деятельности, об интел-
лектуальных, научных и художественных достижениях, о ведущей роли идей в
жизни человека. Во главе этих идей стоят  религиозные  системы,  сложное
строение которых я попытался осветить в другом месте. Рядом с ними стоят
философские спекуляции и то, что можно  было  бы  назвать  человеческими
идеалами, представлениями о совершенстве - доступном отдельной личности,
народу, всему человечеству - и требованиями,  из  них  вытекающими.  Эти
творения взаимосвязаны и так тесно переплетаются, что трудно как  прояс-
нить их, так и вывести их психологически. Если мы принимаем общую  пред-
посылку, согласно которой всякая человеческая деятельность  имеет  своей
пружиной стремление к двум совпадающим целям - пользе и достижению  удо-
вольствия,- то нам следует принимать ее и для  упомянутых  выше  явлений
культуры. Это легко заметить только в связи с научной  и  художественной
деятельностью, но можно не сомневаться в том, что  и  другие  культурные
формы соответствуют сильным человеческим потребностям. Даже те  из  них,
которые получили развитие у незначительного меньшинства. Оценки тех  или
иных религиозных и философских систем, различных идеалов не должны  вво-
дить в заблуждение; считаем ли мы их вершинами  человеческого  духа  или
прискорбными ошибками, следует признать, что их наличие, более того,  их
господство, свидетельствует о высоком уровне культуры.
   В качестве последней, но далеко немаловажной характеристики  культуры
мы должны удостоить внимания тот способ, каким регулируются  взаимоотно-
шения людей, социальные отношения, касающиеся человека в качестве  сосе-
да, рабочей силы, сексуального объекта для другого, члена  семьи,  госу-
дарства. Здесь особенно трудно отрешиться от определенных идеальных тре-
бований и уловить, что вообще в данном случае  принадлежит  к  культуре.
Возможно, с самого начала следовало бы  заявить,  что  элемент  культуры
присутствует уже в первой попытке урегулировать социальные отношения. Не
будь такой попытки, эти отношения подчинялись бы произволу, т. е.  уста-
навливались бы в зависимости от интересов и влечений физически  сильного
индивида. Ничто не изменилось бы от того, что  этот  сильный  индивид  в
свою очередь столкнется с еще более сильным.  Совместная  жизнь  впервые
стала возможной лишь с формированием большинства - более  сильного,  чем
любой индивид, и объединившегося против каждого индивида в  отдельности.
Власть такого общества противостоит теперь как оправоп власти  индивида,
осуждаемой отныне как огрубая силап. Замена власти  индивида  на  власть
общества явилась решающим по своему значению  шагом  культуры.  Сущность
его в том, что члены общества ограничивают  себя  в  своих  возможностях
удовлетворения влечений, тогда как индивид не признает каких  бы  то  ни
было ограничений. Следующим культурным требованием  является  требование
справедливости, т. е. гарантия того, что раз установленный  правопорядок
не будет нарушен в пользу отдельного  индивида.  Этим  не  исчерпывается
этическая ценность права. В дальнейшем культурное развитие кажется  было
направлено на то, чтобы право не превращалось в произвол небольшого  со-
общества (касты, сословия, племени), которое занимало бы по отношению  к
более широким массам положение правящего посредством  насилия  индивида.
Конечным результатом должно быть право, распространяющееся на  всех  (по
крайней мере, на всех способных к общественному состоянию) приносящих  в
жертву свои инстинктивные склонности, и никто (с тем же исключением)  не
должен становиться жертвой грубого насилия.
