сматривая. Восхищения в его голосе  не  слышалось  -  одно  деловое
любопытство. - Сам сделал?
   - У меня кишка тонка, - усмехнулся Александр Павлович. - Подарили.
   - Кто?
   - Бем. Слыхал?
   - Рудольф Бем? "Король магов"?.. Он же умер, по-моему.
   - Два года назад был живехонек. Живет под Брюсселем, домик у него  там.
Полдня я у него  просидел,  обедали,  ужинали.  Старик  расчувствовался  и
подарил мне эту штуку. Сказал, что сам хотел воспользоваться, да не успел.
   - А ты чего же?
   - Веришь: впервые включил. Чего-то боялся. Не мое...
   - А  ты  у  нас  можешь  только  свое...  Что  за  принцип,  интересно?
Голография? Ты хоть его разворачивал, Кулибин?
   Александр Павлович посмотрел  на  Наташу.  Она  напряженно  слушала  их
разговор, и  слово  "голография",  произнесенное  Грантом,  явно  было  ей
знакомо  -  от  мамы,  наверно;  более  того,  слово  это  -  реальное   и
основательное -  могло  перечеркнуть  сказку,  только  что  показанную  ей
Александром Павловичем. А ведь он для  того  лишь  и  вспомнил  о  приборе
"короля магов", а то лежал бы он  в  кофре  мертвым  грузом  до  скончания
веков...
   - Нет, - сказал Александр Павлович, - я его не разворачивал. И  никакой
голографией здесь не пахнет, Грант. У тебя дурная привычка: искать  любому
чуду реальное об®яснение.  Зачем?  Грант  оторвался  наконец  от  прибора,
глянул на Александра Павловича, потом - на Наташу, понимающе улыбнулся:
   - Ты прав, Саша. Дурная привычка. А чудо у тебя -  первый  сорт!  Я  же
всегда говорил: ты - великий волшебник. - Он подмигнул Наташе: - А ты  мне
понравилась, принцесса. Ты цирковая.
   - Она не цирковая, - поправил Александр Павлович.
   - Ты меня не понял, Саша. Она может расти  в  семье  пекарей,  токарей,
слесарей, кесарей, все равно она цирковая. Придет время -  сам  увидишь...
Прощай, принцесса. Когда захочешь - приходи. Не стесняйся. Спросишь Гранта
Ашотовича - все тебе будет... - помахал  рукой,  легко  перепрыгнул  через
барьер и скрылся в форганге.
   Александр Павлович прибор в ящик уложил, взял Наташу за руку и повел  в
гардеробную. До встречи  с  Валерией  времени  оставалось  навалом,  и  он
собирался показать Наташе запланированную программу - трюк с прибором Бема
заранее  не  планировался  -  с  десяток  забавных  фокусов:  с  шелковыми
платками; с лентами, бесконечно вылезающими из  фальшивой  бутылки  из-под
шампанского; с фирменными монетами, пригоршнями высыпающимися в серебряное
ведерко из самых странных мест - из пустой ладони, из  уха,  из  носа,  из
выключателя на стене, из водопроводного крана, наконец; с толстой иголкой,
легко  "прошивающей"  сплошное  стекло;  с   дюжиной   футбольных   мячей,
поочередно выскакивающих  из  плоского  чемодана-"дипломата"...  И  еще  в
гардеробной - в холодильнике - спрятано было ореховое  мороженое  и  шесть
запотевших бутылочек с фантой.
   ...Программу  они  выполнили  полностью.  Еле  успели  к  институту   в
назначенный срок.
   Валерия уже стояла  на  ступеньках,  нетерпеливо  смотрела  на  дорогу.
Александр Павлович  затормозил,  и  Наташа  немедленно  вышла  из  машины,
пересела на заднее сиденье.  Александр  Павлович  этот  факт  отметил,  но
комментировать не стал. И возражать не стал, хотя - странное  дело!  -  он
предпочел бы, чтобы сейчас рядом с ним по-прежнему сидела Наташа...
