Евгений Бенилов, Юлия Беляева. Проделки купидона

---------------------------------------------------------------
 © Copyright Евгений Бенилов, Юлия Беляева
 Email: Eugene.Benilov@ul.ie
 Оригинал этого файла расположен на домашней странице автора
---------------------------------------------------------------

     Нижеследующие  отрывки, в числе трЈх, попали к  нам в разное время и из
разных  источников. Тем не менее, есть основания предполагать, что описывают
они одно и  то  же событие  --  хотя  и  с  разных  точек зрения  (последнее
обстоятельство, по нашему мнению, представляет собой их главную ценность).
     Мы  публикуем  эти отрывки в  оригинальном виде,  не  редактируя --  за
исключением лишь  нескольких  изменений  цензурного характера,  внесЈнных  в
третью часть.


  

Авторы 1. Я до сих пор часто вспоминаю тот жаркий день в июне 1988-го, но понять, почему всЈ так произошло -- не могу. И именно поэтому, наверно, появилось ощущение неизбежности: ибо как я мог изменить исход событий, не понимая их причин? Но это -- теперь ... А в разгаре происходившего, и даже некоторое время после развязки, мне казалось, что всЈ ещЈ окончится хорошо ... Не может же Господь Бог послать мне такой подарок -- и в сей же миг отнять его обратно! А что она, Рита, была послана мне, я почувствовал сразу -- лишь только увидал еЈ в вестибюле НИИАНа. Почувствовал не сердцем, а (как ни дико это звучит) циркулирующими в моЈм теле мужскими гормонами ... чем-то, всегда существовашим во мне вопреки бесполому воспитанию в интеллигентной московской семье, вопреки математической и музыкальной школам и кандидатской диссертации. И я точно знал, что ошибка исключена -- исключена стопроцентно, с абсолютной уверенностью -- с какой стоящий на стартовой черте будущий олимпийский чемпион знает наверняка, что через девять с небольшим секунд первым прикоснЈтся грудью к финишной ленточке. И с самого первого взгляда я почувствовал, что она ощущает то же самое. (Мне кажется, что все люди -- и мужчины, и женщины -- кроме, разве что, самых самопогружЈнных -- чувствуют такое безошибочно и сразу.) Брошенный искоса взгляд, бархатный тембр голоса ... "Я вас могу к нему проводить." -- "Премного благодарен. Особенно, если вы по пути покажете мне буфет ... я хочу выпить кофе." Пароль -- отзыв. "Если только это не слишком в сторону от того места, куда вы направляетесь." -- "Не слишком ... я, пожалуй, составлю вам компанию ... в смысле, тоже выпью кофе." Отзыв -- пароль. Туфли-лодочки ритмично стучат по неровному, со вздутиями паркету, справа и слева громоздятся пыльные коленкоровые двери и облезлые стены. "Меня зовут Игорь, я работаю в Университете." -- "А-а, так вы наш сегодняшний докладчик ... очень приятно! А меня зовут Рита. Я работаю в здешнем Отделе Оптики." От ничего (или, наоборот, всЈ) значащих слов у меня по низу живота разливается ровное тепло. ЕЈ чЈрные блестящие волосы аккуратно острижены выше плеч (кажется, это называется каррэ); под широким сарафаном угадываются длинные полные ноги; пышные бЈдра покачиваются при ходьбе влево-вправо, влево-вправо, влево-вправо ... совсем непохожа на "научную барышню". Возраст -- лет двадцать пять. "А я и не знал, что в НИИАНе есть такие симпатичные сотрудницы." -- сказавши это, я краснею от банальности и топорности комплемента. Но ничего страшного не происходит (кокетливая