, где был в момент убийства Джея. Я же
мог...
     -- Выброси из головы эту идею, Марк. Поверь мне, так будет лучше.
Мне понравились слова Брюса, хотя на самом деле его уверенность
мало чем могла помочь. Но ему удалось поднять мое настроение. И
снова налетели мысли.
     -- А те другие вещи, Брюс. Я же их делал и теперь ничего не помню.
Как мне узнать то, что я сделал и забыл? Я могу все это вспомнить?
Он затянулся сигаретой и придвинулся ко мне.
     -- А какие другие вещи, Марк? Брось ты это. Смотри. Мы знаем, что
ты был в гостинице. Это не такое уж фантастическое дело, и даже
самое простое внушение не подействовало на тебя как надо. Ты
догадался о внушении, тебе удалось многое сделать -- тут и записка,
и магнитофон, и прочее.
     Он замолчал, секунду рассматривая меня, затем интригующе
произнес:
     -- У твоего гипнотизера, Марк, много слабых мест. Если бы он
покопался в твоих мозгах более основательно или чуть больше
порасспрашивал о воспоминаниях этого дня, многое бы теперь шло
по-другому.
     -- Ха, ты мне это говоришь!  Думаешь, я не догадываюсь о важности
того, что мы узнали? Но я же рассказал ему практически все.
Брюс кивнул.
     -- Тем не менее, мы знаем и другое. Мы знаем, например, что
методом наведения транса была, если помнишь, словесная команда.
С профессиональной точки зрения, он не слишком педантичен и
умел. Он проверял тебя на анестезию руки, желая убедиться в твоем
трансе.
     -- Ты имеешь в виду вариант с окурком?
Он кивнул.
     -- Ты сам слышал это на записи. Очевидно, он что-то втыкал в твою
руку -- возможно, стерилизованную иглу. Навел анестезию и втыкал
иглу. Если бы ты не находился под гипнозом, у тебя была бы
тяжелая минутка. Вряд ли бы ты удержался от крика или резких
движений. А он убедился в трансе и перешел к другим вопросам.
Его слова вызвали во мне непроизвольную дрожь.
     -- Ты хочешь сказать, что он под гипнозом заставил мою руку
онеметь, потом втыкал в меня булавки, а я даже не дергался?
     -- Ты ничего не чувствовал.
     Я покачал головой.
     -- Умом понимаю, но в жизни такого не бывает. Я тебе не верю.
Он пожал плечами.
     -- Это не важно.
     -- Нет, важно, Брюс. Я же должен вернуться в гостиницу.
Он удивленно посмотрел на меня.
     -- Сегодня вечером?
     -- Нет. Как он там сказал? Завтра в семь часов вечера. Он будет
ждать. Может быть, мне удастся, наконец, докопаться до сути. Ты
знаешь, о чем я говорю. Иначе мне крышка.
     -- Да, конечно. Но...
     -- В том-то и дело. Что если я войду в номер, бац, и снова засну?
Я покачал головой.
     -- Черт, в это трудно поверить. Но есть же какой-то способ избежать
гипноза?
     -- Я как раз над этим думаю. Было бы проще загипнотизировать тебя
и дать противоположные внушения, но я не могу.
     -- Почему?
     -- Мы оба это слышали. Он не так глуп и дал установку, что больше
никому не удастся загипнотизировать тебя. Поэтому так оно и будет.
Брюс вновь пожал плечами.
     -- Можно попытаться, но толку в этом мало. Надо искать другие
варианты.
     -- В этот раз я не намерен влезать туда в одиночку. Я хочу
притащить с собой все полицейское управление. Мы должны взять
его... Пока он не испугался. Да, пока он чувствует себя в
безопасности.
     Я задумался на целую минуту.
     -- И есть тут такое, Брюс, от чего бы я не отказался. Я хочу вернуться
туда и остаться в своем уме; я хочу запомнить все, что там
произойдет. Если я буду контролировать ситуацию, мне, возможно,
удастся прижать негодяя к стенке.
     Брюс встал и начал ходить по комнате.
     -- Это хорошая идея, Марк, но здесь масса затруднений.
Он остановился рядом с моим креслом и сказал:
     -- Итак, он проверял тебя на анестезию в этот раз. Если он проверял
тебя однажды, почему бы ему не повторить это снова? Думаешь, ты
пройдешь через проверку без транса... если, предположим, тебя не
загипнотизируют?
     Он покачал головой.
     -- Не уверен, Марк. Это очень трудно.
     -- Я попытаюсь. Может быть, получится.
     -- А если нет? И вдруг тебя тогда убьют?