   - Опаздываете, - сказала Валерия.
   - Минута в минуту, - возразил Александр Павлович. -  Ты  просто  раньше
вышла. Куда поедем?
   - Домой. Наташке уроки делать надо, а у меня в  понедельник  доклад  на
кафедре, хочу подготовиться.
   - Значит, я свободен?
   - Хочешь - можешь сидеть рядом со мной. Только молча.
   - Спасибо за честь... Я отвезу вас и вернусь в цирк:  у  меня  половина
багажа не распакована.
   - Наше дело предложить... Ну как поразвлекались?
   - Наталья, как? - спросил Александр Павлович, глядя в зеркальце: Наташа
в нем отражалась.
   - Очень хорошо, - сказала Наташа и замолчала.
   - И это все? - удивилась Валерия.
   Если с утра, как Наташа  утверждала,  она  была  "злой-презлой",  то  к
вечеру явно отошла, подобрела.
   - Она еще не разобралась, - поспешил на помощь  Александр  Павлович.  -
Столько впечатлений...
   Удивительное дело: он сейчас легко мог поставить себя на место  Наташи.
У нее появилась своя тайна - единственная, необычная,  сладкая-пресладкая,
такая, в которую и пускать-то никого не хочется. Пока не хочется. А  потом
видно будет... И еще приятным казалось, что эту тайну делил  с  Наташей  и
он. В отличие от Валерии...
   Александр Павлович довез их до дому, высадил. Сказал:
   - Завтра выходной. Может, махнем с утра за город?
   - А что? Это идея! - загорелась Валерия.
   Наташа стояла в стороне, в разговор не вмешивалась.
   - Значит, я заезжаю за вами в девять утра. Будьте  готовы.  Обе.  Форма
одежды - летняя парадная.
   - С Наташкой поедем? - спросила Валерия. Александр  Павлович  попытался
уловить в ее голосе недовольство или хотя бы разочарование,  но  не  смог:
ровным был голос, обычным.
   - Естественно.
   - Тогда я вас целую, - сказала Валерия и пошла к под®езду.
   А Наташа быстро наклонилась к открытому окну, шепнула:
   - Большое спасибо вам,  Александр  Павлович.  Мне  было  очень  хорошо,
очень... - и скорей за матерью побежала.
   Что ж, подумал Александр Павлович, приятное признание. Впрочем, как это
ни казалось ему странным - с  детьми  до  сей  поры  дела  не  имел,  даже
побаивался их, но он вполне мог ответить Наташе теми же словами...
   А "портсигар" в кармане пиджака так весь день и пролежал невключенный.



        5

   Александр Павлович лежал поутру в постели, никуда не спешил - рано  еще
было, анализировал  события.  Ну  прямо  любимое  занятие  у  него  стало:
анализировать события; эдак из практика-иллюзиониста в психолога-теоретика
переквалифицируется, смежную профессию освоит...
   А что, собственно, анализировать?
   Ну, во-первых, техники многовато в  этой  истории.  Прибор-"портсигар",
прибор  "короля  магов"  Рудольфа  Бема...  И  тот  и  другой   безотказно
подействовали на женщин: один - на мать, второй - на дочь. Семейная черта:
повышенная восприимчивость к техническим чудесам...
   А во-вторых?
   Во-вторых, приборы-то - ох какие разные-е-е...
   Наташу расстраивать не хотел, сказку убивать не хотел, а ведь догадался
Грант: бемовский "фильмоскоп" на принципе голографии построен. Заложены  в
него голограммы, мощно  подсвечены,  фоновыми  шумами  подкреплены  -  все
реально, хотя техническое исполнение безукоризненное, штучная работа.
   Помнится, спросил у Бема:
   - А все-таки, почему сами не воспользовались?
