Приђре
близ Динара и даже дымчато-серый собор в Сен-Серване.

Некогда Сен-Мало был островом, и, может быть, дядюшка Антифер сожалел о том
времени, когда он мог бы считать себя островитянином. Впрочем, каждый имеет
право гордиться, если он родился на этом берегу Армора[52], давшего Франции
столько великих людей; среди них - Дюге-Труэн[53], перед статуей которого
наш достойный моряк всегда почтительно склонял голову, проходя через сквер;
Ламенне[54] (правда, дядюшка совершенно не интересовался этим писателем),
Шатобриан[55], из произведений которого дядюшка Антифер знал только
последнее - мы говорим о скромном и вместе с тем величественном надгробье
знаменитого писателя, которое возвышается на острове Гран-Бей.

Дядюшке Антиферу (Пьеру-Сервану-Мало) было сорок шесть лет. Прошло уже
полтора года, как он вышел в отставку, имея кое-какой достаток, которого
вполне хватало ему и его близким. Несколько тысяч франков годового дохода
были результатом его плаваний на двух или трех судах, находившихся под его
командованием и приписанных к порту Сен-Мало. Эти корабли, принадлежавшие
торговому дому Ле-Байиф и К€, совершали каботажные[56] рейсы вдоль берегов
Ла-Манша, по Северному, Балтийскому и даже Средиземному морям. Еще до того,
как дядюшка Антифер занял это высокое положение, он по роду своей службы
немало постранствовал по свету. Это был опытный моряк, смелый,
предприимчивый, требовательный к себе и к другим, спокойно ставящий свою
жизнь на карту, не останавливающийся ни перед какими препятствиями и
упрямый, как истый бретонец! Тосковал ли он по морю, которое он оставил в
цвете лет?.. Быть может, на его решение повлияло плохое состояние здоровья?
Никоим образом. Он, казалось, был высечен из глыбы безупречного гранита с
армориканских морских берегов.

И в самом деле, чтобы убедиться в этом, стоило только взглянуть на него,
услышать его зычный голос, почувствовать его крепкое рукопожатие, на
которое он не скупился! Представьте себе человека среднего роста,
коренастого, широкоплечего. Вот его особые приметы: большая голова кельта;
волосы жесткие, как щетина; лицо обветренное и загорелое, закаленное
морскими бурями, сожженное солнцем южных широт; густая борода с проседью,
обрамляющая лицо, словно мох на скалах; глаза живые, черные, сверкающие
из-под густых бровей, мечущие искры, как кошачьи зрачки в темноте; крупный,
довольно длинный нос, суженный у переносицы и расширяющийся книзу; крепкие
здоровые зубы, вечно грызущие трубку, которую владелец не выпускает изо
рта; большие, поросшие волосами уши с отвислыми мочками; на правой - медное
кольцо с впаянным в него якорем; наконец, худощавое туловище и крепкие ноги
- надежная опора при любой качке, боковой и килевой.

Во всем облике дядюшки Антифера угадывается физическая и нравственная сила.
Это человек железного здоровья, умеющий вкусно есть и вкусно пить, человек,
которому по праву предстоит долгая здоровая жизнь. Но какую
раздражительность, какую нервозность, какую горячность таит в себе это
соединение духа и плоти, которое сорок шесть лет назад было занесено в
книгу церковного прихода под многозначительным именем Пьера-Сервана-Мало
Антифера!

И в этот вечер он опять бесновался, опять неистовствовал, и крепкий дом
содрогался; можно было подумать, что к самому фундаменту подступил один из
тех приливов, которые при равноденствии достигают пятидесяти футов высоты и
покрывают пеной половину города.

Нанон Ле Гоа, вдова сорока восьми лет, приходилась сестрой нашему
вспыльчивому моряку. Ее муж, простой земледелец, служивший счетоводом в
торговом доме Ле Байиф, умер молодым, оставив ей дочь Эногат, которую
взялся воспитывать дядюшка Антифер, добросовестно исполнявший обязанности
опекуна. Нанон была добрая женщина. Она преданно любила своего брата и
трепетала перед ним, особенно когда на него находили очередные припадки
ярости.

Эногат, очаровательная белокурая девушка с голубыми глазами и чудесным
цветом лица, грациозная, умная, более решительная, чем ее мать, иногда
давала отпор своему грозному опекуну.

