концов этот месяц. Даже предложил одолжить  немного,  из
своих. Лена отказалась и чуть не заплакала. Не ожидала хорошего, тем более
сейчас, когда готова была к обидам и несправедливости - ведь мир уже был к
ней несправедлив: растить одной  мальчика,  во  всем  себе  отказывать,  и
теперь мальчик обречен... _не смей так говорить, даже думать не смей_!
   Она теперь куда меньше встречалась и говорила  с  людьми,  даже  делала
вид, что не заметила того или иного человека. А это  нелегко  в  небольшом
городе, особенно если ты несколько лет проработала в школе. Но вскоре люди
и сами перестали подходить к Лене - может, они знают, что Борис  наркоман?
В этом нет ничего удивительного. Кафе "Свежий ветер"  для  всех  известный
притон. _Только ты, Елена, этого не замечала_.
   Она уже понимала, что потерпела поражение. Не вытянуть  ей  Борю.  Если
она будет вот так  гоняться  за  ним,  выслеживать,  станет  посмешищем  в
городе, а мальчика не спасет.
   Она снова пошла в "Свежий ветер", попросила Буреева вызвать Аскольда.
   - Аскольд, - сказала она, когда тот вышел, на ее  маленькую  радость  -
быстро, не заставил ждать на  ветру,  на  улице,  где  могли  пройти  мимо
знакомые.
   - У нас проблемы? - спросил Аскольд.  Он  всегда  улыбался,  как  будто
издевался над собеседником.
   - Мне больше не к кому обратиться, - сказала она.
   - Вы обращались к бывшему мужу,  -  ответил  Аскольд.  Он  завел  ее  в
комнату администратора. Там было душно и тесно, толстый человек,  которого
Лене приходилось встречать на улице, тут же вышел.
   - Но это как бы в перспективе, - сказала Лена. - Вы же  понимаете,  что
те исследования Боре не помогут.
   - А вот разбрасывать такие документы не следует - Боря отдал их  чужому
человеку. Они прошли мимо меня, - ответил Аскольд. - Пить будете?
   Он открыл ящик шатучего письменного стола и  вытащил  из  него  плоскую
бутылку джина. Когда Лена была еще совсем  молоденькой,  она  с  юношеской
сборной летала в Белград на первенство Европы. Тогда  по  самолету  ездила
тележка, и в ней были валютные товары. В том числе вот такие бутылки. Лене
тогда больше хотелось духов, но у нее не было валюты, хоть  у  тренеров  и
руководителей делегации была валюта и у некоторых спортсменов, которые  не
в первый раз, тоже была - они вывозили наши товары, икру,  например,  и  в
гостинице продавали. Лена дальше юношеской сборной не пошла  -  надо  было
начинать всерьез принимать гормоны, а мать вз®ерепенилась: не  хочу  дочку
делать уродом! Лена получила мастера, но выше не поднялась. И не  пускали,
и конкуренция  была  жесткая,  а  ее  тянуло  в  многоборье,  у  нее  были
международные результаты. А кончила она школьной учительницей,  правда,  с
дипломом Московского института физкультуры.
   - Задумались? - спросил Аскольд.
   Он разлил джин в высокие бокалы, подвинул по столу бокал Лене.
   - У нас без церемоний, - сказал он, - льда и тоника не предлагаю.
   - Спасибо, не надо.
   - Уже нолито, - сказал Аскольд.
   Елена выпила вместе с этим бандитом.  Куда  денешься?  Он  -  последняя
надежда. По крайней мере он может больше, чем муж Николай.
   - Вы надеетесь, что я возьму вашего сынка и вытяну  за  уши,  -  сказал
Аскольд, отпивая джин маленькими глотками - какая гадость!
   Елена кивнула. "Надеюсь".
   - Если я вытяну его сегодня, то завтра его затянут другие,  потому  что
он сам не хочет завязывать. И не мотайте головой - я с  ним  разговаривал.
Он уже - тряпка, он уже кончился.  Вам  трудно  к  этому  привыкнуть,  вам
невозможно с этим смириться. - Аскольд говорил правильно, даже книжно,  но
слишком сухо и  казенно.  Как  очень  образованный  робот.  Хотя  Лене  не
приходилось разговаривать с образованным роботом. - Я теряю на вас  время,
которое мне никто не возместит, - продолжал Аскольд,  не  глядя  на  Лену,
словно ее и не было уже. - Потому что вы мне нравитесь. Я  хотел  бы...  в
общем, хотел бы спать с вами.  Да  не  вскакивайте.  Я  не  сказал  ничего
оскорбительного. Одинокой женщине должно льстить внимание мужчины.
