Сергей Абрамов. В лесу прифронтовом

   -----------------------------------------------------------------------
   ("Старков" #1). Авт.сб. "Канатоходцы". М., Центрполиграф, 1997.
   OCъ & spellcheck by HarryFan, 18 October 2000
   -----------------------------------------------------------------------


        1

   Олег устал. Выбрался наконец на узкую просеку,  перекрытую  черно-белым
шлагбаумом поваленной березы.  Еще  полчаса  -  и  он  дома.  Остановился,
закурил, пряча в ладонях синий огонек зажигалки.
   Моросящий  с  утра  дождь  вдруг  кончился  или,  вернее,  прекратился,
прервался - на час, на день?
   Олег откинул промокший капюшон штормовки, сел на  поваленный  ствол,  с
наслаждением затянулся кисловатым дымом "Памира". В радиусе ста километров
не было лучше сигарет, да и зачем лучше? А пижонская Москва с ее "кентами"
и "пэлмэлами", далекая  и  нереальная  Москва  -  не  более  чем  красивое
воспоминание о чьей-то чужой жизни. О жизни веселого парня по имени  Олег,
который вот уже четвертый год учит физику в МГУ, любит  бокс,  и  красивую
музыку, и красивые  фильмы  с  красивыми  актрисами,  и  не  дурак  выпить
чего-нибудь с красивым названием...
   Ах, как красива жизнь этого парня,  как  заманчива,  как  увлекательна!
Позавидуешь просто...
   Олег сидел на мокром стволе, курил "Памир", завидовал потихоньку. Дождь
опять заморосил, надолго повис в красно-желтом, обнаженном лесу:  холодный
октябрьский дождь в холодном октябрьском лесу. Октябрь -  четвертый  месяц
практики. Еще две недели - и нереальная Москва станет родной и реальной. А
призрачным и чужим станет этот  лес  на  Брянщине,  сторожка  в  лесу,  до
которой полчаса ходу, и старковский генератор времени, так и  не  сумевший
прорвать барьер между днем сегодняшним и вчерашним, непреодолимый  барьер,
выросший на оси четвертого измерения.
   Олег усмехнулся забавному совпадению: четвертый месяц  четверо  физиков
пытаются пройти назад по четвертому измерению. Если бы  изменить  одну  из
"четверок",  может  быть,  и  удалось  бы   великому   Старкову   доказать
справедливость  своей  теории  о  функциональной   обратимости   временной
координаты. Но великий Старков,  отягощенный  неудачами  и  насморком,  не
верил в фатальность цифры  "четыре",  сидел  в  сторожке,  в  который  раз
проверяя расчеты. Бессмысленно, все бессмысленно:  расчеты  верны,  теория
красива, а временное поле не появляется. Вернее, появляется - на  какие-то
доли секунды! - и летят экраны-отражатели, расставленные по  окружности  с
радиусом в километр, а центр ее - в той самой сторожке, где  сейчас  сопит
злой  Старков,   где   Димка   и   Раф   продолжают   бесконечный   (почти
четырехмесячный!) шахматный матч, куда Олег доберется  через  полчаса,  не
раздеваясь, плюхнется на раскладушку и... сон,  сон  до  утра,  тяжелый  и
крепкий сон очень усталого человека.
   Настройку экранов выверяли по очереди примерно два раза в  неделю.  Два
пи эр -  длина  окружности  с  радиусом  в  километр,  -  шесть  с  лишним
километров, да еще километр туда и километр обратно, и по сорок  минут  на
каждый экран: вот вам пять потерянных часов от обеда до  ужина.  И  так  -
четвертый месяц...
   Олег выкинул окурок, надвинул капюшон,  зашагал  по  мокрому  ковру  из
желтых опавших листьев, по мокрой  черной  земле,  по  лужам,  не  выбирая
дороги. Все равно всюду как в песне: "Вода, вода, кругом вода". И холодные
капли - по лицу, и в сапогах подозрительно  хлюпает,  и  если  у  Старкова
насморк, то Олег давно уже должен схватить воспаление  легких,  тонзиллит,
радикулит и еще с  десяток  болезней,  вызываемых  чрезмерным  количеством
падающей с неба и хлюпающей под ногами воды.
   Они сами вызвались поехать со Старковым,  никто  их  не  заставлял,  не
уламывал. Однажды после лекций Старков подозвал их и спросил как бы  между
прочим:
   - Куда на практику, ребята?
   - Не знаю, - пожал  плечами  Олег.  -  Может  быть,  в  Новосибирск,  в
Институт ядерной физики...
