ые нервы, самовнушение, галлюцинация.
Дублированная галлюцинация? Чушь, конечно.
   - Значит, привидения? - засмеялся я.
   Но Родгейм даже не улыбнулся.
   - Не знаю, - искренне сказал он. - Хочу узнать. Потому и торчу здесь, в
каменной мышеловке. Уже три раза ночевал в этой  проклятой  комнате.  И  -
ничего. Но  я  не  сдаюсь,  у  меня  йоркширское  упрямство  -  жду.  Даже
литературу подобрал по этой части.
   Он с шумом  отодвинул  кресло  и  пнул  ногой  стопку  древних  книг  в
пожелтевших кожаных переплетах.
   Я поднял одну из них.  Старый,  пропахший  сыростью  том  инкварто.  На
пергаментном титульном листе  затейливой  черной  вязью  надпись:  "Двести
сорок возможных способов избавления от привидений, а также домашних духов,
пенатов  и  ларов,  собранные  магистром  богословских  наук   преподобным
Стивеном Хоуардом". Открыв наугад страницу, прочел: "...а также  зажечь  в
тигле черную смолу и, положив правую руку на библию, выплеснуть содержимое
тигля в лицо призрака". Я захлопнул книгу.
   - Полезная книжечка. Остальные такие же?
   - Такие же, - засмеялся Родгейм. - Только время зря потерял.
   - Ну ладно. - Я встал и возбужденно потер руки. - Сегодня же я ночую  в
комнате для гостей!
   - Э-э... как же так? - неуверенно произнес Родгейм.  -  Ведь  вы  гость
все-таки.
   - Вот именно, - подтвердил я. - Священное  право  гостя  -  ночевать  в
комнатах с привидениями. Разве не об этом говорится в ваших книгах?
   Родгейм все  еще  колебался:  любопытный  шотландец  боролся  в  нем  с
осторожным хозяином.
   - Ну хорошо, действуйте. - Он решительно поднялся. - В случае опасности
стучите по полу. Моя комната под вашей.
   - Принято, - сказал я. - Ведите.
   Место моего будущего ночлега оказалось небольшой  комнатой  с  красными
шелковыми обоями. Узкая кровать, покрытая клетчатым пледом,  находилась  в
глубокой  нише,  а  напротив,  рядом  с   камином,   возвышалось   большое
прямоугольное зеркало без рамы; в нем отражалась пышная стать  хозяина  со
свечой, моя улыбающаяся физиономия и за  нами  -  вся  комната,  темная  и
страшноватая в неверном свете свечи.
   - С богом, - сказал Родгейм. - Я вам свечу оставлю.  Все-таки  веселее.
Значит, если что - стучите.
   Он поставил подсвечник на каминную доску рядом с  зеркалом,  пожал  мне
руку и вышел. Я остался один.
   Сначала  огляделся,  потрогал  зачем-то  кровать,  подошел  к  зеркалу.
Непонятная неуверенность возникала во мне, я уже готов был  сожалеть,  что
отважился на этот идиотский эксперимент.
   - Кретин, - сказал я вслух.
   И тут же понял, что боюсь. А затем рассердился: мне ли, посланцу  самой
антирелигиозной науки, трепетать перед привидениями.
   - Глупости, - громко продолжал я и насильственно  улыбнулся.  Улыбка  в
зеркале получилась кривая и болезненная.
   "Плохо раньше зеркала делали, - подумал я. - Ложусь  спать  и  плюю  на
всех призраков, хоть голых, хоть одетых".
   С проворством солдата третьего  года  службы  я  разделся  и  юркнул  в
постель. Дрожащий огонь свечи отражался в  зеркале  и,  падая  на  красную
стену, вызывал на ней причудливую игру  теней.  Вспомнились  строки:  "Как
ложен свет! На стенах тают тени.  Тропические  жаркие  цветы,  престранные
забавные виденья - капризы уязвленной темноты". Кажется,  я  сам  когда-то
написал их. А может, не я? Веки сонливо смыкались, мысли расплывались, как
тени; надвигался сон.
