езветь, иначе кранты".
    Дискотека уже давно затихла, мир вокруг был погруж„н во тьму  и  в
др„му. Вокруг не было ни души.
    Грэю  захотел  движения.  Едва  не  падая,  он  с  великим  трудом
перебрался с мостков обратно на яхту и встал на палубе во  весь  рост.
Была полная ночь; за бортом в сне ч„рной воды дремали  зв„зды  и  огни
матовых фонарей. Т„плый, как щека, воздух пахнул морем.  Грэй,  подняв
голову,  прищурился  на  золотой   уголь   звезды;   мгновенно   через
умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная  игла  дал„кой
планеты.
    И вот тогда,  в  том  самом  состоянии,  что  так  хорошо  знакомо
экзистенциалистам и пьяницам, в том самом,  в  котором  герой  Альбера
Камю расстрелял ни  в  ч„м  не  повинного  араба,  а  герой  Венедикта
Ерофеева, в свою очередь, сам ни в ч„м не повинный,  получил  шилом  в
горло, так вот, в этом самом состоянии Грэй кое-как, с горем пополам и
с матюгами,  развязал  вер„вки,  коими  яхта  крепилась  к  мосткам  и
оттолкнувшись от них поплыл в открытое море.
    Ему было вс„ равно, куда плыть - он стоял на  палубе,  держась  за
мачту, и смотрел  на  зв„зды.  Две  стихии,  одна  бескрайней  другой,
простирались перед ним. Он  был  почти  неподвижен,  только  время  от
времени медленно поднимал руку, чтобы отхлебнуть водки. Ему  казалось,
что он не плыв„т, а летит в космическом пространстве...
    Вскоре стоять ему стало тяжело, тогда он присел, оперевшись спиной
о мачту. Но и это положение  скоро  ему  показалось  тягостным,  и  он
попросту л„г на палубу...

