Зеб поспешил к своей старой кобыле, быстро  оседлал  ее  и
отвел  в  такое  место  зарослей,  откуда можно было наблюдать,
оставаясь незамеченным.
     Спрятавшись,  старый  охотник   стал   ждать   приближения
всадника на сером коне -- он знал, что это Кассий Колхаун.
     И  он  продолжал  стоять  до  тех пор, пока тот не пересек
полосу  лесных  зарослей  и  не  скрылся  в  прерии,  окутанной
туманным светом раннего утра.
     Только  тогда  Зеб  Стумп  вскарабкался  в седло и, уколов
кобылу ножом, заменявшим ему шпору, поскакал вперед.
     Он ехал за Кассием Колхауном, не стараясь  держать  его  в
поле своего зрения.
     Зачем?  Покрытая  росой  трава  была для старого следопыта
чистым листом, а следы серого мустанга  --  шрифтом,  таким  же
четким, как строки напечатанной книги.
     И он легко читал эти строки, когда его лошадь бежала рысью
и даже галопом.

     Глава LXXXI. ВВЕРХ НОГАМИ

     Кассий  Колхаун  выехал из ворот Каса-дель-Корво в прерию,
не подозревая, что его видел кто-нибудь, кроме Плутона, который
оседлал ему серого мустанга.
     Он  ничего  не  заподозрил  и  проезжая  мимо  места,  где
притаился  в  зарослях  Зеб  Стумп.  Капитан предполагал, что в
таком тусклом свете его никто не заметит.
     Выбравшись  из  зарослей,  Колхаун  направился  к  берегам
Нуэсес,  его лошадь бежала быстрой рысью, временами переходя на
галоп.
     На протяжении первых восьми  миль  он  мало  интересовался
тем,  что делалось вокруг. Казалось, его удовлетворял случайный
взгляд, брошенный вдаль -- и только вперед. Он  не  смотрел  ни
направо,  ни  налево;  и только один раз оглянулся назад -- уже
после того, как  отъехал  на  некоторое  расстояние  от  опушки
зарослей.
     Он еще не видел того, что все время занимало его мысли.
     Что это, знал только он и еще один человек -- Зeб Стумп.
     Колхауну и в голову не приходило, что кто-то догадывался о
цели его ранней поездки.
     Хотя   старый   охотник   основывался   только   на  своих
предположениях, он был так уверен, словно сам отставной капитан
доверил ему свою тайну. Он  знал,  что  Колхаун  отправился  на
поиски всадника без головы, надеясь, что на этот раз сможет его
догнать.
     Несмотря  на  то  что  серый  мустанг  мог  бежать быстрее
техасского оленя, Колхаун далеко не был уверен в  успехе.  Было
весьма   вероятно,  что  он  не  встретит  сегодня  свою  дичь;
вероятность, по его расчетам, была один против двух; об этом-то
и размышлял он в пути.
     Такая  неопределенность  беспокоила  его;  но,   вспоминая
происшествия последних дней, он продолжал надеяться.
     Было  одно  место,  где  он уже дважды встречал того, кого
искал. Может быть, ему повезет еще раз...
     Это была зеленая лужайка на опушке зарослей,  недалеко  от
начала   просеки,   на  которой,  как  предполагали,  произошло
убийство.
     "Как странно, что он всегда возвращается  туда!  --  думал
Колхаун.--  Чертовски  странно!  Словно  он  знает... Глупости!
Просто там трава сочнее и близко вода. Ну что же, надеюсь,  что
и  сегодня  он будет так же настроен и у меня будет возможность
найти его. Если же нет, то мне придется искать его в  зарослях,
а это даже и днем удовольствие небольшое. Бр-р-р!.. А чего мне,
собственно,  бояться,  раз мустангер уже в тюрьме? Какие улики?
Один только кусочек свинца. Но его я достану, даже если бы  мне
пришлось загнать коня до смерти!"
     -- Силы небесные! Что это там?
     Последние  слова Колхаун произнес вслух, натягивая поводья
так, что его мустанг чуть не  встал  на  дыбы,  и  глядя  вдаль
полными ужаса глазами, которые, казалось, готовы были выскочить
из орбит.
     И  неудивительно: картина, которую он увидел, привела бы в
смятение самого мужественного человека.
     Солнце  поднялось  над  горизонтом  как  раз   за   спиной
всадника.  Прямо  перед  ним распростерлась полоса голубоватого
тумана -- испарений, поднимавшихся от зарослей,  к  которым  он
уже  приблизился. Деревья были скрыты легкой сиреневой пеленой,
верхний край которой сливался с небесной лазурью.