   - Стоит ли... - Старков поморщился. - Проторенная дорожка.
   - А где непроторенная?
   - Хотя бы у меня...
   Это  не  было  самодовольным  хвастовством:  Старков  имел  право   так
говорить.  Что  ж,  он  поздно  начал:  помешала  война.  В  сорок  втором
семнадцатилетним мальчишкой ушел в партизанский отряд, а  в  сорок  пятом,
уже майором действующей армии вернувшись из Берлина, поступил на физфак  в
МГУ. Вот так и шел в науке - с опозданием на четыре  военных  года  (опять
"четыре": ну никуда не уйти от этой  цифры!),  аспирантура,  кандидатская,
потом лет десять молчания и - блестящая докторская диссертация, в  которой
он приоткрыл тайну пресловутой временной координаты. Двумя годами позже он
уже теоретически обосновал ее, прославив свое имя  в  скупом  на  восторги
мире физиков. И снова молчание: Старков разрабатывал эксперимент,  которым
хотел подтвердить теорию, казавшуюся почти фантастикой.
   Потом уже, когда  они  ехали  в  Брянск,  погрузив  на  железнодорожную
платформу генератор и детали экранов-отражателей, Старков об®яснил причину
своей таинственности:
   - Кое-что готово, а что - неизвестно. Не хочу раньше времени будоражить
ученую братию. Не получится - смолчим, спишем на "первый блин"...
   "Первый блин" и вправду  получился  комом.  Старков  мрачнел,  орал  на
ребят, но, кажется, смирился с неудачей.
   - Вернемся в Москву - доработаем. Идея  верна,  а  где-то  спотыкаемся.
Помозгуем зимой, а будущим летом опять сюда. Идет?
   - Идет, - мрачно говорил Олег. - Куда ж мы теперь от вас денемся...
   Деваться было некуда: намертво затянуло. Казалось, они не  хуже  самого
Старкова разбирались в теории обратного времени, что-то сами  придумывали,
что-то считали.
   - Не зря я вас в эту аферу втянул, - радовался Старков. - Кажется, толк
из вас выйдет.
   - А диплом? - горячился Димка. - У нас диплом на носу!
   - Считайте, диплом готов: осталось только сесть  и  написать  -  плевое
дело...
   У него все было "плевым делом": пересчитать  режим  работы  генератора,
определить параметры поля, настроить экраны.
   - Раз-два - и готово! Не унывайте, парни: все пули - мимо нас...
   Дурацкая  поговорка,  оставленная  партизанским  политруком   Старковым
физику Старкову, казалось, решала любую проблему. "Все пули мимо  нас!"  -
значит, все уладится, все будет "тип-топ". Он просто заражал своим бешеным
оптимизмом даже там, где и повода для него не было. Иной  раз  Олег  ловил
себя на мысли, что потихоньку превращается  в  этакого  бодрячка  пионера:
"Все мы горы своротим, если очень захотим". Понимал бессмысленность  этого
ничем не оправданного оптимизма, понимал отлично, но противостоять ему  не
мог.
   Есть такой термин: гипноз личности. Так  вот,  личность  Старкова  была
настолько "гипнотична", что для сомнений просто  не  оставалось  места.  А
честно говоря, и времени: работа с®едала весь  скудный  запас,  отпущенный
человеку в сутки минус восемь часов на сон.
   Олег усмехнулся: а что же еще придумать можно? Кино в лесу нет,  танцев
тоже. Ближайшее  село  -  семь  километров  пешкодралом.  Летом  эти  семь
километров  не  раз  одолевали:  посмотреть  фильм  в  клубе  или   просто
вспомнить, что есть на белом свете кое-что, кроме леса и  физики.  "Лесной
физики", - шутил Старков. Он и лесное захолустье это  выбрал  потому,  что
когда-то здесь воевал. Село, куда они бегали в клуб, было  тогда  центром,
где встречались связные, откуда уходили депеши на Большую землю и где даже
староста был партизанским выдвиженцем. Какая погода стояла тогда, Олег  не
знал, но теперешняя была более чем несносна. Такие  условия  жизни  должны
приравниваться  к  особо  трудным,  тут   не   обойтись   без   повышенных
коэффициентов, всяких там "колесных",  "северных"  -  и  пол-литра  молока
ежедневно за вредность.
   За молоком ходили по очереди в то же село - раз в неделю.  За  молоком,
за картошкой, за хлебом, за мясом и так  далее  по  прейскуранту  местного
сельпо.  Прейскурант  был  невелик,  приходилось  кое-чем  разживаться   у
колхозников:  четырех   отшельников   уважали   здесь   за   стойкость   и
"непонятность"; жалели и всегда охотно им помогали.
