а,  и  спросил,  не  было  ли  на  их памяти подобных
случаев.
     - Нгы, нгы,- замотали те головами и стали что-то объяснять.
     - Нет... юрты не смывает,- перевел Позь.
     Офицеры и гиляки обошли всю косу, побывали в зарослях стелющегося кедра
на гребне; ближе к лесу кедр стал крупней и стволы его были не так  корявы и
даже  выше людского роста.  Прошли  через гиляцкое стойбище.  Дети,  женщины
вышли встречать гостей. Старики приглашали их в свои дома.
     Шагах в пятистах от стойбища Позь остановился.
     - Вот туг,  капитан,  хорошее место! -  сказал  он.-  Глубоко. Как  раз
подойдет судно! Коса  высокая. Вода осенью через  косу  пойдет, мало пойдет,
много не пойдет.
     Невельской решил завтра начать делать тщательные промеры от этого места
до входного мыса, исследовать залив.
     -   Тут   как  раз  прямвахтер!  -   сказал  Позь,  показывая  на  мыс.
"Прямвахтером" он называл прямой фарватер.
     - А ты как думаешь, Шестаков? - спросил капитан.
     - Китолов сюда приходит? - спросил матрос.
     - Конечно! - ответил Позь и хитро прищурился.
     - Гиляки, Геннадий Иванович, хотят, чтобы мы рядом стояли.
     Урядник  спросил, близка ли тут  вода,  можно ли копать колодцы. Боцмап
Горшков поинтересовался, есть ли берегом дорога на речку Иски, что впадает в
залив.
     Гиляки отвечали, что  колодцев не копают, что тропа  на  речку есть, но
далеко, и летом никто пешком  не  ходит, ближе на лодке доехать, что китобои
бывают, грабят и обижают.
     - Тут русские жить будут? - спросил у Позя один из стариков.
     - Да, будут тут жить.
     Невельской  велел  сказать  гилякам, что  китобои  не  будут их  больше
обижать, что русские этого не позволят. Гиляки стали ему кланяться.
     - Мы знаем тебя, ты  хороший  человек! - похлопывая капитана по  плечу,
сказал один из стариков.
     Молодой гиляк с косой показал на море.
     - Американ! - сказал он.- У-у! Паф-паф! - Гиляк схватился за грудь, как
бы показывая, что ранен.
     Все засмеялись.
     -  Американ...-  Гиляк  быстро  сделал  движение рукой,  показывая, что
корабль входит  в залив.- Русский паф-паф! Американ бурл-л...- представил он
как бы захлебывающегося водой человека.
     Гиляк  этот, по имени Чумбока, был, кажется, всеобщим любимцем. Едва он
начинал говорить, как все оживлялись.
     Позь позвал гостей в стойбище.  Зашли  в одну из юрт. Подали  угощение:
японскую  рисовую  водку,  которую  хозяин  разливал  в маленькие  китайские
чашечки.
     Хозяина  звали  Питкен.  Трудно сказать,  сколько ему  лет.  Он  румян,
широколиц, живой, бойкий, веселый. У него еще молодая жена и дочка-красавица
лет тринадцати.
     Гиляки  стали  рассказывать,  что  южней  устья Амура  есть залив, туда
входят  суда, там  очень хорошие места. Они  чертили  все  это на бумаге,  в
записной  книжке капитана, показывали, как течет Амур,  как и где впадают  в
него реки, где тропы в страну русских, где перевалы  с Амура к морю и  какие
там  гавани. Позь торговал и  во  время своих поездок бывал очень далеко. Он
рассказывал про Сахалин. Сказал, что южней моря теплее, водятся  акулы, киты
тоже есть. Слов у него русских не хватало. Афоня переводил.
     - Вот этот парень жил у японцев,- говорил Афоня, показывая  на молодого
гиляка Чумбоку.
     -  Это мой  лесоруб. Он каждый  день спрашивал,  когда капитан придет,-
сказал Орлов.