   - Но уж не такого, как вы! - Лена поднялась и пошла прочь.  Аскольд  не
окликнул ее,  хотя  уже  через  десять  шагов  она  раскаивалась  в  своем
поступке,  но  не  могла  остановиться  и  вернуться,  потому   что   этим
признавалась бы в правоте Аскольда и в  том,  что  она  в  душе  панельная
девка, потому что ночами изводится от желания быть с  мужчиной,  и  вернее
всего с таким, как этот Аскольд.
   Теперь не на кого было надеяться.
   Но в жизни бывает так: ты стремишься, борешься, добиваешься, а  следует
выждать. Чаще всего следует выждать, потому что события сами находят  свой
единственно возможный путь - суетись ты или нет. Мудрецы тем и  отличались
от обычных людей, что  умели  терпеть.  Терпеть  и  ждать,  когда  хочется
броситься вприпрыжку.
   После неприятного разговора с Аскольдом  Елена  старалась  не  выходить
вечером на улицу, а с Борисом она стала излишне строга и резка  и  -  даже
однажды его ударила. Не пощечину  отвесила,  как  делают  в  драматических
кинофильмах, а сильно ткнула кулаком  в  лицо,  расквасила  нос,  и  Борис
плакал, потому что был слабее ее и слабее того демона,  что  сидел  внутри
него и требовал отравы.
   Так прошло три полуголодных, несчастных, безвыходных дня.
   А потом пришла телеграмма от Николая. В телеграмме тот коротко написал:

   БЛЕСТЯЩИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ.  ТРЕПЕЩИТЕ  НАРКОБАРОНЫ.  ТЕРПИ.  НЕМАЛО  ВРЕМЕНИ
ПРОЙДЕТ ПОКА ПОЛУЧИМ РАЗРЕШЕНИЯ И ТАК  ДАЛЕЕ.  ПОКА  ЗАНАЧКА.  ВОСКРЕСЕНЬЕ
БУДУ ЖДИ. НИКОЛАЙ. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ КАРМАНЕ.

   Телеграмма  была  бестолковой,  как  сам  Николай,  но  Лену   она   не
обрадовала. Чему радоваться? Где-то придумали средство уничтожать  маковые
посевы. Через пять лет первый самолет  поднимется  в  воздух  над  опытным
хозяйством. А Бори уже не будет. Она знала, что Бори уже не будет.
   Конечно,  можно  утешать  себя,  что  какие-то  другие   матери   будут
счастливы. А может, и не останется уже счастливых матерей.
   Телеграмму она спрятала от Бори - мало ли кому он ее  отдаст  за  дозу?
Лена не представляла себе, как некто  злобный  сможет  использовать  слова
Николая, но если Аскольд об этом говорил, лучше подстраховаться.
   Лена  заглянула  в  Борину  комнату.  Сын  спал.  Свернулся  калачиком.
Спрятался. Даже во сне.
   Лена взяла с собой оставшееся от мамы кольцо  с  аквамарином.  Берегла,
как семейную реликвию. Положено было передать кольцо по наследству невесте
после Бориной  свадьбы.  Теперь  самое  время  наступило  кольцу  принести
пользу. Лена знала, кому отдаст кольцо - ее бывшая соученица его уже много
лет выпрашивала, за любые деньги. А теперь  она  разбогатела,  замужем  за
хозяином веревкинской бензоколонки.
   Она  прошла  всего  сто  метров,  как  увидела  почтальоншу  Александру
Ивановну. Александра Ивановна была глупой женщиной без  возраста,  которая
страшно  гордилась  тем,  что  исполняет  важную  работу.  Наверное,   она
единственная во всем городке гордилась своей работой.
   - Елена, стой! - сказала она с самоуверенностью идиотки. - Тебя сегодня
посланиями  завалили.  Я  прочла,  удивилась.  Тебя  окружают  эти  самые,
правильно?
   - Правильно, - тихо ответила Елена.
   - Наркобароны! - вспомнила Александра Ивановна. По другой  стороне  шел
директор школы - ну зачем ему ходить по улицам в такое время?
   - А ты не беги, не беги, - сказала почтальонша. - Продолжение  следует.
Распишись-подвинься.
   Елена расписалась в растрепанной книжке.  Директор,  кивая,  отправился
дальше. Конечно, он все знает про Борю, наверное, в городе уже все знают.
