п взял свою чашку, отхлебнул, обжигаясь. Пауза оказалась слишком мала,
чтобы привести в порядок растрепанные мысли.

На этой палубе он еще не бывал ни разу. Ничего: чисто, уютно, не шумно.
Симпатяга-врач и не подумал скрывать, что он является штатным психологом
контрразведки. "Дружище, поверьте моему слову и моему опыту, здесь желают
вам только добра. Лично я убежден, что вы в полном порядке, и давайте-ка
поскорее закончим, у меня есть тысяча более серьезных дел. Не возражаете?"

Филипп, естественно, не возражал. Начали с обычного медосмотра (пожилой
незнакомый врач, бравший анализы, учуяв дыхание пациента, брезгливо
отворотил нос) и повторного ментоскопирования на иной аппаратуре, посетовав
на случайный сбой во время вчерашнего сеанса, продолжили задушевным
разговором: о службе Филиппа, об учебе, о выборе вакансий, о детских
сиротских годах, просто ни о чем...

Почему-то врача особенно интересовали детские годы. Филипп сам не заметил,
как разговорился, а когда заметил, махнул рукой. Отчего бы нет?
Криминала-то в прошлом никакого. Вдобавок нельзя отрицать: приятный,
располагающий к себе собеседник, сочувственно слушает, удачно шутит.
Посмеиваясь, рассказал Филиппу два анекдота про Адмиралиссимуса - старых,
но смешных...

Чуточку обволакивающее дружелюбие.

Хмель давно улетучился из головы, но перед глазами плыла какая-то муть -
легкий муар, - и сквозь него на лице врача не вычленялись индивидуальные
черты: рот, нос, глаза... Просто блин, а не лицо, отметил Филипп, внезапно
ощутив легкий укол неприязни. Большой дружелюбный блин.

Муть порвалась на клочки. "Да что же это я, - в панике подумал Филипп. -
Забыл, с кем имею дело? Расслабился, поверил... Наивный идиот! Разговор,
разумеется, записывается и будет тщательно проанализирован. Может, за нами,
за мной наблюдают прямо сейчас. Наблюдают... и делают выводы.

Не расслабляться. Быть осторожным, хитрым змеем. Не дать им понять, что я
знаю: они меня подставили. Пожертвовали, как ненужной вещью. Выбросили..."

Филипп напрягся. И врач, должно быть, это заметил, потому что продолжил
совсем в другом тоне:

- Значит, вы утверждаете, что в выборе вакансий по отношению к вам была
допущена несправедливость?

Филипп сглотнул.

- Мне так кажется. Хотя начальству виднее, конечно. Возможно, я себя
переоценивал.

- Вряд ли. Отзывы о вас самые лестные, можете мне поверить. Обустройство
"сынков" - да, это вечная земная проблема... К счастью, нам на Капле до
этого еще жить и жить. Лично я действительно думаю, что вас несправедливо
обошли, но теперь уж ничего не поделаешь: вернуть вас в метрополию не в
моей власти. - Врач улыбнулся и подмигнул заговорщицки: - Я бы и сам не
прочь вернуться. Знаете ли, этак походить у воды по песочку, и чтобы океан
знал свое место... По правде сказать, не одному мне до смерти надоело
болтаться в этой жестянке посреди воды. Это проблема. Вы, глубинники, еще
счастливцы: неделями, а то и месяцами пропадаете вне Поплавка, а счастья
своего не цените.

- Там то же самое, - возразил Филипп. - Океан - везде океан. А пропадаем -
это вы верно сказали. В одном только нашем отряде за год пятеро пропавших,
из них трое без вести.

Врач покашлял.

- Вы же понимаете: я совсем не то имел в виду.

- Это я понимаю, - атаковал Филипп. - Я не понимаю, почему вы не
приступаете к сути. Спрашивайте - отвечу. Что вам еще нужно? Я был в
патрулировании. Меня взяли в "ящик". Два десятка бомб, не меньше. Я думал,
каюк. Был без сознания, потом дрейфовал. Потом чужак не взял меня в плен.
Почему - не знаю. Если вы спросите меня, какого цвета были у него глаза, я
вам тоже не отвечу.