     На фоне этой пелены или же  за  ней  появилась  движущаяся
фигура,  настолько  странная,  что  она  показалась бы Колхауну
совершенно неправдоподобной, если бы он не видел ее раньше. Это
был всадник без головы.
     Но таким его еще не  видел  ни  Колхаун  и  никто  другой!
Теперь  всадник выглядел совсем иначе. Очертания были те же, но
он стал в десять раз больше прежнего.
     Это уже был не человек, а великан, и не лошадь, а животное
с контурами  лошади,  но  высотой  с  башню  --  огромное,  как
мастодонт.
     И  это  было  еще  не  все.  В  его облике произошла более
значительная перемена, еще более необъяснимая. Он ехал  уже  не
по  земле,  а  по  небу; и лошадь и человек передвигались вверх
ногами. Копыта  коня  были  отчетливо  видны  на  верхнем  крае
пелены,  а  плечи  всадника  (я  чуть было не сказал -- голова)
почти касались линии горизонта. Серапе, наброшенное  на  плечи,
висело правильно по отношению к перевернутой фигуре, но вопреки
закону тяготения. То же относилось и к поводьям, и к гриве, и к
длинному хвосту лошади.
     Вначале  этот  чудовищный  образ,  более  призрачный,  чем
когда-либо,  двигался  медленно,  неторопливым  шагом.  Колхаун
глядел на него, оцепенев от ужаса.
     И    вдруг   произошла   внезапная   перемена.   Очертания
чудовищного всадника мгновенно расплылись; лощадь  повернула  и
побежала  рысью  в  противоположном направлении, хотя копыта ее
все еще касались неба.
     Призрак испугался и спасался бегством!
     Колхаун, оцепеневший от страха, не сдвинулся бы с места  и
дал  бы  ему ускакать, если бы не его серый мустанг; конь круто
повернул,  и  отставной  капитан  оказался  лицом  к   лицу   с
разгадкой.
     Послышался  легкий  удар  подковы по траве прерии. Колхаун
понял,  что  недалеко  настоящий  всадник,  если  только  можно
назвать  настоящим всадника, от которого упала такая чудовищная
тень.
     -- Это мираж! -- воскликнул капитан, выругавшись. -- Какой
же я дурак, что поддался такому обману! Вот он, виновник  моего
испуга!  А  ведь  я  только  его и ищу! И так близко! Если бы я
знал, я поймал бы его, прежде чем он увидел меня. Ну, а  теперь
-- вдогонку!  И пусть мне придется скакать хоть на край Техаса,
но я догоню его!
     Понукание, хлыст, шпоры -- все было пущено в ход. И  через
пять  минут  по  прерии  во весь опор мчались два всадника. Под
каждым из них был быстроногий мустанг. Один всадник преследовал
другого. Тот, кого преследовали, был без  головы.  А  тот,  кто
преследовал,--  с  головой;  в  этой  голове  созрело  безумное
решение.

     Погоня длилась недолго. Колхаун уже предвкушал победу...
     Его лошадь бежала быстрее -- быть может, потому, что он ее
подгонял, или же потому, что гнедой не слишком испугался  и  не
напрягал всех своих сил.
     Было  ясно,  что  серый  мустанг нагоняет гнедого; наконец
расстояние  сократилось  настолько,  что  Колхаун  уже  вскинул
ружье.
     Он   хотел   застрелить  гнедого  и  этим  положить  конец
преследованию.
     Однако  он  не  стрелял,  боясь  промахнуться.   Наученный
горьким   опытом,  он  не  спускал  курка,  стараясь  подъехать
поближе, чтобы бить наверняка.
     Но, пока он колебался,  гнедой  со  всадником  без  головы
круто повернул в заросли.
     Преследователь  не  ожидал  этого маневра и отстал; только
через полмили ему удалось опять сократить расстояние.
     Он приближался к знакомому -- слишком хорошо знакомому! --
месту, где пролита была кровь.
     При любых других обстоятельствах он постарался бы объехать
его, но теперь он  был  весь  поглощен  одной  мыслью,  которая
отвлекала  его  от  воспоминаний  и  наполняла холодным страхом
перед будущим. Только захват жуткого всадника мог  бы  упокоить
его  --  тогда  можно  было бы устранить опасность, которая так
пугала.

     Колхаун нагнал всадника без головы.  Раздувающиеся  ноздри
серого  мустанга  почти касались хвоста гнедого. Ружье уже было
наготове в левой руке Колхауна,  палец  правой  руки  лежал  на
спуске. Он только выбирал, куда лучше стрелять.
