лизости от него,  однако  мне
тяжело было бы жить в доме, где мне пришлось бы постоянно бояться за  каждое
свое слово, а я не в силах была бы удержаться в разговоре с ним от  ласковых
выражений, которые меня выдали бы и поставили в крайне неудобное положение.
     Сын признал, что я совершенно права.  -  Но  тогда,  милая  матушка,  -
сказал он, - вы должны поселиться как можно ближе.
     И он посадил меня к себе на лошадь  и  увез  на  плантацию,  смежную  с
землями его отца, где я была окружена такими заботами, точно у него в  доме.
Оставив меня там, он уехал домой, сказав, что о главном  поговорит  со  мной
завтра. В присутствии посторонних он называл меня тетей и отдал распоряжение
хозяевам,  которые  были,  по-видимому,   его   фермерами,   оказывать   мне
всевозможное почтение, а уехав, прислал мне через два часа  девушку-служанку
и негритенка, а также провизии на ужин; я точно переселилась в новый  мир  и
начала даже сожалеть, что привезла из Англии своего ланкаширского мужа.
     Однако это сожаление было неглубоким, так как я от души  любила  своего
ланкаширского мужа, который с самого начала пришелся мне по  сердцу;  и  он,
замечу мимоходом, вполне заслуживал моей любви.
     На другое утро сын снова приехал ко мне почти тотчас после того, как  я
встала. После краткого приветствия  он  прежде  всего  вручил  мне  замшевый
мешочек с пятьюдесятью  пятью  испанскими  пистолями,  сказав,  что  это  на
покрытие моих дорожных расходов из Англии в Америку, так как хотя это не его
дело, однако он не думает, чтобы я привезла с собой много  денег,  -  в  эту
страну не ездят с большими деньгами. Потом он вынул завещание своей  бабушки
и прочитал его мне; оказалось, что она завещала мне плантацию на реке  Йорк,
со всей челядью и скотом, доверив управление ею моему сыну до тех пор,  пока
он не услышит обо мне; в случае моей смерти плантация должна перейти к  моим
наследникам, если у меня есть дети, а при отсутствии наследников - кому  мне
будет угодно отказать ее по завещанию; однако доходы с этой плантации должны
принадлежать упомянутому моему сыну до тех пор, пока он не узнает  обо  мне,
если же меня нет в живых - то ему и его наследникам.
     Несмотря на отдаленность этой плантации, сын не сдавал ее в аренду,  но
поставил над ней управляющего, как и над  другой  плантацией,  принадлежащей
его отцу и расположенной совсем рядом, а сам наезжал присмотреть за ними три
или четыре раза в год. Я спросила, сколько, по его мнению, может стоить  эта
плантация. Он ответил, что, если я сдам ее в аренду, она будет приносить мне
около шестидесяти фунтов в год, если же пожелаю хозяйничать сама, она  будет
приносить гораздо больше - около ста пятидесяти фунтов годового дохода.  Но,
принимая во внимание, что я, вероятно, поселюсь на другом берегу залива или,
может быть, вернусь в Англию, он будет управлять  ею  от  моего  имени,  как
делал до сих пор, и тогда, наверно, сможет посылать мне на сто фунтов табаку
ежегодно, а иногда и больше.
     Все это было мне в  диковину,  ни  к  чему  подобному  я  не  привыкла;
кажется, никогда с таким искренним умилением не взирала я на  небо,  никогда
не испытывала такой живой благодарности к Провидению. Какие  же  чудеса  оно
творило, и для кого! Ведь я сама была чудом испорченности, какого  еще  свет
не видывал. Еще раз скажу: не только  теперь,  но  и  всякий  раз,  что  мне
приходилось  благодарить  Провидение,  моя  прошлая  жизнь,  неправедная   и
гнусная, казалась мне особенно чудовищной; я ненавидела  себя  еще  сильней,
укоряла себя за эту жизнь еще больше,  когда  Провидение  мне,  недостойной,
оказывало свою милость.
     Пусть, впрочем, читатель продолжит для себя сам  эти  рассуждения  -  а
они, безусловно, нуждаются в дальнейшем развитии, -  я  же  буду  продолжать
свои рассказ.
     Заботливость ко мне сына и его  любезные  предложения  вызвали  у  меня
слезы, и во время его речи они все текли из моих глаз, а рыдания  не  давали