улыбка через плечо, изящный жест маленькой загорелой ладони). Поворот направо -- поворот налево -- сквозь тяжЈлые двойные двери -- в душный тЈмный буфет. В матовые от уличной грязи окна видны нижние половины немногочисленных по такой жаре прохожих ... а я и не заметил, как мы оказались на полуподвальном этаже. "Буфет у нас не очень ... после семинара, если хотите, зайдите к нам в отдел -- я вам сварю нормальный кофе." Нас овевают запахи застывшей подливки и прокисшего компота; жирная буфетчица в халате, испещрЈнном кровавыми пятнами от борща, звонко кричит на горстку понурых посетителей. "Вы знаете ... мне, вообще-то, кофе сейчас не хочется ... -- я улыбаюсь, -- Я попросил вас отвести меня в буфет лишь затем, чтобы подольше побыть в вашем обществе." Она тоже улыбается и, кажется, пытается заглянуть мне в глаза, но я не могу оторвать взгляд от выреза еЈ сарафана ... пауза постепенно становится неприличной. "А вот после семинара зайду с удовольствием ... -- я, наконец, смотрю ей в лицо, -- В какую комнату?" -- "В 134-ую." Она с деланной сердитостью наклоняет голову набок (чЈрные смешливые глаза, чЈрные удивлЈнные брови, алые губы сердечком и длинная нежная шея). Мне до смерти хочется конснуться еЈ горла -- там, где под смуглой кожей трепещет тонкая синяя жилка. "Но если вы всЈ ещЈ хотите "составить мне компанию", то я, как честный человек ..." В окне над еЈ головой появляется морда изнывающей от жары собаки-сенбернара -- на ошейнике болтается добела раскалЈнная медаль; из полураспахнутой, как форточка, пасти свисает язык и текут слюни. "А к Известняковичу вас провожать? Или же вы и с этим..." В окне проплывает отягощЈнная мехом собакина шея, потом громоздкое тело и, наконец, тяжЈловесный, будто бронзовый, хвост. В раскалЈнном воздухе подвала густо витают пылинки. "Грешен. -- мы с Ритой, наконец, встречаемся глазами и смеЈмся, -- Если вы обещаете не исчезать после семинара, то я, пожалуй, найду его комнату сам." Неожиданно наступает пауза -- улыбка с еЈ лица исчезает, лоб хмурится: она принимает решение. Пауза затягивается ... мне становится страшно, ибо я замечаю на еЈ руке обручальное кольцо (прямой, как линейка, солнечный луч протянулся к нему из окна -- отразился от тЈмно-жЈлтого, почти красного, металла -- и, наконец, вонзился мне в правый глаз). "Не исчезну. -- черты еЈ лица расслабляются, -- И в любом случае приду на семинар." Рита поворачивается на каблуках и плавно удаляется в сторону лифта. До сих пор не пойму, что именно в ней подействовало на меня столь сногсшибающим образом. Несомненная внешняя провлекательность?... Открытость и дружелюбие?... Интерес к моей собственной персоне?... Не знаю ... Могу лишь сказать, что ничего другого за те две минуты, в течении которых она вела меня к буфету, рассмотреть было невозможно. Потом я разговаривал с Мишкой Известняковичем, ещЈ потом происходил семинар (Рита сидела в последнем ряду и улыбалась мне всякий раз, когда я на неЈ глядел -- то есть, в течение всего доклада). Наконец я закончил -- ответил на вопросы слушателей -- те поблагодарили меня вежливыми аплодисментами и стали выходить из зала; Рита -- вместе со всеми. "Ну чего, по пивку?" -- игриво предлагает Мишка; "В другой раз, старик ... -- лепечу я фальшиво-озабоченным голосом, суетливо запихивая в портфель прозрачки, -- Я сейчас тороплюсь, ни минуты нет ..." Я