    Ассоль проснулась  рано  -  по  странной  провинциальной  привычке
подниматься ни  свет,  ни  заря,  даже  если  никаких  особых  дел  не
предвидится. Она долго смотрела в окно и  думала,  что  их  кривенькая
улочка мало чем отличается от  старой  и  пошлой  гриновской  Каперны.
Потом она подумала,  что,  впрочем,  вс„  не  так  уж  и  плохо,  что,
например, если бы е„ отец работал сторожем в музее Грина, было бы  ещ„
смешнее. Они задумчиво улыбнулась... А  что  собственно  -  судьбы  е„
более красивых и более общительных одноклассниц, подумала она, вряд ли
много счастливее е„: ну, кто-то вышел замуж  здесь,  за  какого-нибудь
моряка или рыбака, ну, кто-то уехал, это  лучше,  но  кто  они  теперь
там...
    Затем она не спеша приготовила отцу  завтрак,  накинула  на  плечи
старенькую косынку и пошла вниз к морю. Пляж был ещ„ пустынен. На море
была тишь; мелкие волны тихо ластились к берегу. Она  успела  как  раз
вовремя. Солнце едва только готовилось высунуть из-за  горизонта  свой
алый  краешек.  Она  очень  любила  смотреть,  как  прямо  на   глазах
выкатывается  его  огненный  глаз,  озаряя  всеми  оттенками  красного
ближайшие облака, кажущиеся теперь элегантными сказочными замками или,
напротив, страшными башнями. Сейчас их было довольно много,  и  Солнце
за ними скорее угадывалось, но Ассоль чувствовала чем-то  внутри,  как
оно вста„т. Вдруг багряные облака резко разошлись  в  стороны,  словно
двери в метро, и светило предстало перед ней во весь рост. И сразу вс„
вокруг заиграло алыми отблесками.
    И вот только теперь Ассоль заметила довольно крупный предмет,  что
медленно плыл в е„ сторону вдоль берега. Яркий луч коснулся его, и она
ясно  разглядела,  что  к  ней  приближается  яхта.  Прошла  ещ„  пара
неспешных предутренних мгновений  и  -  е„  сердце  вздрогнуло  -  она
заметила, что парус у яхты красного цвета. Она не верила своим глазам,
а судно тем временем вс„ приближалось так же медленно, но  верно,  как
забирался на небо диск Солнца. Парус действительно был алым...
    Когда яхта оказалась прямо перед Ассолью, она неожиданно встала  и
вся колыхнулась, видимо киль е„ уп„рся в подводный грунт...
    К счастью Грэя, всю ночь был полный  штиль,  и  то,  что  он  плыл
куда-то в открытое море, ему только казалось, что учитывая, сколько он
вечером  выпил,  совсем  не  удивительно.  Яхта  всего  лишь  медленно
дрейфовала  вдоль  берега  и  за  всю  ночь  вряд  ли  проплыла  более
километра. Сам же Грэй лежал на палубе вниз лицом,  свесив  голову  за
борт; такое положение было особенно удобно в те  критические  моменты,
когда ему становилось дурно.  Он  думал,  что  смотрит  на  зв„зды,  а
смотрел на их отражения в т„мной воде - вот почему они так  дрожали  и
расплывались. Ему казалось, что он летит, а на самом  деле  он  толком
даже не плыл... Ближе к утру он вс„-таки забылся сном и  видел  те  же
зв„зды уже во сне.
    Когда, наконец, киль уп„рся во что-то на дне, всю яхту всколыхнуло
и Грэй сковырнулся за борт.  Холодная  предутренняя  вода  моментально
привела его в чувства, он нашарил ногами грунт и обнаружил, что  стоит
примерно по грудь в воде. По какому-то наитию он сразу сориентировался
в  сторону  берега,  хотя  нормально  смотреть  пока   ещ„   не   мог.
Отфыркиваясь и дрожа всем телом, он сделал несколько шагов...
    Ассоль вздрогнула, молодой человек ш„л по пояс в воде прямо к ней.
Она тоже подалась ему навстречу...
    У Грэя перед глазами вс„ плыло, его шатало из стороны  в  сторону,
силы покидали его... Он думал лишь об одном  -  скорее  бы  на  берег.
Сквозь неясную пелену он заметил, что там есть кто-то живой...
    Когда он вс„-таки вышел на берег, ему казалось,  что  он  совершил
настоящий подвиг, и он тут же расслабился и упал лицом в песок прямо у
ног Ассоль. Она чуть присела, перевернула его на спину, от„рла подолом
платья его лицо от песка и ещ„ чего-то зел„ного.
    Он почувствовал на сво„м лице чьи-то  т„плые  нежные  руки  и  ему
стало чуть-чуть легче...
    - Кто ты, - спросила Ассоль.
    - Грэй... - ответил Грэй.
    - Ты шутишь? - не поверила Ассоль.
    Однако Грэю было не до шуток, поэтому он  ничего  не  ответил.  Но
Ассоль сама поняла, что это действительно Грэй. Е„ долгожданный  Грэй.
Она положила его голову себе  на  колени  и  обняла;  почувствовав  е„
объятия, он открыл глаза.
    И в этот  момент  они  оба  почувствовали  присутствие  совершенно
другой  реальности,  как  теперь   стало   доподлинно   ясно,   всегда
пронизывавшей весь их мир и вот сейчас проступавшей сквозь вс„, что их
окружало: сквозь песок,  волны  и  солнечный  свет.  И  терпкий  ветер
прилетевший не иначе как из  самого  Зурбагана,  наполненный  особыми,
только ему свойственными звуками и запахами, лизнул их лица.  И  звуки
просыпающегося Лисса мягко коснулись их ушей. И они почувствовали себя
отражениями других людей - более  сильных  и  смелых...  и,  наверное,
более правильных; людей, осознанно  шедших  друг  навстречу  другу.  И
понимание этого,  как  ни  странно,  нисколько  не  обидело  их  и  не
принизило в собственных глазах. Наоборот, они были горды и рады  тому,
что смогли почувствовать и осуществить эту связь. И вс„ произошедшее с
ними сейчас и происходившее раньше  наполнилось  необычайным  смыслом.
Вс„ это превратилось в единый магический акт,  участники  которого  до
последней секунды не знали, что же они совершают.
    В эту самую секунду по мосту, построенному сердцами  встретившихся
Ассоли и Грэя, в прежде серый и грязноватый мир пришла сказка.  Сказка
про большую любовь, сильных людей и красивые  корабли.  Она  пришла  и
прижилась в этом мире, внушая надежду, что  вот  теперь-то  точно  вс„
будет хорошо.
    Они пришла, потому что в конце концов настало  время  прийти  этой
сказке в этот мир...
    Конечно, же они полюбили друг друга, полюбили с первого взгляда...
Они стали жить вместе: она рисовала романтические картинки, а он писал
волшебные сказки... Потому что счастье есть, и  любовь  есть,  и  есть
судьба. Потому что каждая Ассоль обязательно  получит  своего  Грэя  -
какого-никакого, а своего... Потому что иначе никак невозможно. Потому
что в каждом мире есть место романтике...
    Так, - случайно, как говорят люди, умеющие читать и писать, - Грэй
и Ассоль нашли друг друга, утром летнего дня, полного неизбежности.