   За четыре месяца они, пожалуй,  перезнакомились  со  всеми  в  деревне,
благо и дворов тут было немного - десять  или  двенадцать.  Олег  подумал,
посчитал в уме, вспомнил: точно, двенадцать  дворов,  сельпо  и  маленький
клуб  с  киноустановкой  -  вот  и  все.   Центральная   усадьба   колхоза
располагалась подальше, километрах в пяти от села. Что и говорить,  там  и
магазин  был  получше,  и  людей  побольше,  да  только  физики  туда   не
забирались. Далеко и смысла нет. А продукты - вот  они,  полон  лес.  Бери
ружье и стреляй. У Олега была  старенькая  тулка.  Димка  щеголял  дорогой
ижевской двустволкой. Старков владел истинным сокровищем  -  карабином.  А
Раф охоты не признавал.
   - Я в душе вегетарианец, - говорил он. - У меня на Божью тварь рука  не
поднимается.
   -  Конечно,  -  язвил  Димка,  -  вилку  и  нож   ты   ногой   держишь.
Эквилибрист...
   Кстати об охоте: погода погодой, а завтра надо бы  сходить  пострелять,
тем более что после перенастройки экранов Старков целый день  новый  режим
считает. Значит, карабин даст.  Да  и  как  не  дать:  Олег  стреляет  "по
мастерам", давно норматив выполнил. Старков сам не раз говорил:
   - Ты у нас - супермен, брат. Тебе бы не временем, а конем управлять.  С
кольтом на бедре... Вон ту шишку видишь? Собьешь ее одним выстрелом?
   Олег не  отвечал,  вскидывал  карабин,  прицеливался  -  бах!  -  шишка
исчезала с ветки, где-то за деревьями падала на траву.
   - Молодец, ковбой, - хвалил Старков. - Воевал бы  здесь  со  мной  -  в
отряде бы тебе цены не было. А посидим мы еще пару месяцев в  этой  глуши,
похлестче меня стрелять будешь.
   Сам Старков стрелял мастерски, почти не  целясь,  навскидку,  по  любой
мишени - птица ли, шишка или подброшенная в воздух  бутылка  из-под  пива.
Олег гнусно завидовал ему, но даже ради великой цели перещеголять шефа  он
не согласился бы на "еще пару месяцев". Хватит и двух  оставшихся  недель,
насиделись. До будущего лета!
   В том, что будущим летом они снова вернутся в лесную сторожку, Олег  не
сомневался.  Зимой  диплом  по  теме  Старкова,  работа  на  кафедре  и  в
лаборатории. Надо бы  экран  усовершенствовать:  кое-какие  идеи  у  Олега
имелись, правда, он еще не говорил о них шефу. А у  самого  Старкова  идей
полным-полна коробочка. Не исключено, что новый генератор -  Старков  явно
не верит уже в этот старый! - заработает на другом принципе. Ну да  ладно,
не будем загадывать...
   Олег  выбрался  на  опушку  леса  к  реке,  свернул  с  просеки,  двумя
наезженными колеями убегавшей вдоль речки. Чуть  в  стороне,  у  некрутого
обрыва, врос в землю бревенчатый  дом.  Олег  прошел  по  мокрой  траве  к
крыльцу, долго обтирал  сапоги  о  ржавую  железяку,  прибитую  к  порогу,
толкнул дверь в темные сени, с наслаждением  сбросил  намокшую  штормовку,
сапоги, в одних носках вошел в комнату.
   Все было почти так, как он себе и представлял по дороге.  Димка  и  Раф
играли в шахматы, на столе у Старкова привычный  беспорядок  -  исписанные
листы бумаги, набор цветных фломастеров, логарифмическая  линейка.  Самого
Старкова в комнате не было.
   - Привет всем, - сказал Олег. - Поесть оставили?
   Димка передвинул ладью и сказал задумчиво:
   - В кастрюле на печке... Ты чего так долго? Шеф уже плакался...
   - О чем? - удивился Олег, торопливо поглощая полуостывший борщ.
   - Боялся, что не успеешь проверить экраны.
   - Почему такая спешка? Закончил бы завтра...
   - Завтра - опыт. В восемь ноль-ноль.
   - Опять?! - Олег даже поперхнулся от возмущения. - На  том  же  режиме?
Тогда пусть он сам экраны настраивает.
   - Шах, - сказал Димка. - А вот так, так и так - мат...  Настраивать  не
придется: режим пересчитан. У шефа - новая гениальная идея.