     Еще  мгновение  --  и  пуля  пронзила бы мчавшуюся впереди
лошадь; но она, словно почуяв опасность, сделала быстрый скачок
в сторону и, лягнув в  морду  преследовавшего  ее  мустанга,  с
пронзительным злобным ржанием понеслась в другом направлении.
     На  минуту  Колхаун  был  сбит  с  толку, так же как и его
лошадь. Серый конь остановился и отказывался идти дальше,  пока
удар шпорой не заставил его снова помчаться галопом.
     Теперь  Колхаун  гнал своего коня еще сильнее, чем прежде.
Но гнедой уже не бежал по тропе,  а  направился  к  зарослям,--
погоня опять могла кончиться ничем. До сих пор Колхауи надеялся
на  быстроту  своего  коня.  Он  не  предвидел,  что дело может
принять такой оборот; в отчаянии он снова схватился за ружье.
     К этому времени они уже мчались по опушке, и зеленые ветви
наполовину скрывали всадника без головы. Был виден только  круп
лошади; в него-то и прицелился преследователь.
     Облачко   дыма   вырвалось  из  дула  ружья;  одновременно
раздался треск выстрела,  и  какой-то  темный  предмет,  словно
возникнув из этого дыма, с глухим стуком упал на землю.
     Он  подпрыгнул,  покатился  и остановился прямо под ногами
лошади Колхауна. Остановился,  но  продолжал  раскачиваться  из
стороны в сторону -- как волчок, когда он перестает вертеться.
     Серый  мустанг  захрапел  и попятился. Всадник закричал от
ужаса.
     И неудивительно: внизу на траве лежала голова человека; на
ней все  еще  крепко  держалась  шляпа,  круглые  твердые  поля
которой  мешали  голове принять устойчивое положение. Лицо было
обращено  прямо  к  Колхауну,  мертвенно  бледное,  запачканное
кровью, сморщенное; глаза были открыты, но мутны и безжизненны,
словно   стеклянные.  Белые  зубы  сверкали  между  посиневшими
губами, на которых, казалось, застыла беззаботная улыбка.
     Вот что увидел Кассий Колхаун.
     Он смотрел,  дрожа  от  страха.  Но  не  из-за  того,  что
растерялся перед сверхъестественным, непостижимым а потому, что
хорошо знал, в чем дело.
     Недолго  стоял  он  перед  этой  безмолвной,  но так много
сказавшей головой. Прежде  чем  она  перестала  покачиваться  в
мягкой траве, Колхаун повернул лошадь, вонзил ей в бока шпоры и
понесся бешеным галопом.
     Он  не  преследовал  всадника  без  головы, который где-то
рядом пробирался через кусты. Колхаун  мчался  назад,  назад  к
прерии, обратно в Каса-дель-Корво!

     Глава LXXXII. СТРАННЫЙ СВЕРТОК

     Выбравшись  из зарослей, старый охотник неторопливо поехал
по следу капитана, словно в его распоряжении был целый  день  и
ему незачем было спешить.
     Однако,  внимательно  всмотревшись  в его лицо, можно было
прочесть большое нетерпение и тревогу; он ерзал в седле и то  к
дело напряженно вглядывался в даль.
     На  след  Колхауна Зеб почти не обращал внимания: чтобы не
сбиться с него, ему достаточно быдо беглого  взгляда.  Идти  по
этому следу могла бы и одна кобыла -- без него.
     Однако  старый  охотник  медлил  не  потому,  что след был
ясен,--наоборот, он предпочел бы не терять Колхауна из виду. Но
тогда и тот мог бы заметить его, а это помешало бы Зебу достичь
своей цели.
     Эта цель была важнее всего, а о действиях Колхауна он  мог
узнать и не видя их -- по следам.
     Продвигаясь  медленно и осторожно, но не останавливаясь ни
на минуту, Зеб наконец приехал на то место, где  Колхаун  видел
мираж.
     Теперь  дымка  уже  рассеялась,  мираж исчез, и синий край
неба касался зеленой прерии.
     Но то, что Зеб увидел, заинтересовало его не  меньше:  два
ряда отпечатков копыт, и второй прошла новая лошадь Колхауна --
Зеб измерил ее следы.
     Ему  нетрудно было догадаться, какая лошадь прошла первой.
Он знал ее следы так же хорошо, как следы собственной кобылы.
