т отсрочки между
желанием и осуществлением желаемого. Она чувствует себя всемогущей, у
индивида в массе исчезает понятие невозможного.

Масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию, она некритична,
неправдоподобного для нее не существует. Она думает образами, порождающими
друг друга ассоциативно, - как это бывает у отдельного человека, когда он
свободно фантазирует, - не выверяющимися разумом на соответствие с
действительностью. Чувства массы всегда просты и весьма гиперболичны.
Масса, таким образом, не знает ни сомнений, ни неуверенности'.

Масса немедленно доходит до крайности, высказанное подозрение сразу же
превращается у нее в непоколебимую уверенность, зерно антипатии - в дикую
ненависть.

Склонную ко всем крайностям массу и возбуждают тоже лишь чрезмерные
раздражения. Тот, кто хочет на нее влиять, не нуждается в логической
проверке своей аргументации, ему подобает живописать ярчайшими красками,
преувеличивать и всегда повторять то же самое.

Так как масса в истинности или ложности чего-либо не сомневается и при этом
сознает свою громадную силу, она столь же нетерпима, как и подвластна
авторитету. Она уважает силу, добротой же, которая представляется ей всего
лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь в незначительной мере.
От своего героя она требует силы, даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели
и ее подавляли, хочет бояться своего господина. Будучи в основе своей
вполне консервативной, у нее глубокое отвращение ко всем новшествам и
прогрессу и безграничное благоговение перед традицией.

Для правильного суждения о нравственности масс следует принять во внимание,
что при совместном пребывании индивидов массы у них отпадают все
индивидуальные тормозящие моменты и просыпаются для свободного
удовлетворения первичных позывов все жестокие, грубые, разрушительные
инстинкты, дремлющие в отдельной особи как пережитки первобытных времен.
Но, под влиянием внушения, массы способны и на большое самоотречение,
бескорыстие и преданность идеалу. В то время как у изолированного индивида
едва ли не единственным побуждающим стимулом является личная польза, в
массе этот стимул преобладает очень редко. Можно говорить о повышении
нравственного уровня отдельного человека под воздействием массы. Хотя и
интеллектуальные достижения массы всегда много ниже достижений отдельного
человека, ее поведение может как намного превышать уровень индивида, так и
намного ему уступать.

Некоторые другие черты в характеристике Ле Бона подтверждают право
отождествить массовую душу с душой примитивного человека. У масс могут
сосуществовать и согласоваться самые противоположные идеи, без того чтобы
из их логического противоречия возник конфликт. То же самое мы находим в
бессознательной душевной жизни отдельных людей, детей и невротиков, как это
давно доказано психоанализом'. ' Амбивалентные эмоциональные переживания
маленького ребенка к близким ему людям могут долгое время сосуществовать,
причем выражение одного из них не мешает выражению противоположного. Если,
наконец, все же возникает конфликт, то он разрешается тем, что ребенок
меняет объект и переносит одно из амбивалентных душевных движений на другое
лицо. Из истории развития невроза у взрослого человека мы также можем
узнать, что подавленное душевное переживание часто долгое время продолжает
жить в бессознательных и даже сознательных фантазиях, содержание которых,
конечно, прямо противоположно доминирующему стремлению, причем эта
противоположность не вызывает, однако, активного противодействия "Я" к
тому, что было им отброшено. Это "Я" часто довольно долго потворствует
фантазии. Но затем внезапно, обычно вследствие повышения аффективного
характера фантазии, конфликт между фантазией и "Я" разверзается со всеми
своими последствиям".

Далее, масса подпадает под поистине магическую власть слов, которые
способны вызывать в массовой душе страшнейшие бури или же эти бури
укрощать. "Разумом и доказательствами против определенных слов и формул
борьбы не поведешь. Стоит их произнести с благоговением, как физиономии
тотчас выражают почтение и головы склоняются. Многие усматривают в них
стихийные силы или силы сверхъестественные. Вспомним только о табу имен у
примитивных народов, о магических силах, которые заключаются для них в
именах и словах. И наконец: массы никогда не знали жажды истины. Они
требуют иллюзий, без которых они не могут жить. Ирреальное для них всегда
имеет приоритет перед реальным, нереальное влияет на них почти так же
сильно, как реальное. Массы имеют явную тенденцию не видеть между ними
разницы. Это преобладание жизни фантазии, а также иллюзии, создаваемой не
исполнившимся желанием, определяет, как мы утверждаем, психологию неврозов.
Мы нашли, что для невротиков существенна не обычная объективная, а
психическая реальность. Истерический симптом основывается на фантазии, а не
на повторении действительного переживания, невротическая навязчивая идея
сознания вины - на злом намерении, никогда не дошедшем до осуществления.
Да, как во сне и под гипнозом, проверка на реальность в душевной
деятельности массы отступает перед интенсивностью аффективных, порожденных
желанием импульсов.