Последний, впрочем, не только обожал свою племянницу, но и считал ее самой
красивой девушкой в Сен-Мало, мечтая, чтобы она стала также и самой
счастливой. Но, по-видимому, его понимание счастья не устраивало прелестную
Эногат.

Обе женщины появились на пороге комнаты: одна - с длинными вязальными
спицами, другая - с раскаленным утюгом.

- О боже, что случилось? - спросила Нанон.

- Моя широта!.. Эта дьявольская широта!.. - вскричал дядюшка Антифер и так
хватил себя кулаком по голове, что не выдержал бы никакой другой череп,
кроме того, которым природа, к счастью, наградила нашего бравого моряка.

- Дядюшка,- сказала Эногат,- стоит ли так бесноваться из-за этой широты и
устраивать в комнате такой беспорядок!..

И она подняла с полу атлас, в то время как Нанон подбирала один за другим
осколки вдребезги разбитой раковины, словно взорванной пороховым зарядом.

- Это ты ее разбил, дядюшка?

- Я, малютка... Если бы это сделал другой, ему бы не поздоровилось!

- Но зачем же было бросать ее на пол?

- У меня чесались руки!

- Эту раковину подарил нам брат,- сказала Нанон,- и ты не должен был...

- Ну, а дальше что?.. Можешь твердить до самого утра, что я не должен был,-
все равно ее теперь не починить!

- Что скажет мой кузен Жюэль? - воскликнула Эногат.

- Он ничего не скажет и хорошо сделает, если промолчит! - быстро возразил
дядюшка Антифер, жалея, что перед ним только две женщины, на которых он не
мог в полной мере сорвать свой гнев.- А в самом деле,- добавил он,- где
Жюэль?

- Ты же знаешь, дядюшка, что он уехал в Нант,- ответила молодая девушка.

- Нант? Еще что! Что же он собирается делать в Нанте?

- Дядюшка, ты же сам его послал... ты же знаешь... экзамен на звание
капитана дальнего плавания.

- Капитан дальнего плавания... Капитан дальнего плавания! - ворчал дядюшка
Антифер.- Ему уже недостаточно быть, как я, капитаном каботажного судна?

- Но, брат,- робко заметила Нанон,- ведь это по твоему же совету... ты сам
хотел...

- Ну да, потому что я хотел... Нечего сказать, хорошее объяснение!.. А если
бы я этого не хотел, разве он не поехал бы... в этот... Нант?.- Впрочем,
все равно он провалится на экзамене...

- Нет, дядя.

- Да, племянница!.. И, если он провалится, уж я устрою ему встречу... с
северным ветерком!

Вы понимаете, что разговаривать с подобным человеком не было никакой
возможности! С одной стороны, дядюшка Антифер не хотел, чтобы Жюэль держал
экзамен на звание капитана дальнего плавания,- с другой стороны, если бы он
провалился, получил бы хорошую взбучку, но попало бы также и "этим ослам
экзаменаторам, этим торговцам гидрографией".

Но Эногат, конечно, была уверена, что молодой человек не провалится. Прежде
всего потому, что он был ее двоюродным братом, затем потому, что он был
умен и прилежен, наконец, потому, что он любил ее, а она любила его и они
хотели пожениться. Попробуйте-ка придумать три лучших довода, чем эти!

Следует еще прибавить, что Жюэль был племянником дядюшки Антифера и жил под
его опекой до совершеннолетия. Он осиротел в раннем детстве. Появление
Жюэля на свет стоило жизни его матери, а через несколько лет он лишился и
отца, лейтенанта флота. Вот почему опекуном Жюэля стал его дядюшка. Поэтому
не приходится удивляться, что самой судьбой ему было предназначено стать
моряком, и Эногат имела все основания думать, что он выдержит экзамен на
капитана дальнего плавания. Дядюшка тоже в этом не сомневался, но у него
было слишком плохое настроение, чтобы согласиться с чем бы то ни было.

Для юной малуинки[57] это было особенно важно, так как свадьба, давно уже
решенная между двоюродным братом и ею, должна была состояться сразу же
после получения Жюэлем звания капитана дальнего плавания. Молодые люди
любили друг друга той искренней и чистой любовью, какая только и может дать
настоящее счастье в жизни. Нанон с радостью ожидала дня, когда будет
торжественно отпразднован этот желанный для всей семьи союз. Да и что могло
помешать ему, раз всемогущий глава семейства, дядя и опекун одновременно,
дал свое согласие... или, по крайней мере, обещал дать, когда жених станет
капитаном?

