и на рукавах,
берегли глотки и пока не вмешивались, разумно давая схлынуть приливу
восторженных чувств. Время пока терпело. На смотровых уступах - и в
пятидесяти, и в ста метрах над ватерлинией, и выше - слитно галдели, там
было черно от зрителей. Где-то там, вероятно, находился и Петр, но на таком
расстоянии не стоило наугад махать рукой - все равно он не разберет, кто
где. Верхушка Поплавка, как обычно, скрывалась в облаках. Рейсов с утра не
было, терминал бездействовал.

Сегодня на смотровые уступы высыпали все кому не лень. Кроме, разумеется,
вахтенных, проклинающих свою участь, больных, арестованных по
дисциплинарным делам, неизлечимых агорафобов и наконец-то взятых в оборот
трюмных крыс. Большинство зрителей толпились над слипом, гроздьями висели
на поручнях, тянули шеи, стараясь не пропустить момент старта. Большие
офицерские гонки бывают лишь дважды в год - в год Капли, а не земной. Это
на тренировки свободных от вахты молодых офицеров можно смотреть почти
еженедельно, стоит лишь Поплавку лечь в дрейф в штилевой полосе, но в
тренировках нет ничего интересного. Гонка, особенно командная, когда по
океанской зыби, подпрыгивая, вылетая из воды и снова плюхаясь в фонтанах
брызг, одновременно несутся полсотни скутеров и можно вдоволь насладиться
зрелищем, выиграть или проиграть пари, - другое дело.

Никто уже не помнил, когда возник такой обычай и кто первым придумал
устраивать гонки - на этот счет ходили разные легенды. Командование не
поощряло и не запрещало рискованную забаву, в коей участвовали или мечтали
участвовать почти все одуревшие от монотонности службы офицеры от мичмана
до кавторанга включительно. Скутер являл собой плоскую доску, сработанную
из легкого металла, снабженную сиденьем, рулевым управлением, водометным
двигателем и топливным баком. Доски вырезались по стандартному шаблону из
переборок старых, назначенных на слом субмарин, водометные движки,
позволяющие скутеру развивать порядочную скорость, в ненужном изобилии
имеющиеся на складах деталей и агрегатов, были двигателями ориентации
"Нырка" - крошечной, безнадежно устаревшей капсулы, мало пригодной для
Капли. При отказе двигателя скутер, потеряв скорость, сразу тонул, оставляя
седока барахтаться в воде, в чем заключался элемент риска для участников и
удовольствия для зрителей. При неизбежных столкновениях скутеров в
стартовой сутолоке чаще всего случалось то же самое. На всякий случай
штормовые комбинезоны участников непосредственно перед заездом
опрыскивались из пульверизатора какой-то химией, по легенде, отпугивающей
криль.

Филипп знал, что в прежние времена практиковалось поло на скутерах,
особенно популярное на дальних базах, где офицерство от скуки сходило с
ума, но эта забава попала в разряд запрещенных, после того как два офицера,
оказавшиеся в воде, были схвачены нежданно вынырнувшей из глубины хищной
водорослью. По рассказам старослужащих получалось, что большинство офицеров
Поплавка безропотно приняли решение командования, и это было понятно:
погибнуть с честью на войне или в благородном спорте и быть сожранными, как
бифштекс, - очень разные вещи.

По жребию ему досталось двадцать четвертое стартовое место, Лейфу -
двадцатое. Третий участник команды вытянул сорок седьмое место, и было
очевидно, что вся его задача в командной тактике - не особенно мудря
попытаться проехать как можно лучше, если не притрут.

Ожидая указаний, Филипп смотрел не на воду, а на Лейфа Бьернсона. Но Лейф,
удачливый счастливчик, отделавшись от почитателей, только подмигнул ему и
сделал несколько движений рукой, которые Филипп понял так: в давку не лезь,
по возможности вырывайся вперед по внешнему радиусу, и если (что вряд ли
случится) догонишь меня - сработаем парой. Филипп покивал в ответ,
показывая, что понял.

Прокричали минуту до старта. Уступ пустел: добровольные распорядители
деликатно теснили посторонних. Официальных блюстителей порядка на нижнем
уступе не было видно вовсе, что не удивляло: полиция Поплавка всегда хорошо
знала, где стоит вмешаться, а где, пожалуй, лучше оставить все как есть, и,
как всякая умудренная опытом корабельная полиция, предпочитала держаться
подальше от открытой воды.

