ше бы,
конечно, мы встретились в другом месте, но в конце концов и здесь не столь
уж плохо.
     Вид  у  журналиста  был  незавидный:  полуоторванный  ворот   рубахи,
недостающие пуговицы и густая синева  под  левым  глазом.  Однако  вопреки
всему Барнер жизнерадостно улыбался.
     - Здоров же ты спать! Я думал,  хоть  бомбы  тебя  разбудят...  Между
прочим, только что заглядывал стюард, спрашивал, будем ли мы ужинать.  Так
будем или нет?
     - Ужинать?.. - Генри ладонями протер лицо. -  Подожди!  Ты  сказал  о
каких-то бомбах! Или я ослышался?
     - Да нет. Со слухом у тебя полный порядок, - Барнер уселся,  скрестив
ноги по-турецки. - Они пустили в  ход  бомбы.  Часа  три  назад.  Помнишь,
Стоксон говорил о гантелеобразной  форме  косяка?  Так  вот,  Торес  решил
перерубить эту перемычку и попытаться выловить одно из полушарий с помощью
сетей. Своеобразная лоботомия...
     - Выловить? - Генри растерянно оглядел комнату. - Но они же убьют  их
таким образом!
     - С чего ты взял?
     - Я не уверен, но может случиться и  так.  Если  это  единый  большой
мозг... - Генри в волнении сжал собственное запястье.  -  Ты  знаешь,  что
Стоксон сообщил о нас военным?
     - Выбрось это из головы, малыш. Стоксон может хитрить, но он  никогда
не предаст. Ему пришлось вмешаться, потому  что  речь  зашла  о  глубинных
бомбах. Ни он, ни я не знали, когда вы вернетесь, и он  сообщил  капитану,
что двое водолазов находятся в воде. Все вышло слишком уж неожиданно. И  я
считаю, что Сток поступил правильно. Если бы он этого не  сделал,  от  вас
осталось бы одно мокрое место.
     Генри кивнул.
     - Теперь мне понятно. Он не назвал наших имен.
     - Это единственное, что он мог для вас сделать.
     - Но Кид... С ним что-то случилось! - вскочив с кушетки, Генри нервно
заходил по каюте. - А все это чертово погружение! Если  бы  я  мог  только
предполагать, что все так произойдет!
     - Не переживай, малыш, - Барнер загадочно хмыкнул. - В конце  концов,
Кид сам виноват. Взбалмошный капризный тип!
     -  О  чем  ты  говоришь,  Джек!  -  Генри  потрясенно  уставился   на
журналиста. - Он ведь был твоим другом!
     - Почему был? Он им и остался. Кстати, тебе от него привет. Сейчас он
на "Веге" и, должно быть, все еще сходит с ума от новости, что ты жив.  Он
ведь тоже клял себя за эту вылазку.
     -  Жив!..  Кид  жив!  -  Генри  в  волнении  пристукнул  кулаком   по
собственному бедру. - А я-то чего только не передумал. Все обернулось  так
странно... -  он  неожиданно  взглянул  на  Барнера.  -  А  тебя  кто  так
разукрасил?
     -  Завидная  логика,  -  журналист  рассмеялся.  -  Ладно,   придется
рассказать все по порядку. Но для начала сядь и не мельтеши перед глазами.
     Генри послушался, и Джек неспешно повел рассказ.