   -  Идея  действительно  неплоха,  -  сказал  вежливый  Раф.  -  Он  нам
рассказывал:  ускоряем  проход  минус-вектора  и  выигрываем  стабильность
поля... А мата нет, Димка: ухожу конем на эф шесть.
   Димка схватился за голову:
   - Где конем? Откуда конь? Ах я дурак...
   Олег понял, что от этих очумевших гроссмейстеров  толку  не  добьешься,
доел борщ и лег спать. Старый принцип, гласящий, что утро мудренее вечера,
давно и  прочно  вошел  в  быт  четырех  "отшельников".  Железный  Старков
требовал железной дисциплины, а под®ем в шесть утра в эту осеннюю  слякоть
даже у примерного Рафа вызывал неудержимую сонливость.
   Разве с нашим шефом поспоришь, думал Олег. Он если не  убеждением,  так
силой заставит слушаться. Никакой демократии: тирания и деспотизм...
   Потом он заснул, и ему снился дождь - мелкий, промозглый, мокрые листья
на мокрой земле, низкое  свинцовое  небо  и  странный,  словно  стеклянный
воздух, в котором луч света, как в призме, ломается пополам.



        2

   Луч света, сломанный пополам - признак возникшего  временного  поля,  -
они уже не раз видели наяву. Да что  толку:  поле  возникало  и  мгновенно
исчезало, выводя из строя экраны в километре от генератора.
   - Сегодня все будет  прекрасно,  -  сказал  утром  Старков.  -  У  меня
предчувствие такое...
   - А вы не верьте в предчувствия, - мрачно пророчествовал Олег. -  Вы  в
статистику верьте: точная наука.
   - Ставлю тебе двойку, ковбой. Напомни по приезде  -  впишу  в  зачетку.
Статистика требует абсолютно одинаковых  условий  эксперимента.  А  у  нас
каждый раз - иные...
   - И каждый раз - стрельба в Божий день...
   Старков не обиделся. Он и сам любил подтрунивать над своими студентами,
а к незнанию был просто безжалостен: высмеивал, не думая о последствиях. А
какие последствия могут быть? Есть у "жертвы" чувство юмора -  поймет,  не
полезет в бутылку. А нет, так и жалеть нечего.
   - В физике ко всему  нужно  относиться  с  иронией,  -  любил  говорить
Старков, - так легче скрыть невежество и прослыть большим знатоком.
   Он свято следовал этому принципу и относился с иронией ко всему, даже к
собственным идеям.
   - Что же касается предчувствий и пророчеств, - втолковывал он Олегу  за
завтраком, - то нам с вами верить в  них  просто  необходимо.  Ты  историю
вспомни, кто имел дело с Временем? Предсказатели, прорицатели,  ясновидцы.
И предсказываю: сегодня опыт удастся. Не верите? Посмотрим...
   И кто его разберет, шутил он или верил в свои предчувствия. Да Олег уже
и не пытался  разобраться  в  этом.  Посмотрим,  сказал  Старков.  Что  ж,
посмотрим...
   Они стащили с генератора полихлорвиниловый чехол, выверили  индикаторы,
подключили питание. Старков долго устанавливал настройку поля, то  и  дело
сверяясь с записями. Потом Димка - эту почетную обязанность он  с  первого
дня присвоил себе - торжественно зажег электрический фонарик, направив его
луч туда, где должно было родиться поле обратного  времени,  развернуться,
захватив все пространство между экранами, расставленными в лесу, и -  если
повезет, конечно, - продержаться хотя бы минуту: это уже будет победа!
   - Готов, - сказал Димка хрипло,  и  Олег  подумал,  что  он  волнуется:
кажется, и вправду поверил в предвидение шефа.
   - Поехали, - скомандовал Старков и включил генератор.
   Стрелка на индикаторе напряженности поля дрогнула и медленно  качнулась
вправо.
   - Только бы задержалась, - умоляюще прошептал Раф.
   И стрелка послушалась: застыла на  секунду  на  первом  делении  шкалы,
опять дрогнула и уверенно поползла вправо. Тонкий лучик карманного  фонаря
вдруг согнулся под тупым углом, ткнулся в пол.
   - Есть поле, - снова прошептал Раф, и Олег оборвал его:
   - Подожди. Смотри...
   Оглушительно - так казалось Олегу - тикал  секундомер:  десять  секунд,
двадцать,  пятьдесят...  И  случилось  невероятное:  луч  фонаря  медленно
передвигался по полу, пока не вернулся в исходное положение -  параллельно
земле, но стрелка на шкале осталась на месте - на красной черте, говорящей
о том, что поле стабилизировано.