Он замолчал и тихо засмеялся.
     -- Сейчас мы все проверим. Анестезию можно вызвать и гипнозом, и
самовнушением.
     -- Самовнушением? Гипнотизируя самого себя?
     -- Именно. Я развил эту способность давным-давно, когда работал с
гипнозом чаще, чем в эти дни. Думаю, тебе известны принципы. Все
то же самое, как при обычном гипнозе, только установки даются
самому себе. Смотри. Я показываю это для тебя, Марк. А потом
скажи мне, сможешь ли ты повторить это без гипноза?
Брюс вышел из комнаты и вернулся с дюймовой иглой в руке.
     -- Она стерилизована,-- успокоил он меня и положил иголку на мою
ладонь.-- Жди, пока я не скажу тебе.
     Он сел, откинулся на спинку кресла и закатал рукав. Брюс опустил
руку на подлокотник, закрыл глаза на десять-пятнадцать секунд,
затем быстро перевел взгляд на меня.
     -- Все нормально, Марк. Моя рука больше ничего не чувствует.
Можешь колоть.
     -- Ты шутишь, Брюс?
     -- Вперед и с песней. Поверь, я нечего не почувствую.
Я сглотнул и нацелился иглой в его руку. Несколько секунд острый
кончик был направлен в его обнаженную руку, но я не мог причинить
ему боль.
     -- Марк,-- возмутился Брюс.-- Если ты не можешь ткнуть меня иглой,
неужели ты думаешь, что будешь тихо сидеть, пока кто-то другой
начнет шпиговать иглами твою руку?
     Да, в этом было много смысла. Возможно, Брюс действительно не
почувствует боли, если я уколю его. Он вызвал во мне какое-то
состояние вызова.
     -- Вперед,-- настаивал Брюс.-- Тебе не надо рубить мою руку. Просто
уколи меня.
     Наконец, я выдавил:
     -- Ладно, раз уж ты так просишь.
     Игла медленно опустилась к коже. И тут он резко поднял руку, острие
воткнулось в плоть. Игла вошла на четверть дюйма, а может быть и
больше. Но когда я посмотрел на его лицо, оно оставалось
совершенно спокойным. Брюс улыбался.
     Он попросил вытащить иглу. Я потянул, но она засела так глубоко,
что меня охватил страх. Я боялся потянуть ее сильнее и тем самым
как-то поранить Брюса. Он отстранил мою ладонь и выдернул иглу
одним быстрым рывком, затем сильно вогнал ее в руку еще раз. Он
продолжал улыбаться, и его лицо ничуть не изменилось.
Зато изменилось мое. По спине поползли мурашки, ноги до колен
ослабли и задрожали. Живот скрутило.
     -- Ты все еще думаешь, что тебе удастся сохранить нормальный
вид?-- спросил Брюс.-- У тебя не дрогнет лицо, и ты не будешь
подпрыгивать?
     Я покачал годовой.
     -- Смысл этой демонстрации в том, чтобы ты понял, как трудно
ввести в заблуждение гипнотизера, если ты не находишься в трансе.
И если ты действительно хочешь вернуться завтра в гостиницу,
чтобы увидеть возможного убийцу, тебе придется набраться
храбрости. И будет чертовски трудно выйти сухим из воды, даже
если этому человеку не удастся ввести тебя в транс. Возможно,
будет лучше, если его арестуют?
     -- Да. Но он сам ничего не скажет. Я хочу разгрести эту кучу до конца,
Брюс. Кроме того, у меня появились личные счеты к этому ублюдку.
     -- Прекрасно. Теперь ты понял, с кем связался? Но не забывай, как
только ты войдешь в комнату, гипнотизер даст тебе команду
заснуть. И ты заснешь. Кстати, вот почему я заговорил с тобой,
когда началась запись. На случай подобной команды в момент,
когда ты входил в номер.
     -- Ты имеешь в виду запись? Но она не ввела меня в сон.
     -- А могла ввести. Гипноз может наводиться и записью. Людей
гипнотизируют по телефону, если этого требует ситуация. Возможно,
слова на ленте не будут действовать на тебя, но я на всякий случай
отвлек твое внимание.
     Он замолчал. Его лоб сморщился от размышлений.
     -- Это дает мне один намек на идею относительно следующего
вечера.
     -- Хорошо. Выкладывай.
     -- Дай мне подумать. Это серьезный вопрос. И мне надо выспаться.
До семи вечера еще уйма времени.
     -- Да. Ты прав.
