рашивать.  Неряшливый,
мешковатый, он в  то  же  время  являл  собой  на  удивление  расторопного
хозяина.  Его  не  смущала  грязь  и  не  тревожила  пыль.  Более   важным
обстоятельством для старика было то, что пыль в  его  квартирке  покрывала
ковры и атласные подушки, а под слоем кухонных сальных разводов  пряталось
настоящее серебро и музейный фаянс. Можно ли объять необъятное?  Наверное,
нет. Но сочетать несочетаемое вполне  возможно,  и  наш  китаец  был  тому
ярчайшим примером. Он  и  к  ране  своей  отнесся  с  полным  небрежением,
поплевав на ладонь и приложив к плечу. Ту  же  ладонь  но  чуть  позже  он
буднично вытер о рубаху, больше похожую на  ветхий  пиджак,  и,  переломив
ружье,  стал  выгребать  из  карманов  охотничьи   патроны.   Поймав   мой
недоуменный взгляд, крикнул, поясняя.
     - Слюна - смесь целебная. Заживет.
     - А если кость задета?
     Он ухмыльнулся.
     - Не задета...
     Огонь тем временем возобновился. В дверь подъезда  вновь  стали  бить
чем-то тяжелым, и  меня  это  встревожило.  От  этой  самой  металлической
преграды зависела целостность всей нашей обороны.  Я  прислушался.  Мазик,
Зоя и Митя, видимо, продолжали  бомбардировку  неприятеля.  Сквозь  череду
выстрелов то и дело прорывались звуки падения импровизированных  снарядов.
Положения они, однако не спасали.
     - Слушай, Горыныч, я отлучусь на минутку. Идет?
     Старик часто закивал головой. Он уже перезарядил двустволку и  теперь
пристраивался за массивной тумбочкой, не забывая держать окна на  прицеле.
На  четвереньках  я  добрался  до  прихожей.   Проползая   мимо   старика,
обнадеживающе похлопал его по колену.
     - Если что, беги к нам. Выручим.
     Он упрямо замотал головой. В глазах его разгорался знакомый  азартный
огонек. С такими же глазами он выходил на заре в город - ловить  одичавших
псов. Я не стал ему ничего говорить и, выбравшись в подъезд,  бросился  по
ступенькам вниз. Дверь еще держалась.  Я  подумал,  что  неплохо  было  бы
припереть ее какой-нибудь мебелью. Об этом стоило догадаться раньше.
     Сзади  послышались  шаги.  Обернувшись,  я  разглядел   Виктора.   Он
спускался с видом скучающего пенсионера, сжимая в одной руке наган, другой
рассеянно скользя и пристукивая по перилам.
     - Что там с дверью? - спокойно осведомился он. - Все еще держится?
     Если бы он спросил, который час, я  разозлился  не  меньше.  Они  все
сговорились! Разгневанная Зоя, разохотившийся Горыныч, Мазик, сбрасывающий
на штурмовиков чердачный хлам. Я перестал понимать своих  соседей!  Никого
из них происходящее не повергло в транс. Ощущение,  что  все  это  связано
каким-то образом с появлением Виктора, окрепло. В сущности он и сам на это
намекал... Я коснулся ладонью вздрагивающей двери.
     - Они вот-вот выломают ее! И не сомневайся, выдадут по первому числу.
То есть, поставят рядком к стенке и зачитают прощальное напутствие.
     - Ты, кажется, решил, что это я  привел  их  сюда?  -  в  голосе  его
звучала неприкрытая издевка.
     - Разве не так?
     - Почему же... В определенном смысле ты прав, хотя есть  тут  доля  и
твоей вины.
     - Моей? - я не поверил своим ушам. - Что ты городишь?!
     - Через часок-другой ты сам в этом убедишься. А может быть, и раньше.
     - Очень сомневаюсь... Через часок-другой нас не будет в живых!
     - А вот это абсолютно исключено. - Голос его был ровен и спокоен.
     - Виктор! Что происходит? Ты должен мне объяснить!..
     - Ай-яй-яй! - он покачал головой. - По-моему, я старался, как мог.  И
не моя вина, что предоставленные объяснения тебя не  удовлетворили.  Более
того - если бы не твое упрямство, возможно, все бы обошлось.
     - Но эти стриженные молодчики... - что им здесь надо?
     - Думаю, что они и сами этого не знают, -  Виктор  пожал  плечами.  -
Впрочем, причину можно всегда  придумать.  Например,  произошло  очередное
стечение обстоятельств, и кто-нибудь сообщил им, что  твои  соседи  прячут
золото. Или, скажем, некий Сергей Данилович собирается настучать на них  в
ближайшую службу правопорядка.