    - Что ж... Удивил ты меня, Романтик... Не ожидал от  тебя  такого.
Нечем крыть старику. Удивил... А может тебе там  и  остаться?  Там,  в
миру! Похоже ты там как-то прижился, ты там приш„лся ко двору. А здесь
что тебе делать?..
    Ну как, пойд„шь?..
    Молчание.


                                              Москва, февраль 1998-го.







                         Андрей Щербак-Жуков

                           СЛУЧАЙНЫЕ ОБРАЗЫ
                              (трактат)


    Некоторые малые предметы обладают  странным  свойством  не  только
казаться значительно больше, чем на самом деле являются, но и занимать
объ„м,  гораздо  больший,  чем  им  требуется.  Это  происходит  из-за
толстого наслоения,  так  называемых,  "случайных  образов",  которыми
покрыты эти предметы, словно  бы  засижены  мухами.  Этот,  на  первый
взгляд,  вроде  бы  пустяк  может  быть  причиной  множества  досадных
недоразумений.  Например,  прибор,  поверхность  которого  в  процессе
использования была покрыта излишне толстым слоем "случайных  образов",
может просто не поместиться в футляр, из которого был ранее извлеч„н и
в который по всем мыслимым причинам должен бы быть убран. Кроме этого,
предметы, покрытые значительным слоем "случайных образов",  становятся
чуть сальными на ощупь, а это не только производит весьма неприятное и
при этом несколько  превратное  ощущение,  но  и  со  временем  меняет
фактуру и даже сущность самих предметов, да так, что  очень  часто  их
потом не представляется возможным даже узнать.
    Существуют ничем не подкрепл„нные  предания,  что  вокруг  такого,
покрытого  "случайными   образами",   предмета   может   со   временем
образоваться  целая  Вселенная,  со  своими  туманностями,   зв„здами,
планетарными системами и, возможно, даже собственной  жизнью.  Прич„м,
как утверждается, вс„ вышеперечисленное будет соткано из  вс„  тех  же
"случайных образов", и, стало быть, неминуемо будет  носить  такой  же
случайный характер, как и  описанный  выше  материал.  Считается,  что
именно ментальные излучения из этих самых "случайных миров" и  создают
известный всем астральный мусор или,  так  называемый,  шум  в  эфире,
который не только  существенно  мешает  ментальным  передачам,  но  и,
забивая    подпространственные     туннели,     заметно     затрудняет
телепортационные переходы. Специалисты  утверждают,  что  если  бы  не
великое   множество   этих   "случайных   миров",   то    не    только
непосредственный мысленные контакты, но и сами  телепортации  были  бы
обычной практикой; а так телепортанту приходится буквально продираться
сквозь настоящий лабиринт помех, в который к тому же для начала  нужно
найти вход. Но даже если вход, хоть бы по случайности, был найден,  то
нет никакой гарантии, что путешественник попад„т  действительно  туда,
куда отправлялся изначально. Более того, есть опасность, что он вообще
никуда не попад„т, а навсегда заплутает в  этом  лабиринте  "случайных
образов" и в конце концов просто сгинет в н„м навсегда.
    Между тем существует немало сравнительно несложных способов борьбы
со "случайными образами". Во-первых, лучше всего попросту не давать им
вообще возможности скапливаться на предметах. Однако  это  требует  не
только определ„нного настроя, но и некоторого навыка, которым обладают
только опытные наблюдатели "случайных  образов".  Этот  навык  требует
многолетних тренировок  и  полного  сосредоточения.  Есть  и  простой,
доступный всем  способ,  он  заключается  в  том,  что  все  предметы,
склонные к  накапливанию  "случайных  образов",  необходимо  протирать
тонким слоем спирта. Однако и у этого способа  есть  свои  недостатки:
во-первых, сначала необходимо из великого множества предметов выделить
только те, которые способны накапливать "случайные  образы",  дабы  не
тратить  полезный  продукт  на   все   остальные,   во-вторых,   спирт
принадлежит  к  веществам,  использование  которых  в   магии   весьма
рискованно, и, поэтому, практикующие этот способ не  редко  становятся
настоящими алкоголиками.
    В общем, "случайные образы" до сих пор  остаются  настоящим  бичом
практикующих магов, и сколько-то над„жного способа борьбы  с  ними  не
найдено. Зато оста„тся только мечтательно представлять, какие воистину
бескрайние горизонты открылись бы перед практикующими магами, если  бы
не эти коварные "случайные образы".


                                              Москва, февраль 1998-го.






