Гонзага.
   Еще суровее ответила ему Валентина.
   - Наемник? - на щеках ее вспыхнул румянец. - Если вы не хотите, чтобы
я пожалела о своем решении допустить вас в замок, мессер  Франческо,  не
бросайтесь такими словами. Этот человек - капитан моих солдат.
   Франческо поклонился, показывая, что от нее  он  готов  снести  любые
упреки.
   - Его капитанство и стало предметом спора. Со слов этого господина, -
он коротко глянул на Гонзагу, - я понял, что капитан - он.
   - Мессер Гонзага - капитан моего замка, - пояснила Валентина.
   - Как видите, мессер Франческо, - заговорил Пеппе, - мы  не  страдаем
от нехватки капитанов. Есть у нас еще фра Доминико - капитан наших душ и
кухни, я сам - капитан...
   - Дьявол тебя побери! - оборвал шута Гонзага  и  повернулся  к  графу
Акуильскому. - Вы говорили, что у вас важное известие?
   Франческо оставил без внимания тон  придворного  и  вновь  поклонился
Валентине.
   - Я предпочел бы изложить его в более спокойной обстановке,  -  и  он
обвел взглядом двор, где уже собрались все наемники Фортемани.
   Гонзага пренебрежительно фыркнул, теребя свои золотистые  локоны,  но
Валентина сочла логичным последнее требование графа, и, предложив  Ромео
и Франческо следовать за ней, девушка  пересекла  двор  и  поднялась  по
ступеням, по которым чуть раньше  скатился  Фортемани,  чтобы  встретить
графа.
   Дверь вывела их в зал приемов, окна  противоположной  стены  которого
выходили во внутренний двор. Франческо, шагая за Валентиной,  оценивающе
оглядел наемников, не обращая внимания на их ухмылки и сердитые взгляды.
Не раз доводилось ему нанимать солдат, так  что  и  первого  впечатления
хватило, чтобы понять, с кем он имеет дело. А  потому,  едва  переступив
порог, он остановился и повернулся к Гонзаге.
   - Мне бы не хотелось оставлять своего слугу на милость этих бандитов.
Покорнейше прошу вас предупредить их, чтобы они не смели  причинить  ему
вреда.
   - Бандитов? - негодующе воскликнула  Валентина,  прежде  чем  Гонзага
успел открыть рот. - Они - мои солдаты.
   Вновь Франческо поклонился ей.
   - Примите мои извинения, и более я не скажу ни  слова,  но,  к  моему
огромному сожалению, я не могу одобрить ваш выбор.
   Теперь уже пришел черед сердиться Гонзаге, ибо выбирал-то он.
   - Только важность вашего  известия,  мессер,  может  оправдать  столь
неслыханную дерзость.
   Франческо глянул в эти синие  глаза,  безуспешно  пытающиеся  яростно
сверкнуть, и презрительно повел плечами.
   - У меня складывается впечатление, что приезжать мне не следовало:  в
этом замке все словно сговорились и ни у кого нет  более  важных  забот,
кроме того, как поругаться со  мной.  Сначала  ваш  капитан,  Фортемани,
встретил меня с наглостью, которая  не  должна  остаться  безнаказанной.
Потом вы, мадонна, возмутились из-за того, что попросил защиты для моего
слуга от тех парней, что собрались во дворе. Вы рассердились из-за того,
что я назвал их бандитами, но я воюю уже десять  лет  и  понимаю,  какой
солдат стоит передо мной. И наконец, в довершение  всего,  этот  cicibeo
...   -   он
пренебрежительно указал на Гонзагу, - толкует что-то о моей дерзости.
   - Мадонна, - воскликнул Гонзага, - позвольте мне разобраться с ним!
   Сам того не желая,  последней  фразой  Гонзага  разрядил  обстановку.
Злость, захлестнувшая было Валентину, растаяла, как дым,  от  угрозы  ее
капитана - разительный контраст являл он собой в сравнении с  Франческо.
Валентине удалось сдержать смех, который мог  обидеть  Гонзагу,  но  она
отметила, как удивленно взлетели вверх брови  Франческо  при  требовании
Гонзага позволить  ему  разобраться  с  пришельцем.  А  уж  по  здравому
размышлению, без  лишних  эмоций,  Валентина  поняла,  что  для  приезда
Франческо, которого встретили без подобающей вежливости, наверняка  есть
важная причина. И потому с присущим ей так-том она  несколькими  словами
успокоила уязвленное  тщеславие  Гонзага  и  обратилась  к  Франческо  с
подчеркнутым дружелюбием.