мне говорить; наконец я оправилась и выразила свою радость по  поводу  того,
что забота об отказанном мне имушестве была  доверена  моему  родному  сыну;
потом, переходя  к  вопросу  о  наследстве,  сказала  ему,  что  он  у  меня
единственный сын на свете, и если я даже выйду замуж, то не могу  уже  иметь
детей; поэтому я попросила  его  составить  документ,  согласно  которому  я
завещаю всю эту плантацию ему и его наследникам. Окончив разговор о делах, я
с улыбкой спросила сына, почему он до сих пор остался холостяком. Он  тотчас
ответил, что в Виргинии трудно найти жену, и так как я,  кажется,  собираюсь
вернуться в Англию, то он просит меня прислать ему жену из Лондона.
     Такова было содержание нашего разговора в тот день - приятнейший  день,
выпадавший  мне  когда-либо  в  жизни  и   доставивший   мне   самое   живое
удовольствие. После этого сын приезжал ко мне ежедневно и не раз возил  меня
в гости к своим друзьям, принимавшим меня с большим почетом. Несколько раз я
обедала у него в доме, и тогда он старался удалить своего чуть живого  отца,
так что ни я его никогда не видела, ни он меня. В тот день, когда сын третий
раз приехал ко мне  в  гости,  я  преподнесла  ему  в  подарок  единственную
драгоценность, оказавшуюся при мне, - одни из двух золотых часов, которые я,
как о том упоминалось выше, привезла из Англии в своем корабельном  сундуке.
Я сказала, что у меня нет больше ничего ценного, и  попросила  его  целовать
иногда эти часы в память обо мне, однако умолчала о том, что в бытность свою
в Лондоне украла эти часы у одной дамы в церкви. Но это так, мимоходом.
     Некоторое время он был в нерешительности, точно сомневаясь,  брать  ему
подарок или нет. Но я настояла  и  убедила  его  принять;  часы  эти  стоили
немногим меньше его кожаного кошелька с испанскими пистолями даже в Лондоне,
здесь же их следовало оценить вдвое. В конце концов он взял их, поцеловал  и
сказал, что берет эти часы в долг, но будет выплачивать его, пока я жива.
     Через несколько дней он принес дарственную запись на плантацию и привел
нотариуса, и я охотно  подписала  документ,  возвратив  его  сыну  с  сотней
поцелуев; никогда, кажется, не заключалось  более  полюбовной  сделки  между
матерью  и  нежным,  почтительным  сыном.  На  другой  день  он  принес  мне
обязательство, скрепленное подписью и печатью, управлять плантацией от моего
имени со всем старанием и пересылать доходы с нее, куда  я  прикажу,  причем
означенные доходы должны быть не менее ста фунтов в год. Покончив с этим, он
сказал, что так как я вхожу во владение перед сбором урожая, то  имею  право
на доходы текущего года,  и  тут  же  заплатил  мне  сто  фунтов  испанскими
долларами,  попросив  у  меня  расписку,  что  за  этот  год,  до  Рождества
включительно, мной получено все, что  мне  причитается;  происходило  это  в
конце августа.
     Я гостила там свыше пяти недель, да и потом мне  стоило  немало  хлопот
уехать. Сын вызвался меня проводить через залив, не я наотрез отклонила  его
предложение.  Однако  он  упросил  меня  ехать  в  его  собственном   шлюпе,
построенном наподобие яхты и служившем ему и для прогулок, и  для  перевозки
груза. Я согласилась, и после самых  нежных  выражений  сыновних  чувств  он
отпустил меня, и через два дня я благополучно прибыла к моему другу квакеру.
Я привезла с собой для нашей плантации трех лошадей  с  упряжью  и  седлами,
несколько свиней, двух коров и много другого добра, подарок  любезнейшего  и
почтительнейшего сына, какого только может иметь женщина. Я рассказала  мужу
все подробности своего путешествия, но только называла сына родственником;
     прежде всего я заявила ему, что потеряла свои часы, и он,  по-видимому,
очень этим огорчился, но потом расписала, как любезен и  внимателен  был  со
мной родственник; сказала, что мать отказала мне такую-то плантацию  и  этот
родственник сохранил ее для меня, в надежде рано или поздно получить обо мне