     - Какая чушь!..
     - Думай, Сережа. Думай и наблюдай. Это мой тебе единственный совет, -
Виктор приблизился к выходной двери, пальцами коснулся засова.  -  Крепкая
работа. Кто варил? Митя?
     - Откуда ты знаешь? Погоди!.. Что ты собираешься делать?!
     - Пора кончать с этим шумом. Скоро мы перебудим весь город, -  Виктор
с лязгом отомкнул засов.
     Дверь распахнулась, и один из  бьющих  по  ней  граненой  пешней,  не
устояв на ногах, упал. Впрочем, упасть пришлось и второму.  Виктор  уложил
его точным выстрелом и энергично устремился  вперед.  Богатырь  с  ломиком
пробовал подняться, но я с некоторой привычностью бацнул его  по  затылку.
События раскручивались  с  калейдоскопической  стремительностью.  Выскочив
вслед за Виктором, я тут же юркнул в сторону. Спиной прижавшись  к  стене,
слепым выстрелом попытался погасить уцелевшую фару.  Виктор  тем  временем
уже чехвостил их в хвост и в  гриву.  Упав  на  одно  колено,  непостижимо
быстро вращаясь, он бил по нападающим со скорострельностью  автомата.  Еще
пару раз успел выстрелить и я. Однако, без помощи катрана нам пришлось  бы
туго. Чем они там руководствовались, так и  осталось  для  нас  тайною  за
семью печатями. Возможно, наша грохочущая кутерьма  им  попросту  надоела.
Несколько красавцев выставили в окно третьего этажа тяжелый пулемет и  без
лишних слов открыли по хозяевам машин огонь. Наши ночные гости оказались в
скверном положении. Выбора у них не оставалось, и они поспешили дать тягу.
Бой таким образом был завершен, красавцы с пулеметом снова исчезли, и, как
это бывает  в  плохих  гангстерских  фильмах,  где-то  вдалеке  заголосили
сирены. Силы правопорядка наконец-то проснулись и теперь спешили к нам  на
на всех парусах.
     - Вот сейчас станет действительно опасно,  -  я  потянул  Виктора  за
рукав. - Предлагаю снова запереться на все замки, а бабушка  Тая  объяснит
им через дверь, что никто ничего не видел и не слышал.
     - А как же разбитые окна?
     - Случайный камень... Несколько случайных камней...
     - Брось, Сереж, - Виктор устало улыбнулся. - Неужели ты до сих пор не
понял, что нам НИЧЕГО не угрожает?
     - Почему? - я еще за что-то цеплялся.
     - Потому что нам в принципе не может что-либо угрожать.
     - Но почему, черт возьми?! Почему?! - меня уже трясло. Я был на грани
нервного срыва.
     - Да потому, что завтра или, вернее, уже сегодня нам с тобой  идти  к
флэттерам.



                            ГЛАВА БЕЗ НАЗВАНИЯ

     Я сложил руки  бабушки  Таи  на  груди,  поправил  на  шее  кружевной
воротничок. В эту минуту в комнату  заглянул  кто-то  из  служебных  чинов
полиции. Демонстративно поднявшись, Мазик скрылся за ширмой.
     - Молодой человек! А ну-ка вернитесь!..
     Я нехотя подал голос.
     - Оставьте его. Он внук погибшей.
     Офицер оказался из моложавых, с красивым породистым лицом. Не знаю  в
чем тут дело, но  в  последнее  время  подобные  лица  все  чаще  начинали
вызывать у меня неприязнь. Слишком уж серое простиралось вокруг  времечко.
Красота и здоровье совершенно в него не вписывались,  образ  евгенического
счастливчика смотрелся почти вызывающе... Чуть отодвинувшись,  я  позволил
офицеру приблизиться к покойной.
     - Вы перенесли ее с лестничной площадки?
     - Совершенно верно.
     - Этого нельзя было делать. По крайней мере до нашего прибытия.
     - Очень уж долго пришлось ждать.
     - Давайте обойдемся без препирательств, -  офицер  нахмурился.  -  Мы
должны были сделать ряд фотографий и подробно описать место  происшествия.
Кроме того, понадобится заключение патолога-анатома...
     - Зачем оно вам?
     - Таковы правила. Мы обязаны выяснить точную причину смерти.
     - По-моему, это очевидно. Две пули, выпущенные из автомата.  Что  тут
еще выяснять?
     - Калибр, тип оружия. Почему в столь поздний  час  она  очутилась  на
лестнице? Не мешало бы провести обыск. Иногда мы обнаруживаем такие залежи
краденого, - голова кругом идет...