   - Мессер Франческо, забудем прошлое и займемся делом. Расскажите нам,
с чем вы приехали? Но сначала давайте сядем.
   Они прошли в зал приемов, стены которого украшали фрески  со  сценами
охоты и крестьянской жизни, одна или две из которых  принадлежали  кисти
Пизанелло .  Тут
же красовались  охотничьи  трофеи  и  рыцарские  доспехи,  сверкавшие  в
солнечных лучах, падающих сквозь высокие, узкие окна. Валентина  села  в
кожаное кресло с высокой спинкой, Гонзага встал рядом, Франческо - перед
ней, оперевшись о большой стол.
   - Новости мои, мадонна, не  слишком  приятны,  хотя  я  предпочел  бы
принести  радостные.  Ваш  кавалер,  Джан-Мария,   вернулся   ко   двору
Гвидобалдо, сгорая от желания жениться на вас, узнал о  вашем  побеге  в
Роккалеоне и теперь готовит армию, чтобы напасть и захватить ваш замок.
   Гонзага при этих словах стал  бледен,  как  полотно  его  белоснежной
рубашки, ибо случилось то, во что он не хотел поверить. Страх закрался в
его и без того не шибко смелую душу. Какая судьба уготована теперь  ему,
инициатору побега Валентины? В один миг рухнули его блистательные планы.
Где он найдет теперь время объясниться ей в любви, уговорить  стать  его
женой? От одной мысли о войне  и  кровопролитии  по  коже  его  побежали
мурашки.  Как  жестоки  удары  судьбы!  А  он-то  уверял  себя,  что  ни
Гвидобальдо, ни Джан-Мария не решатся  на  военные  действия,  чтобы  не
стать посмешищем всей Италии.
   На  мгновение  взгляд  Франческо  задержался  на  лице   придворного,
прочитал написанный на нем страх. Граф чуть  улыбнулся  и  посмотрел  на
монну Валентину. Ее глаза сияли.
   - Что ж, пускай приходят! - воскликнула она.  -  Этот  болван  герцог
увидит, что у меня есть чем его встретить.  Мы  вооружены  до  зубов.  И
провизии нам хватит по меньшей мере на три  месяца.  Джан-Мария  узнает,
что не так-то легко захватить Валентину делла Ровере. А вам,  мессер,  я
более чем признательна за столь рыцарский поступок. Предупреждение  ваше
весьма кстати.
   Франческо вздохнул. На лице его отразилось сожаление.
   - Увы! Направляясь к вам, мадонна, я надеялся, что помощь  моя  будет
более весомой. Я рассчитывал дать вам  совет  и  предложить  содействие,
если будет на то ваше согласие. Весь мой план основан на верности  ваших
солдат, а один их вид говорит о том, что это очень и очень сомнительно.
   - Тем не менее, - с жаром воскликнул Гонзага, готовый  схватиться  за
любую соломинку надежды, - мы готовы вас выслушать.
   - Пожалуйста, продолжайте, - попросила его и Валентина.
   Франческо, однако, выдержал паузу.
   - Вам известна политическая ситуация в Баббьяно?
   - В определенной степени - да.
   - Тогда я  попробую  внести  полную  ясность,  -  и  он  рассказал  о
готовящемся нападении на герцогство  армии  Чезаре  Борджа,  а  также  о
минимальном запасе времени,  оставшемся  в  распоряжении  ее  жениха.  А
потому каждый лишний час под стенами Роккалеоне будет приближать  его  к
неминуемому поражению. - Но от  отчаяния  он  может  пойти  напролом,  -
добавил Франческо, - а потому я подумал, что вам не следует оставаться в
замке, мадонна.
   - Не следует? - в голосе Валентины слышалось недоумение.
   - Не следует? - с вновь вспыхнувшей надеждой переспросил Гонзага.
   - Именно так, мадонна. То есть Джан-Марии достанется  пустое  гнездо,
даже если ему и удастся взять замок штурмом.
   - Так вы советуете мне бежать?
   - Я приехал, чтобы дать вам такой  совет,  но,  увидев  ваших  людей,
засомневался. Доверять им нельзя,  ибо  ради  спасения  своих  шкур  они
откроют ворота. Ваш побег тут же обнаружится, и времени мы не выиграем.
   Гонзага опередил ее с ответом и начал убеждать Валентину, что нанятые
им солдаты будут стоять до конца, а ей следует внять  мудрому  совету  и
найти безопасное убежище подальше от замка, от  которого  Джан-Мария  не
оставит камня на камне. И столь жалко  выглядел  он,  что  Валентина  не
выдержала и напрямую спросила: "Вы испугались, Гонзага?"