догоняю Риту у сaмой еЈ комнаты. На пыльно-красном дермантине -- белый квадратик с тремя мелко напечатанными фамилиями. Внутри -- книжные полки по стенам, три стола, пять стульев и одно кресло. "Мои соседи в отпуске. -- об®ясняет Рита, заходя в комнату, -- Садитесь." Я опускаюсь в разорванное в двух местах кресло, она вытаскивает из шкафа пачку с кофе. Происходит ознакомительный диалог ("Вы что кончали?... А я -- Университет."), перемежаемый технически-бытовыми подробностями ( "Вот сахар -- сколько вам ложечек?"). Мой взгляд прилип к вырезу ритиного сарафана -- от жары, горячего кофе и (может быть) волнения еЈ кожа чуточку влажна ... что, почему-то, делает еЈ ещЈ привлекательней. "Где вы так загорели?" ... "ЕщЈ чашечку?" ... "А у кого делали диссертацию?" ... "Нет, в Ленинграде." ... Я вдруг замечаю, что обручальное кольцо исчезло с еЈ руки -- мои ладони внезапно становятся мокрыми от пота. "Что вы делаете сегодня вечером?" -- "Ничего." -- "Могу ли я пригласить вас в кино?" -- "На что?" -- "А какая разница?" Она смеЈтся (ярко-пунцовые губы широко раздвигаются; голова запрокидывается назад, открывая нежное незащищЈнное горло -- отчего меня опять бросает в жар). "Кстати, вечера ждать вовсе необязательно -- я могу уйти с работы хоть сейчас." -- "Может, тогда не в кино?... Сейчас самое пекло ..." -- "Вы правы, лучше в парк." Интересно устроен человеческий мозг: я не помню почти ничего из того, о чЈм мы с ней говорили -- разве что отдельные, обрывочные фразы ... а вот ощущения врезались в память дословно, добуквенно -- и, как мне сейчас кажется, навсегда. Например: мы выходим из НИИАНа -- и по всем нашим чувствам ударяет жара. (Не только по осязанию, но и по остальным четырЈм тоже.) Мы собираемся переходить дорогу ... с замиранием сердца, я беру Риту за руку. Она вздрагивает и украдкой оглядывается (проверяя, можно ли нас увидеть из окон НИИАНа), но руку не отнимает. Я перехватываю еЈ взгляд, она перехватывает мой ... мы синхронно улыбаемся. И вдруг мне становится ясно, что я могу еЈ поцеловать -- я наклоняюсь к еЈ лицу. Она закрывает глаза (моЈ сердце вот-вот выпрыгнет из груди) ... но раздаЈтся сиреноподобный вой, и мы чудом выпрыгиваем из под колЈс проносящегося мимо грузовика. "Не торопись. -- еле слышно (в уличном шуме) выдыхает Рита, -- У нас есть ... -- она делает паузу, подбирая правильные слова, -- ... вся оставшаяся жизнь." Сквозь густой загар на еЈ лице я вижу, что она краснеет. Значение сказанного с трудом пробивается сквозь окутывающий меня дурман. Следующий эпизод: мы идЈм, почти бежим, по набережной Москвы-реки вглубь Парка Горького. На моих губах рдеют невидимые никому, кроме Риты, отпечатки еЈ поцелуев; на еЈ грудях, под кружевным лифчиком рдеют невидимые никому, кроме меня, отпечатки моих ладоней. РаскалЈнный асфальт проминается под ногами, в лицо бьЈт знойный июньский ветер, липы яростно шелестят пыльными листьями и с завистью заглядывают в мутные воды Москвы-реки. В висках у меня стучат отбойные молотки ... я едва соображаю, куда мы направляемся (или, вернее, куда я тащу Риту), -- а вслух нудно проклинаю припЈршегося в облюбованную нами беседку пенсионера. Рита молчит и, кажется, о чЈм-то думает. Вдруг я -- неожиданно для самого себя -- резко останавливаюсь ... несколько долгих секунд мы смотрим друг другу в горячечные лица. "ПойдЈм ко мне домой ..." -- наполовину спрашиваю, наполовину утверждаю я. "ПойдЈм." Смысл сказанного постепенно пробивается в моЈ сознание сквозь удары пульса ... я поворачиваюсь и тащу Риту назад к выходу из парка. Вихрем проносятся: несколько остановок на троллейбусе, несколько остановок на метро. Перед моими глазами -- в обрамлении непрерывно меняющихся посторонних физиономий -- Рита. Мы почти не разговариваем. Я наблюдаю за стремительной, как ртуть, сменой выражений на еЈ (обращЈнном сейчас внутрь) лице и стараюсь угадать, о чЈм она думает. Отсутствующее выражение ... затем нахмуренные брови ... затем просветление (это -- еЈ глаза останавливаются на мне) ... тут же испуганный взгляд куда-то вбок ... Из-под сарафана на еЈ правом плече выглядывает брителька лифчика ... я мысленно достраиваю его целиком, потом закрываю глаза и рисую в воображении части ритиного тела, заполняющие этот предмет туалета ... "ИгорЈк! -- громовой раскат ласкового шЈпота бьЈт меня по барабанным перепонкам, -- У меня останутся на руке синяки ..." Я вздрагиваю и отпускаю еЈ запястье ... "Извини, малышка." Затем: мы едем на эскалаторе, Рита -- лицом ко мне и на одну ступеньку выше -- так, что наши глаза находятся на одном и том же уровне. ЕЈ ладони -- у меня на плечах, мои ладони -- на еЈ бЈдрах (именно на бЈдрах, а не на талии) ... сквозь свободную и прохладную ткань сарафана ощущаю горячее гладкое тело. Следующее воспоминание: мы едем в кабине лифта и целуемся -- Рита слабо сжимает мои руки, как бы не давая им воли ... но при этом знает, что я в любой момент могу освободиться. Я наслаждаюсь своей властью над ней, она наслаждается моей временной покорностью. Затем на несколько минут время опять стало почему-то непрерывным: насильственно-спокойно мы проходим по лестничной площадке, я отпираю дверь. К моему облегчению ни гошкиных игрушек, ни иркиных комбинаций в прихожей не валяется (хотя, с другой стороны, чего мне бояться?... Рита ведь тоже замужем). Я веду еЈ в мою спальню, плотно закрываю за нами дверь и обнимаю ... моЈ спокойствие куда-то исчезает, пальцы начинают трястись -- так, что я не могу расстегнуть еЈ сарафан. Рита приходит мне на помощь, и пока она сражается с пуговицами, я смотрю на еЈ лицо: глаза плотно зажмурены, губы сжаты в ниточку ... ни дать, ни взять -- Александр Матросов за секунду до свершения своего самоубийственного подвига. Наконец сарафан сдЈрнут -- он взлетает в воздух и планирует на гладкий блестящий паркет; сверху приземляются (уже знакомый мне в подробностях) белый кружевной бюстгальтер и (ещЈ не исследованные) белые кружевные трусики. Пока я раздеваюсь, Рита стоит посреди комнаты, зажмурившись: подбородок вздЈрнут, лицо рдеет, как мак, руки опущены по швам ... контраст между шоколадным загаром "открытых" частей тела и молочная белизна "укромных" сводит меня с ума и отнимает дар речи. Я хочу что-то сказать, но из губ исторгается лишь нечленораздельный хрип ... откашливаюсь ... пытаюсь сказать ещЈ раз, но не могу облечь свои желания в слова ... молча подвожу Риту к постели и толкаю. Она падает на спину, не расжимая век; я ложусь рядом. В течении нескольких секунд происходит неловко-безошибочная подгонка двух тел ... Рита раскрывается навстречу мне, как влажный тропический цветок; я крепко прижимаю еЈ руки к постели -- так, чтобы она не могла шевельнуться. "Открой глаза ... -- шепчу я, -- Когда