Мысли Ле Бона о вождях масс изложены менее исчерпывающим образом, и
закономерности остаются недостаточно выясненными. Он думает, что как только
живые существа собраны воедино в определенном числе, все равно, будь то
стадо животных или человеческая толпа, они инстинктивно ставят себя под
авторитет главы. Масса - послушное стадо, которое не в силах жить без
господина. У нее такая жажда подчинения, что она инстинктивно подчиняется
каждому, кто назовет себя ее властелином.

Хотя потребность массы идет вождю навстречу, он все же должен
соответствовать этой потребности своими личными качествами. Он должен быть
сам захвачен глубокой верой (в идею), чтобы пробудить эту веру в массе; он
должен обладать сильной импонирующей волей, которую переймет от него
безвольная масса. Далее Ле Бон обсуждает разновидности вождей и средства,
которыми они влияют на массы. В общем, он считает, что вожди становятся
влиятельными благодаря тем идеям, к которым сами они относятся фанатически.

Этим идеям, как и вождям, он приписывает помимо этого таинственную,
неотразимую власть, называемую им "престижем". Престиж есть своего рода
господство, которое возымел над ними индивид, деяние или идея. Оно
парализует всю нашу способность к критике и исполняет нас удивлением и
уважением. Оно вызывает очевидно, чувство, похожее на завороженность
гипноза.

Ле Бон различает приобретенный или искусственный, и личный престиж. Первый,
в случае людей, присваивается благодаря имени, богатству, репутации, в
случае же воззрений, художественных произведении и т. п. - посредством
традиции. Так как во всех случаях это касается прошлого, то мало поможет
пониманию этого загадочного влияния. Личным престижем обладают немногие
люди, и благодаря ему они делаются вождями. Престиж подчиняет им всех и вся
как бы под действием волшебных чар. Каждый престиж зависит однако от успеха
и теряется после неудач. У нас нет впечатления, что роль вождей и ударение
на престиж приведены у Ле Бона в надлежащее соответствие с блестяще им
выполненной характеристикой массовой души.


----------------------------------------------------------------------------
              III. ДРУГИЕ ОЦЕНКИ КОЛЛЕКТИВНОЙ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ

Мы воспользовались данной Ле Боном характеристикой в качестве введения, так
как она, в подчеркивании бессознательной душевной жизни, в столь большой
мере совпадает со взглядами нашей собственной психологии. Но теперь нужно
добавить, что, в сущности, ни одно утверждение этого автора не содержит
ничего нового. Все, что он говорит отрицательного и дискредитирующего о
проявлениях массовой души, так же определенно и так же враждебно говорили
еще до него другие, и повторяется в том же духе с древнейших времен
мыслителями, государственными деятелями и поэтами. Оба тезиса, содержащие
наиболее важные взгляды Ле Бона, а именно - о торможении коллективом
интеллектуальной деятельности и о повышении в массе аффективности - были
незадолго до того сформулированы Зигеле. В сущности, лично Ле Бону
принадлежит только его точка зрения на бессознательное и сравнение с
душевной жизнью первобытных людей, но и на эту тему неоднократно
высказывались до него и другие.

Более того: описание и оценка массовой души Ле Боном и другими весьма часто
подвергались критике. Нет сомнения, что они правильно наблюдали все
вышеописанные феномены массовой души, однако можно заметить и другие, как
раз противоположно действующие проявления массообразования, приводящие нас
к гораздо более высокой оценке массовой души.

Ведь и Ле Бон готов был признать, что нравственный облик массы в иных
случаях бывает выше, чем нравственность составляющих ее индивидов, и что
только совокупность людей способна к высокому бескорыстию и преданности.

"Личная выгода является едва ли не единственной побудительной причиной у
изолированного индивида, однако у массы она преобладает весьма редко".

Другие заявляют, что, в сущности, только общество является тем, что
предписывает человеку нормы его нравственности, отдельный же человек, как
правило, от этих высоких требований .каким-то образом отстает.: Еще и
другое: при исключительных обстоятельствах в коллективности возникает
энтузиазм, благодаря которому совершены замечательнейшие массовые подвиги.

Что касается интеллектуальных достижений, то все же продолжает оставаться
неоспоримым, что великие решения мыслительной работы, чреватые
последствиями открытия, и разрешение проблем возможны лишь отдельному
человеку, трудящемуся в уединении. Но и массовая душа способна на
гениальное духовное творчество, и это прежде всего доказывает сам язык, а
также народная песня, фольклор и другое. И, кроме того, остается
нерешенным, насколько мыслитель или поэт обязан стимулам, полученным им от
массы, среди которой он живет, и не является ли он скорее завершителем
душевной работы, в которой одновременно участвовали и другие.