   - Только за вас, мадонна, - незамедлительно ответил придворный.
   - Тогда можете забыть о своих страхах. Ибо останусь  я  в  замке  или
покину его, в одном я уверена: Джан-Марии живой я  не  дамся,  -  и  она
повернулась к Франческо. - Ваш совет покинуть замок не лишен достоинств,
хотя есть плюсы и у  прямо  противоположного  решения.  Темперамент  мой
требует, чтобы я осталась и померялась силой с этим тираном. Но  следует
прислушаться и к голосу рассудка. А посему я обдумаю ваше предложение.
   Затем она поблагодарила Франческо за приезд и спросила, что  побудило
его прийти к ней на помощь.
   - Долг рыцаря -  служить  деве,  попавшей  в  беду,  -  ответил  граф
Акуильский. - И потом, как иначе мог я отблагодарить вас за внимание,  с
которым вы лечили мои раны в тот день неподалеку от Аскуаспарте?
   На мгновение их взгляды встретились и тут  же  метнулись  в  стороны.
Однако у обоих перехватило дыхание, чего, впрочем, не  заметил  Гонзага,
занятый своими мыслями.  Неловкое  молчание  затягивалось,  и  Валентина
спросила, каким образом в Урбино столь быстро прознали о том, что она  в
Роккалеоне.
   - Разве вы не знаете? - удивился Франческо. - Пеппе не сказал вам?
   - Я еще не говорила с ним. В  замок  он  прибыл  поздним  вечером,  а
впервые я увидела его только утром, когда он прибежал сообщить  о  вашем
приезде.
   Но прежде, чем Франческо успел ответить на вопрос Валентины, со двора
донеслась какая-то возня, дверь распахнулась, и в зал влетел Пеппе.
   - Ваш слуга, мессер Франческо, - лицо шута побелело  от  волнения.  -
Идите скорее, а не то его убьют.

Глава XIV
ФОРТЕМАНИ ПЬЕТ ВОДУ

   Все  началось  с  косых  взглядов,  которые  заметил   Франческо,   и
закончилось после его ухода насмешками  и  оскорблениями.  Но  Ланчотто,
вымуштрованный графом,  сохранял  полную  невозмутимость.  Молчание  его
наемники расценили,  как  трусость,  и  разошлись  еще  более.  Терпение
Ланчотто иссякало, но сдерживала его лишь боязнь вызвать  неудовольствие
своего  господина.  Наконец,  один  из  наемников,  здоровенный  детина,
потребовавший,  чтобы  Ланчотто  снял  железный  шлем,  ибо  в  компании
джентльменов следует обнажать голову, двинулся  на  него  и  схватил  за
ногу. Ланчотто дернул ногой, чтобы освободить ее, и угодил  наемнику  по
физиономии. Тот отпрянул, оглушенный, весь в крови.
   Друзья его угрожающе загудели, и Ланчотто понял, чем это чревато. Они
кинулись на  него  и,  прежде  чем  он  успел  вытащить  меч  Франческо,
притороченный к седлу, повалили его на землю и зажали рот, заглушив крик
о помощи.
   На западной стороне двора был фонтан: струя воды из пасти льва падала
в бассейн, выложенный серым, поросшим мхом гранитом.  Им  давно  уже  не
пользовались, а из львиной пасти торчала  сухая  труба.  Но  в  бассейне
хватало воды, застоявшейся, затхлой и вонючей. Предложение утопить в ней
Ланчотто исходило от самого Фортемани. Наемники тут же поддержали его  и
приступили к воплощению в жизнь. Избитого, но отчаянно сопротивляющегося
Ланчотто поволокли через двор, чтобы перекинуть через  край  бассейна  и
утопить в воде, как крысу.
   До бассейна добраться им удалось, но тут на наемников словно  налетел
ураган и их грубый смех сменился воплями боли: хлыст Франческо  не  знал
пощады, опускаясь на лица, плечи, головы.
   - Прочь с дороги, животные! Прочь! - громовым  голосом  ревел  он,  и
наемники разбегались, словно трусливые шавки.
   Наконец, перед Франческо, прорывающимся к слуге, осталось  лишь  одно
препятствие - широкая спина Эрколе Фортемани, который думал лишь о  том,
как  бы  побыстрее  искупать  Ланчотто,  и  не   обращал   внимания   на
происходящее позади.
   Франческо отбросил хлыст,  одной  рукой  ухватил  капитана  за  пояс,
другой - за грязную шею, с невероятной силой оторвал гиганта от земли  и
швырнул его в вонючую воду. А сам  склонился  над  простертым  на  земле
Ланчотто.