   Почтальонша стояла рядом и ждала, когда Елена  прочтет  телеграмму,  но
Елена медлила.
   - Ты читай, читай, - сказала почтальонша. - Я все равно уже  прочла.  И
на почте, сама понимаешь, тоже люди. Все читали.
   - "Приезжай  немедленно,  -  прочла  вслух  Елена.  -  Случилась  беда.
Тамара".
   -  Ну  вот,  видишь,  -  сказала  Александра  Ивановна.  -  Что  значит
связываться с ними.
   - С кем?
   - Откуда телеграмма? Из того же отделения, что и  первая,  -  мне  Алла
сказала, она все сечет.
   - А кто такая Тамара? - спросила Елена.
   - Ну вот, и не знает, - сказала почтальонша. - Полюбовница наша.
   - Наша?
   - Николая твоего, значит, наша, - сказала Александра Ивановна и  быстро
пошла прочь, словно заглянула в глаза Елене и испугалась.
   А Елена поняла: Тамара - это не любовница, а жена Колиного  коллеги,  к
которому он уехал работать. Они когда-то встречались, даже ходили вместе в
поход на байдарках. Тамара...
   Лена быстро пошла дальше. Надо вести себя так, чтобы никто не  подумал.
Хотя все подумают. Все.
   К счастью, Клава была дома, лелеяла свои ногти. Смотрела в них,  как  в
зеркало, хотя с ее данными - что смотри, что  нет,  лучше  не  станет.  Но
чем-то она  пленяла  крепких  глупых  мужиков.  Клава  открыла  дверь,  не
выпуская из руки пилки,  и  сразу  поспешила  обратно  в  гостиную,  густо
уставленную полированными предметами. Она  не  предложила  Лене  сесть,  а
сказала:
   - Показывай кольцо.
   - А ты как догадалась? - спросила Лена.
   - Еще бы не догадаться. Без крайней нужды разве  бы  ты  опустилась  до
моего ничтожества?
   - Зачем ты так...
   - Плох Борис? Знаю, что плох. Все знают, только ты зря от близких людей
скрываешь. Тебе за излишнюю гордость, Ленка, наказание, от Бога.
   - Клава...
   - Я теперь стала крайне религиозна. В этом есть  душевное  спасение.  Я
всегда за моего молюсь - он на разборке, а я молюсь. Помогает. Хочешь,  за
твоего помолюсь?
   - Спасибо. - Словно неловко отказаться.
   - Показывай кольцо. То же самое?
   - У меня другого и не было.
   - Знаешь, Ленка, времена изменились, как сама жизнь.  Вот  когда  мы  с
тобой девчонками были - это кольцо для меня было мечтой, я думала - надену
и стану такая красивая, что все отпадут. А теперь мой Гоша может из Парижа
выписать, от Кардена, и будет дешевле, чем в нашем Замухранске.
   - Ну тогда покупай в Париже.
   - Вот вся ты! Только бы нагадить в душу.
   Клава взяла кольцо и пошла в другую комнату. Она изменилась за какие-то
несколько месяцев - исчезли все кости и углы, - помоечная  кошка,  черная,
кареглазая, дикая, зубастая, округлилась и уже не помоечная,  а  домашняя,
научилась мурлыкать.
   - Я в лупу смотрю, - сообщила Клава из той комнаты.  -  Кольца,  Ленка,
надо мыть. На будущее знай. Сколько ты за него хочешь?
   - Я не знаю.
   Лена и в самом  деле  забыла  подумать  об  этом,  оценить,  у  кого-то
спросить.
   - Вот и дура, - спокойно отозвалась Клава. - Теперь я тебя обдурю. Будь
спокойна. Сто зеленых тебя устроит?
   - Нет, - сказала Лена,  мысленно  переводя  доллары  в  рубли.  -  Нет,
наверное, золото там дороже стоит, а еще и камень... - Она словно  просила
прощения у Клавы.
   - Кто в двадцать дурак, тот до  смерти  дурак,  -  сказала  Клава.  Она
возвратилась в гостиную и кинула кольцо на стол. Камень полыхнул  голубыми
искрами.
   - Ты хоть знаешь, что за камешек? - спросила Клава.
   - Мама говорила, что аквамарин, - ответила  Лена.  -  Мне  бы  долларов
двести, а потом я достану...