     Начал он с главного - о Киде. Иначе бы Генри просто  не  выдержал.  К
счастью, худшие предположения не  оправдались.  Подводник  остался  цел  и
невредим,  и  более  того  умудрился  вернуться  на  судно  до  того,  как
обнаружили его отсутствие. В тот первый момент, когда он потерял Генри  из
виду, Кид находился в полной уверенности, что их атакуют.  Никогда  ничего
подобного он не  испытывал.  Он  оказался  в  окружении  рыб  -  настолько
плотном, что  у  него  мелькнула  мысль  о  карцере.  Всюду,  куда  он  ни
оборачивался, взор натыкался на серебристую живую стену. А чуть позже  Кид
сообразил, что тонет. Происходило что-то невероятное. Уши закладывало, ему
приходилось то и дело продуваться. Руками и ластами он судорожно  выгребал
наверх, но глубиномер упрямо показывал на продолжающееся погружение.  Мрак
становился все более  густым,  а  световой  зайчик  на  циферблате  лениво
переползал с одной отметки на другую. Если Генри помнит, они находились на
смехотворно малой глубине, почти у поверхности. Тем не  менее  битых  пять
минут Кид, как заправский пловец-спринтер, прорывался наверх,  к  воздуху.
По его словам, рыбы совершили с водой какой-то фокус. Они превратили ее  в
текучее масло, и в  этом  самом  масле  Кид  не  мог  продвинуться  ни  на
сантиметр. На глубине примерно сорока метров он совсем обезумел и  ринулся
вниз. Он и сам не понимал, зачем это делает и кого  пытается  перехитрить.
Трюк не удался, мрак стал совершенно непроглядным,  а  световое  пятно  на
глубиномере пересекло шестидесятиметровую отметку. Вот тогда-то он  ощутил
настоящий  страх.  Возможности  акваланга  ограничивались  ста   двадцатью
метрами,   но   ограниченный   запас   воздуха,    необходимость    делать
декомпрессионные остановки при всплытии превращали и этот предел  в  нечто
недопустимое.
     Муки  его  прекратились  внезапно.  В  очередной  раз   взглянув   на
циферблат, он с удивлением обнаружил, что постепенно  всплывает.  А  когда
вода просветлела, понял, что живого  чешуйчатого  плена  больше  нет.  Его
отпустили, наказав за содеянное. Казнь была отменена в  последнюю  минуту.
Сумев собраться с мыслями и сориентировавшись, Кид взял  курс  на  "Вегу".
Вскоре он уже был там  и  ему  удалось  подняться  на  борт  незамеченным.
Сообщив   о   погружении,   Стоксон   не   упомянул   имен.    Никто    из
коллег-ныряльщиков также не собирался выдавать  Кида.  Словом,  для  этого
счастливца все обошлось наилучшим образом.
     А вот Барнеру отвертеться не удалось. Ему досталось и от старшины,  и
от капитана. А когда в ответ на глубинные взрывы Джек устроил демонстрацию
протеста, его попросту забрали с "Веги". Прислать  за  скандалистом  катер
Торесу было нетрудно.
     - Значит, ты тоже виделся с командующим эскадрой?
     - Еще бы! Напыщенный индюк - вот кто он такой.
     - А мне он показался человеком неглупым.
     - Эффект красивой фразы!.. Это сбивает с толку  многих,  так  что  не
обольщайся на его счет.
     - Кажется, начинаю догадываться, откуда этот синяк.
     - Верно. Когда я срываюсь, я срываюсь  до  конца.  Сегодня  досталось
всем - и Торесу, и его помощникам, и нашему с тобой надсмотрщику.
     - А в конце концов и тебе.
     - Чепуха, - Барнер прикоснулся пальцами к синяку и ойкнул.  -  Ты  бы
поглядел, как я с ним схватился. Я говорю о  нашем  великане-надсмотрщике.
Со стороны это был, наверное,  цирк.  Таких,  как  я,  ему  нужен  минимум
десяток. Детина ростом под потолок, каждый кулак, как  голова  ребенка,  в
общем, этакий Примо Карнера без перчаток. Ну да ты с ним еще увидишься...
     Слова Барнера оказались пророческими. Не успел он  договорить  фразу,
как дверь отворилась и в каюту заглянул морской пехотинец.  Едва  взглянув
на него, Генри понял, что журналист нисколько не преувеличивал.  Даже  Кид
выглядел рядом с этой горой мускулов замухрышкой.