   Старик помолчал, губами пошлепал - зубов у него совсем не  осталось,  а
протезы он почему-то не носил, - ответил:
   - Техники не люблю. Не верю. Рукам своим верю. И вам советую.
   - Зачем же дарите?
   - Просто так. На память. Может, пригодится когда-нибудь.
   Вот и пригодилось...
   Александр Павлович в отличие от Бема технике верил, но лишь той,  какую
своими   руками   сотворил,   какую   мог   по   винтику,    по    дощечке
собрать-разобрать, принцип действия назубок знал, хоть патентуй.
   Может, "портсигар" запатентовать, а?..
   Его не запатентуешь, принцип действия самому до сих пор неясен,  только
и остается, что в чудеса верить.
   Однако  пора  подниматься,  холодный  душ  принимать:   какой   садист,
любопытно, на него патент получил?..
   Привычная пытка рождала столь же привычное раздражение. Думал: "А  ведь
ты сам садист. Зачем тебе эти эксперименты? Доказать Валерии, что  женщина
должна быть женщиной, как природа  установила?..  Ну,  допустим,  докажем,
хотя вряд ли. И что дальше? А про "дальше" ты ни черта не ведаешь, боишься
в "дальше" заглядывать,  как  страус,  голову  в  песок  сунул:  авось  не
заметят, мимо пройдут. Авось не  спросят:  что  это  вы,  умный  Александр
Павлович, дальше делать станете?.. Может, плюнуть? Выкинуть "портсигар"  в
мусоропровод, Валерии не  звонить,  уйти  в  подполье,  вплотную  заняться
предстоящей премьерой... А Наташа?.. Да-а, с Наташей - тут ты совсем  зря!
Жила девочка, не тужила, как герой из анекдота, которого прохожий хотел из
болота вытянуть... Зачем вытягивать?  Зачем  вбивать  в  голову  глупые  и
пустые иллюзии? У нее есть свой мир, свое, если хочешь,  болотце.  Ей  там
хорошо, привычно, а что малость коломытно - так это пройдет. С  возрастом.
А не пройдет - не твоя забота..."
   В том-то и дело, что; Александр Павлович точно не знал: его это  забота
или не его. Три дня назад, к примеру, знал точно - не  его,  а  сегодня  -
плавает, ответить не может. И прекратить эксперимент не может: разбежался,
трудно остановиться...
   Успокаивал себя: "Да ничего не произойдет, страшного не предвидится, не
стоит и пугать себя. И вообще, кончать надо с психологией  липовой,  а  то
ненароком в психиатричку же и залетишь  с  каким-нибудь  мудрым  диагнозом
вроде: "синдром самобичевания"... Жуть!.. Нет, брат, делаешь  -  делай,  а
рассуждать - этим пусть другие занимаются, им за то деньги платят..."
   Вроде убедил себя, успокоил, а  настроение  не  исправилось.  Как  было
кислое, таким и осталось.
   Валерия это сразу заметила:
   - Не выспался?
   - С чего ты взяла?
   - Вид унылый.
   - Погода...
   Погода не радовала. С утра зарядил мелкий сыпучий дождик,  небо  прочно
затянуло серыми тучами, лишь кое-где просвечивали проплешины побелее.
   - Может, не поедем? - спросила Валерия. -  По  лесу  не  побродишь,  на
травке не поваляешься...
   Александр Павлович бросил взгляд в зеркальце: Наташа сидела позади -  в
красной нейлоновой курточке с капюшоном,  в  полной  дождевой  экипировке,
смотрела умоляюще.
   Решил:
   - Не будем отменять задуманное. Скорректируем планы: с®ездим в Загорск,
зайдем в ризницу, поиграем в туристов, а на обратном пути  пообедаем;  там
по дороге один ресторанчик есть, помню.