   И вдруг Клава разревелась. Ни с того ни с сего. Стояла, издевалась  над
Леной, а потом как пузырь лопнула. Упала на диван, спрятала лицо в кулаки,
черные волосы вздрагивали, как змеи Горгоны Медузы, ключица, натянув кожу,
торчала наружу. Клава  захлебывалась  слезами,  Лена  испугалась  и  стала
уговаривать ее:
   - Не надо, пожалуйста, Клавочка. Не бери ты этот камень.
   Она кинулась на кухню, еле нашла чистую  чашку,  а  когда  вернулась  в
комнату, Клава сидела на диване, по  щекам  тянулись  вертикальные  черные
полосы потекшей туши. Она протянула руку и взяла чашку. Она стала  пить  и
закашлялась. Жадно пила.
   Лена непроизвольно  посмотрела  на  стол  -  испугалась,  а  вдруг  это
хитрость? В школе у Клавки была цыганская привычка - цап что-нибудь, потом
убей, не сознается. Но кольцо лежало на столе.
   - Значит, так. - Клава отдышалась. - Слушай сюда,  мое  сокровище.  Про
Борьку весь город знает, не надо  об®яснять,  вот  и  почтальонша  у  меня
только что побывала. А ты, дура, у меня двести баксов просишь. Ну какая же
дура!
   Клава громко всхлипнула, проглотила слезы, шагнула к стоявшему  в  углу
письменному столу с компьютером, покрытым  кружевной  салфеткой,  вытащила
из-за него черный бумажник. Не глядя, вытащила  оттуда  пачку  долларов  -
все, что там было, и не стала передавать доллары Лене,  опасаясь,  что  та
откажется, а грубо заткнула их ей за лифчик, чуть не  оборвав  пуговку  на
блузе.
   - Здесь тысячи две-три баксов, - сказала она. -  Дома  посчитаешь.  Это
аванс. Завтра мой свозит кольцо в Москву, к специалисту. Разницу  заплатим
тебе потом. Поняла?
   - Клава, ну что... мне столько и не нужно.
   - Уходи, Ленка, пока я тебя не придушила! - закричала Клава.  -  Видеть
тебя не могу!
   Она ее буквально вытолкала на улицу. И крикнула вслед:
   - Лети самолетом. Или такси возьми! Не жалей денег, понимаешь? И своему
Борьке ничего не оставляй. Я его покормлю, если надо.  Главное,  не  жалей
денег, это все дерьмо.
   И Елена отнеслась к этому дару как к проявлению природных сил. И нельзя
было бы сказать, что она глубоко растрогана поступком Клавы. Просто  дождь
перестал и выглянуло солнце - но оно же снова закатится. Сначала она зашла
в магазин и купила продуктов - всяких  диетических  дорогих  вещей,  чтобы
порадовать Борю. Затем с сумками она  пришла  к  своей  свекрови,  которая
сидела у приемника и слушала "Свободу". Это делало ее интеллигентнее.
   - Вам придется переехать к нам, - сказала Лена. - На два-три дня.
   - Ты с ума сошла! - возмутилась  Евдокия  Давидовна.  -  Еще  этого  не
хватало.
   - Борису надо давать только диетическую пищу. У него гепатит.
   - Это же заразно! Почему он не в больнице?
   - Потому что в больнице он умрет.
   Евдокия  Давидовна  принялась  отмахиваться  от  Лены  толстыми  белыми
руками. Она всегда отмахивалась от нее.
   - И не мечтай думать о загранпоездках! - кричала она.
   - Что-то случилось с Колей, - сказала Лена. - Я скоро вернусь.
   - Ничего с ним не случилось. Неужели ты думаешь,  что  мое  материнское
сердце не подсказало бы мне?
   Ей не хотелось брать внука. Или тем более  ехать  к  нему.  Ей  никогда
этого не хотелось.
   - Я тут принесла продукты, - сказала Лена. - Извести долларов. Это  вам
с Борисом на еду. Но Борис ни в коем случае не должен  знать,  что  у  вас
есть эти деньги.
   - Ну вот, теперь ты устраиваешь тайны! А откуда у тебя деньги?
   Клюнула, поняла Лена. Теперь я  тебя,  голубушка,  добью.  У  меня  нет
другого выхода.
   - Борис принимает наркотики, - сказала Лена. - Он сейчас тяжело  болен.
И психически в том числе. Деньги для него - это доза.
   - Безумная! - закричала ей вслед Евдокия. - Он же меня убьет.
   - Это ваш единственный внук, - сказала Лена с  порога.  -  А  я  еду  к
вашему единственному сыну. Вы можете меня ненавидеть,  но  вам  никуда  не
деться.