- Зачем мне спрашивать? - удивился врач. - Все, что от вас нужно моему и
вашему начальству, имеется в вашей ментограмме. Не волнуйтесь, на этот раз
обошлось без сбоев в аппаратуре, сняли без проблем. В мою задачу входит
лишь психологический контроль, а вовсе не анализ ваших действий... да я,
признаться, ни бельмеса не смыслю в морских делах. Остальное извлекут из
вашей ментограммы. Я же всего-навсего должен убедиться, что ваша психика не
подверглась серьезным деформациям.

- Ну и как? Убедились?

- В общем да. Ну вот разве что для очистки совести... Нет, ассоциативную
подсадку оставим в покое, это дело долгое, а побалуемся-ка мы с вами
свободными ассоциациями. Знаете, что это такое?

Филипп кивнул.

- Итак, начнем. Капсула.

- Атака - давление - теснота - ящик - пыль - прочность - уберечься - разлом
- кондиция - погружение...

- Очень хорошо. Океан.

- Индийский - глубина - морская соль - грунтовые воды - минералы -
ионообменники - руда - слитки - Юкон - транспорт - корабли - шлюзование -
Порт-Бью... э-э...

- Продолжайте, пожалуйста.

- Портовые склады - Новый Ньюпорт - острова - течения - круговорот -
всплытие - буря - Луна - лунный камень...

- Почему Луна?

- Лунные приливы. И отливы.

- Замечательно. Теперь: стратегия.

- Адмиралтейство - война - космофлот - авиация - поддержка - ресурсы -
успех - политика...

- Достаточно. Вы не устали?

- Немного.

- Ну что ж, пожалуй, хватит. - Врач слез со стола и, разминая одной рукой
отсиженную ногу, другую протянул для пожатия поднявшемуся со стула Филиппу.
Рука была сухая и крепкая. - Благодарю вас за сотрудничество, мне было
приятно поболтать с вами. Теперь я уверен: с вами все в порядке, никаких
отклонений. Можете спокойно вернуться к службе. Полагаю, больше мы вас не
побеспокоим. До свидания.

- До свидания, - ответил Филипп.

- Будут проблемы - заходите. Постараюсь выкроить для вас время.

Остаться в одиночестве врач и не ожидал - менее чем через минуту в каюту
ворвался подполковник Андерс. Врач улыбнулся: даже стремительные движения
подполковника выглядели вялыми. То ли врожденная забавная аномалия, то ли
успешно законченная экзотическая рукопашная школа, ставящая в ряд условий
победы недооценку бойца противником. Не спросишь.

- Ну? - выдохнул подполковник. - Как?

- Ментограмма любопытная. - Врач согнутым пальцем постучал себя по виску. -
Мне транслировали. Спасибо за качество.

- Все просмотрел?

- Основное. Вы должны понимать: во время непосредственной работы с
подопечным это затруднительно. К счастью, он по-прежнему гипнабелен.

- Тебя не узнал?

Врач уверенно покачал головой.

- Не тяни.

- Судя по всему, его действительно отпустили, тут он чист. Неприятно, но
факт. Убежден, что мы имеем дело не с противодействием спецслужб Лиги, а
случайно нарвались на благородный порыв вероятного противника, так сказать,
частный бзик частного лица. Всего не учтешь, мой подполковник, а
маловероятное тоже иногда случается. Видимо, придется продублировать
операцию с кем-то другим?

- А вот это тебя не касается... Что ему известно?

- Ничего. Догадки, подозрения, обида, желание расплатиться - не в счет. Был
бы он просто лейтенантом Альвело, не стоило бы и беспокоиться.

Андерс, присевший на нагретую врачом столешницу, вскочил - словно стек со
стола. Вяло забегал. "Глист, - подумал врач, контролируя свое лицо. - Верно
подметил этот Альвело. Примитивная ассоциация первого порядка, зато прямо в
точку".

- Интереснее всего то, что он действительно не тот, кем себя считает, мой
подполковник. У него тщательно выполненная ментограмма добропорядочного
оболванца, и я бы в нее поверил, если бы не свободные ассоциации...
Прикажете доложить подробно или экстрактно?

- Экстрактно. Подробно - потом.

Врач согласно кивнул.

- Почему слово "капсула" у него ассоциируется со словом "пыль"? Допустим,
водяная пыль. Но нет связи с дальнейшей цепочкой: "прочность - уберечься -
разлом - кондиция". Лишь пятое слово - "погружение" - прямо связано с
океаном. Далее: "руда - слитки - Юкон - транспорт". Трудно вообразить, что
наш подопечный вспомнил одну из так называемых "золотых лихорадок" начала
Темных Веков, - это чересчур узкоспециальная тема даже для историков.
Логичнее предположить, что подопечный имел в виду некое транспортное
средство с названием "Юкон"...