     - Пусть он убирается! - сдавленно донеслось из-за ширмы.
     - Что-что?
     - У вас непорядок со слухом? - мои пальцы сжались в  кулак.  Когда  я
волнуюсь, они  всегда  начинают  дрожать.  Довольно  мерзкий  нюанс,  надо
сказать. Ибо везде и всюду его  истолковывают  превратно.  Волнение  -  не
трусость,  господа  хорошие!  И  не  всякого  дрожащего   человека   можно
раздражать безнаказанно.
     - Ого! - Офицер натянуто улыбнулся. Зубы у него были белые, ровные, -
прямо с рекламной картинки. - Старшина Полещук! Зайдите-ка!
     Дверь отворилась, но вместо старшины в комнату грохочущим шагом вошел
Виктор. Сходу швырнул на стол стопку листов и гневно вопросил.
     - Что за идиотская инициатива?!
     - Инициатива?.. - офицер, вероятно, онемел от такой дерзости.  Виктор
же не давал ему опомниться.
     - Вы ведь всего-навсего капитан, так, кажется? Так вот. Вы арестовали
старика-китайца, перевернули все здесь вверх дном.  Я  вас  спрашиваю,  по
какому праву?!
     От тона и голоса, каким задают вопросы, зависит порой  очень  многое.
Виктор ничуть не боялся офицера, и  тот  это,  конечно,  почувствовал.  Во
всяком случае он струхнул, - я это видел отчетливо.
     - Сидящему здесь товарищу уже объяснили... Старушка погибла отнюдь не
в результате несчастного случая. На улице обнаружено  еще  восемь  трупов.
Судя по следам, имелись и раненные. Возможно,  кого-нибудь  мы  обнаружим.
Следствие предполагает, что в одной из квартир  размещался  притон.  Иначе
чем объяснить это побоище?
     - А вы поинтересуйтесь у ребят, что живут через дорогу, - посоветовал
я. - О притонах и прочих прелестях современной  жизни  они  расскажут  вам
значительно подробнее.
     - Каких ребят вы имеете в виду?
     - Тех самых, что ведут хозяйство катрана. Или вы впервые слышите  это
слово?
     - Но стрельба произошла здесь! Ваш старик убил из дробовика человека!
Это, простите меня, факт, который не надо доказывать.
     - А  то,  что  у  этого  человека  был  в  руках  автомат,  -  жалкий
незначительный пустяк, верно?
     - Похоже, наш разговор следует перенести в  другое  место,  -  офицер
недобро прищурился. - Полещук! Где ты там?
     В  комнату  сунулся  было  его  помощник,  но   Виктор   стремительно
развернулся.
     - Вон! - рявкнул он, и помощник без звука скрылся за дверью.
     - Что вы себе  позволяете?  -  побледневший  капитан  нервно  теребил
ремешок портупеи. - Кто вы такой?
     - Лучше вам этого не знать, поверьте мне, - Виктор кивнул  в  сторону
рассыпанных по столу протоколов. - Всю эту  околесицу  уничтожить!.  Трупы
заберите, а о том, что здесь случилось, постарайтесь забыть.
     - Но мой долг...
     -  Я  еще  не  закончил!  -  Виктор  прошелся  по  комнате,  взглядом
задержался на  покойнице.  -  Старика-китайца  вы  немедленно  освободите.
Вернете ему ружье.
     - Но...
     - Никаких извинений можете ему не приносить. Он в них не нуждается.
     - Они хотели  делать  фотографии  и  приглашать  патолога-анатома,  -
сообщил я.
     - Никаких фотографий и никаких эскулапов! Пять минут  на  сборы  -  и
чтобы духа вашего здесь не было, - Виктор приблизился к капитану вплотную.
Лица их находились совсем рядом. Глаза моего  приятеля  излучали  пугающий
холод. - Мне не нравятся ваши методы, красавчик. Не нравится ваша служба и
тот порядок, который вы защищаете. Почему бы вам не заняться  катранами  и
тому подобными заведениями? Или бессловесные граждане органам правопорядка
более по зубам?
     - Я... - Голос офицера дрожал. - Мы...
     - Идите! - Виктор махнул рукой.
     Я не поверил  глазам!  Пошатываясь,  как  пьяный,  капитан  вышел  из
комнаты. Было слышно, как сдавленным голосом он распоряжается  внизу.  Они
действительно УХОДИЛИ!
     - Ты великий гипнотизер, - шепнул я.
     - А ты великий дурак, - Виктор отвернулся. - Пищи для  размышлений  у
тебя было более чем достаточно... Итак, что ты надумал?