     - Почему он с косой? - спросил капитан.
     - Он  не гиляк, а гольд,  бежавший от преследования. Гольды носят косы,
не то они данники маньчжур, не то просто у маньчжур моду переняли.
     Гиляки  опять  угощали   водкой,  ягодой   с   жиром,  мясом  и   долго
рассказывали. Матросы и казачий урядник заметно утомились.
     - Ну, можно у вас тут строиться?
     - Можно!
     -  Мы Дмитрия Ивановича не обижали,-  сказал хозяин,- он оставлял у нас
товары свои, мы их не трогали...
     На судно вернулись поздно.
     Утром по свистку боцмана всех подняли на аврал. Приехал
     452
     Позь.  Пришло несколько лодок, в  них человек двадцать гиляков. Матросы
спустили на воду баркас, шестерку и вельбот.
     Началась перевозка грузов.
     Капитан с четырьмя матросами отправился на вельботе делать промеры.
     Чумбока, подойдя в лодке борт о  борт к вельботу, тронул Невельского за
руку и показал в  море.  Далеко-далеко, как белое  перо,  воткнутое в  воду,
виднелся парус китобоя...
     В день Петра и Павла на косе установили мачту.
     Невельской объявил своей команде,  что в память государя Петра Великого
- основателя русского флота, предвидевшего значение Тихого океана в развитии
государства, пост будет называться Петровским.
     Прочитали молитву. Подняли флаг. Матросы дали залп из ружей.
     Наступило  время  отправлять  "Байкал"  в  Аян. На смену  с  десантом и
запасами должен прийти "Охотск" или "Ангара".
     Невельской составил длинный  список разных предметов, которые оказались
нужны сверх того, что предполагалось прислать сюда на "Охотске".
     - Только бы Василий Степанович не задержал "Охотска",- сказал Козмин.
     - Он дал мне слово, что не задержит.
     - Мало ли что бывает,- уклончиво молвил Козмин.
     "Конечно, он может "Байкал" взять,  а судна мне  не прислать. Уж что-то
он  очень любезен  был,  когда меня провожал,  и все твердил, что  сам, мол,
сделает все, что на его слово можно положиться как на  каменную  гору. Может
быть, это  фальшь?"  Теперь, когда рядом были такие ясные, трезвые и простые
люди,   как  Позь,  Козмин,  матросы  и  гиляки,  неприятно,  даже  противно
вспоминать  свое  аянское житье-бытье у Завойко  и  все  ссоры с ним, а  еще
неприятней его любезности. За всем самому надо следить, чтобы потом локти не
кусать: тут жаловаться некому.
     Отправились  на  гиляцкой  лодке к лесорубам. Озеро мелело.  Зелень  на
лайдах, морская трава, опять утки. Стало  совсем мелко. Озеро превратилось в
болото.
     Вскоре показалась палатка лесорубов.
     - Что  же  это, Геннадий  Иванович, за  топоры! Лиственницу не  берут,-
пожаловался урядник Пестряков,  прибывший  сюда накануне на гиляцкой лодке.-
Вот посмотрите!
     453
     -  Завтра пойдет  "Байкал",  я напишу в Аян.  Это наша с тобой вина, мы
проглядели в Аяне.
     - Разве Василий Степанович станет выбирать до письму хорошие топоры? Да
ему теперь и некогда! Надо кому-то ехать туда, чтобы самим отобрать.
     Капитан осмотрел лес, палатку, где жили урядник и казаки, стоящий рядом
шалаш лесорубов-гиляков.
     Когда Невельской вернулся на косу, Позь спросил:
     - Капитан, судно куда пойдет? В Аян? - Да...
     Позь бывал в Китае и на Южном Сахалине у японцев, он видел много разных
народов, но никогда не бывал в русском порту.
     -  Поехать  бы  юрты  Дмитрия  Иваныча  посмотреть,- сказал  он,  хитро
улыбаясь.