   Проснулся я от странного металлического стука, как будто неопровержимый
метроном четко отсчитывал секунды. Я открыл глаза. Блеклый оранжевый  свет
исходил из зеркала.  С  каждой  секундой  он  становился  ярче,  и  в  нем
появились серебристые  искорки.  Они  загорались  и  гасли,  вспыхивая  на
пределе. Звук  метронома  участился,  превращаясь  в  монотонное  гудение:
казалось, огромный мохнатый шмель, заблудившись, влетел в комнату и  бился
о зеркало, пытаясь найти спасительный выход. Искорки вспыхивали все чаще и
чаще, сливаясь в сплошную серебряную завесу, и вдруг в ней, как на  экране
на месте зеркала, на фоне незнакомых приборов  возник  голый,  улыбавшийся
человек. Нет, нет, не голый -  в  туго  обтянутом  по  телу  белом  трико.
Широкий красный ремень сильно  оттягивала  какая-то  машинка,  похожая  на
игрушечный кольт. Заметив, что я выжидающе смотрю на  него,  он  отстегнул
"кольт" и направил дуло мне в грудь.
   Я ожидал закономерного "Руки вверх", но услышал:
   - Не бойся.
   Вернее, это не было произнесено. Слова  возникли  в  моем  мозгу  сами,
голоса я не услышал. "Телепатия", - подумал я. В трубке у "призрака" опять
что-то щелкнуло.
   - Не совсем телепатия, но, в общем, ты прав.  Мы  давно  отказались  от
звуковой передачи понятий. Это сенсорная связь.
   - Кто это "мы"? - Я не без страха взглянул на  привидение,  знакомое  с
телепатией.
   - Меня зовут Лен. - Слова его доходили раздельно, отчетливо, с большими
паузами. - Мы из другого мира. Он касается вашего или пересекает его.
   Я осознал наконец невероятность происходящего.
   - Антимир?
   В трубке опять что-то щелкнуло.
   - Пока не знаю. Мы еще не определили, однозначны или нет наши  миры.  И
не ставим задачи проникнуть к вам материально. Пока это только  визуальная
встреча.
   Я вспомнил о серебристо-оранжевой завесе и спросил:
   - Барьер?
   - Ты спрашиваешь об экране?  Это  лишь  оптическая  иллюзия.  Магнитная
защита плюс энергетическое поле, обеспечивающее связь. Ты меня понимаешь?
   Я прочел тревогу в его лице и сказал:
   - Я физик.
   Снова щелчок и радостная улыбка гостя.
   - Нам повезло: мы коллеги.
   - Неизвестно, кому повезло больше, - усмехнулся я. - Даже научный поиск
у нас один. Я лично занимаюсь проблемой дискретности  пространства,  проще
говоря  -  пробиваем  окошечко  в  антимир.  Только  нам  еще  далеко   до
результатов, ох как далеко! - Я вздохнул.
   - Не огорчайся, мы же сможем работать вместе.
   Его лицо отразило обуревавшие его чувства - уверенность поиска, радость
удачи, дружеское внимание к братьям по разуму.
   "Как эмоциональны эти антимиряне", -  подумал  я  и  тут  же  смутился,
боясь, что он поймает мою мысль. Так и случилось.
   - Ты прав, у нас очень развиты эмоциональные центры. Да и у  вас  тоже!
Двое твоих предшественников... - Мысль его оборвалась.
   Но я уже понял.
   - Они не были подготовлены к встрече с вами. И ничего не поняли, считая
вас привидениями...
   - Привидениями? - услышал я его мысль.  -  Понимаю.  Ты  подразумеваешь
души умерших?
   - Вы верите в души умерших? - удивился я.
   - Нет, конечно. Но у вас кто-то верит?
   - Старики, - сказал я. - Жертвы религиозного мировоззрения.  Вы  имеете
представление, что такое религия? - Я поймал непонимание  в  его  лице.  -
Идея бога, как творца мира.
   Мой "призрак" пощелкал "кольтом" и засмеялся.
   - Древняя идея. Мы уже забыли о ней.
   "Как мы отстали от них, - подумал я, - и  как  непохожи,  должно  быть,
наши миры!"
   - Сходство - необязательное условие взаимопонимания, - услышал я ответ,
- и ты очень похож на нас, только одет иначе.
   Я оглядел себя и ужаснулся. Я был никак не одет, - в одних трусах,  как
вскочил с постели. Сказать, что спал? Неловко. Может быть, у  них  спят  в
каких-нибудь особых пижамах?
   - Это костюм для спортивных упражнений, для  физкультурной  зарядки,  -
сказал я и густо покраснел, поняв, что он  уже  прочел  все  мои  мысли  и
потому улыбается.