известия; потом сказала, что поручила родственнику управлять этой плантацией
- он будет аккуратно давать мне отчет о ее  доходах,  и  вынула  сто  фунтов
серебром - доход за  первый  год;  наконец,  показывая  замшевый  мешочек  с
пистолями, воскликнула:
     - А вот, друг мой, золотые часы!
     Муж воздел руки кверху и в восторге вскричал:
     - Как милостив Господь к такой неблагодарной собаке, как я!
     Так милосердие Божие оказывает одинаковое действие на всех  разумных  и
чувствительных людей.
     Потом я показала мужу, что привезла  с  собой  в  шлюпе,  помимо  всего
этого: я имею в виду лошадей, свиней,  коров  и  разные  припасы  для  нашей
плантации;  изумление  его  еще  более  возросло,  и  сердце  преисполнилось
благодарности; и я утверждаю, что с этого времени  раскаяние  его  сделалось
таким искренним, обращение таким полным, какими  только  могут  они  быть  у
отчаянного молодца, вора и разбойника  с  большой  дороги.  Божьей  милостью
вернувшегося на стезю добродетели. В подтверждение  моих  слов  я  могла  бы
написать еще более длинную историю, чем  эта;  но  описание  добродетели  не
столь занимательно, как описание порока, и лишь одна  эта  мысль  удерживает
меня от того, чтобы посвятить жизни моего мужа отдельную книгу.
     Итак, возвращаюсь к обстоятельствам, касающимся меня, ибо это повесть о
моей жизни, а не о жизни  моего  мужа.  Мы  продолжали  трудиться  на  нашей
плантации, пользуясь помощью и советами друзей, особенно  честного  квакера,
который был нам верным,  благородным  и  преданным  другом;  и  мы  добились
больших успехов: располагая с самого начала достаточным капиталом, как я уже
говорила, и получив теперь еще сто пятьдесят фунтов наличными, мы  увеличили
число слуг, построили прекрасный дом и распахивали каждый  год  по  большому
участку целины. На второй год я написала своей старой  пестунье,  чтобы  она
порадовалась нашим успехам, и дала указания, как распорядиться  оставленными
у нее деньгами, которые  составляли  двести  пятьдесят  фунтов,  как  я  уже
сказала; я просила ее прислать нам эти деньги в  виде  товаров,  что  она  и
исполнила со своей обычной любезностью и преданностью, и  весь  отправленный
ею груз благополучно прибыл к нам.
     Там была  разная  одежда  как  для  моего  мужа,  так  и  для  меня;  я
позаботилась купить ему все вещи, которые, как я знала, он  особенно  любил:
два красивых длинных парика, две шпаги с серебряными эфесами, три или четыре
хороших  охотничьих  ружья,  красивое  седло  с  кобурами  для   пистолетов,
отличными пистолетами и алой попоной - словом, все, что могло доставить  ему
удовольствие и придать вид барина, каким он  и  был  в  действительности.  Я
заказала много домашней утвари, которой нам недоставало,  и  белья  для  нас
обоих. Что касается меня самой, то я мало нуждалась в платьях и  белье,  так
как у меня был порядочный запас этого добра.  Остальная  часть  моего  груза
состояла из разного скобяного товара, упряжи  для  лошадей,  земледельческих
орудий, одежды для слуг, сукна, шерстяной материи, саржи,  чулок,  башмаков,
шляп и т. п., какие носит прислуга, - все по указаниям  квакера.  Груз  этот
прибыл в целости и сохранности, вместе с тремя служанками,  дюжими  девками,
подысканными для меня моей старой пестуньей и очень  подходящими  для  наших
мест и для работы, на которую  мы  их  собирались  поставить;  одна  из  них
приехала с приплодом, ибо, как она призналась позже, забеременела от  одного
матроса еще до того, как корабль достиг Грейвсенда; она родила нам здорового
мальчика месяцев через семь после приезда.
     Муж мой, как вы можете себе представить, был немало  удивлен  прибытием
этого груза из Англии и  сказал  мне  однажды,  после  того  как  просмотрел
накладные:
     - Милая моя, что это значит? Боюсь, ты залезаешь в долги. Когда  сможем
мы расплатиться за все это?
     Я с улыбкой ответила, что за все уже уплачено; и тут я рассказала, что,