     Невельской ничего не ответил.
     Виды  новой  страны лечат душевные  раны.  В  эти солнечные дни,  когда
Петровское зимовье было заложено, и  на  пустынном  месте начал основываться
первый на Амуре пост, и закипела бурная работа,- стало действительностью то,
что много  лет было  лишь  мечтой,- Геннадий Иванович  почувствовал, что ему
легче.  Он  снова  обретал  энергию  и  твердость  духа.  И  каждое  бревно,
пригнанное по  воде на пост, радовало  его...  Свое неудачное сватовство он,
казалось,  вспоминал спокойней. Но он помнил все - с первого счастливого дня
и до последнего, когда он вышел из кабинета Зарина.
     Ему захотелось написать  Владимиру Николаевичу,  объяснить,  почему так
все случилось.  Капитан последнюю ночь  проводил в своей  каюте.  Завтра  он
съедет на берег, а послезавтра, чуть свет, "Байкал" выйдет из залива.
     "Но сделает  ли Завойко то,  что надо?  У Василия Степановича правило -
своя рубашка ближе к телу. Где  возможно будет,  он урежет, и я получу все с
опозданием.  А  может,  в  Аяне  есть письма для  меня, и  я  узнаю,  что  в
Иркутске?.." Эта мысль задела капитана  за живое. "Может быть, действительно
мне сходить  на "Байкале"  в  Аян  самому?  А то  я буду  сидеть тут и ждать
погоды,  когда Василий  Степанович  соблаговолит  все отправить.  Козмину он
откажет, а мне не посмеет... И  надо мне написать  письма и все покончить...
Пора  забыть  ее...  Я должен написать Владимиру Николаевичу  и  Пехтерю.  Я
должен все забыть. Мое счастье - корабль, море, открытия. Вот моя семья..."
     451
     Он  желал  поступить  благородно  по  отношению  к  Екатерине Ивановне.
"Напишу Владимиру  Николаевичу, пусть  она навсегда  простит меня, и попрошу
его забыть все, мы должны с  ним помириться, попрошу прощения, если оскорбил
его. Ведь я ничего не знал! Никто не сказал мне ничего..."
     Он  решил  написать  также  и  Пехтерю  -  жениху  Екатерины  Ивановны,
извиниться и перед ним.
     Он  желал отречься от своей любви, но при всяком воспоминании об Аяне и
Иркутске испытывал сладкую  боль и ловил себя  на этом чувстве. Его тянуло в
Аян, иногда ему казалось, что какая-то надежда еще  есть, иногда объяснял он
свое желание ехать в Аян тем, что там его ждут, быть может, важные  известия
от Муравьева. Когда он ехал по Лене, он тоже ждал почты...
     "Но  какая надежда?  На что я  могу надеяться?  Все кончено. Она  вышла
замуж,  на  что  же я  смею  еще  уповать? Зла  Пехтерю  я не  хочу.  Смешно
ненавидеть человека  за то,  что  она его любит.  Он и сам мне  нравился,  я
всегда  был  с  ним  хорош,  он  неглуп,  казался мне  милым  и скромным..."
Вспомнилось, как  несколько раз Пехтерь вечерами приезжал во дворец, заходил
к  "честной братии нижнего  этажа"  и вид у него был расстроенный,  кажется,
хотел он узнать что-то... "Все ужасно получилось, и я  был безумен,- полагал
Невельской,-  судьба  моя решена,  но пусть у них  не будет обо  мне дурного
мнения, пусть они будут счастливы..."
     Сказано  -  сделано...  Надо идти на  "Байкале"! Стало  легче на  душе,
казалось, теперь он совсем не сожалел о полученном отказе.
     Надо  было писать  Перовскому,  Меншикову,  великому  князю и генералу,
сообщить то,  что видел, чего не знать им нельзя, описать прибытие на  косу,
дружескую встречу с гиляками, сообщить о результатах экспедиции Орлова.