- Мину-у-утная готовность!

Толпы зрителей на уступах слитно взревели. Филипп сместился на сиденье чуть
вперед, побалансировал на краю. Теперь легкий толчок ногой - и скутер
заскользит по слипу, а как только он коснется воды, надо резким качком
назад сместить центровку, чтобы сразу выйти на глиссирование. Только бы не
соскользнуть раньше сигнала - это считается позором...

- Три-и-идцать секунд!

Разом взвыли на холостом ходу пятьдесят двигателей. Пятьдесят пар рук легли
на рулевые колонки.

- Де-е-есять секунд! Приготовились... Внимание... Старт!

С последним выкриком бабахнул выстрел из карабина - в воздух, и гонка
началась. Один круг против часовой стрелки в объезд Поплавка, около трех с
половиной миль кольцевой дистанции, меньше пяти минут гонки. Нормальная
субмарина в кавитационном режиме ходит быстрее...

Брызги ударили в лицо, пена окатила ноги. Удачно выскочив на поверхность,
Филипп только теперь почувствовал азарт. Боковым зрением он заметил, что
скутер соседа справа как нырнул в воду, разогнавшись на слипе, так и не
вынырнул, к вящему удовольствию флотских старшин, охотно изготовлявших
спортивные суденышки на заказ под складчину офицеров. Мелькнула в воде
мокрая голова. Двое слева столкнулись... Так. Еще у одного прямо на слипе
отказал двигатель. Четырьмя соперниками меньше. Не-ет, в собачью свалку мы
не полезем, а будем выбираться на внешний радиус, как было условлено...

Ему все-таки пришлось заложить вираж раньше, чем хотелось: справа
недвусмысленно наваливался чей-то скутер, как видно, быстрее соскользнувший
в воду. Он тут же пристроился справа, отжимая Филиппа ближе к Поплавку,
где, как и ожидалось, царила послестартовая толчея. Филипп поднажал, и они
понеслись бок о бок. Полированные днища скутеров послушно расшвыривали воду.

Кто такой? Жаль, не видно знаков различия. Наверно, из Ударного флота, там
есть лихие гонщики... Мало-помалу Филипп выдвинулся вперед на полкорпуса и
теперь уже сам отжимал соперника подальше от все еще продолжающегося
столпотворения на внутреннем, наивыгоднейшем радиусе у самого борта
Поплавка. Потом, когда они разберутся, придвинемся поближе, а пока вот так
- метрах в сорока, где никто не мешает... Нет, мешают...

Чуть сбросив скорость, он отвернул влево, едва не переехав корму чьего-то
скутера, невесть откуда ринувшегося наперерез. Командная тактика: ты
мешаешь другим, они мешают тебе, пока лидеры рвутся к финишу. Скутер высоко
подпрыгнул на кильватерной волне, и Филиппу на миг показалось, что он
опрокинется. Нет, обошлось. Где Лейф?

Он поискал глазами впереди себя и быстро нашел. Должно быть, Лейфу сильно
помешали на старте гонки, поскольку он не примкнул к группе лидеров, как
ожидал Филипп, а скакал по зыби недалеко впереди. Очень может быть, что
придется сработать парой: встать уступом и переднему гнать что есть силы в
движке, а заднему подрезать конкурентов.

Слева участники гонки постепенно разбирались в кильватер; справа маячил
один-единственный скутер - уже не тот, что вначале, другой - и все
порывался проскочить влево под носом Филиппа, а потом отстал. Филипп взял
влево и нашел свое место в гонке. По первым прикидкам, выходило неплохо, и
если так пойдет дальше, можно надеяться финишировать в первой десятке. А
можно постараться объехать вон того, что крутится перед самым носом, -
явный новичок, излишне дергается, мешая скутеру самому найти наивыгоднейший
режим глиссирования. Быть новичку в хвосте.