Само собой разумеется, что Жюэль прошел полный курс ученичества, работая
сначала юнгой на борту кораблей торгового дома Ле Байиф, затем матросом на
государственной службе и, наконец, в течение трех лет лейтенантом торгового
флота. Таким образом, он познал свое ремесло на практике и в теории. В душе
дядюшка Антифер гордился своим племянником. Но, возможно, он мечтал о более
выгодной партии для такого достойного юноши, точно так же как желал более
богатого жениха и для своей племянницы, ибо во всей округе не было девушки
прелестнее, чем она. "И даже во всем департаменте Иль и Вилен!" -
нахмурившись, повторял он про себя, готовый распространить свое утверждение
на всю Бретань.

И при мысли, что в один прекрасный день ему в руки могут свалиться миллионы
- хотя он был вполне счастлив со своими пятью тысячами годового дохода,- он
терял голову, предаваясь безрассудным мечтаниям...

Тем временем Эногат и Нанон навели порядок в комнате этого ужасного
человека, к сожалению только в комнате, но не в его голове. А между тем
ее-то и следовало бы привести в порядок, проветрить, протереть,
прочистить... хотя бы для того, чтобы изгнать поселившихся там бабочек и
пауков, иначе говоря - освободить от химер.

Между тем отставной моряк шагал взад и вперед по комнате, и глаза его
метали искры. Это обозначало, что буря еще не улеглась и с минуты на минуту
гроза может разразиться с новой силой. А когда он поглядывал на барометр,
висевший на стене, то гнев его, казалось, еще больше усиливался, потому что
добросовестный и точный инструмент показывал все время "ясно".

- Итак, Жюэль еще не вернулся? - спросил он, обернувшись к Эногат.

- Нет, дядюшка.

- А уже десять часов!

- Нет, дядюшка.

- Вы увидите, он опоздает на поезд!

- Нет, дядюшка.

- Ах, вот как! Да перестанешь ты мне прекословить?

- Нет, дядюшка.

Юная бретонка, несмотря на отчаянные знаки Нанон, твердо решила защищать
своего жениха против несправедливых обвинений невоздержанного на язык
дядюшки Антифера.

Чувствовалось, что гроза готова вот-вот разразиться. Но не было ли
громоотвода, способного разрядить скопившееся в дядюшке электричество?

По-видимому, был. Вот почему Нанон и ее дочь поспешили повиноваться, когда
он закричал громовым голосом:

- Найдите мне Трегомена!

Они быстро выбежали на улицу и бросились искать Трегомена.

- Господи! Только бы застать его дома! - восклицали они на ходу.

К счастью, он оказался у себя и уже через пять минут был у дядюшки
Антифера.

Жильдасу Трегомену шел пятьдесят второй год. Сходство его с соседом
заключалось в следующем: он был холостяк, как и дядюшка Антифер; подобно
ему, много лет провел в плавании и тоже вышел в отставку; и, наконец, и тот
и другой были малуинцами. На этом сходство кончалось. И в самом деле, если
Жильдас Трегомен был человек тихий и спокойный, то дядюшка Антифер - шумный
и горячий. Насколько первый был покладист, настолько же неуживчив второй;
насколько Жильдас Трегомен обладал философским складом ума, настолько же
мало походил на философа дядюшка Антифер. Это то, что касалось характера.
Столь же резко отличались они один от другого и по внешности. Тем не менее
они были большими друзьями. Но если дружеские чувства дядюшки Антифера к
Жильдасу Трегомену вполне понятны, то расположение Трегомена к дядюшке
Антиферу труднее поддается объяснению. Ведь каждому понятно, что дружить с
таким человеком дело нелегкое.

Мы только что сказали, что Жильдас Трегомен бывал в плавании; но моряк
моряку рознь. Если дядюшка Антифер, будучи моряком торгового флота, побывал
во многих морях земного шара, прежде чем стать капитаном каботажных
кораблей, то ничего подобного не было в жизни его соседа. Жильдас Трегомен,
освобожденный от воинской службы как сын вдовы, не служил матросом на флоте
и никогда не выходил в море.