Я не знал, удастся ли мне чем-нибудь заняться до семи вечера. Я не
знал, остались ли в моем мозгу другие внушения, о которых у меня
не было пока никаких представлений. Мы тихо сидели, размышляя, и
вдруг из динамика вновь послышались звуки. На этот раз они были
резкие и громкие. Я услышал скрежет, словно от ключа в замке,
потом скрип открываемой двери.
     -- Эту часть я помню. Мы вернулись в номер, и я забрал магнитофон.
Из динамика донесся ясный и громкий голос Рыжего.
     -- Что-то не так, мистер?
     Потом раздался звук шагов, скрип и стук, пока я убирал микрофон из
шкафа, и, наконец, наступила абсолютная тишина.
     -- Вот и все. Прямо после этого я покинул гостиницу и позвонил тебе.
Мне захотелось встать.
     -- Знаешь, в любом случае, я чувствую себя гораздо лучше. Спасибо,
Брюс. Значит, думаешь, осталось совсем немного? Один вечер, а?
     -- Думаю, немного. Приезжай ко мне завтра, лучше всего после
обеда. Я постараюсь что-нибудь придумать.
     -- Придумай, Брюс, придумай. Я оставляю эту запись здесь. Может
быть, вытянешь из нее еще что-нибудь.
     Он кивнул, поднялся и проводил меня до двери. Я вышел в темноту
теплой калифорнийской ночи, но напряжение крутило тело так, что я
почти дрожал.
     Вернувшись в квартиру, я тихо лег в кровать и попытался обдумать
последние два дня. Мне хотелось продраться сквозь воспоминания и
сказать: "Это реально, это со мной происходило, это я знаю
наверняка." Но я запутался еще сильнее. Мне подумалось о том, как
мало человек знает о секретах своего ума, как мы нечувствительны к
тому, что заставляет нас смеяться, чувствовать страх, любовь и
ненависть. Год за годом человек обнажает защитные рубежи ума,
познавая все больше тайных мест и скрытых побуждений, но все
равно знание столь незначительно, что вряд ли можно говорить о
понимании. Ум по-прежнему остается странным и порою пугающим
местом, заполненным тайной.
     Я лежал долго-долго и только потом заснул.


ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     Два звонка затрещали почти одновременно, меня выдернуло из сна,
а солнечный свет уже вливался в открытые окна. Я все лежал,
позволяя памяти медленно вползать в меня, и звонки трещали,
ослабевая, с запинками похрипывая последние секунды, чтобы, в
конце концов, замолкнуть окончательно.
     Восемь часов. Ровно восемь. Я вспомнил, что ставил звонки вечером
на восемь. На руках не было никаких новых следов и отметин. Все
нормально. Моя одежда в шкафу, а не накидана на кресло. Все так,
как должно быть. Я вспомнил свои мысли и ночные сомнения. Черт с
ними.
     Во мне звенели свежие мозги. Я выспался и чувствовал себя
прекрасно. После холодного душа и завтрака, устроившись на кухне
с чашкой кофе, я всмотрелся в предстоящий день.
Вот это денек, подумалось мне. Да, Логан, ты сегодня кое-что
получишь. Сегодня, если повезет, ты узнаешь, что за ублюдок
толкает и поддерживает весь дьявольский механизм.
Мне хотелось взяться за работу, хотелось двигаться, совершать
поступки. Мне хотелось, чтобы уже было семь часов вечера, пусть я
какой-то частью ума и боялся этого момента, но меня просто
подмывало начать и кончить. Мой ум был ясным и светлым. Я
помнил все, что произошло вчера, и внутри меня громыхали какие-то
идеи.
     Я отнес вторую чашку кофе в гостиную и поставил ее на стол перед
диваном, затем перенес туда телефон, позвонил в "Отдел по особо
опасным преступлениям" и попросил капитана Артура Гранта.
После обычных приветствий я спросил его:
     -- Ты уже взял Люцио и Поттера?
     -- Пока нет. Но мы сделаем это.
     -- Интересно, куда они могли деться, черт бы их побрал? Знаешь,
Арт, держи себя сейчас в руках. Пришла пора рассказать тебе, в
какую мерзкую историю я впутался. Ты уже разговаривал с Брюсом
Уилсоном?
     -- Нет. А что с ним?
     -- Лучше спроси, что со мной. Пристраивай свой зад, расслабься и
слушай. Дай мне высказаться, а уже потом хватай меня за уши.
Ладно?
     -- Черт! О чем ты хочешь мне сказать?
     -- Ты все узнаешь. Но ради бога, не посылай за мной наряд полиции,
пока я не закончу.
     -- У тебя крыша едет или как?