Привстав в упорах, он впритирку обошел новичка, затем некоторое время
боролся с тем, кто шел впереди него, но тот был начеку, немедленно
парировал все попытки Филиппа обойти его как по внешнему, так и по
внутреннему радиусу, и Филипп на время оставил его в покое. Два раза он
оглянулся, с удовлетворением отметив, что погоня отстала и никто не
наступает на пятки: в первый раз объеханный новичок оказался метрах в
двадцати позади, во второй раз он и вовсе скрылся за изгибом Поплавка.
Поплавок был рядом, пугающе близко, больше всего он походил на торчащий из
океана вулканический конус, ежеминутно грозящий разразиться извержением.
Филипп только раз мельком взглянул вверх и больше смотреть не стал. Он
чувствовал себя как на крыльях. Удалось зацепиться за хвост лидирующей
группы, и это удача, правда, все решится на финише, когда перед въездом на
слип нужно будет на скорости описать широкую дугу, ни в коем случае не
позволяя себя подрезать, и уж подавно надо не ошибиться номером "гнезда" -
иначе твое время запишут тому, в чье "гнездо" ты по ошибке влетел, и быть
тебе объектом насмешек в кают-компании, покуда насмешникам не надоест
насмехаться...

Впереди, сколько он мог видеть, было не то одиннадцать, не то двенадцать
скутеров. Суденышко Филиппа подпрыгивало мячиком в кильватерной струе
преследуемого, в лицо летели холодные брызги, а сам преследуемый точно так
же умывался брызгами и подпрыгивал в кильватерной струе Лейфа Бьернсона.
Жми, Лейф! Шансы высоки, и если наш третий... как его, носатого... Левон,
кажется, он из инженеров... да, если он проедет хотя бы средне, можно
надеяться на командную победу. Но, похоже, у Лейфа проблемы... Сбоит
двигатель? Его преследователь поравнялся с ним, медленно обходит... Обошел!
Жми, Лейф! Пройдено меньше половины дистанции, сделано меньше половины
дела... Жми! Держи скорость!

Филипп вдруг обнаружил, что кричит во весь голос, но вряд ли Лейф слышал, а
если слышал, то и сам прекрасно знал, что надо делать. Да, жаль: так хорошо
шли... Филипп принял вправо, и мало-помалу задранный нос его скутера
поравнялся с кормой Лейфа, а затем начал медленно выдвигаться вперед. Лейф
смотрел прямо перед собой, сидел ровно и, по виду, не предпринимал никаких
попыток устранить неполадку, не терзал двигатель, рывками меняя режим его
работы, как непременно поступил бы Филипп на его месте, что показалось
немного странным. Оно, конечно, мастеру виднее... И тут случилось совсем
непонятное.

Скутер Лейфа внезапно вильнул вбок, опасно подрезав Филиппа. Нет, это не
подрезка, это - столкновение... Филипп едва успел среагировать; среагировал
даже не он - среагировало тело, но все же металл с коротким скрежетом задел
о металл, и толчок получился чувствительный. "Идиот!" - заорал Филипп и
подумал, что Лейф его, наверно, все-таки не слышит, а жаль; хотя очень
может так случиться, что барахлит у него вовсе не водомет, а управление...

Он не успел додумать эту мысль, потому что скутер Лейфа вновь ринулся в
атаку, и Филипп рывком сбросил скорость, пытаясь избежать нового
столкновения, но было поздно. Скутер Лейфа полез на его скутер, а Лейф -
Филипп это ясно видел - был озабочен лишь тем, как бы половчее завалить
соперника и не опрокинуться самому. Что он делает, мы же в одной команде!
Точно, свихнулся. Ненормальный. У нас же командная гонка! Да и по отношению
к настоящему сопернику такие действия недопустимы, за грубость в
благородном спорте с виновным перестают здороваться и можно запросто
схлопотать по физиономии в кают-компании...

Хрустнуло. Скутер провалился носом, высоко задрав корму. Мелькнула
физиономия Лейфа в маске дыхательного фильтра, ударил в лицо фонтан брызг,
и что-то твердое, наверно, осколок доски, долбануло по каске. Перелетая
кубарем через руль, еще не успев испугаться, Филипп с удивлением подумал,
что внешне Лейф нисколько не похож на свихнувшегося, напротив, он собран,
скуп в движениях и даже деловит, как человек, выполняющий нудную, но
необходимую работу. Мозг обожгло догадкой мгновением раньше, чем тело
обожгло водой. Филипп вынырнул и тут же нырнул снова. Перехватило дыхание.
Вода была холодная, не выше десяти градусов, но лучше немного померзнуть,
чем быть разрезанным на куски скутерами отставшей группы. Работая руками и
ногами, как лягушка, Филипп погрузился поглубже. Так, с какой стороны у нас
Поплавок? Кажется, вон с той. Надо плыть под водой прочь от Поплавка,
сколько хватит воздуха в легких, а потом вынырнуть и позвать на помощь...