опасаясь несчастий в дороге и  предусматривая  разного  рода  неожиданности,
возможные в нашем положении, я увезла с собой не весь свой капитал, но часть
его оставила у приятельницы, теперь  же,  когда  мы  благополучно  переехали
океан и счастливо здесь устроились, я, как он видит, вытребовала эти деньги.
     Муж был ошеломлен и некоторое время молча считал по пальцам.
     - Постой, дай сообразить, - проговорил он наконец, продолжая считать  и
загнув прежде всего большой палец, - во-первых, двести  сорок  шесть  фунтов
наличными, потом двое  золотых  часов,  кольца  с  бриллиантами,  серебряная
посуда. -  И  он  загнул  указательный  палец.  Потом,  загибая  средний:  -
Плантация на реке Йорк, сто фунтов  годового  дохода,  потом  сто  пятьдесят
наличными, потом лошади, коровы, свиньи и припасы,  -  тут  все  его  пальцы
оказались загнуты, и он снова перешел к  большому,  -  а  теперь  еще  груз,
стоящий в Англии двести пятьдесят фунтов, а здесь вдвое больше.
     - Что же отсюда следует? - спросила я.
     - Что следует?  Кто  теперь  посмеет  сказать,  что  я  попал  впросак,
женившись в Ланкашире? Мне  кажется,  я  взял  жену  с  приданым,  и  весьма
недурным, - сказал он.
     Коротко говоря, зажили мы теперь в большом достатке, и с  каждым  годом
богатства наши возрастали; наша новая плантация незаметно расширялась, и  за
восемь лет, которые мы там прожили, мы подняли ее доходы до трехсот фунтов в
год, то есть она приносила бы столько в Англии.
     Через год я снова переехала  залив,  чтобы  повидать  сына  и  получить
доходы с плантации за второй год; только что я  сошла  на  берег,  как  была
поражена известием, что мой прежний муж умер и его схоронили не  больше  как
две недели назад. Признаться, для меня это не было неприятной новостью,  так
как теперь я могла не скрывать, что я замужняя  женщина;  перед  отъездом  я
сказала сыну, что думаю выйти замуж за соседа-плантатора; и хотя, по закону,
я давно могла это сделать, будучи свободна от прежних обязательств,  да  все
боялась, что старая история получит огласку и мужу это будет неприятно.  Сын
мой, все такой же любезный, почтительный и услужливый, на  этот  раз  принял
меня у себя, заплатил мне сто фунтов и снова надавал мне в дорогу подарков.
     Через некоторое время я известила сына, что вышла замуж,  и  пригласила
его к нам в гости; муж тоже написал ему очень любезное письмо, приглашая его
приехать. И вот через несколько месяцев сын приехал, как раз к тому времени,
когда прибыл мой груз из Англии, и я сказала ему, что все принадлежит  мужу,
а не мне.
     Нужно заметить, что после  смерти  моего  несчастного  брата  (мужа)  я
откровенно рассказала мужу всю эту историю,  объяснив,  что  родственник,  о
котором я говорила ему, не кто иной,  как  мой  сын  от  этого  злополучного
брака. Он выслушал рассказ совершенно спокойно и сказал, что его  ничуть  бы
не волновало, если бы старик, как мы называли его, был в живых.
     - Ведь ни ты, ни он не виноваты,  -  сказал  он.  -  Произошла  ошибка,
которую невозможно было предотвратить.
     Он упрекал моего брата лишь за то, что тот просил  меня  скрыть  все  и
жить с ним по-прежнему как с мужем, когда уже открылось, что  он  мой  брат.
Это, по его мнению, было низостью.
     Так все эти затруднения были улажены, и мы  зажили  вместе  как  нельзя
лучше. Сейчас мы глубокие старики: я вернулась  в  Англию  почти  семидесяти
лет, а мужу было шестьдесят восемь;  срок  моей  ссылки  давно  кончился,  и
теперь, несмотря на все тягости и бедствия, которыми так  богата  была  наша
жизнь, оба мы бодры и находимся в  добром  здравии.  Некоторое  время  после
моего отъезда муж оставался в Америке, приводя в порядок дела, и  сначала  я
хотела было вернуться к  нему,  но  по  его  просьбе  отказалась  от  своего
намерения, и он тоже приехал в Англию, где мы решили провести остаток  наших
дней в искреннем раскаянии, сокрушаясь от дурной нашей жизни.