Я оборвал его.
     -- Значит, договорились, Арт?
     -- Да, я согласен. Выкладывай.
     И я выложил. Выложил все. Помню раз иди два во время моего
рассказа из трубки раздавалась приглушенная ругань. Но я
продолжал, не останавливаясь, до самого конца.
     -- Вот так, Арт,-- подытожил я.-- Все доказательства у Брюса. Он
может подтвердить мои слова и добавить, если я что-то упустил. А
теперь по поводу вечера. Ты можешь обеспечить прикрытие?
Возможно, установите прослушивание, и неплохо, знаешь, иметь
несколько ребят в фойе гостиницы.
     Он ничего не говорил.
     -- Арт, ты еще тут?
     -- Да, черт бы тебя побрал.
     -- Послушай, Apт. Иизвини за те отпечатки. Так получилось. Я совсем
тогда запутался.
     -- Ладно, ты и сейчас запутан по уши. Надо бы притащить тебя к нам
и…
     -- Знаешь, я и сам могу приехать. Но, Арт, как насчет вечера? Черт
возьми, мне бы не хотелось в это время сидеть в камере.
     -- Я поговорю с Уилсоном и перезвоню тебе.
Он повесил трубку, а я вытащил из стола карандаш и бумагу.
Вытянувшись на диване, я рисовал квадраты и линии, погружаясь в
пару прошлых дней. Я переписал имена всех людей, с которыми
встречался; перечислил все, что знал о них; подчеркнул их связи и
игра -- короче, играл с этим, пока не зазвонил телефон. На часах
было десять тридцать.
     Звонил Арт.
     -- Марк? Я поговорил с Уилсоном.
     -- Да. Значит, убедился?
Он прорычал проклятие.
     -- Возможно. Несмотря на мой здравый разум. Итак, ты все еще
хочешь пройти через это безумие?
     -- О, черт, как ты прав. Но я сделаю это. Или есть возражения?
     -- Мне твоя игра не нравится. Мы схватим этого типа в номере.
     -- Не надо, Арт. А что потом? Будешь бить его шлангом? У меня
другой план. Слушай, я подъеду позже и расскажу подробнее.
Господи, мы же столько работали вместе, и всегда получалось как
надо.
     -- Хорошо. Только не выпендривайся как раньше.
     -- Будь спокоен. Все-таки дело идет о моей шее.
     -- Ладно, Марк. Между прочим, мы уже начали подготовку. Номер
прослушивается. Прикрытие готово. Двое наших в штатском уже на
местах. Но нет никаких сведений, кто этот Д. Смит. Словно
привидение.
     -- То-то и оно. Может быть, он и есть привидение. Хорошо, Арт. У
меня пока все.
     Он глухо рассмеялся.
     -- Ну, держи свои штаны, Марк. И повидайся со мной перед делом.
Когда приедешь?
     -- Давай в два.
     -- Договорились.
     Он повесил трубку. Я походил по комнате, еще немного порисовал,
приготовил обед и в час тридцать позвонил Брюсу.
     -- У тебя есть идеи?
     -- Да, Марк. Думаю, кое-что есть. Приезжай побыстрее.
     -- Уже лечу.
     Около двух пятнадцати я кончил выслушивать ругань Арта Гранта, и
мы, наконец, прояснили ситуацию. На семь часов они приготовились
от души. В обоих смежных номерах находились детективы, стены
номера 524 были напичканы аппаратурой, которая записывала
каждое слово и каждый звук. Гостиница кишела переодетыми в
штатское сотрудниками, так что на первый взгляд со мной не могло
произойти ничего ужасного. Но, возможно, я просто хотел себя
успокоить.
     Расставаясь, мы пожали друг другу руки.
     -- И еще, Арт. Передай Хиллу, что я беру свои слова назад -- он не
ублюдок.
     Арт усмехнулся.
     -- Ладно. В добрый путь.
     Когда я вошел в кабинет Брюса, он сосредоточенно рассматривал
свои ноги на столе.
     -- Привет, Шляпа.
     --Да, Пожеванная Шляпа. Меня только что помял Грант."
Он хохотнув.
     -- Арт заходил ко мне. Был готов взорваться, но, к счастью,
удержался.
     Я кивнув.
     -- Похоже, все прояснится вечером. Но как насчет меня? Ты
психиатр, Брюс. Ты сказал, у тебя появились идеи. Правда?
Он скинул ноги со стола и жестом показал на магнитофон в углу
комнаты.
     -- Утром я еще раз все прослушай. И сделал кое-какие выводы. Итак,
ты возвращаешься вечером в номер 524, но не хочешь входить в
гипнотический транс по команде: "Спать! Быстрый сон" и так далее.