   Первым пришел в себя  Старков.  Нарочито  равнодушно  достал  сигарету,
закурил, сказал презрительно:
   - Кто-то здесь не верил в предвидение. Не передумал?
   Но Олег не желал  играть  "в  безразличность",  не  сдержался,  стиснул
Старкова в об®ятиях:
   - Вы знали, знали, да?
   - Откуда? - отбивался Старков. - Отпусти, сумасшедший!
   Но на нем уже повисли и  Димка,  и  Раф,  подхватили  его,  подбросили,
подкинули  еще  раз.  Они  орали  что-то  нечленораздельное,  бесновались,
приплясывали. А стрелка по-прежнему прочно держалась на красной черте.
   - Ну все,  -  удовлетворенно  сказал  Старков,  вырвавшись  наконец  из
восторженных об®ятий своих "подданных". - "Мы рождены, чтоб сказку сделать
былью". "Броня крепка, и танки наши  быстры".  Пойте,  мальчики,  ликуйте.
Сегодня вечером об®являю большой бал-маскарад.
   - В честь события склею вам маску Мефистофеля, - подыграл ему Димка.  -
Накинув плащ, с гитарой под полою...
   А вежливый Раф поинтересовался:
   - Поле сохраним или выключим?
   - Сохраним, - беспечно сказал Старков. - Давайте жить в другом времени.
   - А экраны? - не отступал Раф. - Полететь могут...
   Старков подозрительно посмотрел на него:
   - Что ты так волнуешься за экраны?
   - Его очередь настраивать, - мстительно об®яснил Олег.
   - Чушь, мальчики, чушь! -  Старков  вставил  в  самописец  новый  рулон
миллиметровки, еще раз поглядел на стрелку, застывшую на красной черте.  -
Пошли отсюда. Экраны чинить не будем: полетят - и ладно. В Москве починим.
Да, -  он  обернулся  к  Рафу,  -  все  же  очередь  пропускать  не  след:
оставайся-ка ты подежурить у генератора. А через  час  тебя  Дима  сменит.
Идет?
   - А что вы будете делать?
   - Дойдем до сельпо, купим кое-какие принадлежности для бала-маскарада.
   - Шампанского возьмите, - попросил  Раф,  устраиваясь  на  единственном
стуле. Перспектива просидеть этот  час  под  крышей  явно  устраивала  его
больше, нежели путешествовать под дождем в деревню.  -  Только  не  больше
часа.
   - Терпи, парень, -  сказал  ему  Старков  на  прощанье.  -  Робинзонада
подошла к счастливому концу. Я уже говорил: все пули мимо нас.
   Разве мог знать провидец Старков, что его любимое  присловье  обернется
для них в этот день страшным и реальным кошмаром?



        3

   В сторожке  Димка  набил  рюкзак  пустыми  бутылками.  Олег  вооружился
спортивной сумкой. Старков - по праву именинника - шел налегке.
   Они пошли вдоль реки, чтобы - по предложению Старкова - осмотреть  пару
экранов и понаблюдать за поведением возникшего возле них поля.
   - Не за час, так за два обернемся, - сказал Старков. - А с Рафом ничего
не случится - подождет: я ему детектив оставил. Жгучие тайны Питера Чейни.
   Дотошный Олег приступил к  выяснению  подробностей  удавшегося  наконец
эксперимента.
   - Вот скажите мне, - рассуждал он, - если поле  стабилизировано,  то  в
каком времени мы сейчас живем? Если в сегодняшнем, в  нашем,  то,  значит,
поле никак не влияет на настоящее. А я склонен предположить именно это...
   - Почему? - полюбопытствовал Старков.
   - Сторожка на месте. Пустые бутылки - тоже. Мы  идем  в  сельпо  именно
сегодня, а не вчера и не завтра. Лес не изменился: те же  деревья,  та  же
осень. И дождь льет тот же, что и до опыта. Логично?
   - Нет, конечно. К примеру, сторожка была здесь и вчера, и год назад.  И
осень началась не сегодня. И дождь уже который день поливает. И в  прошлом
году небось поливал. И лет десять назад.  А  то,  что  мы  идем  в  сельпо
_сегодня_, так это  иллюзия.  Для  нас  -  сегодня,  а  на  самом  деле  -
позавчера. Логично, философ?
   - Но что-то должно было бы измениться, - не сдавался Олег.
   - Что именно?
   - Не знаю. Ваша теория, между прочим, тоже ничего здесь не об®ясняет, -
позлорадствовал он.
   - Моя теория, - наставительно  сказал  Старков,  -  говорит  следующее:
време