   - Тебе не сильно досталось? - спросил он заботливо.
   Прежде чем слуга ответил, один из наемников метнулся к графу и ударил
его кинжалом меж лопаток.
   Валентина,  которая  уже  вышла  из  зала,  сопровождаемая  Гонзагой,
вскрикнула, предупреждая Франческо об опасности. Увернуться Франческо не
успел, но кольчуга отразила удар, и кинжал  прорвал  лишь  верхний  слой
материи. А секундой позже негодяй оказался  в  стальных  тисках.  Кинжал
выпал из его руки, а острие уперлось ему  в  грудь.  Граф  заставил  его
опуститься на колени. Заняло все это не более мгновения, но бедолага уже
увидел себя на пороге вечности. Он не успел даже взмолиться  о  спасении
своей бессмертной души, как граф ударил его - но не кинжалом в сердце, а
кулаком в лицо. Наемник рухнул, потеряв сознание от удара,  а  Франческо
подобрал хлыст и повернулся к остальным.
   А в бассейне, стоя по грудь в воде, с лицом и волосами,  облепленными
ряской и водорослями, ревел Эрколе Фортемани, призывая  все  мыслимые  и
немыслимые беды на голову обидчика, но не пытаясь вылезти из воды, чтобы
схватиться с ним. И не стоит обвинять его в трусости.  Просто  на  него,
как  и   на   остальных   наемников,   произвела   должное   впечатление
продемонстрированная Франческо сила. И теперь наемники не  спешили,  как
того требовал Фортемани, изрубить на куски  человека,  который  забросил
его самого на середину  бассейна.  Тем  более  что  многие  из  них  уже
познакомились с хлыстом Франческо. Сбившись в  кучу  и  напоминая  стадо
овец, а не бывалых солдат, стояли они  у  башни  над  подъемным  мостом,
осыпаемые насмешками Пеппе, удобно устроившегося на галерее.  Оттуда  же
наблюдали за подвигами графа дамы и пажи Валентины.
   Наконец, они пришли в себя, но не сами,  а  по  настоянию  Валентины.
Поначалу она сказала что-то Гонзаге. Тот все время держался  рядом,  как
бы потому, что кто-то должен защищать девушку. Вот и теперь, получив  ее
распоряжение, он с явной неохотой спустился на  пару  ступеней  короткой
лестницы, и Валентина, потеряв терпение, проскользнула мимо него, решив,
что сама лучше справится с порученным ему делом. Проходя мимо Франческо,
она похвалила  его  за  доблесть  и  одарила  восхищенным  взглядом,  от
которого его щеки вспыхнули румянцем. Нашлось у нее ласковое слово и для
уже поднявшегося Ланчотто.  Сердито  глянула  она  на  Эрколе,  все  еще
бушующего  в  бассейне,  коротко  приказав  ему  замолчать.   А   затем,
остановившись в  десяти  шагах  от  наемников,  указала  на  капитана  и
повелела им арестовать его.
   Этот  неожиданный  приказ,  словно  кляпом,  заткнул  рот  Фортемани.
Похоже, он даже потерял дар речи и только таращился на своих солдат.  Те
же  в  нерешительности  переглядывались,  чем  вызвали  грозную   тираду
Валентины.
   - Или вы арестуете его и отведете в подземелье, или я вышвырну и вас,
и его из моего замка. - И столь уверенно звучал голос девушки, словно за
ее спиной стояла сотня отборных воинов.
   В действительности же рядом с ней дрожал от страха  Гонзага,  а  чуть
дальше высилась грозная фигура Франческо дель Фалько и  стоял  Ланчотто,
уже полностью пришедший в себя.
   Вот какими силами располагала девушка, грозящая вышвырнуть  из  замка
двадцать наемников, прояви те неповиновение. Они все еще  колебались,  и
тогда граф приблизился и встал рядом с Валентиной.
   - Вам ясен выбор, который предлагает ваша госпожа? -  голос  суровый,
лицо нахмуренное. - Так дайте мне знать, повинуетесь вы или нет? Пока вы
можете выбирать сами. Если вы  не  намерены  выполнять  приказ  мадонны,
ворота  за  вашими  спинами,  мост  все  еще  опущен.  Так  что   можете
выметаться!