Верно?
     -- Верно.
Брюс продолжал:
     -- Наша проблема заключается в том, чтобы заставить тебя
сопротивляться внушению. Прежде всего, ты должен быть готов к
сопротивлению, чтобы на этот раз не подчиняться воздействию
команд. Но мы можем сделать нечто лучшее. И лучшим будет, если
ты вообще не услышишь внушений! Я попробую вызвать гипнозом
негативную слуховую галлюцинацию, но если это не удастся, нам
останется только одно -- затолкать тебе в уши затычки.
     -- Затолкать... Ты думаешь, я тогда ничего не услышу?
     -- Ну да.
     Он усмехнулся.
     -- А у тебя есть идеи получше?
     Я ответил, что ничего у меня нет, и он тут же подхватил:
     -- Я представил себе: вот ты входишь в комнату, и первое, что
делает гипнотизер, произносит те же слова, что и на записи -- те,
которые он использовал вчера вечером. Возможно, он укажет на
тебя рукой, щелкнет пальцами или подаст какой-то знак. Мы этого не
знаем, такого на ленте не остается. Но если ты его не услышишь, то
есть будешь глазеть не на него, а, скажем, в сторону, когда он начнет
говорить, ты наверняка избавишься от следствий внушения.
Я задумался.
     -- Звучит хорошо, но как, черт возьми, я узнаю, о чем меня будут
спрашивать?
     -- Давай поразмышляем. Может быть, тебе удастся вынуть затычки.
Возможно, у тебя появится такая возможность.
Я с трудом сглотнул.
     -- Возможно... Ладно. Но тогда я буду слышать этого типа. А что если
он догадается?
     -- Это твои проблемы. Ты должен убедить его в своем трансе.
     -- Хорошо.
     Я ударил кулаком об ладонь.
     -- И еще одно -- а что если этот тип начнет резать мне руку или
вкалывать иглы? Ты это продумал?
     -- Новокаин.
Я изумленно взглянул на него.
     -- Новокаин? А его хватит? Ты же не напичкаешь им меня до
макушки?
     -- Нет. И, возможно, он не подействует. Я введу его немного в вену
твоей руки, и будем надеяться на лучшее. Я не могу загрубить твои
руки, ноги и все прочее, но, возможно, этого не понадобится. Будем
надеяться, что после вчерашней проверки парень потеряет
осторожность. Ну, а если нет, это опять же твои проблемы.
     -- Я буду улыбаться. Но если он начнет забивать мне в ногу гвоздь и
поймет обман, может быть, лучше выбить ему зубы?
     -- Да, что-нибудь вроде этого.
     Брюс нахмурился.
     -- Давай надеяться на то, что он потеряет осторожность и не будет
подвергать тебя стандартной проверке. Например, говорить о
приятном сладком запахе и подсовывать тебе под нос пузырек с
аммиаком. Уж тут тебе не выкрутиться. Будем надеяться, что он
использует тот же тест с иглой.
     -- Ладно. Он довольно самоуверен. К тому же, он не знает, что мы
ведем его -- по крайней мере, я на это надеюсь.
     -- Тут есть одно затруднение.
     -- Одно? Я думал, миллион.
     -- Одно, но большое. Помнишь, в конце записи, когда он пробуждал
тебя, гипнотизер сказал, чтобы ты открыл глаза и вел себя
нормально. Это было в самом конце, значит, твои глаза были
закрыты все время. То есть, отдавая приказ заснуть, он ожидает, что
твои глаза закроются.
     -- Да, теперь я понимаю.
Это все усложняло. Мы провели почти час, прослушивая запись и
определяя, как мне вести себя, чтобы выглядеть как в трансе. О
черт, тут оказалась масса мелочей, о которых я не знал, включая
способ ходить, говорить и смотреть. Брюс терпеливо натаскивал
меня, пока не решил, что я готов.
     И вот, что у нас получалось в итоге: я вхожу в комнату, и как только
тот человек делает движение рукой или какой-то жест и при этом
приказывает мне уснуть -- я отвожу глаза, а затем закрываю их в
надежде, что это сработает. С этого момента все отдается на мое
усмотрение. Мне слегка анестезируют руки, но я не должен думать,
что спокойно пройду через тест. Глаза у меня будут закрыты, в ушах
     -- тампоны. Я буду слеп и глух, но должен вести себя нормально.
Если все пройдет гладко, а я в этом сомневался все больше и
больше, каждое произнесенное слово будет записано полицейскими