     - Так как насчет ужина? - вошедший окинул их колючим взором.
     - А ты разве не прихватил его с собой?
     Фыркнув, военный вышел. Барнер с видом победителя обернулся к Генри.
     - Только так с ними и нужно!
     - Неужели ты и впрямь дрался с этим слоном? Не понимаю...
     Барнер самодовольно улыбнулся.
     - Я напал первым! И даже успел дважды ударить. Уж не  помню,  куда  я
попал, но поверь мне, это были удары в цель.
     - Хорошо, но что же делать теперь? Мы оба под замком, и мне это очень
не нравится.
     - Согласен, приятного мало, - журналист беспечно кивнул. -  И  потому
первое, что мы предпримем, это плотно поужинаем. Сытый взгляд  на  события
существенно отличается от голодного.
     - Но если произойдет что-нибудь важное? Мы ведь ничего не узнаем!
     - Ты хочешь, чтобы я снова завелся? - Барнер пожал плечами. - Нет уж,
уволь. С меня достаточно и одного синяка. Хочешь знать,  что  я  чувствую?
Зависть. Черную зависть.
     Генри недоуменно приподнял брови.
     - Поясню. Вы с Кидом поставили меня в идиотское положение.  По  долгу
службы я любопытен, но так уж вышло, что из нас троих я единственный,  кто
не ощутил силу рыбьего разума.
     - И ты переживаешь по этому поводу?
     - Не то слово. Я  в  бешенстве!  После  того,  как  Кид  описал  свои
злоключения, я не нахожу себе места. Это как шило в одном месте.  Э-э,  да
разве ты поймешь!..
     В  каюту  вошел  стюард  с  подносом.  Следом  заглянул  бритоголовый
охранник. Покосившись в его  сторону,  Барнер  со  вздохом  приблизился  к
столу.
     - Впрочем, может, хоть  это  меня  успокоит?  -  он  сорвал  с  блюда
салфетку, шумно втянул носом воздух. Удрученно констатировал:  -  Конечно.
Так я и думал. Яд - и довольно сильный.
     Охранник у двери что-то буркнуло  себе  под  нос.  Барнер  немедленно
обернулся к Генри.
     - Садись же! Он желает нам приятного аппетита...


     Крупная черная  муха  бродила  по  потолку.  Возможно,  она  решилась
пересечь его из конца в конец, но, не располагая компасом и картой,  то  и
дело сбивалась с пути, петляя и возвращаясь на исходный рубеж.  И  все  же
путешествие   пешком,    по-видимому,    доставляло    ей    удовольствие.
Останавливаясь, она счастливо потирала лапки. Жизнь была чудесна, просторы
манили и радовали. И разве не подвиг - отказаться от крыльев, как  некогда
Икар отказался от ног? Самоотречение,  даже  самое  бессмысленное,  всегда
подвиг!..
     Лежа на кушетках, они лениво следили за успехами насекомого.  Длилось
это уже добрых  полчаса,  и  Генри  чувствовал,  что  потихоньку  начинает
ненавидеть муху. Она отвлекала от мыслей - и без того бледных и скучных.
     - Всех понимаю - жуков, червей, пауков, - забормотал Барнер.  -  Даже
комаров! Они-то знают, на что идут и чем могут  заплатить.  Но  только  не
мух! Безмозглые создания! Мелькают, снуют - и все без смысла.
     - А какой смысл у комара?
     - Ну,  не  скажи!  Комар  сполна  платит  за  чужую  кровь.  Все-таки
собственная жизнь - не шутка!  Он  рискует  -  и  одним  этим  заслуживает
уважения. А вот мухи... - Барнер привстал, держа в руках полотенце. - Их и
убивать-то противно.
     Он взмахнул импровизированным  орудием.  Муха  исчезла.  Поглядев  на
Генри, журналист невесело рассмеялся.