- Можно проверить, - заметил Андерс.

- Я уже проверил, мой подполковник. - Врач взглядом указал на комп-браслет.
- Космический транспорт "Юкон" четыре года назад был пущен на слом.
Двадцать шесть лет своей биографии он курсировал по линии "Земля - Прокна".
Прокна - спорная сырьевая планета на периферии Внутреннего рукава, три
туннельных нырка от метрополии... Далее: многозначительная оговорка
"Порт-Бью..." Нам известны лишь два поселения с подходящим названием:
Порт-Бьюкенен на насыпном острове в Атлантике и Порт-Бьюно на Прокне.
Подопечный убежден, что никогда не бывал ни в одном из них, поэтому
случайно вырвавшееся "Порт-Бью" он довольно неуклюже трансформировал в
"портовые склады" и подкрепил "Новым Ньюпортом" - последним местом своей
учебы. Примитивная невольная уловка. Он назвал Луну и лунные приливы,
несмотря на то что на Капле приливы - солнечные. Желтых приливов подопечный
не назвал вовсе, хотя что, казалось бы, естественнее для пилота-глубинника
Капли? Слово "буря" характерно не для моряка, а для сухопутного, моряк
скорее скажет "шторм". Зато на Луне имеется океан Бурь со стратегически
важными месторождениями. Трудно было не заметить некоторый минералогический
уклон ассоциаций подопечного. Интересно также, что он упомянул космофлот и
авиацию - возможно, тут существует ассоциативная связь со словами
"прочность", "разлом" и "кондиция". Я думаю, стоит покопаться в личных
делах выпускников учебных центров ВВС.

- За какой срок?

Врач вздохнул.

- За последние двадцать-тридцать лет.

- Ты в своем уме? - холодно осведомился Андерс. - Альвело -
двадцатипятилетний сопляк.

- Факты, мой подполковник. Голову на отсечение не дам, а руку - пожалуй.
Во-первых, "Юкон". Во-вторых, именно на Прокне около двадцати лет назад
имели место не вполне объяснимые события. Если мы хотим установить истину...

- К твоему сведению, - медленно перебил Андерс, и врач замолчал, - мы не
хотим установить истину. Мы хотим устранить препятствие, если оно
существует. Короче. Твои выводы?

"Глист. Теперь никуда не денешься от этого слова, - подумал врач. - Вялый,
бледный, примитивный, опасный... глист. Презирающий неудачника, которого
вынужден использовать для тонкой работы. Профессионал, как и Велич, этого
не оспорить, не отнять. Но хуже нет, когда уходят истинные художники своего
дела, а на смену им являются вот эти... маляры. Ремесленники. Они
примитивнее и цепче, в этом их преимущество, и в конце концов остаются
именно они..."

- Как скажете, мой подполковник, - с готовностью заговорил он. - Я не знаю,
кто в прошлый раз поставил подопечному блок неизвестного нам типа, но
убежден, что блок имел место. Я уже сейчас, до подробного анализа,
абсолютно уверен, что ментограмма подопечного - фальшивая. В ней нет и
следа нашей с вами подсадки, что, очень мягко говоря, довольно странно. Во
всем остальном это типичная ментограмма типичного оболванца, я даже уверен,
что она соответствует жизненному опыту подопечного. Я знаю также, что столь
убедительная ментозапись известными нам методами невозможна. Я не знаю, кто
наш противник, но пока он допустил только одну ошибку: не предположил, что
я прибегну к такой архаике, как свободные ассоциации. В настоящее время
подопечный твердо убежден, что он лейтенант Альвело. Лично я убежден в
другом: он "кукушонок", мой подполковник. Типичный.

- Вы и об этом знаете? - бесцветным голосом поинтересовался Андерс.

- На "кукушатах"-то я и погорел в метрополии. - Врач позволил себе
ухмыльнуться. - Перестарался с одним, послали сюда замаливать грехи.

- "Кукушонок", - мрачно сказал Андерс и вяло выругался. - Значит, и ты
подтверждаешь... Этого нам сейчас только не хватало.