   -  Ладно,  уговорил,  -  согласилась  Валерия.  Александр  Павлович   с
удивлением отметил в  ней  некую  нерешительность,  вот  это:  "Может,  не
поедем?" Непохоже на Валерию. "Может" - не  из  ее  лексикона.  Она,  если
решает, так твердо и на века. А тут: и хочется и  колется...  Наташа  тому
причиной, очень просила? Да нет, вряд ли: если  уж  Валерия  что-то  сочла
нецелесообразным, то  проси  не  проси...  Значит,  не  сочла.  Недосочла.
Александр  Павлович  машинально  запустил  руку   в   карман:   на   месте
"портсигар", невключенный. Неужто "остаточные явления"?.. Вполне возможно.
Как, впрочем, вполне возможно и то, что Валерии безразлично: ехать или  не
ехать. Сегодня выходной. Отдыхает она в конце концов от своей "железности"
или нет? Или так и спит в латах? Может она  предоставить  кому-то  другому
право решать? Тем более что и решать-то нечего...
   И все же Александр Павлович сомневался: не  привык  он  к  "нерешающей"
Валерии, незнаком был с такой.
   ...В ризницу им попасть не удалось: там тоже был выходной день. Прячась
под двумя  зонтами  -  черным  Александра  Павловича  и  красно-коричневым
Валерии, - перебегали  из  собора  в  собор,  посмотрели  сквозь  железную
изгородь на длинное здание духовной академии, прошлись по крепостной стене
лавры, благо над ней крыша имелась.
   Валерия к  дождевым  неудобствам  относилась  стоически,  не  требовала
немедленно вернуться в машину, да и  вообще  больше  помалкивала,  слушала
Александра Павловича. Он как раз недавно путеводитель по загорским  местам
проштудировал: ехал в поезде в Москву, ничего почитать в дорогу  не  взял,
забыл в суматохе сборов, а путеводитель этот кто-то в купе обронил. Память
у Александра  Павловича  хорошая,  цепкая:  говорил  и  специалистом  себя
ощущал. Валерия даже поинтересовалась:
   - Откуда ты все знаешь?
   Почти признался:
   - Специально для вас, дамы, выучил.
   Не поверили. Но это уже их дело... И с Наташей Валерия ровно себя вела,
только раз сорвалась, когда девочка оступилась, набрала полный сапог воды.
   - Ты что, не видишь, куда ступаешь? - "Срыв" вполне  в  стиле  Валерии:
сухо, жестко, обличающе, но голоса не повышая.
   - Я нечаянно, - оправдывалась Наташа.
   Александр Павлович не вмешивался, ждал продолжения: как-то  все  будет,
когда "портсигар" выключен? Было обычно.
   - Вину на  нечаянные  обстоятельства  сваливают  только  беспомощные  и
слабые люди.  Я  не  хотела  бы  считать  тебя  таковой...  Ну  и  что  ты
собираешься делать? Тут  Александр  Павлович  счел  дальнейшее  воспитание
неуместным. Поставил ногу на  мокрый  валун,  посадил  на  колено  Наташу,
придержал рукой.
   - Снимай сапог и носок. Помочь?
   - Я сама...
   - Еще бы не сама, - все-таки вставила Валерия, однако мешать не стала.
   Наташа вылила из сапога воду, выжала носок.
   - Не надевай его, - сказал Александр Павлович. - Давай на босу ногу.  В
машине высушим.
   В машине он включил печку и положил сапог и носок  под  струю  горячего
воздуха. Валерия его действия не комментировала. Согласилась на его  опеку
над  дочерью?..  Не  зная  точного  ответа,  Александр  Павлович  все-таки
решился: нащупал в кармане "портсигар" и нажал кнопку.  Пусть  поработает:
Валерии не повредит, а Наташе, да и самому Александру Павловичу  спокойнее
будет. И потом: эксперимент-то надо продолжать.
   Надо или не надо?..
   Здесь Александр Павлович тоже не знал точного ответа.