я буду овладевать тобой, я хочу смотреть тебе в глаза." Она подчиняется ... и сквозь еЈ замутнЈнные зрачки я с торжеством наблюдаю, как моя плоть вторгается в неЈ, заполняет еЈ целиком и вытесняет всЈ остальное. Затем время опять потеряло свою непрерывность -- следующие несколько десятков минут оставили в моей памяти лишь отдельные картинки. Например: распахнутое настежь окно, задЈрнутая штора развевается под ударами знойного ветра. Я лежу на кровати и смотрю, как Рита пытается достать с верхней полки какую-то книгу (обнажЈнное тело вытянуто в струнку, лицо -- сосредоточено). Какая это была книга и зачем ей понадобилась -- не помню. "Тебе сколько лет?" -- вдруг спрашиваю я; "Двадцать шесть. -- оборачивается Рита, -- А тебе?" В еЈ ушах блестят крошечные серебряные серЈжки, и я наконец понимаю, почему у меня саднит поцарапанный язык. "Тридцать один." -- отвечаю я. Потом: мы стоим в душе -- по моим плечам бьют упругие струи воды -- под моими руками скользит упругое ритино тело. ЕЈ волосы намокли и потеряли прямоугольные очертания каррэ ... мокрые руки гладят меня по спине ... мокрые губы целуют шею. Я легонько нажимаю на еЈ плечи, и она покорно опускается на колени ... Когда время возобновляет своЈ непрерывное течение, мы лежим в обнимку на кровати у меня в комнате. Будильник на тумбочке показывает 17:35. ТЈплый сквозняк ласково гуляет по моей коже, огромные чЈрные глаза Риты в упор смотрят мне в лицо. Взгляд еЈ тревожен, лоб нахмурен. О чЈм она сейчас думает?... "О чЈм ты сейчас думаешь?" -- "О тебе ... почему я в тебя так сильно влюбилась." -- "И почему же?" -- "Долго об®яснять." ЕЈ ответ звучит с нехарактерно резкой интонацией ... я с удивлением отстраняюсь. "Я тебе обязательно расскажу, ИгорЈк ... -- Рита ластится ко мне, покрывает моЈ лицо лЈгкими поцелуями, -- ... только не сейчас, ладно?" Я встаю с постели: "Ужасно хочется есть ... как насчЈт того, чтобы чем-нибудь закусить?" Она садится и обводит комнату глазами в поисках своего сарафана. "Не надо. -- я удерживаю еЈ за руку, -- Мне нравится смотреть на тебя обнажЈнную." Она улыбается, и мы выходим в коридор. Узкие ритины ступни неслышно ступают по блестящему паркету, мои ступни почему-то шлЈпают. Громко скрипит кухонная дверь. "Какой у тебя порядок! -- улыбаясь, говорит Рита, -- Ты живЈшь с мамой?" Мне не хочется отвечать на еЈ вопрос ... я лезу в холодильник: "Молоко будешь?" Где-то в недрах квартиры хлопает от сквозняка дверь. "Подожди, ИгорЈк ... -- среагировав на тревожную интонацию, я оборачиваюсь, -- Ты что, женат?" В ритином взгляде написано болезненное недоумение. "Да." -- коротко отвечаю я. "А где твоя жена?" -- "Уехала на дачу." Несколько секунд Рита молчит ... на еЈ лице вспышками меняются выражения -- так быстро, что я не успеваю зафиксировать ни одного из них. "И дети есть?" -- "Сын. Шесть лет." Наступает молчание, перемежаемое воркованием голубей и криками детей внизу во дворе ... "Что ты теперь намерен делать?" -- спрашивает она деланно-спокойным голосом. "А что ты?... -- парирую я, чтобы выиграть время, -- Только не говори, что ты незамужем ..." Гордый своей наблюдательностью, я собираюсь об®яснить, как я догадался, но Рита меня перебивает: "Знаешь, куда исчезло моЈ обручальное кольцо?" И действительно, куда?... положила в сумочку, оставила на работе?... Какое это имеет сейчас значение?! "Я выкинула