   Индивидуальная свобода не является культурным благом. Она была макси-
мальной до всякой культуры, не имея в то время, впрочем, особой  ценнос-
ти, так как индивид не был в состоянии ее защитить. Свобода  ограничива-
ется вместе с развитием культуры, а справедливость требует, чтобы ни  от
одного из этих ограничений нельзя была уклониться, То,  что  заявляет  о
себе в человеческом обществе как стремление к свободе, может быть бунтом
против имеющейся несправедливости  и  таким  образом  благоприятствовать
дальнейшему развитию культуры, уживаться с культурой. Но это же стремле-
ние может проистекать из остатков первоначальной, неукрощенной культурой
личности и становиться основанием вражды к культуре. Стремление к свобо-
де, таким образом, направлено либо против определенных форм и притязаний
культуры, либо против культуры вообще.  Вряд  ли  найдется  какое-нибудь
средство, способное превратить природу человека в природу термита; пожа-
луй, он всегда будет отстаивать свое притязание на индивидуальную свобо-
ду против воли масс. Немалая часть борьбы человечества сосредоточивается
вокруг одной задачи - найти целесообразное, т. е. счастливое  равновесие
между индивидуальными притязаниями и культурными требованиями масс. Дос-
тижимо ли это равновесие посредством определенных  форм  культуры,  либо
конфликт останется непримиримым - такова одна из роковых проблем челове-
чества.
   Пока речь,шла об общих впечатлениях о тех чертах жизни, которые могут
называться культурными, у нас возникло достаточно ясное представление об
облике культуры в целом, но мы, пожалуй, не узнали ничего, что  не  было
бы общеизвестным. При этом мы сторонились предрассудка, согласно которо-
му культура равнозначна совершенству или пути к такому совершенству, ка-
ковой и предписывается человеку.  Посмотрим  теперь  с  другой  стороны.
Культурное развитие предстает как охватывающий человечество процесс, на-
поминающий нечто нам уже знакомое. Этот процесс  можно  охарактеризовать
посредством тех изменений, которые связаны  с  известными  человеческими
влечениями. Экономическую задачу нашей жизни представляет их  удовлетво-
рение. Некоторые из этих влечений настолько ослабевают, что на их  место
приходит нечто иное - в случае отдельного человека это свойства характе-
ра. Самым ярким примером такого процесса могут служить явления,  обнару-
женные в детской анальной  эротике.  Первоначальный  интерес  ребенка  к
экскрементам, к функции дефекации, ее  органам  и  продуктам  заменяется
вместе с повзрослением группой характерологических черт,  известных  как
скупость, стремление к порядку и чистоте. Эти черты, сами по себе ценные
и желанные, могут сделаться настолько господствующими в психике,  что  в
итоге мы получаем так называемый анальный характер. Нам неизвестно,  как
это происходит, но правильность наблюдений не вызывает сомнения13. Ранее
мы обнаружили, что порядок и чистоплотность являются важными  критериями
культуры, хотя их жизненная необходимость не вполне очевидна, и еще  ме-
нее они пригодны в качестве источников наслаждения. Здесь впервые напра-
шивается аналогия между культурным процессом и развитием либидо у  инди-
вида. Происходит смещение условий удовлетворения  других  влечений,  они
должны переключаться на иные пути. В большинстве случаев это сопровожда-
ется хорошо известным процессом сублимации,  изменением  цели  влечений,
хотя иногда имеют место и другие процессы. Сублимация влечений представ-
ляет собой выдающуюся черту культурного развития, это она делает возмож-
ными высшие формы психической деятельности  -  научной,  художественной,
идеологической,- играя тем самым важную роль в культурной жизни. Поддав-
шись первому впечатлению, хочется даже сказать,  что  сублимация  -  это
судьба, навязанная влечениям культурой. Но здесь  лучше  не  торопиться.
Наконец, нельзя не заметить самого важного - насколько культура строится
на отказе от влечений, настолько предпосылкой ее  является  неудовлетво-
ренность (подавление, вытеснение  или  что-нибудь  еще?)  могущественных
влечений, Эти окультурные запретып господствуют в огромной области соци-
альных отношений между людьми. Нам уже известно, что они - причина враж-
дебности, с которой вынуждены вести борьбу все культуры. Этим  определя-
ются суровые требования к нашей научной работе, поскольку слишком многое
нуждается в объяснении. Нелегко понять, что  вообще  в  силах  заставить
влечение отклониться от удовлетворения. Это совсем небезопасно: если нет
экономической компенсации, то можно ждать серьезных нарушений.