   В Москве Елена лишь приблизительно помнила, где находится  институт.  И
названия его не знала. Вернее всего, что-нибудь связанное с  ветеринарией.
Метро "Тульская", а там красное пятиэтажное здание.
   Нашла  его  она  легко.  Он  назывался  вызывающе:  "НИИ   генетической
фармакологии".
   На входе сидел вахтер. Лена боялась,  что  в  таком  институте  строгие
нравы. И лицо у вахтера было грубое, квадратное.
   - Мне нужно видеть Александра... забыла отчество! - Мирошниченко.
   - Александра Саввича? А он сегодня и не приходил.
   - Почему? - строго спросила Лена. Строгость происходила от  испуга.  Ты
ждешь, что тебя будут гнать, а  с  тобой  разговаривают,  как  в  сапожной
мастерской.
   - А теперь многие не приходят. Зачем приходить? Зарплату все  равно  не
выдают. Только мне с директором и наскребают.
   Вахтер начал смеяться, приглашая Лену разделить его шутку, но она шутки
не поняла.
   - Они работали вдвоем...
   - Конечно, вдвоем, - согласился вахтер.  -  С  Колей,  Колей,  Николаем
Сидоровым.
   - А где они? - спросила Лена.
   - А ты кто ему будешь? - Вахтеру не нравился требовательный тон Лены, и
он начал меняться - на глазах становился официален и даже груб.
   - Я жена Николая, - сказала Лена. - Бывшая жена.
   - А он с тобой развелся? А мне не сказал. А как вашего сына звать?
   - Борисом.
   - Все правильно. Давай тогда им позвоним.
   - А можно?
   - Почему же нельзя? У нас в Москве телефоны даже по карманам лежат.
   Он набрал номер. Лена ждала. Она даже успела  успокоиться,  потому  что
вахтер был спокоен.
   Было позднее утро, но никто не проходил мимо, будто  забыли,  что  надо
ходить на работу. Сверху доносилась музыка.  Издалека.  Пол  был  грязный,
давно не мытый.
   - Никто не подходит, - сказал вахтер. - Видно, за водкой  пошли.  Шучу,
шучу... непьющие они в разумных пределах.
   - Дайте мне адрес, - сказала Лена.
   - Невозможно, - ответил вахтер. - Совершенно недопустимо.
   - Я вам свой паспорт в залог оставлю.
   - Паспорт? А там штамп есть?
   - Новый паспорт.
   - Плохо. Надо было им велеть, чтобы штамп поставили. Давай  паспорт.  Я
тебе адрес на бумажке напишу. Там и подождешь.
   Он медленно писал адрес.  Списывал  его  с  большой  конторской  книги,
которую  вытащил  из  ящика.  Лена  покорно  ждала.  Пожилая   женщина   с
хозяйственной сумкой прошла внутрь здания, не обратив внимания на вахтера.
   Вахтер вложил бумажку с адресом в паспорт и протянул Лене.
   - Пойдешь направо, - сказал он. - Там останавливается автобус.
   Елена стояла на остановке,  никого,  кроме  нее,  не  было.  Она  стала
думать, как все это странно: телеграмму ей прислала Тамара, а в  институте
ничего не знают. Впрочем, может, и не хотят знать.
   Оказалось, она не права. В институте знали.
   Под®ехала машина, обыкновенная, "москвич", вышли два человека и пошли к
ней. Лена даже испугаться не успела.
   - Сидорова? -  спросил  молодой  человек  с  розовым  гладким  лицом  и
маленькой сережкой в ухе.
   Поймали! Выследили!
   - Пожалуйста, попрошу в машину. Нам надо поговорить.
   - Кто вы такие? - спросила Лена.
   - Алексей, покажи документы, - сказал розовый своему напарнику.
   Тот не удивился. Вынул книжечку, закатанную в целлофан.  Книжечка  была
красной.
   - Теперь у всех красные книжечки.
   - А на нашей написано ФСБ, - сказал розовый.
   Они начали допрашивать ее уже в машине. Лена хотела верить, что это  не
наркоманы, а обычные чекисты. Пускай чекисты.
   Они взяли паспорт  Лены,  изучали  его  и  спрашивали  -  в  каких  она
отношениях с потерпевшим,  давно  ли  они  виделись  и,  главное,  что  ее
заставило приехать.
   Лена вытащила телеграмму. От Тамары. Телеграмма  разочаровала  сыщиков,
Лена поняла, что они надеялись поймать злодеев, а теперь шансы упали.
   И тогда она решилась спросить - что же с Николаем. Она ведь до сих  пор
не