его в урну." Меня как будто ударили палкой по голове ... я смотрю на неЈ, как на опасную (для самой себя) сумасшедшую -- но она, кажется, этого не замечает. "У меня не было ни малейшего сомнения, что ты испытываешь ко мне такие же чувства, какие я -- к тебе ... -- ритин взгляд сначала мягчает, потом внезапно прорывается тревогой и болью, -- Пожалуйста, скажи мне, что я не ошиблась." Меня пронизывает смесь жалости и удивления ... я не знаю, что ответить. За кухонным окном шелестят верхушки тополей. "Ты -- самая желанная, самая привлекательная женщина, какую я когда-либо встречал ... -- по выражению еЈ лица я понимаю, что это не то, чего ей хочется услышать, и неуверенно добавляю, -- Я думаю, что я тебя ..." -- выговорить слово "люблю" не удаЈтся. Мне почему-то вспоминается наша с Иркой свадебная фотография (иркина голова доверчиво и уютно склонена мне на плечо, на лице -- ясная безмятежная улыбка) ... я краснею и умолкаю. Рита молчит, в еЈ чЈрных глазах -- непрерывно меняющиеся отблески скрытых от меня эмоций ... Почему я ощущаю себя виноватым перед ней?... Виноватым в чЈм? Лучи закатного солнца придают еЈ коже красноватый оттенок (она стоит на пороге кухни) ... я вдруг опять замечаю еЈ наготу. В глубине квартиры раздаются неясные шумы: то ли сквозняк шелестит свалившейся на пол газетой, то ли бормочет не до конца прикрученное радио в иркиной комнате. Я вдруг замечаю, что у Риты замечательная осанка -- ноги выпрямлены и сведены вместе, плечи расправлены, грудь торчит вперЈд. Возбуждение овладевает мной опять -- я поворачиваясь в полоборота и стараюсь незаметно прикрыться рукой ... Господи, пошли мне что-нибудь сказать!... "А какие чувства испытываешь ко мне ты? -- наконец спрашиваю я и внезапно понимаю, что задал правильный вопрос, -- Какие эмоции, кроме сексуальных, ты можешь чувствовать ко мне, если мы встретились несколько часов назад и почти не разговаривали?" Ощущение вины перед ней исчезает и тут же возвращается раздражением. "Что ты вообще обо мне знаешь?... За что, за какие достоинства ты могла полюбить меня как человека?!" Цепочка всполохов в ритиных глазах резко обрывается, губы оживают -- но произносимые ими слова не являются ответами на мои вопросы. "Я тебя сейчас о чЈм-то спрошу, -- по еЈ лицу пробегает гримаса боли, -- и ты должен сказать мне правду." Я стою, опершись рукой на прохладную поверхность холодильника, жду. "Сколько у тебя было любовниц с того момента, как ты женился?" Смысл вопроса доходит до меня в несколько этапов ... я открываю рот, чтобы ответить ... закрываю опять ... открываю снова ... с кристальной ясностью понимаю, что правдивый ответ закончит наш роман сразу и навсегда. Ужас потерять Риту схватывает меня ледяной ладонью. "Какое это имеет значение?!" -- с фальшивым возмущением восклицаю я. "Сколько у тебя было любовниц?" -- повторяет Рита ровным голосом. Чтобы выиграть время, я пересекаю кухню и сажусь на табуретку. "Поверь мне ... -- я вижу, что слова отскакивают от неЈ, как горошины, но всЈ равно продолжаю говорить, -- Клянусь здоровьем Гошки: то, что я чувствую к тебе -- уникально и неповторимо ... я не испытывал такого ни к любовницам, ни к жене, ни к чЈрту, ни к дьяволу!!" Рита упрямо молчит ... раздражение бросается мне в голову и пульсирует в висках тупыми равномерными ударами ... "Ну хорошо, сейчас я тебе скажу. -- несколько секу