   Но для выяснения обоснованности нашего подхода к культурному развитию
как специфическому процессу, сопоставимому с нормальным созреванием  ин-
дивида, нам нужно обратиться к другой проблеме. Мы должны задаться  воп-
росом: благодаря каким влияниям появляется культурное  развитие,  каково
его происхождение, чем определяется его течение?

   IV
   Такая задача кажется чрезмерной и может привести  в  уныние.  Вот  то
немногое, что мне удалось разгадать.
   После того как первобытный человек открыл, что улучшение его  земного
удела буквально находится в его руках, что он может изменить  его  своим
трудом, ему уже не было безразлично, работает ли другой человек вместе с
ним или против него. Другой приобрел значимость  сотрудника,  совместная
жизнь с которым может быть полезной. Из своего обезьяноподобного прошло-
го он получил привычку жить семьями; члены  семьи  были,  наверное,  его
первыми помощниками. Основание семьи, видимо, было связано  с  тем,  что
потребность сексуального удовлетворения уже не была для него тем  неожи-
данным гостем, который вдруг появляется, но после отъезда долго не  дает
о себе знать; она поселилась у него как  постоянный  квартиросъемщик.  У
самца появился тем самым  мотив  держать  при  себе  самку  (сексуальный
объект в самом общем смысле); самка же, не хотевшая расставаться со сво-
ими беспомощными детенышами, в их интересах должна была оставаться у бо-
лее сильного самца14. В такой первобытной семье еще нет одной существен-
ной черты культуры: произвол главы семейства и отца был  неограниченным.
В оТотеме и табуп я попытался показать путь, который ведет от этой семьи
к следующей ступени совместной жизни в форме братского союза. Взяв  верх
над отцом, сыновья убедились, что объединение сильнее каждого  поодиноч-
ке. Тотемистическая культура покоится на ограничениях, возлагаемых  друг
на друга для поддержания нового состояния. Предписания табу были  первым
оправомп. Совместная жизнь людей имела, таким  образом,  два  основания:
принуждение к труду, возникшее из внешней нужды, и сила любви  к  сексу-
альному объекту, женщине - со стороны мужчины, и любви  к  потомству,  с
которым она не желала расставаться - со стороны  женщины.  Так  предками
человеческой культуры стали Эрос и Ананке. Первым  достижением  культуры
было увеличение числа людей, которые могли входить  в  сообщество.  Пос-
кольку обе эти могущественные силы содействовали друг  другу,  то  можно
было бы ожидать, что дальнейшее развитие будет  гладким  и  в  покорении
внешнего мира, и в расширении человеческого сообщества. Нелегко  понять,
почему эта культура дарует своим членам не одно только счастье.
   Перед тем, как исследовать  причины  нарушений,  попробуем  заполнить
пробел в наших предшествующих рассуждениях. Мы приняли любовь в качестве
основания культуры, мы говорили, что  как  сильнейшее  переживание  удо-
вольствия половая (генитальная) любовь дает  человеку  прообраз  всякого
счастья. Поэтому напрашивается дальнейший поиск счастья в области  поло-
вых отношений, тогда как генитальная эротика делается средоточием жизни.
Мы говорили далее, что на этом пути человек попадает  в  зависимость  от
известной части внешнего мира, а именно, от избранного им объекта любви.
Он претерпевает сильнейшие муки, когда этот объект им пренебрегает, ког-
да он теряет его в силу измены или смерти. Мудрецы всех  времен  настоя-
тельно советовали избегать этого пути; однако, он не утратил своей прив-
лекательности для огромного числа детей человеческих.