Он вынырнул, когда в глазах заплясали огненные змеи, когда больше не стало
сил задерживать дыхание и бороться с оставшимся в комбинезоне пузырем
воздуха, норовящим вытолкнуть его на поверхность, и первое, что он услышал,
вынырнув, был тягучий, заунывный, страшный звук, словно в океане кричало
огромное раненое животное, мучимое болью и одиночеством. Казалось, звук шел
отовсюду, без конца, без смысла...

Отплевываясь и откашливаясь, Филипп огляделся. Второй мокрой головы
поблизости не оказалось, и это значило, что Лейф устоял при столкновении и
теперь несется к финишу, будто ничего не случилось. С Лейфом было все ясно.
Подлец, осторожный убийца, специально выбрал место в середине дистанции,
где на уступах мало зрителей, а может, и нет совсем... Филипп почувствовал,
как сами собой стиснулись зубы, не то от холода, не то от злости. Ему
захотелось взглянуть на уступы, но он не стал этого делать, потому что на
воде творилось совсем уж непонятное: хвост лидирующей группы, разогнав
мелкую волну, успел скрыться за окружностью Поплавка, иные из отставших
продолжали гнать вперед, а некоторые, развернувшись, во весь дух мчались
обратно, только сверкали брызги, вылетая из-под днищ. И над водой
по-прежнему висел, давил на уши нескончаемый, тягучий, наводящий ужас
звук...

Тогда он понял, что это такое: ревела сирена тревоги высшей степени,
включавшаяся лишь в случае чрезвычайной опасности, ревела и звала гонщиков
как можно скорее вернуться назад, в Поплавок. В дни войны это могло
означать все, что угодно, а в дни мира лишь одно: к поверхности океана
поднимался желтый прилив.

В южных широтах, как, впрочем, и в северных, не бывает тайфунов. Здесь
нечасты грозы, исключительно редки смерчи, совсем не бывает крупных,
держащихся месяцами водоворотов и прочих тропических прелестей, на которые
так расточительно щедра Капля. Вот только желтые приливы всплывают тут
ничуть не реже, чем в тропиках.

Поплавку, обладающему собственным ходом, не страшны малые приливы, а
большие, пятидесятимильного диаметра и более - случаются редко. На памяти
Филиппа такого еще не было, он знал об этом только из рассказов
старослужащих. Сонары Поплавка способны увидеть вихревой кокон и точно
предсказать место прилива, когда тот еще находится на стокилометровой
глубине. Но прилив поднимается быстро... И если надсадно ревет испуганная
сирена, если прервана гонка и нужно спешно уходить, значит, прилив
ожидается большой и Поплавок находится внутри опасного круга, далеко от
предсказанного приборами края пятна...

Как бы ни была дорога каждая минута, нельзя бросить в океане полсотни
гонщиков - иначе офицеры Поплавка взбунтуются, - но можно, даже очень можно
забыть одного во имя жизни остальных; сейчас Филипп это отлично понимал.
Товарищи по отряду в морском собрании обязательно сдвинут стопки за упокой
души... и никто не осудит командование. Не устоял, завалился на самом
неудобном отрезке трассы - виноват сам, и никто иной. Зови на помощь, не
зови - никто не поможет: подобрать пловца в скутер невозможно, а посылать
спасательный бот нет времени... Час или полтора, проведенные в пятне
желтого прилива, нанесут Поплавку смертельную рану, несмотря на мощные
регенераторы обшивки и тройной борт.

А ведь почти наверняка никто из гонщиков не видел столкновения... или,
вернее - убийства. Многое ли видит гонщик? Ближайших соперников да воду
перед собой...

Борт Поплавка был близок. Филипп больше не чувствовал холода воды. Скорее к
борту, скорее! К обросшей всякой океанской дрянью, почти не различимой
глазом полосе ватерлинии. Вцепиться в наросты морских репьев, в неровности,
во что угодно, попытаться вскарабкаться на нижний уступ, ведь он совсем
низко над водой, во время шторма на нем невозможно находиться, всего-то
метра три... "Наверно, это будет непросто, и если у меня не получится,
придется что есть силы звать на помощь. Может, бросят шкерт..."