     -- Значит, этому негодяю все-таки удалось отыскать  его,--
сказал  Зеб,  всматриваясь  в  двойной  след.  -- Но это еще не
значит,-- продолжал он в  раздумье,--  что  он  его  поймал.  А
впрочем,  кто знает? Мустанг мог подпустить его к себе, увидев,
что под ним тоже мустанг; а если это так... если это так...  Но
что  же  я стою здесь? Сейчас не время топтаться на месте! Если
Колхаун догнал его и добился чего хотел, тогда -- ищи  ветра  в
поле,  мне  уж  ничего  не  удастся  сделать.  Надо торопиться!
Поехали, моя старушка!  Постарайся  догнать  ту  серую  лошадь,
которая  пробежала  здесь  полчасика  назад.  Покажи же, что ты
умеешь бегать не хуже, чем она!
     Однако охотник не пустил в ход ножа, а ударил кобылу в бок
своей единственной шпорой, и лошадь побежала  спокойной  рысью.
Большей  скорости  от  нее  пока  и  не  требовалось.  Зеб ехал
по-прежнему осторожно и зорко смотрел вперед.
     -- Судя   по   направлению   следа,--   рассуждал   старый
охотник,--  я  могу  определить довольно точно, куда он выйдет.
Словно все пути там сходятся; туда же ехал и бедняга,  которому
не  суждено  было  вернуться.  Ну что ж! Если нельзя воскресить
его, то надо отплатить  тому  негодяю,  который  отнял  у  него
жизнь.  Кое-кому,  кто  об  этом  еще  и не подозревает,-- тому
самому... Стой! Вот и он! А вон и безголовый!  Мчатся  во  весь
опор! И, черт побери, серый нагоняет! Они не сюда едут -- нам с
тобой  не нужно прятаться. Но все-таки стой спокойно! Двигаться
сейчас нельзя, а то он нас заметит. Ну да, как же!  Он  слишком
занят  своей  игрой  и  ничего  не видит, кроме того, что прямо
перед ним... Так... Я этого и ожидал -- прямо  в  просеку.  Ну,
моя кобылка, поехали дальше!
     Не спуская глаз с просеки, Зеб подъехал к лесу.
     Несмотря  на  то  что  оба  всадника уже давно скрылись за
поворотом, охотник поехал не посредине просеки, а через  кусты,
которые ее окаймляли.
     Он  ехал  так, чтобы видеть дорогу на некоторое расстояние
вперед, и в то же время так, чтобы его и кобылы не было  видно,
если бы кто-нибудь поехал навстречу.
     Правда, он никого не ожидал здесь встретить и меньше всего
-- человека, которого вскоре увидел.
     Услышав  выстрел,  Зеб  не  удивился  -- он ждал его с той
минуты, как увидел  погоню:  он  скорее  был  удивлен,  что  не
услышал  его  раньше.  Когда  раздался  треск выстрела, охотник
узнал звук охотничьего ружья, а ему  было  известно,  кому  это
ружье принадлежало.
     Но старый охотник был удивлен, когда владелец ружья выехал
из-за  поворота  меньше чем через пять минут после выстрела; он
мчался, словно спасаясь от опасности.
     -- Возвращается, и так скоро.-- пробормотал  Зеб,  заметив
Колхауна.--  Странно... Что-то случилось, хе-хе! Удирает, точно
за ним гонится нечистая сила! А может, это  безголовый  за  ним
теперь  гонится?  Долг  платежом  красен. Похоже на то. Я бы не
пожалел серебряного доллара, чтобы на это посмотреть. Ха-ха-ха!
     Еще задолго до этого охотник слез с седла и  отвел  кобылу
подальше  в  заросли,  чтобы их не заметил спасавшийся бегством
всадник, который скоро должен был проехать мимо.
     Но тот промчался в такой панике, что вряд  ли  заметил  бы
Зеба, даже если бы он стоял посреди просеки.
     "Иосафат!  --  мысленно  воскликнул  охотник, когда увидел
искаженное ужасом лицо Колхауна. -- Если  нечистая  сила  и  не
гонится  за  ним, то, значит, она в него вселилась. В жизни еще
не видел  такого  страшного  лица.  Плохо  придется  его  жене!
Бедняжка  мисс  Пойндекстер!  Авось ей удастся отвертеться и не
выйти замуж за такого негодяя... В чем же все-таки дело?  Никто
вроде  за  ним не гонится, а он все еще продолжает улепетывать.
Куда это он теперь несется? Надо проследить".
     -- А, возвращается домой!  --  воскликнул  Зеб,  выйдя  на
опушку   и   увидев,  что  Колхаун  скачет  галопом  к  асиенде
Каса-дель-Корво.-- Возвращается домой, это  уж  наверняка!..  А
мы,  старушка,--  продолжал Зеб, когда серая лошадь скрылась из
виду,-- поедем в другую сторону и узнаем, зачем он стрелял.