   Благоприятная конституция позволяет незначительному меньшинству нахо-
дить счастье на пути любви, но при этом неизбежны  обширные  психические
изменения самой функции любви. Эти лица делаются независимыми от  согла-
сия объекта: главная ценность для них не в том, чтобы быть любимыми, она
смещается у них на собственную любовь. От потери  любимого  объекта  они
защищаются тем, что любовь направлена у них уже не на отдельный  объект,
а на всех людей в равной степени. Они избегают изменчивости и  разочаро-
ваний половой любви, так как отвлекаются от сексуальной  цели,  влечение
делается заторможенным по цели. Тем самым они приходят в состояние урав-
новешенности, непоколебимости, нежности, которое  имеет  мало  общего  с
бурной жизнью половой любви, но от которой это состояние  все  же  ведет
свое происхождение. Св.Франциск Ассизский зашел, пожалуй, дальше всех  в
таком использовании любви для достижения  внутреннего  чувства  счастья.
Эта техника реализации принципа удовольствия неоднократно связывалась  с
религией. В обоих случаях происходит обращение к тем  областям  психики,
где стирается различие между оЯп и объектами, а равно и  различия  между
последними. Из этических соображений (их мотивы нам еще предстоит  расс-
мотреть) в этой готовности к всечеловеческой и всемирной  любви  находят
вершину, к которой только и должен стремиться человек. Уже здесь  нельзя
умолчать о двух главных сомнениях по этому поводу. Любовь  ко  всем  без
разбору теряет в цене и она несправедлива к своему объекту. Более  того,
ведь не все люди достойны любви.
   Заложившая основания семьи любовь не  отрекается  от  прямого  сексу-
ального удовлетворения и сохраняет свою первоначальную форму.  Она  про-
должает воздействовать на культуру, в том числе и в такой своей  модифи-
кации, как заторможенная по цели нежность, В обеих этих формах  она  вы-
полняет свою функцию: связывает воедино множество людей, причем  намного
интенсивнее, чем интересы трудового содружества. Неточность употребления
слова олюбовьп имеет свое генетическое основание, Любовью называют отно-
шения между мужчиной и женщиной, создавших семью для удовлетворения сво-
их сексуальных потребностей. Но любовь - это и добрые чувства между  ро-
дителями и детьми, братьями и сестрами, хотя такие  отношения  следовало
бы обозначать как заторможенную по цели любовь или нежность. Заторможен-
ная по цели любовь первоначально была вполне чувственной -  в  бессозна-
тельном она таковой остается и поныне. Как чувственная, так  и  затормо-
женная по цели любовь выходит за пределы  семьи  и  устанавливает  связи
между теми, кто ранее был чужд друг другу, Половая любовь ведет к  новым
семейным союзам, заторможенная по цели - к одружескимп объединениям, ко-
торые становятся культурно значимыми - в них происходит преодоление мно-
гих ограничений половой любви, например, ее исключительности. Но по ходу
развития любовь утрачивает однозначное отношение  к  культуре.  С  одной
стороны, любовь вступает в противоречие с интересами культуры, с  другой
- культура угрожает любви ощутимыми ограничениями.
   Это раздвоение кажется неизбежным, но причина его устанавливается да-
леко не сразу. Она предстает прежде всего как конфликт  между  семьей  и
более крупным сообществом, к которому принадлежит индивид. Главным  уст-
ремлением культуры является собирание людей в большие единства, но семья
не отпускает индивида. Чем крепче связь между членами семьи, тем сильнее
у них склонность отгораживаться от всех остальных и тем  затруднительнее
для них вступление  в  более  широкий  круг.  Филогенетически  первая  и
единственная в детском возрасте форма  совместной  жизни  сопротивляется
замене на более поздние приобретения культуры. Отделение от семьи стано-
вится задачей каждого юноши, и общество часто помогает ему  ритуалами  и
инициациями. Создается впечатление, что эти  трудности  присущи  всякому
органическому развитию.
   Затем на пути культуры оказываются женщины, замедляя и  сдерживая  ее
развитие теми же силами, которые поначалу служили  фундаментом  культуры
как требования любви. Женщины представляют интересы семьи и  сексуальной
жизни; культурная деятельность во все большей степени становилась  мужс-
ким делом. Она ставила перед ними все более сложные задачи, принуждая их
к сублимации влечений, а женщины к этому не  слишком  способны.  Человек
располагает ограниченным количеством психической энергии,  а  потому  он
должен решать свои задачи путем  целесообразного  распределения  либидо.