Нет! Никогда. Он видел Ла-Манш только с высоты Канкаля[58] и даже с мыса
Фреэль, но на большее не отваживался. Он родился в каюте речного грузового
судна, и на этом же судне прошла вся его жизнь. Сначала судовщик, а потом
владелец "Прекрасной Амелии", он поднимался и спускался по реке Ранс от
Динара к Динану, от Динана - к Плюмога с грузом леса, вина, угля, в
соответствии с заказами. Вряд ли он знал другие реки департаментов Иль и
Вилен и Кот-дю-Нор. Жильдас Трегомен был скромнейшим пресноводным
судовщиком, тогда как дядюшка Антифер - истым моряком самых что ни на есть
соленых вод. Жильдас Трегомен, простой судовщик, ничего не стоил по
сравнению с этим мастером каботажного плавания! Поэтому Трегомен пасовал
перед своим соседом и другом, который держал его всегда на известном
расстоянии.

Жильдас Трегомен жил в красивом, уютном домике в конце Тулузской улицы,
вблизи крепостной стены, в ста шагах от дядюшки Антифера. С одной стороны
дома было видно устье реки Ранс, с другой - открытое море. Хозяин дома был
человек сильный, необычайно широкоплечий, пяти футов шести дюймов роста;
верхняя часть туловища, похожая на сундук, неизменно была облачена в
широкий жилет с двумя рядами костяных пуговиц и в темную шерстяную
матросскую блузу, всегда очень чистую, с большими складками на спине и в
проймах рукавов. Эти могучие плечи служили основанием для рук, таких
массивных, что они напоминали скорее ляжки обыкновенного среднего человека;
руки заканчивались огромными кистями, которые можно было бы сравнить разве
что со ступнями гренадера старой гвардии. Понятно, что, обладая такими
могучими конечностями и такой необыкновенной мускулатурой, Жильдас Трегомен
был наделен исполинской силой. Но это был добрый Геркулес. Он никогда не
пускал свою силу в ход и, здороваясь или прощаясь, пожимал руку только
большим и указательным пальцами, боясь раздавить ее. Мощь его как бы
дремала в нем. Она никогда не проявлялась внезапно, а если и
обнаруживалась, то он не прилагал к этому ни малейших усилий.

Если бы мы уподобили Жильдаса Трегомена машине, то он напоминал не
вертикальный молот, который сплющивает железо одним страшным ударом, а,
скорее, один из тех гидравлических прессов, которые постепенно сгибают
самый крепкий железный прокат. Видимо, это было следствием его спокойного,
ровного кровообращения.

На широких плечах возвышалась увенчанная высокой широкополой шляпой крупная
голова с гладкими волосами, небольшими бакенбардами в форме котлеток,
изогнутым носом, придающим характерность профилю, улыбающимся ртом,
втянутой верхней губой и выдающейся нижней, с жирными складками на
подбородке, прекрасными белыми зубами (отсутствовал только один верхний
резец), не знавшими табачного дыма; с глазами ясными и добрыми под густыми
рыжими бровями; с кирпичным цветом лица, загоревшего на ветру реки Ранс, но
никогда не ведавшего неистовых порывов океанских бурь.

Таков был Жильдас Трегомен, один из тех предупредительно-вежливых людей,
которым говорят: "Приходите в полдень... Приходите в два часа", и они
приходят всегда вовремя, всегда готовые оказать вам услугу! Он был
непоколебим, как скала, о которую разбивалась ярость дядюшки Антифера:
Когда у того было дурное настроение и он начинал бушевать, посылали за
Жильдасом Трегоменом, и он являлся к своему разъяренному соседу и
выдерживал любой шквал.

Бывшего владельца "Прекрасной Амелии" обожал весь дом - Нанон, видевшая в
нем защитника, Жюэль, питавший к нему сыновнюю любовь, Эногат, целовавшая
его щеки и гладкий лоб без единой морщинки,- последнее является, по словам
физиономистов, неоспоримым доказательством спокойного и мирного характера.

В этот вечер, в половине пятого, Жильдас Трегомен поднялся по деревянной
лестнице, ведущей в комнату второго этажа.

Ступеньки трещали под его тяжелыми шагами.

Он толкнул дверь и очутился лицом к лицу с дядюшкой Антифером.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Жильдас Трегомен с трудом удерживается, чтобы не
противоречить дядюшке Антиферу

- Пришел наконец, лодочник!