     Десять минут спустя Зеб слез с кобылы и поднял предмет, до
которого без содрогания и отвращения вряд ли мог бы дотронуться
даже самый храбрый человек.
     Но Зеба волновали другие чувства. Он узнал черты знакомого
ему лица, хотя кожа съежилась  и  засохшая  кровь  исказила  их
выражение; оно было ему дорого, даже мертвое и изуродованное.
     Зеб  попробовал снять шляпу с мертвой головы, но, несмотря
на все усилия, ему это не удалось: так глубоко  врезались  края
шляпы в распухшую кожу.
     Зеб,   не  выпуская  голову  из  рук,  долго  с  нежностью
всматривался в лицо погибшего.
     -- О Господи! --  произнес  наконец  охотник.  --  Что  за
подарок  отцу  и сестре! Пожалуй, не стоит везти ее к ним. Надо
похоронить ее здесь и никому ни слова не говорить...  Нет,  так
не годится. Что это я? Хоть это и не улика, но она может помочь
кое  в  чем  разобраться.  Странный  это  будет свидетель, если
представить ее на суд!
     Сказав это, Зеб отвязал от седла старое одеяло  и  бережно
завернул в него голову вместе со шляпой.
     Потом,  повесив  этот  странный сверток на луку, он сел на
свою кобылу и в глубокой задумчивости выехал из леса.

     Глава LXXXIII. ПРИЕЗЖИЕ ЮРИСТЫ

     На третий день после того,  как  Морис  Джеральд  попал  в
военную тюрьму, лихорадка у него прошла, а он перестал бредить.
На  четвертый  он  был  уже  почти  здоров.  На пятый день было
назначено судебное разбирательство.
     Такая спешка,  которую  в  любом  другом  месте  сочли  бы
необычной,  была  самым  заурядным  явлением  для  Техаса,  где
нередко судят и  вешают  убийцу  в  тот  же  день,  когда  было
совершено преступление.
     Многочисленные  враги  мустангера по каким-то соображениям
требовали назначить день суда  как  можно  скорее;  друзья  же,
которых  было значительно меньше, не могли выставить достаточно
веских оснований, чтобы его отложить.
     Большинство жителей поселка настаивали на немедленном суде
над преступником  повторяя  старую,  как  мир,  фразу:   "Кровь
убитого вопиет об отмщении".
     Сторонникам   безотлагательного   суда  помогло  случайное
обстоятельство: главный судья  округа  как  раз  совершал  свой
объезд и собирался прибыть в форт Индж на этой неделе.
     Вот  почему  дело  Мориса  Джеральда,  как  всякое дело об
убийстве, должно было разбираться в самое ближайшее время.
     А так как никто не возражал, то никто  и  не  попросил  об
отсрочке.  Суд  был  назначен  на  пятнадцатое  число  текущего
месяца.
     Обвиняемый имел право потребовать защитника, но в  поселке
не  было  своего адвоката: в этих пограничных областях адвокаты
обычно ездят вместе с судьей, а судья еще  не  прибыл.  Однако,
чтобы  защищать  мустангера, в поселок явился известный адвокат
из Сан-Антонио. Он заявил, что  приехал  сюда  по  собственному
почину.
     Это могло быть просто великодушием, а может быть, он хотел
завоевать   популярность   перед   выборами  в  конгресс;  хотя
поговаривали, что приехать его побудило золото,  полученное  из
прекрасных рук.
     "Если  уж  дождь  начнется,  то  льет  как  из ведра". Эта
поговорка, правильно характеризующая погоду Техаса, на этот раз
оказалась верной и по отношению к юристам.
     Накануне суда в форт Индж приехал еще один юрист и заявил,
что он тоже будет защищать обвиняемого.
     Он  проделал  еще  более  далекий  путь,  чем  адвокат  из
Сан-Антонио,   --   он   покинул  столицу  Ирландии  и  пересек
Атлантический океан, чтобы  повидаться  с  человеком,  которого
обвиняли в убийстве.
     Правда,  последнего  обстоятельства  дублинский  юрист  не
предвидел -- он ехал к мустангеру по другому делу и был  немало
удивлен,  когда в гостинице Обердофера, где он остановился, ему
сказали, что Морис Джеральд  сидит  в  тюрьме.  Он  еще  больше
удивился, узнав, в чем его обвиняют.
     -- Как! Потомок Джеральдов обвиняется в убийстве? Владелец
замка  Бал