Затраченное на цели культуры отымается главным образом у женщин и сексу-
альной жизни. Постоянное пребывание среди себе подобных и зависимость от
отношений с ними отчуждают мужчину даже от его супружеских  и  отцовских
обязанностей. Женщина видит, как она оттесняется на второй план притяза-
ниями культуры, и у нее начинается вражда с культурой,
   Тенденция к ограничению сексуальной жизни со стороны культуры  прояв-
ляется не менее отчетливо, чем другая ее тенденция, ведущая к расширению
культурного круга. Уже первая фаза культуры, фаза тотемизма, принесла  с
собою запрет на кровосмешение - запрет, нанесший, вероятно, самую глубо-
кую за все время рану любовной жизни человека. Посредством табу, закона,
обычая вводятся дальнейшие ограничения, касающиеся  как  мужчин,  так  и
женщин. Не все культуры заходят здесь  одинаково  далеко;  экономическая
структура общества также оказывает влияние  на  меру  остающейся  сексу-
альной свободы. Мы уже знаем, что культура действует принуждением эконо-
мической необходимости, отнимая у сексуальности значительную часть  пси-
хической энергии, каковой культура пользуется в своих  целях.  При  этом
она обращается с сексуальностью подобно племени или сословию,  подчинив-
шему себе и угнетающему другое. Страх перед восстанием  угнетенных  при-
нуждает ввести строжайшие меры  предосторожности.  Высшая  точка  такого
развития обнаруживается в нашей западноевропейской культуре.  Психологи-
чески вполне оправданно, что она ставит под  запрет  проявления  детской
сексуальности, ибо без предварительной  обработки  в  детстве  укрощение
сексуальных вожлелений у взрослых было бы безнадежным делом. Нет  оправ-
дания только тому, что культура заходит здесь слишком  далеко  и  вообще
отвергает наличие таких феноменов, несмотря  на  их  очевидность,  Выбор
объекта у зрелого индивида ограничен лицами противоположного пола, тогда
как большая часть внегенитальных удовлетворений запрещается как извраще-
ния. Требование одинаковой для всех сексуальной  жизни  не  принимает  в
расчет различий во врожденной или приобретенной сексуальной конституции,
отнимает у людей значительную часть сексуального наслаждения и тем самым
делается источником тяжкой несправедливости. Запреты и ограничения  пре-
успевают лишь в организации  беспрепятственного  протекания  сексуальных
интересов по допустимым каналам - у нормальных людей, которым не  мешает
их конституция. Но и узаконенная  гетеросексуальная  генитальная  любовь
подлежит  дальнейшим  ограничениям,  вводится  единобрачие.  Современная
культура ясно дает понять, что сексуальные отношения  допустимы  лишь  в
виде единственной и нерасторжимой связи между  одним  мужчиной  и  одной
женщиной. Культура не желает знать  сексуальности  как  самостоятельного
источника удовольствия и готова терпеть ее лишь в качестве  незаменимого
средства размножения.
   А это уже крайность, которая, как известно, оказывалась  неосуществи-
мой даже на самое короткое время. Всеобъемлющему вмешательству в их сек-
суальную свободу поддавались лишь слабые натуры, тогда как сильные  тер-
пели его при наличии компенсаций, о которых еще пойдет речь.  Культурное
сообщество было вынуждено молча терпеть многочисленные нарушения,  кото-
рые заслуживали преследования в согласии с установленными  требованиями.
Но не следует заблуждаться  относительно  безобидности  такой  установки
культуры по причине недостижимости  всех  ее  целей.  Сексуальная  жизнь
культурного человека все же сильно покалечена и  производит  впечатление
такой же отмирающей функции, как наши челюсти или волосы на  голове.  Мы
вправе сказать, что произошло чувствительное ослабление значения  сексу-
ально