Врач молчал, зная, что начальство не ждет от него реплики. Зона Федерации
не готова к войне, но воевать будет. А кто когда-нибудь был полностью
готов? Риторика... Противопоставление своей нехватки нехватке противника -
как всегда... И вот когда до момента ноль остаются считанные недели, когда
выстраданные в тиши кабинетов планы вот-вот стремительно прорвутся вовне
лавиной приказов, действиями и докладами об исполнении, под самым боком
обнаруживается досадная неуместная неприятность - "кукушонок", вдобавок
кем-то опекаемый. Словно не вовремя вскочивший на лице прыщ. Словно
нахальная муха, севшая на штабную карту. Что этот ремесленник Андерс
сделает с мухой? Нетрудно предположить. Тут можно наломать дров. Кто они -
опекуны "кукушонка"? Насколько сильны? Судя по ментограмме...

В эту минуту врач ощутил острое желание оказаться как можно дальше от
Поплавка, а еще лучше - от Капли. Жаль, это невозможно.

- Я хочу, чтобы ты знал, Карл, - впервые за весь разговор подполковник
назвал подчиненного по имени. - Есть информация, что нашим подопечным
интересуемся не только мы. Очень мне это не нравится, Карл. Очень.

ГЛАВА 5

Вечности нет.

И нет вечного постоянства.

Ни в чем. Никогда.

Вместо вечности - долговечность. Прочная. Надежная. Привычная.

Не удивительно, что вещественные результаты правильных решений бывают
прочны и долговечны. Давно уже не удивляет и обратное: результаты ошибочных
решений чаще, чем хотелось, бывают еще прочнее и долговечнее. Не удивляет
даже то, что они подчас оказываются полезными.

Об этом и еще о многом думал Гундер Шелленграм, совершая в борьбе с
мышечной дистрофией рутинное восхождение по трапам к вершине Поплавка. Как
всегда, волглый воздух выдаивал из себя влагу на поручни и ступени. Как
всегда, в дыхательной маске сырел, разбухал силикогелевый патрон.

Давным-давно и даже еще давнее, в начальный, героический период создания
первых поселений землян вне Земли, правительство Федерации сочло полезным
вмешаться в чересчур независимую, по мнению ряда политиков, деятельность
Управления по делам колоний. Одним из побочных результатов этого
вмешательства стало учреждение института инспекторов по правам аборигенов
колонизируемых планет. Тот факт, что на пригодных для жизни человека
планетах никаких аборигенов не удавалось рассмотреть даже в сильную оптику,
никого не смущал: то, чего нет здесь и сейчас, может проявиться потом, в
другом месте. Проще оплатить синекуру, продемонстрировав мудрую
дальновидность и заткнув рот политиканам, чем откупаться от крикунов,
предоставляя им места в правительстве.

Впоследствии аборигены и вправду нашлись - непохожие на людей, вряд ли
истинно разумные, с точки зрения человека, ничем ему не угрожающие, в
защите прав не нуждающиеся и вдобавок обитающие на двух-трех отдаленных
планетах, отнесенных Регистром Миров к последнему, десятому разряду, иными
словами, к абсолютно неперспективным. В колониях некоторое время хихикали
над инспекторами по правам аборигенов, из года в год ожидая отмены вздорной
должности; со временем притерпелись, привыкли и хихикать перестали. А
должность осталась.

Был, правда, один инцидент почти двадцатилетней давности, случившийся на
Прокне, заурядной азотно-аммиачной планетке, на свою беду богатой природным
сырьем. Земля не поспешила вмешаться в конфликт, грозивший уничтожением
местной фауны, рассчитывая предварительно обескровить во взаимной усобице
тяготеющие к Лиге ничтожные государства. Инспектора там почему-то не
оказалось даже номинально. Аномальные явления - да, были отмечены. Интерес
стратегической разведки метрополии - имел место. Разумные аборигены? О них
спорят до сих пор: были ли?

Но Прокна - всего лишь исключение, подтверждающее правило.

Руперт Маклуп, инспектор по правам несуществующих аборигенов Капли, не
старый еще человек эпикурейской внешности, по-видимому, нисколько не
тяготился вынужденным бездельем. Если у его предшественника когда-то и был
свой офис, то его давно отняли. Нынешний инспектор занимал просторную
двухкомнатную каюту на одной из верхних палуб Поплавка, администрации
колонии глаза не мозолил и, азартно увлекаясь ихтиологией, превратил
большую из своих комнат в подобие музея. Скелеты и панцири морских гадов
покрывались плесенью всякий раз, как барахлила вентиляция, неумело
выполненные чучела пованивали, но Руперта Маклупа это не смущало. Среди
глубинников он был своим человеком, встревал в разговоры, нередко просил
добыть ему что-нибудь новенькое в коллекцию и приходил в восторг, получая
какое-нибудь особенно омерзительное чудище. Платил щедро. Врагов вроде бы
не имел. Одним словом - бездельник.