     Ладонями я энергично растер лицо. Ночь  выдалась  сумасшедшая,  мысли
путались, и я сгонял их, как стадо разбредшихся овец, задавая им  скорость
и направление.
     - Честно говоря, соображается неважно... Ты не против, если я осмотрю
твой револьвер?
     Виктор послушно протянул  оружие.  Я  оглядел  его  со  всех  сторон,
медленно прокрутил барабан, считая шляпки патронов.
     - Четыре штуки, - тихо подсказал  Виктор.  -  Их  всегда  там  четыре
штуки. В последний раз я заряжал его месяца три назад.
     - Ни за что бы не поверил, если б не видел собственными глазами, -  я
вернул Виктору наган. - Там на  улице...  В  общем...  Ты  ведь  намеренно
открыл дверь, верно?
     - Точно! - он понял, что я имел в виду.
     - И ты не сомневался в успехе?
     - Разумеется, нет.
     - И все, что произошло... В этом действительно виноват я?
     - Но ты ведь ничего не понимал.
     - А сейчас? Сейчас я, по-твоему, что-то понимаю?
     - По крайней мере ты готов уже что-то понять.
     - И что мне теперь надо делать?
     - Ты сам знаешь...
     За моей спиной всхлипнул Мазик. Он успел выйти из-за  ширмы  и  снова
сидел возле бабушки. Я отшатнулся  от  Виктора.  Все  его  проблемы  разом
отошли в сторону. Я вспомнил о бабушке Тае, и мне вдруг очень  захотелось,
чтобы она  открыла  глаза,  встала  и  улыбнулась.  И  чтобы  исчезла  эта
мертвенная бледность с ее щек, а тусклое пятно крови на  вязаной  кофточке
пропало бы само собой. И хорошо, если бы она  что-нибудь  сказала.  Едкое,
насмешливое... С каким облегчением мы бы все рассмеялись. И  никто  бы  не
удивился  загадочному  воскрешению,  не  задал  бы  нелепого   вопроса   о
потустороннем, о летаргии. В самом деле!  Если  возможно  все  то,  о  чем
рассказывал Виктор, почему не свершиться еще одному чуду? В  мире  умирают
миллионы людей - от  пуль,  от  болезней,  от  голода.  Иногда  просто  от
старости и усталости. Что страшного произойдет, если один из  этих  многих
миллионов вопреки установленным природой  законам  вернется  на  землю,  в
жизнь? Так ли уж незыблем кодекс Вселенной? И разве не предусматривает  он
исключений?
     В робкой надежде я прикоснулся к плечу лежащей,  подушечками  пальцев
скользнул вниз до запястья. Увы, рука умершей не потеплела, и тонкая синяя
жилочка так и не наполнилась пульсом. Чудесного возвращения не  случилось.
Обняв Мазика за плечи, я неловко погладил его по голове.
     - Мы помянем твою добрую, хорошую бабушку. Прямо сейчас. Пока  у  нас
есть время...



                                 ПОМИНКИ

     - Вы пригласили Горыныча? - багровый нос Мити брезгливо  шевельнулся.
- В таком случае следовало заранее позаботиться о респираторах.
     - Не гунди, Митек, - я успокаивающе похлопал его по спине.  -  Старик
крепко помог нам этой ночью и даже получил боевое ранение. Да  ты  ведь  и
сам любишь с ним поспорить! Вот и побеседуете.
     - Мало ли что я люблю, - Митя рубанул рукой воздух, смахнув со  стола
один из стаканов. - О чем можно  беседовать  с  этим  прохиндеем?  Ты  сам
рассуди, Серега!
     - Мазик утверждает, что он философ. И довольно своеобразный.
     - Ага, как же! Сейчас  все  философы...  -  Митя  успел  основательно
принять, а потому изъяснялся  с  грубоватым  откровением.  -  Что  это  за
философ, который называет туалет тронным залом, просиживая  в  нем  не  по
одному часу? Пусть даже и с книгами! Хочет читать, пусть читает на  диване
или на кухне, как все нормальные люди! Но причем тут  клозет?..  И  потом,
Серега!.. - он картинно развел руками, словно растягивал меха  гармони.  -
Как же от него благоухает, боже ж ты мой! С таким философом можно общаться
только на открытом воздухе. Да еще при хорошем ветре!
     - Ничего, пообщаемся без ветра.
     - И кроме того, ты знаешь, почему мы  здесь  собрались,  -  вмешалась
Зоя. - Бабушка Тая всех нас любила.
     - Всех, это верно. Золотой был человек!.. - Митька вздохнул. Судя  по
всему, он готов был идти на попятную. - Мне что ж,  я  человек  привычный.