- Я сразу же побежал, как только ты позвал меня, старина...

- Однако долго же ты бежал!

- Ровно столько, сколько понадобилось на дорогу.

- В самом деле?.. Можно подумать, что ты плыл на "Прекрасной Амелии"!

Жильдас Трегомен сделал вид, будто не понял намека на черепаший ход его
габары[59] по сравнению с быстротой морских судов. Он нисколько не
удивился, застав соседа в дурном расположении духа, и решил, как всегда,
терпеливо сносить все его выходки.

Дядюшка Антифер протянул Трегомену палец, который тот нежно пожал большим и
указательным пальцами своей громадной ручищи.

- Эй!.. Черт возьми! Жми, но не так сильно!

- Прости меня... я не нарочно...

- Только этого еще недоставало!

Затем дядюшка Антифер жестом пригласил Жильдаса Трегомена занять место у
стола посередине комнаты.

Трегомен повиновался и уселся на стуле, расставив колесом ноги в просторных
башмаках без каблуков. Он разложил на коленях большой носовой платок с
голубенькими и красненькими цветочками, украшенный по углам якорями.

При виде этих якорей дядюшка Антифер неизменно пожимал плечами... Якорь у
владельца грузового судна!.. Это все равно, что водрузить на габару
фок-мачту, грот-мачту или бизань-мачту!

- Ты выпьешь коньяку, лодочник? - спросил он, пододвигая две рюмки и
графин.

- Ты же знаешь, старина, что я никогда не пью.

Это не помешало хозяину дома наполнить обе рюмки. По обычаю, освященному
десятилетней давностью, дядюшка Антифер, выпив свой коньяк, выпивал затем и
порцию, налитую соседу.

- А теперь поговорим.

- О чем? - спросил Жильдас, отлично знавший, для какой цели его позвали.

- О чем?.. О чем же еще мы можем говорить, как не о...

- Ах да!.. Ну, нашел ты наконец ту самую точку, которая тебя так интересует
на этой пресловутой широте?

- Нашел? Каким образом, ты думаешь, я мог найти? Слушая этих двух болтушек,
которые без умолку трещали здесь?

- Так ты называешь добрую Нанон и прелестную Эногат?

- А! Я знаю, ты всегда становишься на их сторону, против меня!.. Но не в
том дело. Вот уже восемь лет, как умер мой отец Томас, прошло уже восемь
лет, а вопрос об этой точке не продвинулся ни на шаг... Пора уже положить
этому конец!

- Что касается меня,- сказал Жильдас Трегомен подмигивая,- я бы положил
конец... бросив навсегда этим заниматься.

- Так, так!.. А завещание отца на смертном одре? А с ним что бы ты
сделал?.. Для меня это священный долг!

- Как жаль,- ответил Жильдас Трегомен,- что твой почтенный отец больше
ничего не сказал...

- А как он мог сказать, если он сам ничего больше не знал!.. Тысяча чертей!
Неужели я тоже до последнего своего дня так ничего и не выясню?

Жильдас Трегомен чуть было не ответил, что это вполне возможно... и даже
желательно, но вовремя спохватился, боясь слишком сильно раздражить своего
и без того вспыльчивого собеседника.

А теперь пора рассказать, что произошло за несколько дней до смерти Томаса
Антифера.

Это было в 1854 году, в году, который старому моряку не суждено было
пережить. Почувствовав себя очень плохо, Томас Антифер решил поведать
своему сыну тайну, которая мучила его долгое время.

Вот что случилось с ним в 1799 году, за пятьдесят пять лет до того, как он
рассказал об этом сыну. Заходя на торговом судне в порты Леванта, Томас
Антифер оказался близ берегов Палестины в тот самый день, когда Бонапарт
приказал расстрелять пленников Яффы. Один из этих несчастных, укрывшийся на
скале, где его ждала верная смерть, ночью был подобран французским моряком,
который переправил раненого на свое судно и стал лечить его. После двух
месяцев заботливого ухода и лечения несчастный вернулся к жизни.

Пленник рассказал своему спасителю, что родом он из Египта и зовут его
Камильк-паша. Покидая корабль, он заверил самоотверженного малуинца, что
никогда не забудет его и в будущем при перв