     - Честно говоря,  ненавижу  режиссеров,  помешанных  на  натурализме.
Лазейка для бездарей с претензиями.
     - Это ты к чему?
     - Да просто так. Отчего-то вспомнилось. Представь: таких же  мух  или
тараканов кто-нибудь медленно давит пальцем. А то еще хуже - рубят  головы
петухам или стреляют из  ружей  по  собакам.  Никогда  не  видел  подобных
киношедевров?
     Генри покачал головой.
     -  Счастливец!  -  Барнер  снова  улегся  на  кушетку.  -  А  я   вот
насмотрелся. Так сказать, чреватое любопытство. Хотел понять, для чего это
делается.
     - И понял?
     - Нет, но понял другое. Смерть животных и насекомых - это авангард  и
экзотика. Сам же человек -  давно  за  рамками  натурализма.  То  есть,  к
сковыриванию прыщей и испражнению на экране нам, вероятно,  еще  предстоит
попривыкнуть, но убийство мы давно  прошли.  Настолько  давно,  что  иного
кинотворчества у нас практически не  осталось.  Смерть  гуманоидов  -  это
норма, обязательный  атрибут  любого  сериала.  Остренький  пустячок,  как
приправа к салату. - Барнер печально усмехнулся. - А  помнишь,  был  такой
фильм  "Тарзан"?  Пожалуй,  взглянуть  на  него  сегодняшним   зрением   -
ужаснешься. Сколько животных там поубивали, жуть!
     - Нравы были иные.
     -  Верно.  Тогда  это  никого  не  шокировало.  -  Барнер  язвительно
провозгласил: - Эволюция, мой друг! От животного к человеку!
     Генри озабоченно потер виски.
     - А может быть, все к лучшему? Как ни крути, мы отходим от привычного
эгоцентризма, если начинаем жалеть бегемотов и обезьян.
     - Чушь! Никого мы не начинаем жалеть. Просто  окончательно  перестали
уважать самих себя, сопоставили наконец животный мир  и  человека,  сделав
вывод, что звери невинны и потому достойны некоторого  сочувствия,  а  вот
человек - тот тысячу раз заслуживает  наказания!  Он  может  даже  еще  не
родиться, но он уже обречен  на  зло,  которое  ему  суждено  вершить.  Мы
обременены  разумом,  и  по  одной  этой  причине  наше  место  на  скамье
подсудимых. Только осмысленное зло является  злом.  Львы,  волки  и  тигры
грызутся, мы же смакуем! Слышишь, Генри, сма-ку-ем! Процесс смакования  мы
довели до невероятных форм. Умнейшие представители рода человеческого  без
устали предостерегают нас, а  мы  даже  их  не  слышим!  Сам  Господь  Бог
бессилен! Одну за другой ниспослал на землю три религии - и что толку?  Мы
прем и прем вперед, как обезумевшее стадо. Да и  вперед  ли?  -  Барнер  в
раздражении махнул рукой.
     - Прекрасная речь, - похвалил Генри. - Ты в самом деле так думаешь?
     -  Не  знаю.  Можешь  считать   это   экспромтом,   произнесенным   в
запальчивости.
     - Ну, а что ты думаешь насчет косяка?
     - А что я могу думать? - Барнер живо перевернулся  на  бок  и  подпер
щеку ладонью. - Ты о нем должен знать больше. Как-никак дважды сталкивался
лоб в лоб. Я же маленький человек и  даже  не  способен  совершить  такого
пустяка, как поднять бунт на флагмане и вздернуть  Тореса  на  рее.  Да  и
почему, черт возьми, нашим рыбкам самим не позаботиться о себе?  Если  они
действительно представляют собой разум, отчего не сообразят, что к чему? В
конце концов, стоит им рассыпаться в стороны, и Торес  окажется  с  носом.
Ищи-свищи ветра в поле!
     - Но это  будет  равносильно  самоубийству.  Сами  по  себе  рыбы  не
располагают разумом. Их сила в единстве.