Для того что собирался сделать Гундер Шелленграм, каюта Руперта подходила
как нельзя лучше. И все же он просчитал и отверг несколько вариантов,
прежде чем окончательно остановиться на ней. Третье необходимое для дела
лицо сегодня утром получило должный сигнал.

Сегодня же утром Шелленграм обнаружил в своей каюте "жучка". Миниатюрная
полупрозрачная чешуйка была замаскирована столь топорно, что попалась на
глаза немедленно после того, как антибаг зафиксировал передачу первого
пакета сжатой информации и определил круг поисков. Шелленграм не тронул
чешуйку - меньше хлопот. Его каюта, как жена Цезаря, обязана быть вне
подозрений Любомира Велича и иже с ним.

Других "жучков" не нашлось, или они себя пока не проявили. На всякий случай
Шелленграм особо тщательно проверил одежду. Что еще может придумать Велич?
"Наружка"? Вполне возможно, хотя и наивно с его стороны, если он уже знает,
с кем имеет дело. Должен знать. Нет, "наружка" - это несерьезно...

Пропускной контроль - еще туда-сюда. Имплантированный пропуск, меняющий
тонкие особенности химии организма, практически вечен. Можно худо-бедно
отслеживать перемещение объекта вне жилой зоны; не так уж просто сменить
индивидуальный "портрет" потовых выделений, не носки.

И все же потеряться в Поплавке не проблема. Хуже то, что Велич раньше
времени сунул нос в дела, не касающиеся его никаким боком. Сунул - и,
разумеется, заинтересовался, а заинтересовавшись, обеспокоился. Как он
поведет себя теперь - неясно. Не исключено, что ввиду предстоящих военных
операций некоему ведущему эксперту будет предложено эвакуироваться с Капли,
подобно прочей штатской сволочи. Не исключено также, что приглашения
ступить на борт челнока будут очень и очень настойчивыми... Какое-то время
они - Велич, Мрыш, Лавров-Печерский, Риенци, Монтегю - смогут поплевывать
на приказы Земли, а победителей не судят.

"Ну что же, - подумал Шелленграм, возносясь в лифте на километровую высоту.
- Служба так служба, игра так игра. Пока втемную. И для начала мы уравняем
шансы".

Несколько секунд он боролся с искушением полюбоваться со смотрового уступа
штормящим океаном, затем решительно свернул в сектор Альфа к каюте
инспектора по правам аборигенов. На стандартной корабельной двери с
закругленными углами и высоким ненужным комингсом отсутствовал даже намек
на табличку, и это было понятно - какой носитель анекдотической должности
захочет поднимать себя на смех? Дверь как дверь.

Его ждали. За дверью в нос немедленно ударил запах формалина, плесени и
тления. Шелленграм чихнул и едва сдержал рвотный позыв. Ничего... Сейчас
принюхаемся. По усеянному пенопластовой стружкой полу каюты можно было
догадаться, что Руперт Маклуп недавно строгал ножом болванку для очередного
чучела, а по каменному лицу маленького чернявого Мухаммеда было заметно,
что Руперт только что таскал его по своему музею, как видно, ожидая
восхищения. Ну, это он зря. Есть на Поплавке и нормальные люди, с
нормальными здоровыми рефлексами...

- Здравствуйте, Руперт, - улыбнулся Шелленграм, пожимая руку инспектору по
правам аборигенов. Кресел в комнате оказалось только два, и он, жестом
помешав подчиненным вскочить, присел на койку. - Рад видеть вас, Мухаммед.
Не прошу извинений, я не опоздал, это вы пришли раньше... Что нового по
части картографии? Дело на потоке, а?

Маклуп хихикнул. Всякому носителю никчемной должности приятно сознавать,
что он не уникален, отметил про себя Шелленграм. Мухаммед тоже засмеялся,
показывая мелкие белые зубы. Факт существования на Поплавке
картографической службы оспаривался многими как