     "Зачем  лезть  на рожон?  Зачем  губить  себя? Я  все подготовлю  этими
письмами и  тогда рискну...- думал он.- Теперь надо как следует объяснить им
все обстоятельства,  особенно сказать об иностранных судах, которые подходят
к южному фарватеру, чтобы потом, когда я сделаю дело, понятно было, что я не
мог поступить иначе".
     Потом он подумал, что в Аяне могли  быть письма и  из России от матери,
от друзей и от Миши.
     Капитан  вспомнил,  что есть на  свете  Миша, генерал, родные,  друзья.
Захотелось еще раз туда, где он мог почувствовать
     436
     родину, стоявшую  за его спиной. И даже встреча с Завойко теперь  уж не
представлялась  ему чем-то  неприятным.  Он надеялся,  что  сделает все  без
больших разногласий с ним.
     Утром он объявил Козмину и Орлову, что идет на "Байкале" в Аян.
     Девять  матросов  с  "Байкала"  и  трое  казаков  оставались на  косе с
Орловым. Невельской  оставлял  им  два  вельбота. Еще накануне  с  "Байкала"
свезли фальконет, бочки с порохом, ядра. На берегу, у мачты с флагом, белели
две палатки. Рядом матросы и казаки ставили сруб избы. Сегодня все в сборе.
     Невельской съехал  на берег, собрал людей у мачты и объявил, что уходит
в Аян, вернется сразу, как только будет судно.
     Матросы  оставались  охотно. Тут  -  дичь,  свежая рыба,  запасы  муки.
Славный кок - Фомин.
     - А как с десантом, Геннадий Иванович? - спросил Козлов.- Когда подмога
будет?
     - Я иду за ней.
     Весть, что капитан  пойдет на "Байкале",  облетела всех и на судне и на
берегу. Казаки писали письма домой, матросы просили добыть в Аяне все нужное
для зимовки, урядник уверял, что недодали  продуктов.  Орлов писал жене свои
соображения, что ей сюда ехать надо не сейчас, а осенью.
     "Гиляки, казаки, матросы  -  все ждут  от меня чего-то,  что  я в  Аяне
разрешу все их дела,  в рот мне смотрят и готовы за меня, кажется, в огонь и
в воду...  Так зачем мне "то" общество? Вот люди, для которых я  живу и жить
буду,  я  с ними, это мой  мир... Матросы  мои меня радуют,  девять  человек
согласились охотно остаться в экспедиции, а у меня на душе боль и тоска, что
я не таков, каким должен быть. Нет, еду в Аян, рву все окончательно..."

Глава 8 ДЕПУТАТЫ


     Капитан заканчивал наставления уряднику Пестрякову, когда Позь с Афоней
вошли в палатку.
     - Ты уходишь на корабле, капитан? - спросил Позь у Невельского.
     456
     -- Ухожу.
     - И Дмитрия Иваныча возьмешь? - Нет.
     Гиляк присел. Пот катил градом с его лица.
     Невельской заметил, что Позь, кажется,  чувствовал какую-то  перемену в
планах русских и, быть может, угадывал в них что-то непрочное.
     Капитан только что хотел послать за ним урядника.
     - Хорошо, что ты пришел.
     Всю весну Позь помогал Орлову,  ездил с ним  всюду, производил промеры,
знакомил его  с людьми.  Орлов говорил,  что когда придет  на судне капитан,
устье реки будет занято русскими. Но вот капитан пришел, стали строить пост,
но  к югу русские не  идут, а капитан уезжает в Аян. Позю это  не нравилось.
Зачем же  народ встревожили? Позь связывал с действиями русских свои виды на
будущее. Он работал не только потому, что хорошо платили.  "Для чего же мы с
Дмитрием старались?"