Какая-то крупная рыбина мелькнула невнятной тенью и исчезла, лениво поплыла
куда-то по своим делам, не подозревая о том, что через час-другой будет
безнадежно биться в кислоте. Криля, к счастью, поблизости не было, потому
что если он есть, то пловец узнает об этом очень быстро.

Ладони наконец-то коснулись борта, и пальцы сами собой судорожно вцепились
в наросты морских репьев. Боли пока не чувствовалось, хотя висеть на репьях
- удовольствие маленькое, и пальцы придется лечить. Так... Теперь надо
отдышаться, уступ над головой совершенно пуст, и некому подать руку.
Отдохнуть и выбрать место поудобнее. Но очень долго отдыхать нельзя -
уходят силы.

Сирена внезапно смолкла, и это было почти мучительно: ватная тишина в
воздухе и ленивый шелест лижущей борт зыби после давящего на уши рева.
Наверное, гонщики уже вернулись на слип или в верхние шлюзы, матросы и
андроиды причальной команды оттаскивают скутеры подальше, слип готовятся
убрать, а то и сбросить в воду, аварийная вахта разбежалась по расписанию.
Еще несколько минут - и громадина Поплавка начнет набирать скорость, свои
жалкие семь узлов, а если выпустит вперед штатные буксиры и задействует в
качестве буксиров находящиеся на борту субмарины, то, пожалуй, все восемь.

"Ближайший шлюз? Кажется, метрах в ста справа. Нет, до шлюза добраться не
успею, к тому же он может быть закрыт, надо карабкаться на уступ... Лейфу,
конечно, приказали, и этот жизнерадостный киллер рассчитал правильно: если
клиент не сломает себе шею при столкновении, он все равно окажется на пути
преследующей группы, а если ему и тут повезет остаться невредимым, можно
рассчитывать на хищную водоросль, стаю криля или банальное переохлаждение.
Впрочем, этого мало. - Филипп с исключительной ясностью представил себе
снайпера, ждущего, когда над фальшбортом нижнего уступа покажется мокрая
голова... - И все-таки надо карабкаться. Желтый прилив - это им подарок, им
ведь так хочется объяснить мою смерть непредвиденным несчастным случаем...

Ну, вперед!"

Он не сразу понял, что с ним происходит, когда какая-то сила грубо оторвала
его от наростов и, кувыркая, повлекла вниз, в черное и холодное, вытолкнула
на поверхность и снова утянула под воду. Проклятый воздушный пузырь наконец
выскочил из-под комбинезона, и как раз тогда, когда мог бы пригодиться.
Отчаянно работая руками и ногами, Филипп вынырнул на поверхность и едва
успел сделать глоток воздуха, прежде чем был снова утянут вниз. Когда он
вынырнул во второй раз, то не поверил глазам: борт Поплавка темнел метрах в
ста от него, а то и больше. Вода кипела, словно в гигантской кастрюле,
вспучивалась гладкими пузырями, крутилась водоворотами, швыряла в глаза
пену, удержаться на поверхности стоило неимоверных усилий.

Тут он наконец догадался, что же это такое: Поплавок опустошал балластные
цистерны. Понятно для чего: уменьшить осадку, чтобы развить скорость не
восемь, а восемь с половиной узлов или даже девять... Продуть все, что
можно, вплоть до гальюнов... Насосы работали на полную мощность,
ежесекундно выбрасывая в океан десятки тысяч тонн воды. И на уступах -
никого, все загнаны сиреной внутрь. Никого, кроме, может быть, снайпера,
любующегося, как лейтенанта Альвело относит все дальше от Поплавка...

Сколько он сумеет продержаться не замерзнув? Двадцать минут? Полчаса? Во
всяком случае, кислота желтого прилива разъест уже труп.

Отчаянно сопротивляясь, по-прежнему не чувствуя холода, он погружался,
всплывал, молотил руками по воде и только жалел, что не надел спасжилета -
пусть это считается дурным тоном, если не трусостью, наплевать, теперь не
до приличий... "За что? Чем я вам не угодил, гады? Я ведь лоялен, я простил
вам тот случай, потому что поверил: так было надо. Я же верил вам, я же
давал присягу, неужели вам этого показалось мало?"

Филипп закричал, глотнул воды и закашлялся. Его несло п