   Гонзага из-под опущенных век  злобно  глянул  на  графа.  Как  бы  ни
повернулось дело, этому человеку  не  место  в  Роккалеоне.  Слишком  он
сильный, слишком уверен в себе, везде-то он ведет себя как господин,  то
есть обладает всеми достоинствами, от которых, не имея их, не  отказался
бы сам Гонзага. А сколь важно обладать силой и  уверенностью,  Франческо
показал более чем наглядно. Злые, избитые графом  наемники  могли  бы  в
мгновение ока разделаться с ним, набросившись на него, как стая шакалов.
Но остановили их продемонстрированная им сила  да  привычка  подчиняться
командиру.
   И потому они лишь шептались между собой, и только один из них решился
сказать:
   -  Благородный  господин,  нам  же  приказывают   арестовать   нашего
капитана.
   - Совершенно верно. Но вашему капитану, как и вам, платит эта дама, и
она, ваш главнокомандующий, приказывает арестовать  его,  -  и  тут  его
быстрый ум нашел, пожалуй, самый сильнодействующий  аргумент,  способный
перебороть их последние колебания. - Сегодня он показал, что не способен
выполнять обязанности капитана, и вполне возможно,  что  одному  из  вас
будет предложено занять освобожденную им должность.
   Подонки, они и есть подонки. Отбросы общества,  собранные  Эрколе  по
самым захудалым  постоялым  дворам  Урбино.  От  нерешительности  их  не
осталось и следа. Какая уж тут верность Фортемани, когда каждый  из  них
может занять его место и получить соответствующее жалованье.
   Облепив бассейн, стараясь  перекричать  друг  друга,  требовали  они,
чтобы  Фортемани  вылез  из  воды.  Но  тот  застыл,  потрясенный  таким
поворотом судьбы. Затем пробурчал, что не сдвинется с места, и Франческо
приказал принести аркебузу и застрелить мерзкого  пса.  Тогда  Фортемани
взмолился о пощаде и выбрался на край бассейна, кляня вонючую воду.
   На том  и  закончилась  эта  малоприятная  сцена,  впрочем,  наглядно
показавшая Валентине, кого нанял ей Гонзага. Возможно, и он  сам  понял,
сколь неопытен в подобных делах. А Валентина тем временем велела Гонзаге
проводить Франческо в комнату, отведенную ему на то  время,  которое  он
пробудет в Роккалеоне в ожидании ее дальнейшего  решения,  и  определила
одного из пажей в его оруженосцы.
   В южном крыле замка, за вторым двором, загудел колокол, призывающий в
часовню, где фра Доминико каждое утро служил мессу. Валентина рассталась
с Франческо, пообещав попросить небеса  указать  ей  единственно  верный
путь: то ли покинуть  Роккалеоне,  то  ли  остаться  и  отражать  натиск
Джан-Марии.
   А Франческо, сопровождаемый Гонзагой и пажом, проследовал  в  комнату
под Львиной башней, защищающей замок с юго-востока. Окна ее выходили  во
второй, или внутренний, двор, через который спешили в часовню  Валентина
и ее дамы.
   Гонзага изо всех сил старался скрыть неприязнь к  человеку,  которого
считал незваным гостем, а потому выказывал ему должное уважение. И  даже
вознамерился обсудить с Франческо текущую ситуацию, дабы понять,  в  чем
истинная причина того интереса, который проявлял граф к делам Валентины.
Но Франческо, хоть и вежливо, ускользнул от беседы, попросив прислать  к
нему Ланчотто. Видя  тщетность  попыток  сблизиться  с  графом,  Гонзага
удалился, затаив зло в душе, но со сладкой улыбкой на устах и рассыпаясь
в комплиментах.
   Вернувшись во двор, он распорядился поднять мост, сразу  же  отметив,
сколь быстро исполняют его приказы  наемники,  получившие  от  Франческо
хороший урок, и обстоятельство это отнюдь не улучшило его настроения.  А
потом удалился в свои апартаменты и сел у  окна,  выходящего  в  сад,  в
компании с собственными невеселыми мыслями.
   Но постепенно морщины на лбу разгладились, на губах заиграла  улыбка,
ибо с отдалением опасности храбрость его росла, как  тесто  на  дрожжах.
Оно и к лучшему, думал он,  если  Валентина  покинет  Роккалеоне.  И  он
должен настоять, чтобы она приняла именно это решение.  Естественно,  он
поедет с ней, а ухаживать за девушкой можно не только в замке,  но  и  в
любом  другом  месте.  С  другой  стороны,  если  она  останется  и   он
соответственно тоже, так ли страшно  появление  под  стенами  Роккалеоне
войска Джан-Марии? Франческо же говорил, что осада не  может  продлиться
долго благодаря  Чезаре  Борджа,  нацелившемуся  на  Баббьяно.  Так  что