                            Написано в 1683 году


                                 Примечания

     "Радости и горести знаменитой Молль Флендерс" выходят в свет 27  января
1722 года в Лондоне у книготорговца Четвуда; в июле и декабре того  же  года
появляются еще два издания. В 1723 г. выходят два пиратских издания: в одном
из них дано было описание смерти  героини  с  присовокуплением  стихотворной
эпитафии, в другом - добавлены истории пестуньи и "ланкаширского мужа".
     В России "Молль Флендерс" появилась впервые в сокращенном  переводе  П.
Канчаловского в журнале "Русское богатство"  за  1896  г.,  затем  отдельным
изданием в 1903 г. Перевод А. А.  Франковского  был  впервые  опубликован  в
издании  "Academia"  в  1932  г.  В  наст.  издании  текст  публикуется   (с
незначительными  изменениями)  по  изданию:  Дефо  Д.  Молль  Флендерс.  М.,
Художественная литература, 1978.

     Молль Флендерс. - Некоторые исследователи  полагают,  что  имя  героини
пришло на ум Дефо по ассоциации с книгой о Фландрии, вышедшей  незадолго  до
публикации романа и  снабженной  картой  знаменитого  картографа  Молля;  на
титульном листе этого издания значилось:  "The  History  of  Flanders,  with
Moll's Map".  Однако  возможна  и  другая  ассоциация  -  с  именем  воровки
Молли-Карманщицы, упоминаемой в романе.

     ...Колчестер - один из древнейших английских городов в графстве Эссекс.

     Для доказательства пользы  театральных  представлений  и  необходимости
разрешать их... - Споры  о  театре  ко  времени,  когда  Молль  писала  свои
"мемуары" (1689 г.), были еще актуальны: ведь в период буржуазной  революции
парламентскими декретами 1642, 1646 и 1647 гг. все театральные представления
были запрещены, актеры приравнены к бродягам, а театры обречены на  снос.  В
эпоху Реставрации театральные представления возобновились.

     Рукопись  содержит  еще  две  великолепные  повести...  они  могли   бы
составить самостоятельные книги. -  Некоторые  исследователи  полагают,  что
Дефо  упоминает   о   реальных   своих   творческих   замыслах,   оставшихся
невоплощенными, возможно, из-за упомянутого выше пиратского издания.

     В Мериленде и Виргинии... - в то время британские колонии, Мериленд - с
1634 г., Виргиния - с 1607 г.

     Ньюгет - старинная  лондонская  тюрьма,  получившая  свое  название  от
ворот, рядом с которыми она находилась, снесена в 1902 г

     Олд Бейли - название центрального уголовного суда в Лондоне  по  улице,
на которой он помещался, - Олд-Бейли-стрит в Сити, непода леку от Ньюгетской
тюрьмы.

     ...у одного мануфактурщика на Чипсайде.  -  Чипсайд  -  одна  из  самых
оживленных  улиц   лондонского   Сити;   славилась   своими   ювелирными   и
мануфактурными лавками; в средние века посреди улицы находился большой рынок
("Chepe") - отсюда ее название.

     ...исполнение  приговора  было  отсрочено...  -  Согласно   английскому
законодательству, исполнение  смертного  приговора,  вынесенного  беременным
женщинам, откладывалось до рождения  ребенка,  а  затем  нередко  заменялось
ссылкой.

     ...Я оставалась там до  восьми  лет,  когда...  узнала,  что  городские
власти распорядились отдать меня в услужение.  -  В  "Путешествии  по  всему
острову Великобритании" Дефо утверждает, что использование детского труда  -
т. е. "всеобщая занятость населения" - является признаком процветания нации.
Он с одобрением приводит слова мануфактурщика  из  Таунтона  (Соммерсетшир),
утверждавшего, что "ни в городе, ни в  окрестных  деревнях  не  найдется  ни
одного  ребенка  старше  пяти  лет,  который  -  если  только  родители   не
пренебрегли его обучением - не мог бы заработать себе на хлеб".  "...Такого,
- добавляет Дефо, - я еще нигде  в  Англии  не  встречал,  если  не  считать
Колчестера в Эссексе", т. е. того самого города, где  прошло  детство  Молль
Флендерс.

     ...играть на клавикордах и на спинете... - Клавикорд - струнный ударный
клавишный музыкальный  инструмент;  спинет  -  струнный  щипковый  клавишный
инструмент, р