     - Ты, капитан, на Амур  не  идешь, а уезжаешь обратно, почему так? Наши
люди много будут об этом говорить,  если  ты уедешь. Все  надеялись,  что ты
пойдешь далеко по Амуру и займешь там места, как обещал Дмитрий.
     Капитан закусил ус. Гиляк попал ему не в бровь, а в глаз. Лишний раз он
убеждался, что слово, данное гилякам, держать надо крепко.
     "Действительно, подло мы выглядели бы перед ними  с  нашей  трусостью и
полумерами".
     - Это правда,- сказал Невельской.- Но я подумал хорошенько и решил, что
должен поехать на несколько дней в Аян.
     - А  люди подумают,  -что тебе у нас не понравилось.  Ведь ты раньше не
хотел этого делать. Старики говорят, что ты, наверно, струсил...
     Невельской стал объяснять, что в Аян придут грузы, там надо выбрать для
экспедиции хорошие товары.
     Это было понятно Позю. Он  торговец  и знал, что нелегко выбрать нужные
товары.
     - Ты оставляешь тут людей?
     - Да. Двенадцать человек.
     - Люди говорят, что, быть может, вы все потом уйдете.  Что им отвечать?
Ведь мы помогали вам, маньчжурские купцы нам этого не забудут.
     457
     - Отвечай всем, что иду за товаром.  Караваны с товаром еще не подошли,
когда мы уходили из Аяна. Я судно это оставлю там, возьму другое.
     - "Байкал" оставишь?
     - Да,  "Байкал"  оставлю.  Он нужен  в  другом  месте.  Капитан не  мог
объяснить, что опасается остаться совсем
     без  судна.  А Позь опасался  остаться без капитана. Вошел Орлов. С ним
был Чумбока.
     - Здорово,  Позь! Ну, сказал капитану,  что хочешь  поехать  в  Аян? Он
хочет поехать  погостить  к  нам в Аян, Геннадий  Иванович, посмотреть  наши
.юрты.
     Офицеры  как-то  говорили  между собой,  что  хорошо было бы,  если  бы
представители   гиляков  явились  в  Аян.   Они  рассеяли   бы  все   ложные
представления о взаимоотношениях экспедиции  с гиляками. Завойко бы  с  ними
поговорил  и  убедился...  А то  в Аяне  верили слухам,  будто  гиляки хотят
вырезать экспедицию.
     - А разве ты хочешь ехать? - спросил Невельской.
     - Конечно! - оживился Позь.
     - Так. Пожалуй, возьмем тебя.
     - Я давно хочу в Аян поехать,- улыбнулся Позь.
     - Там большой начальник? - спросил Чумбока.
     - Большой... Больше меня.
     -  Он все запишет, что ты скажешь,- добавил Орлов, обращаясь к Позю,- и
отправит в Петербург к царю.
     -  Плохо, капитан,  что не  пойдешь  на  Амур!  -  внезапно ввязался  в
разговор Чумбока.
     Невельской знал, что гольд весной  помогал Орлову. Историю его  Дмитрий
Иванович рассказывал.
     - Я ждал тебя, думал вместе пойдем,- продолжал Чумбока.- Но зачем же ты
пойдешь в Аян, ведь ты уже ходил один раз?
     Невельской повторил объяснения.
     - И тот раз ты говорил  людям, что вернешься и  пойдешь на  Амур,  а не
пошел и опять  уезжаешь... Еще раз вернуться хочешь? - спросил Чумбока.- Что
же ты зиму делал?
     -  Всегда  сначала надо хорошенько  подготовиться,- заступился  Позь за
капитана.
     - Я бы тоже хотел с тобой  поехать, посмотреть,  как  ваши люди  живут.
Хочу  видеть, что там  такое,  что  ты  все время  туда  ездишь,-  продолжал
Чумбока.
     458
     -  Дай-ка  закурить,  капитан!  -  сказал Позь,  с  расстроенным  видом
усаживаясь на табуретку.
     Чумбока тоже набил трубку. Он похлопал капитана по плечу.