   - Конфликт улажен? - спросил он.
   - Какой конфликт? - удивилась Валерия.
   - С водой в сапоге.
   - Я тебя не понимаю, Саша, - довольно раздраженно  сказала  Валерия.  -
Конфликта...  -  она  выделила  слово,  -  не  было.   Было   обыкновенное
замечание... Наташа, ты поняла?
   - Поняла, - Наташа вытянула босую ногу между передними сиденьями, рядом
с ручником - ловила горячий воздух из печки.
   - Вот и все, - подвела итог Валерия.
   Конфликта не было, подумал Александр Павлович. Верно: для  Валерии  это
не конфликт. Ерунда, повседневность, обычность,  обычный  "воспитательный"
эпизод. Не включи Александр Павлович "портсигар", все равно тема  была  бы
исчерпана.
   Но "портсигара-то включен...
   Тогда откуда раздраженность в голосе Валерии?  По  логике,  она  должна
кроткой стать, мягкой и  ласковой  -  ни  тени  агрессивности.  А  Почему,
кстати, ни тени?.. Вполне женская черта характера. Нормальная Валерия, без
влияния "портсигара", по пустым поводам раздражаться  не  стала  бы,  она,
даже когда злится, ни за что не выйдет из себя, голоса не повысит.
   ...Александр Павлович  глянул  на  указатель  уровня  топлива:  батюшки
светы, красная  лампочка  загорелась,  эдак  не  только  до  Москвы  -  до
Абрамцева не дотянуть... Помнится, где-то на выезде из города  заправочная
колонка стояла; талоны на бензин есть, там и заправимся.
   - Тронулись?..
   Ответа  Александр  Павлович  не  ждал,  сам  "тронулся",  без  согласия
общественности. Общественность в лице Наташи  взяла  из-под  печки  носок,
сказала ликующе:
   - Совсем высох! - оделась, ногой притопнула: - И ничего страшного.
   - Никто и не боялся, - заявила Валерия. Дождь кончился, в обложном небе
появились голубые прорехи, в одну из которых выглянуло солнце,  высветлило
мокрую траву вдоль шоссе, зажгло ее.
   Валерия приспустила стекло.
   - Где твоя колонка?
   - С километр отсюда. Или чуть больше.
   - Останови, мы с  Наташкой  пройдемся.  Там  небось  очередь;  пока  ты
заправишься, мы до колонки и дойдем. А то обидно: были за городом, а лесом
даже не подышали.
   Александр Павлович выехал на  обочину,  затормозил.  Валерия  и  Наташа
вышли -  обе  в  одинаковых  красных  куртках,  в  красно-синих  резиновых
сапожках, обе тоненькие, - и Александр Павлович впервые отметил,  что  они
похожи. А собственно, что удивляться: не чужие ведь...
   - На все про все вам - полчаса. Хватит?..  Только  к  колонке  идти  не
надо. Здесь гуляйте. Леса навалом.
   - Почему не идти?
   - Я этот километр от фонаря взял. А если три? Или  пять?  Нет  уж,  так
спокойнее: выйдете через полчасика на дорогу, я и под®еду. А  вы  по  лесу
погуляйте, а не вдоль шоссе.
   - Уговорил, - засмеялась Валерия. - Только полчаса, не дольше...