Ввиду этой полной противоречивости может показаться, что работа массовой
психологии не должна увенчиваться результатами. А между тем есть
обнадеживающие моменты, которые нетрудно найти. Вероятно, в понятие "масс"
были включены весьма различные образования, которые нуждаются в
разграничении. Данные Зигеле, Ле Бона и другие относятся к массам
недолговечного рода, т. е. к таким, которые быстро скучиваются из
разнородных индивидов, объединяемых каким-нибудь преходящим интересом.
Совершенно очевидно, что на работы этих авторов повлияли характеры
революционных масс, особенно времен Великой французской революции.
Противоположные утверждения исходят из оценки тех устойчивых масс или
общественных образований, в которых люди живут, которые воплощаются в
общественных учреждениях. Массы первого рода являются как бы надстройкой
над массами второго рода, подобно кратким, но высоким морским волнам над
длительной мертвой зыбью.

Мак Дугалл в своей книге исходит из этого вышеупомянутого противоречия и
находит его разрешение в организационном моменте. В простейшем случае, -
говорит он, - масса вообще не имеет никакой или почти никакой организации.
Он называет такую массу толпой. Однако признает, что толпа людская едва ли
может образоваться без того, чтобы в ней не появились хотя бы первые
признаки организации, и что как раз у этих простейших масс особенно легко
заметить некоторые основные факты коллективной психологии. Для того, чтобы
из случайно скученных членов людской толпы образовалось нечто вроде массы в
психологическом смысле, необходимо условие, чтобы эти отдельные единицы
имели между собой что-нибудь общее: общий интерес к одному объему,
аналогичную при известной ситуации душевную направленность и, вследствие
этого, известную степень способности влиять друг на друга. Чем сильнее это
духовное единство, тем легче из отдельных людей образуется психологическая
масса и тем более наглядны проявления "массовой души".

Самым удивительным и вместе с тем важным феноменом массы является повышение
аффективности, вызванное в каждом отдельном ее члене. Можно сказать, по
мнению Мак Дугалла, что аффекты человека едва ли дорастают до такой силы,
как это бывает в массе, а, кроме того, для участников является наслаждением
так безудержно предаваться своим страстям, при этом растворяясь в массе,
теряя чувство своей индивидуальной обособленности. Мак Дугалл объясняет эту
захваченность индивидов в общий поток особым ,т. е. уже знакомым нам
эмоциональным заражением. Факт тот, что наблюдаемые признаки состояния
аффекта способны автоматически вызвать у наблюдателя тот же самый аффект.
Это автоматическое принуждение тем сильнее, чем больше количество лиц, в
которых одновременно наблюдается проявление того же аффекта. Тогда
замолкает критическая способность личности, и человек отдается аффекту. Но
при этом он повышает возбуждение у тех, кто на него повлияли, и таким
образом аффективный заряд отдельных лиц повышается взаимной индукцией. При
этом возникает несомненно нечто вроде вынужденности подражать другим,
оставаться в созвучии с "множеством". У более грубых и элементарных чувств
наибольшие перспективы распространяться в массе именно таким образом.

Этому механизму возрастания аффекта благоприятствуют и некоторые другие
исходящие от массы влияния. Масса производит на отдельного человека
впечатление неограниченной мощи и непреодолимой опасности. На мгновение она
заменяет все человеческое общество, являющееся носителем авторитета,
наказаний которого страшились и во имя которого себя столь ограничивали.
Совершенно очевидна опасность массе противоречить, и можно себя
обезопасить, следуя окружающему тебя примеру, то есть, иной раз даже "по
волчьи воя". Слушаясь нового авторитета индивид может выключить свою
прежнюю "совесть", предавшись при этом соблазну услады, безусловно
испытываемой при отбрасывании торможения. Поэтому не столь уж удивительно,
если мы наблюдаем человека, в массе совершающего или приветствующего
действия, от которых он в своих привычных условиях отвернулся бы. Мы вправе
надеяться, что благодаря этим наблюдениям рассеем тьму, обычно окутывающую
загадочное слово "внушение".

Мак Дугалл не оспаривает тезиса о коллективном снижении интеллекта масс. Он
говорит, что более незначительные интеллекты снижают более высокие до
своего уровня. Деятельность последних затруднена, так как нарастание
эффективности вообще создает неблагоприятные условия для правильной
духовной работы; имеет влияние и то, что отдельный человек запуган массой и
его мыслительная работа не свободна; а, кроме того, в массе понижается
сознание ответственности отдельного человека за свои действия.