   Только почему он при этом все время щелкает "кольтом"?
   - Что это за трубка у тебя? - не выдержал я.
   - Ретранслятор понятий, - пояснил Лен. -  Дает  эквиваленты  непонятных
нам слов.
   Я вспомнил таинственные щелчки, сопровождавшие нашу беседу.
   - Антимир, привидения, зарядка?
   - Да, я не понимал этих слов. Теперь понимаю.
   Я попытался  собрать  воедино  разбегавшиеся  мысли.  До  сих  пор  наш
разговор напоминал бег с барьерами. Преодолев барьер страха,  я  наткнулся
на  барьер  удивления.  Встреча  с  неведомым  ошеломляла,   а   вряд   ли
ошеломленный человек способен задавать разумные вопросы. Опрос надо  вести
планомерно.
   - Почему вы избрали для проникновения в наш мир именно эту  комнату?  -
спросил я.
   -  Мы  ничего  не  выбирали.  Просто  наша  лаборатория   геометрически
совпадает с ней. Вероятно, из соседнего зала мы попали бы в другое место.
   - В лес бы вы попали, - сказал я. - Тебе не  кажется,  что  вероятность
нашей встречи была более чем сомнительна?
   - Конечно, -  согласился  Лен.  -  Мы  можем  проникать  к  вам  только
статически. Минус-поле  не  предполагает  динамических  переходов.  Вопрос
транспозиции еще в стадии разработки.
   - Минус-поле?
   -  Ну,  если  хочешь,  переходное  поле.   Его   впервые   применил   к
нуль-переходу Дан Лоер. А разве вы идете другим путем?
   Я кратко об®яснил ему суть наших поисков. Когда я  упомянул  о  высоком
вакууме, он перебил:
   - Вакуум Аллая? Понятно. Но ведь он совсем не исключает минус-поля. Как
же вы подойдете к транспозиции?
   Мне показалось, что я глохну. Лен продолжал говорить,  а  мой  мозг  не
воспринимал понятий. В чем смысл транспозиции? Какова природа  минус-поля?
Что такое квазистатус? Мне оставалось только хлопать ушами - ведь  у  меня
не было ретранслятора.
   Должно быть, Лен понял это и умолк.
   - Не смущайся, - добавил он утешающе. - Непреодолимых трудностей нет.
   Я вздохнул.
   - А почему вы появляетесь только по ночам? - спросил я только для того,
чтобы не молчать дальше.
   - Почему по ночам? - удивился Лен. - У нас день.
   - Стало быть, встречное время  предполагает  такую  несовместимость,  -
вслух подумал я.
   - Безусловно. Ваш мир не полностью зеркален нашему.
   - Значит, ваша лаборатория...
   - Находится совсем не там, где у вас эта комната. И наше время, и  наша
география отличны от ваших.
   - Вы знаете нашу географию?
   - Узнаем в конце концов. Как и все о вашем мире. А вы - о нашем.
   Мне не хотелось ждать новых встреч, я торопился узнать побольше:
   - Подожди. Хотя бы вкратце: ваша планета тоже Земля?
   - Разве дело в названии?
   - Что значит иная география? Другие материки и моря?
   - У нас три больших материка, которые занимают примерно треть  планеты,
остальные две трети - океан, теплый  у  экватора  и  холодный  к  полюсам.
Вероятно, как и у вас.
   - И на трех материках разные государства?
   - У нас нет понятия  "государства".  Человечество  управляется  советом
лучших людей планеты. - Лен помолчал и неожиданно спросил: -  А  почему  у
вас в комнате нет никаких приборов?
   Я мысленно перенес свою лабораторию в этот средневековый  замок.  Стало
смешно.
   - Это не моя комната, - сказал я. - И все здесь очень далеко от  науки.
Даже этот единственный прибор. - Я указал  на  забытый  кем-то  на  камине
прибор для бритья.
   - Как же мы будем... работать? - впервые испугался Лен.
   - Не беспокойся. Уже завтра к вечеру здесь будет столько не  верящих  в
привидения физиков, что не забудь ретранслятор.
   - О, это самое легкое, - счастливо улыбнулся Лен. - А теперь мне  пора.
Слышишь?
   Где-то за его спиной вспыхнул радужный глазок и загудел зуммер. Звук не
был похож  на  то  шмелиное  жужжание,  которым  сопровождалось  появление
"призрака". То было тревожное гудение, напоминавшее об опасности.