   Александр Павлович  был  прав:  до  колонки  оказалось  пять  с  лишним
километров. Они бы их час пехом одолевали... Заправился он быстро,  выехал
на шоссе, развернулся, погнал назад. Думал: успеет своих  дам  отыскать  и
сам с ними по лесу пройдется, сто лет  на  природу  не  вылезал,  плесенью
покрылся. Впереди газовал "МАЗ" с прицепом, ничем, видимо,  не  груженным:
его болтало из стороны в сторону. Александр Павлович включил  "мигалку"  и
приноровился пойти на обгон, но в это  время  сзади  на  встречную  полосу
выскочила серая "Волга", громко сигналя,  рванулась  вперед,  стремительно
опережая и Александра Павловича, и "МАЗ". Она бы успела  это  сделать,  но
вдруг навстречу, из-за поворота, из-за лесного островка, возник автобус, и
"волгарь"  резко  принял  вправо,  трудно  втискиваясь  между  "МАЗом"   и
"жигуленком" Александра Павловича, притормозил, чтобы - не дай бог!  -  не
"поцеловаться" с автобусом. Серый багажник  "Волги"  внезапно  очутился  в
опасной близости от капота "жигуленка", Александр Павлович  несколько  раз
прижал педаль тормоза, "покачал" его чуть-чуть, отлично помнил он о мокром
и скользком дорожном покрытии, но полысевшая  резина  не  смогла  удержать
машину; "жигуленок" легко, как  на  лыжах,  понесло  вперед,  и  Александр
Павлович еще успел выкрутить руль, увести машину к обочине, и  все  же  не
избежал столкновения, мазнул своим передним крылом по заднему "волгаря".
   "Волга" проехала еще метров десять и встала. "МАЗ" маячил где-то далеко
впереди, его водитель даже не заметил, наверно, что случилось. Или углядел
в зеркальце, но задерживаться не стал: он-то тут при чем?..
   Шофер "Волги", казенной, судя по номеру, - здоровенный мордастый парень
в ковбойке - сначала  обошел  свою  машину,  оглядел  крыло,  на  корточки
присел, изучая вмятину, потом направился к Александру  Павловичу,  который
так же сидел на корточках перед смятым в гармошку левым крылом  "Жигулей",
тупо смотрел на рваное железо, на причудливо изогнутое кольцо от фары,  на
ее осколки на черном асфальте.
   - Чего делать будем? - спросил "волгарь". Он был  настроен  миролюбиво,
понимал, что виноват в аварии больше, чем Александр Павлович,  но  еще  он
прекрасно понимал, что вину эту вряд ли докажешь: свидетели раз®ехались от
греха подальше, а для милиции - кто сзади, тот и  ответ  держи,  соблюдать
дистанцию надо, о том в правилах написано.
   Александр Павлович правила помнил, но гнев собственника, которым он был
сейчас обуян, почему-то невероятно усиливал веру в святую справедливость.
   - Разберутся, - мстительно сказал он.
   - Кто разберется? - "Волгарь"  почувствовал,  что  с  дураком-частником
миром не поладишь, и полегоньку пошел в наступление.
   - Милиция. ГАИ.
   - Где ты их возьмешь, гаишников? За кустом, что ли?  Здесь  не  Москва,
телефонов нет.
   -  А  телефоны  и  не  нужны...  -  Александр   Павлович   проголосовал
проезжавшему мимо "жигуленку",  своему  "брату-частнику",  тот  немедленно
тормознул, высунулся в окно:
   - Стукнулись?
   Вопрос был праздным. Александр Павлович, не отвечая, приступил к делу:
   - Вы в Загорск?
   - Ну.
   - Там, на в®езде, пост ГАИ есть, знаете?.. Скажите им,  чтобы  прислали
инспектора. И поскорее, если можно.
   - Есть, потороплю...  -  "Брат-частник"  умчался  торопить  милицию,  а
Александр Павлович спросил "волгаря":
   - Ты хоть понимал, что в аварию лезешь, умелец?
   - Сам умелец, - огрызнулся "волгарь". - Дистанцию  не  держишь.  Видел,
что я на обгон пошел...
   - Кто ж на обгон на повороте идет?
   - Тебя не спросили!
   На этом "волгарь" счел разговор  законченным,  сел  к  себе  в  машину,
демонстративно хлопнув дверцей. И Александр Павлович тоже к себе сел.
   "Вот невезуха, - думал  он.  -  Славненько  покатались...  Да,  Лера  с
На