Окончательное суждение о психической деятельности простой
"неорганизованной" массы у Мак Дугалла не более благосклонно, чем у Ле
Бона. Такая масса крайне возбудима, импульсивна, страстна, неустойчива,
непоследовательна и нерешительна и притом в своих действиях всегда готова к
крайностям, ей доступны лишь более грубые страсти и более элементарные
чувства, она чрезвычайно поддается внушению, рассуждает легкомысленно,
опрометчива в суждениях и способна воспринимать лишь простейшие и наименее
совершенные выводы и аргументы, массу легко направлять и легко ее потрясти,
она лишена самосознания, самоуважения и чувства ответственности, но дает
сознанию собственной мощи толкать ее на такие злодеяния, каких мы можем
ожидать лишь от абсолютной и безответственной власти. Она ведет себя скорее
как невоспитанный ребенок или как оставшийся без надзора страстный дикарь,
лопавший в чуждую для него обстановку; в худших слу-1аях ее поведение
больше похоже на поведение стаи диких животных, чем на поведение
человеческих существ.

Так как Мак Дугалл противопоставляет поведение высоко организованной массы
описанному выше, нам будет чрезвычайно интересно, в чем же состоит эта
организация и какими моментами она создается. Автор насчитывает пять таких
"principal conditions" поднятие душевной жизни массы на более высокий
уровень.

Первое основное условие - известная степень постоянства состава массы. Оно
может быть материальным или формальным. Первый случай - если те же лица
остаются в массе более продолжительное время, второй - если внутри самой
массы создаются известные должности, на которые последовательно назначаются
сменяющие друг друга лица. .Второе условие в том, чтобы отдельный человек
массы составил себе определенное представление о природе, функциях,
достижениях и требованиях массы, чтобы таким образом у него создалось
эмоциональное отношение к массе, как целому.

Третье - чтобы масса вступила в отношения с другими сходными, но во многих
случаях и отличными от нее, массовыми образованиями, чтобы она даже
соперничала с ними.

Четвертое - наличие в массе традиций, обычаев и установлении, особенно
таких, которые касаются отношений членов массы между собой.

Пятое - наличие в массе подразделений, выражающихся в специализации и
дифференциации работы каждого отдельного человека. Согласно Мак Дугаллу,
осуществление этих условий устраняет психические дефекты образования массы.
Защита против снижения коллективом достижений интеллигенции - в отстранении
массы от решения интеллектуальных заданий и в передаче их отдельным лицам.
Нам кажется, что условие, которое Мак Дугалл называет "организацией" массы,
с большим основанием можно было бы описать иначе. Задача состоит в том.
чтобы придать массе именно те качества, которые были характерны для
отдельного индивида и были потушены у него при включении в массу. Ведь у
индивида вне массы было свое постоянство и самосознание, свои традиции и
привычки, своя рабочая производительность и свое место; он держался
обособленно от других и с ними соперничал. Эти своеобразие он потерял на
некоторое время своим включением в не "организованную" массу. Если признать
целью развитие в массе качеств отдельного индивида, то невольно
припоминается содержательное замечание В. Троттера, который в тенденции к
образованию масс видит биологическое продолжение многоклеточности всех
высших организмов.







----------------------------------------------------------------------------
                           IV. ВНУШЕНИЕ И ЛИБИДО

Мы исходили из основного факта, что в отдельном индивиде, находящемся в
массе, под ее влиянием часто происходят глубокие изменения его душевной
деятельности. Его аффективность чрезвычайно повышается, а его
интеллектуальные достижения заметно понижаются, и оба процесса происходят,
по-видимому, в направлении уравнения себя с другими массовыми индивидами.
Этот результат может быть достигнут лишь в том случае, если индивид
перестанет тормозить свойственные ему первичные позывы и откажется от
удовлетворения своих склонностей привычным для него образом. Мы слышали,
что эти часто нежелательные последствия хотя бы частично могут быть
устранены более высокой "организацией" массы, но эго не опровергает
основного факта массовой психологии - обоих тезисов о повышении аффектов и
снижении мыслительной работы в примитивной массе. Нам интересно найти
психологическое объяснение душевного изменения, происходящего в отдельном
человеке под влиянием массы.

Рациональные моменты, как например, вышеупомянутая запутанность отдельного
человека, т. е. действие его инстинкта самосохранения, очевидно, не
покрывают наблюдаемых феноменов. Авторы по социологии и массовой психологии
предлагают нам обычно в качестве объяснения одно и то же, хотя иногда под
сменяющими друг друга названиями, а именно: магическое слово "внушение".
Тард назвал его "подражанием", но мы больше соглашаемся с автором, который
поясняет, что подражание включено понятие внушения и представляет собой
лишь его следствие. Ле Бон ясе непонятное в социальных явлениях относит к
действию двух факторов: к взаимному внушению отдельных лиц и к престижа
вождей. Но прес