Могу и с Горынычем посидеть. И даже на брудершафт, если  родина  прикажет.
За вас же беспокоился.
     - А ты не беспокойся, - Зоя чмокнула осоловевшего Мазика в макушку и,
отхлебнув из стакана, зазывно посмотрела на Виктора.
     Когда-то подобными взглядами она потчевала и меня. Увы, я не сумел ей
ничем ответить. В таких делах я двумя руками за искренность. Может, кто  и
умеет притворяться, но только у меня никогда ничего путного не получалось.
Вся моя вежливость рано или поздно оборачивалась  боком,  а  искусственный
восторг с ахами и охами позорно разоблачался.  Выше  головы  не  прыгнешь,
хотя иной раз и хочется. Как я уже говорил, жизнь полна несправедливостей,
и скверно,  что  именно  печальные  контрасты  пробуждают  в  нас  тягу  к
несбыточному. Так оно, наверное, и должно быть, но  женщина  с  обваренной
щекой, лишенная  бровей  и  трех  пальцев  на  правой  руке,  в  одночасье
потерявшая ребенка и мужа,  -  явление  не  печальное,  а  жестокое.  И  я
преклонялся  перед  Зоей,  перед  тем  удивительным   мужеством,   которое
удерживало ее возле нас. Преклонялся, зная,  что,  снедаемая  тоской,  она
бегает по ночам к Мите, а иногда и к  старику  китайцу.  Тут  нечего  было
прощать, здесь не за что было судить. И я заранее  жалел  ее,  наблюдая  с
какой теплотой она поглядывает в сторону Виктора.
     - Странное дело, - Митя довольно похлопал себя по вздувшемуся животу.
- Яблоки росли в Казахстане, свекла - на Урале, мясо  -  в  Белоруссии,  а
здесь все воссоединилось самым  превосходным  образом.  Скажи,  Сергунчик,
какого хрена люди воюют?
     - Изумительно простой вопрос!
     - Зудит у них в одном месте, вот и воюют.
     Зоя покачала головой.
     -  Те,  у  кого  зудит,  занимаются  не  войной...  Вы  лучше  другое
объясните: откуда здесь все эти яства?
     - Подношение от руководства катрана, - сказал Виктор.
     - Правда, правда! - поспешил я подтвердить.
     - Интересно! За какие такие подвиги?
     - А это уже из области загадок, Зоенька. Стукнули пару раз в дверь  и
торжественно занесли эти два ящика.  В  одном  оказалось  вино,  в  другом
фрукты с консервами. Возможно, мы  шлепнули  кого-то  из  конкурентов,  а,
может, скрасили им ночной досуг. Даже в катранах, бывает, скучают.
     - Вы забыли еще кое о чем! - кривым пальцем Митя поводил  над  рядами
жестяных банок. - Все это они могли густо пересыпать крысиным ядом.
     - Ого! Но почему крысиным?..
     - Это аллегория.
     - Что ж... Версия, разумеется, дикая, но звучит правдоподобно.
     Объевшийся Мазик слепо потянулся за  яблоком.  Фруктов  он  не  видел
должно быть, давным-давно, а потому добросовестно наверстывал упущенное.
     - Лопай, лопай, малец. Это тебе не голубиное мясо! И не крысячье.
     - А дизентерия - не цинга!
     - Точно!..
     - Про голубиное мясо - это вы, между прочим, зря! - заметил я. - Тоже
вполне царское блюдо.
     - Ага, царское! Пробовал я его вчера...
     - Привет честной компании! А вот и я!
     Мы обернулись.
     В дверях стоял причесанный и принаряженный старик  китаец.  Следовало
признать, он сделал все, что мог,  а  смог  он,  увы,  немногое.  Старость
пахнет неопрятно, - это один из ее  минусов.  Тление  начинается  уже  при
жизни, сразу после детства и юности, и далеко не  каждый  находит  в  себе
силы бороться с ним.
     - Тебя не узнать, - прогудел Митя. - Волосы корова языком прилизывала
или какая из собачек?
     - Он шутит, Горыныч, - я пододвинул китайцу стул и одновременно ткнул
локтем в Митькины ребра. - Давай, присаживайся! По левую руку от дамы.
     Зоя шумно вздохнула. Ее нога наступила под столом на  мой  башмак.  Я
подмигнул ей и деликатно освободился.  Бедные  создания!  За  что  же  вам
достается столько оплеух?..
     - Опоздавшему - штрафную и тост!
     - Не буду отказываться, - Горыныч деликатно взял в пальцы наполненный