     - Вот мы тебя  зовем к нам,  а ты не едешь. Плохо! А мы ждем и думаем и
не можем понять, что  такое? Разве ты нас обманываешь? Пусть аянский капитан
пишет царю  большую  записку,  чтобы  послал сюда много людей. И кораблей не
один,  а много. У-ух! -  Чумбока размечтался.- Пусть царь знает, чего гиляки
хотят...
     -  Вообще  говоря,  дельная  мысль,-  заметил  Невельской,  обращаясь к
Орлову.
     Помня совет Литке не ломать  обычаев туземцев, не навязывать им ничего,
он не запрещал гилякам хлопать себя по плечу. Пусть держатся свободно.
     - Еще Питкен в Аян просится,- сказал Орлов.
     - Тут много их найдется! - заметил молчавший до сих пор Афоня.
     - Питкен захочет еще бабу с собой взять,-добавил Пестряков.
     Невельской подумал, хорошо бы, конечно, чтобы гиляки  сами  объявили  о
своих желаниях  в Аяне,  да просили бы Завойко составить бумагу  и послать в
Петербург,  да  сказали  бы,  что  они  хотят  и о  чем просят.  Эта  бумага
произведет впечатление в Петербурге. Там любят выражение  покорства от новых
племен и народов  и в  этом смысле все поймут. Льву Алексеевичу  будет легче
действовать. Завойко поговорил  бы с  гиляками  один на один,  без меня, и в
самом деле во всем убедился бы.  Гиляки смышленые и, кажется, лучше меня ему
втолкуют.
     - Я могу взять двух  человек с собой. Только соберите сход  и выбирайте
сами, кому ехать. Да помните,  когда приедем в Аян, аянский джангин  спросит
вас, зачем вы приехали  и чего хотите,  вы должны будете ответить за всех, а
не только за себя. Посоветуйтесь со своими.
     Гиляки  ушли.  Офицеры  уехали на  судно. На другой день  под  вечер  у
палатки собралась толпа гиляков. К ним пришел капитан.
     -  Переведи  им,  Афоня:  если  они  хотят, чтобы  русские  тут  жили и
торговали,  пусть  пошлют со мной своих  людей.  Пусть эти  люди  все скажут
капитану в Аяне, а он напишет царю, о чем гиляки просят. Уж тогда меня и мой
корабль никто не
     459
     задержит  в  Аяне  и мы  обещаем  прийти и защищать  вас от  маньчжур и
американов.
     Афоня  перевел.  Гиляки  стали  переговариваться.  Когда  они  умолкли,
капитан спросил тунгуса:
     - Что они говорят?
     - Они говорят, что пришли сюда  потому, что уже  выбрали двух  человек.
Поедут Позь и Питкен.
     - А может быть, лучше тебе, капитан, сначала сходить  на Амур  и занять
там места, а потом идти в Аян  и менять там  корабль  большой на меньший?  -
спросил  Чумбока.- Потом делай  что  хочешь.  Тогда и поедут Позь  п Питкен,
которых мы выбрали.
     - Вот вы выбрали Позя,-  сказал капитан, обращаясь к толпе и не отвечая
на вопрос Чумбоки,- но ведь Позь наш друг.  Может быть, Позь думает  одно, а
вы другое? Может быть, есть люди, не согласные с Позем...
     -  Зачем так  говоришь,  капитан,-  ответил  один  из стариков.-  Здесь
собрались  люди  из  нескольких  деревень. Мы собрали соседей  с  Удда.  Все
согласны с  Позем. У  гиляков ум  один.  Позь и  Питкен скажут все,  что  мы
думаем.
     -  Идите, собирайтесь  в дорогу,-  сказал  им капитан.-  Когда  взойдет
солнце, будем тянуться из гавани. К ночи вам надо быть на корабле.
     -  Ты не беспокойся, капитан,  мы найдем, что  сказать в Ая