     - Тогда почему бы им не наказать Тореса? Могли же они сделать  это  с
Кидом! А касатки, а вертолеты? Не идеализируй их, Генри. Они уже знакомы с
основами самозащиты, и я совершенно не понимаю нынешнего их бездействия.
     - Мы не понимаем еще многого. Вспомни, того же  Кида  они  выпустили,
как только он по-настоящему испугался.
     - Рыбы-телепаты, - Барнер хмыкнул.  -  Стало  быть,  они  все-таки  в
состоянии понимать нас? Но отчего бы  им  не  установить  с  людьми  более
тесный контакт? За ними следят сотни глаз, и целая армия  операторов  была
бы  счастлива  зафиксировать  хоть  что-нибудь,   отдаленно   напоминающее
разумный отклик.
     - Ты подходишь к этому явлению с точки зрения человеческих мерок.
     - Наверное, но иных у меня нет.
     -  Возможно,  ты  прав,  но  не  забывай,  у  эскадры  иная   задача.
Сомневаюсь, что Тореса вообще интересуют успешные контакты. А кроме  того,
я далеко не уверен, что мы поймем рыбью логику. Слишком  уж  мало  общего.
Они лишены языка и плохо видят, зато  прекрасно  ощущают  электромагнитные
поля. Нашим мыслям  будет  непросто  соприкоснуться.  Возможно,  состояние
ужаса и предчувствие  надвигающейся  опасности  -  то  немногое,  что  нас
роднит. Пример с Кидом - лишнее тому подтверждение.
     Журналист внимательно вгляделся в лицо Генри.
     - Может быть, я ошибаюсь, но то, о чем ты не договаривал раньше,  все
еще остается в силе, - Барнер помолчал. - Вероятно, ты  даже  в  состоянии
сформулировать ЭТО. Или я по-прежнему не прав?
     Закрыв глаза, Генри прислушался к себе. Медленно покачал головой.
     - Я до сих пор не знаю, что ЭТО. Иногда мне кажется, что  я  чувствую
их... На расстоянии. И чаще всего это похоже на тревожное ожидание. Я даже
словно вижу наши корабли со стороны,  но  это  так  зыбко  и  мимолетно...
Скорее ты будешь прав, если  не  поверишь  мне  вовсе.  Я  и  сам  склонен
списывать  все  на  разгулявшееся  воображение.   Ни   одного   ясного   и
убедительного доказательства.
     Барнер пошарил по карманам и достал сигареты.
     - Если бы я не беседовал вчера с Кидом, я знал бы,  что  посоветовать
тебе. Но вся беда в том, что и Кид ощутил НЕЧТО. Его  рассказ  и  есть  то
самое недостающее  доказательство.  Разумны  они  или  неразумны,  но  они
способны на многое.
     Поднявшись, журналист приблизился к двери и  требовательно  постучал.
Обернувшись к Генри, пояснил:
     - Даже в худших из тюрем узникам положены прогулки на свежем воздухе.
Надеюсь, ты присоединишься ко мне?


     Генри было плохо. Он  стоял,  перегнувшись  через  планшир,  и  часто
дышал. Волна за волной судороги пробегали по  телу,  и  где-то  в  затылке
разгорался болезненный огонь. А прелюдия была такова. Торес  действительно
сменил тактику. От ожидания он перешел к  действиям.  Операция  по  отлову
косяка началась еще на рассвете, и, потеснившись, крейсера уступили  место
траулерам. Тогда-то рыбы и оборвали один из тралов. Это было что-то  вроде
живого тарана, пробившего ячеистую паутину. Лебедки с системой  блоков  на
рыболовном  судне  мгновенно  вышли  из  строя.  Операцию   приостановили.