   - Что это?
   - Энергия на пределе. Нужно отключить поле. Кстати, я  так  и  не  знаю
твоего имени.
   - Андрей, - сказал я.
   - Андрей, - медленно повторил он. -  Трудное  имя.  Но  я  запомню.  До
завтра, Андрей.
   Светящаяся завеса между нами стала темнеть. Снова появились серебристые
искорки, сплетавшиеся в какой-то  замысловатый  узор.  Гудение  нарастало,
заполняя  комнату,  и  неожиданно  смолкло.  А  из  невесть  откуда  вновь
возникшего зеркала на меня взглянули мой курносый нос и  глаза,  затаившие
чудо открытия. Не моего открытия, не мной подготовленного, но я увидел то,
что не видел ни один человек на земле.
   Я подошел к окну. Где-то за лесом уже всходило солнце,  размывая  сырую
шотландскую ночь, полную "странных вещей".


   Наконец мой "воксхолл" выбрался на асфальт шоссе, оставив далеко позади
макбетовский замок. Исправить машину оказалось не так уж трудно, и Родгейм
отлично справился с этим.
   Любопытно началась и окончилась наша встреча. Я не поверил его рассказу
о привидениях, он не поверил моей истории о встрече с  ними.  Выслушал  он
меня, ни разу не перебив и все более мрачнея. Когда я закончил,  он  долго
молчал, пожевывая сигарету и стараясь не глядеть на меня.
   - Не верите?
   - Не люблю мистификаций.
   - А когда к вам обратятся по этому поводу английские  физики,  вы  тоже
сочтете это мистификацией?
   - Не обратятся ко мне английские физики. Вы просто  посмеетесь  с  ними
над глупым шотландцем, поверившим в привидения.
   - Послушайте, Родгейм, - рассердился я.  -  Вы  способны  разговаривать
серьезно или нет?
   Он все еще недоверчиво пожевал губами и не ответил.
   - Вы можете верить в привидения и не верить  в  антимир,  это  в  конце
концов ваше дело. Но у  вас  в  замке  в  комнате  для  гостей  необходимо
поставить самый сенсационный научный эксперимент нашего века. Подумайте не
только об интересах науки, но и о ваших собственных интересах,  о  будущей
мировой славе вашего родового поместья! Завтра к вам явятся  первые  гости
из гартмановской лаборатории. Они, вероятно, тоже не поверят в привидения,
пока лично с ними не встретятся. Но эту встречу вам  надлежит  устроить  и
всячески ей способствовать.
   Так я убедил Родгейма. И когда он, измазанный  в  масле,  вылез  из-под
машины, оставленной мною в лесу, он  все  еще  бормотал,  пожевывая  давно
потухшую сигарету:
   - Антимир? Я и не знал,  что  это  такое.  А  родгеймовский  бекон?  Вы
представляете теперь, как пойдет родгеймовский бекон?!
   Таким я и запомнил его:  грязный,  счастливый,  он  махал  мне  гаечным
ключом и кричал: "Возвращайтесь скорее! И везите всю вашу ученую братию!"
   Я представил себе саркастическую физиономию  Грейвса,  немое  изумление
толстяка  Гартмана,  ледяное  недоверие  Эмили  Кроуфорд  -   единственной
женщины, занимающейся дискретным пространством.  Ничего-ничего,  я  силком
притащу их к Родгейму - пусть сами  встретятся  с  Леном.  Зато  потом  их
оттуда не выманишь. Я представил  себе  газетный  бум,  пресс-конференции,
встречу с соотечественниками в  Москве.  Я  представил  себе  макбетовский
замок, отремонтированный и модернизованный, с  медной  доской  у  калитки:
"Замок Родгейм. Лаборатория  по  исследованию  дискретности  пространства.
СССР - Великобритания". Я представил себе...
   Нет, здесь я поставлю точку. Говорят, Архимед,  открыв  свой  закон,  с
криком "Эврика!" бегал по улицам Сиракуз. Я  тоже  кричу:  "Эврика!"  -  и
выжимаю  предельную  скорость  моей  "старушки".  Мечты  так  дерзки,  что
кружится голова и ветровое стекло застилает мираж. Он начинается  дорожным
жестяным указателем с надписью: "Ардеонейг, 10 миль"  -  и  ведет  к  трем
далеким материкам за светящейся завесой в комнате для гостей.