Подводный противник впервые продемонстрировал силу,  и  сила  эта  внушала
серьезные опасения. Катер, спущенный с поврежденного  траулера,  не  сумел
сдвинуться с места, а едва двигатель заглушили, как люди  ощутили  могучий
рывок, и несчастная посудина  чудом  не  затонула,  отброшенная  назад,  к
траулеру. Именно после этого инцидента Торес  и  пустил  в  ход  глубинные
бомбы. "Лоботомия" была произведена по всем правилам хирургии, и, соорудив
что-то вроде гигантского кармана,  рыболовецкие  суда  повели  меньший  из
косяков к берегу. Решено было идти полным ходом в Лоди, на  военно-морскую
базу. Окруженные железным кольцом  боевых  кораблей,  траулеры  тянули  за
собой отяжелевшие сети. Позволить "разрубленному" косяку воссоединиться не
входило в планы командующего. Несмотря на поздний час, свободная от  вахты
команда не покидала палубы. Дневные события взбудоражили людей.  Никто  не
хотел спать, и главным развлечением вечера стала рыбная ловля. Наживкой не
пользовались. Вода кипела  от  рыбьих  тел,  и  все,  что  требовалось  от
разохотившихся моряков, это удачно подсечь  дрожащую  леску.  В  то  самое
время, когда их выпустили на прогулку, у Генри и случился первый  приступ.
Один из рыбаков, вытащив из воды  тридцатисантиметровую  сельдь,  небрежно
швырнул ее на палубу.
     - Трепыхается, зараза!
     Тяжелый каблук размозжил рыбью голову, и тотчас взрыв боли  обрушился
на Генри. Стиснув ладонями виски, он тщетно пытался сообразить, что  же  с
ним творится. Увы, это было лишь началом. Через пару минут его скрутило  с
новой силой. Потоками расплавленной магмы боль стекалась к  нему  со  всех
сторон. Он превратился  в  озеро,  вбирающее  чужое  страдание.  Барнер  в
растерянности суетился рядом. Он ничем не мог помочь Генри.
     Завершилось все тем, что их препроводили обратно в каюту. Находящийся
на грани обморока,  Генри  так  и  не  понял,  очутился  ли  он  на  койке
самостоятельно  или  благодаря  заботам  журналиста.  Явь  ускользала,   и
лихорадочные видения проплывали  перед  его  мутнеющим  взором.  Он  снова
барахтался в черной беспросветной глубине. Понятий  "верха"  и  "низа"  не
существовало. Куда бы он ни двигался, всюду  была  вода.  В  панике  Генри
крутился на месте, с  ужасом  сознавая,  что  воздух  в  баллонах  вот-вот
кончится. А когда это случилось, он выплюнул загубник и неожиданно  ощутил
облегчение. Его посетило внезапное озарение! Водой можно было дышать!.. Он
совершал один вздох  за  другим,  и  вода  проникала  в  грудь  покойно  и
сладостно. Все его боли прошли, и  только  голова  еще  слегка  кружилась.
Продолжая вдыхать воду, Генри искренне недоумевал, почему люди не  открыли
такой простой вещи  до  него.  Насколько  бы  облегчилась  их  жизнь.  Мир
ихтиандров - как это было бы здорово!..
     - Проснись же, Генри! Ты слышишь меня?
     Водная мгла просветлела,  видения  смешались  и  осыпались  пушистыми
хлопьями. Открыв глаза, Генри увидел Барнера и Кида.  Последний  сидел  на
стуле совершенно мокрый, в тесно облепившей тело одежде. Вода  стекала  по
его лицу, а у ног скопилась порядочных размеров лужа.
     - Кид?! Как ты очутился здесь? Тебя тоже задержали? - Генри порывисто
ухватил водолаза за кисть.
     - Не все сразу, малыш, - Кид отечески похлопал его по руке.
     - Он с "Веги"! - выпалил Барнер. - Представляешь? Вплавь, без ласт  и
акваланга! Сумел взобраться на флагман да еще  приласкал