                         Андрей Щербак-Жуков
                     мастерская Н.Н.Фигуровского

                       Быть может, начался Джаз
                   (музыкальная киноновелла-шутка)


    Август радует теплом. По улице, залитой солнцем, вприпрыжку  бежит
мальчик лет десяти. В руках  у  него  огромный,  блестящий,  полосатый
арбуз. У мальчика хорошее настроение, он начинает чуть слышно напевать
любимую песенку. Он поет все громче и громче, и наконец затягивает  во
весь голос:

              Полем, полем, полем свежий ветер полетал!
              В поле свежий ветер - я давно о нем мечтал...

    Он поет и подпрыгивает в такт своему пению.
    Навстречу мальчику идут двое ребят постарше - лет  по  пятнадцать.
Увидав поющего пацана, они сначала удивляются, пожимают плечами и даже
смеются над  ним.  Но  потом  хорошее  настроение,  как  будто  волна,
захватывает и их. Посмеявшись над ним, они начинают смеятся  вместе  с
ним. А потом переглянувшись тоже начинают петь:

              Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома,
              Вряд ли поймет того, кто учился в спецшколе,
              Тот, у кого есть твердый жизненный план,
              Вряд ли будет бумать о чем-то другом...
              О-о-о... Башатунма-а-ай!

    Они идут по улице, поют на два голоса и покачиваются в такт песне.
    Им на встречу идет девушка лет двадцати, на ней  потертые  джинсы,
на руках браслеты из  бисера,  а  волосы  стянуты  кожаной  ленточкой.
Увидев поющих ребят, девушка улыбается и, как бы затевая спор, поет:

              Вавилон - это город, как город,
              И печалиться об этом неслед,
              И если ты идешь, то нам с тобой в одну сторону -
              Другой стороны просто нет...

    Женщина  с  авоськой  долго  неодобрительно  смотрит   на   поющую
молодежь, а потом вдруг сама начинает петь:

              Лава-а-анда, горная лаванда.
              Столько лет прошло, но помним я и ты...

    Проходящий мимо мужчина оборачивается, смотрит на поющую  женщину,
а потом  подходит  и  приглашает  ее  потанцевать.  Стараясь  казаться
галантным, он, кивнув, протягивает женщине руку. Они вальсируют, держа
авоську с продуктами двумя руками.
    Старичок и старушка видят всеобщее веселье и тоже беруться за руки
и танцуют танго, аккомпанируя сами себе:

              Утомленное солнце нежно с морем прощалось,
              В этот час ты призналась, что нет любви...

    Все прохожие постепенно втягиваются в общее веселье,  все  поют  и
танцуют. Каждый поет что-то свое, но его пение не диссонирует с  общим
хором,  а  сливается  в  одну   сложную,   но   красивую   композицию.
Оказывается, что нет разделения на стили  и  направления,  когда  всем
одинаково весело и хорошо.
    Металлисты  дергаются  изображая  губами  стук  ударника   и   рев
электрогитары, лысоватый джазмен подражает  саксофону,  кто-то  просто
поет "ля-ля-ля",  мужичок  в  кепочке  скачет  в  присядку,  ребята  в
брюках-дудочках выводят ногами рок-н-рольные па... Целый хор тянет:

              Ой, мороз-мороз, не морозь меня!
              Не морозь меня, моего коня...

    Только один мужчина в сером плаще  и  с  портфелем,  пройдя  мимо,
остался внешне равнодушен. Он полностью погружен в собственные  мысли,
он думает о чем-то своем...
    Мальчик с арбузом  вприпрыжку  бежит  по  улице,  он  не  заметил,
первопричиной какого веселья стал.
    Тротуар идет под уклон, и вдруг мальчик спотыкается и падает прямо
на арбуз.
    Мальчик неспеша поднимается и видит, что арбуз раздавлен  всмятку,
жалкие  кусочки  валяются  в  дорожной  пыли.   Серо-красные   струйки
арбузного сока стекают по ногам мальчика. Он так  огорчен,  что  слезы
наворачиваются на глаза.
    Мальчик плачет.
    В этот момент его догоняет мужчина в сером плаще  и  с  портфелем.
Он, по-прежнему, глубоко погружен в  свои  мысли,  кажется  он  что-то
усиленно вспоминает. Вдруг хмурое лицо мужчины озаряется  улыбкой,  от
радости  он  даже  подпрыгивает  -  он  вспомнил.  И  тут  же   запел,
приплясывая:

              Потолок ледяной, дверь скрипучая,
              За холодной стеной - тьма колючая,
              Как взойдешь на порог - всюду иней,
              А из окон порог - синий-синий...

    От неожиданности мальчик перестает плакать и удивленно смотрит  на
поющего мужчину. Однажды подаренная миру радость, возвращается назад к
мальчику - он улыбается.
    Мальчик стряхивает с себя остатки арбуза и опять бежит в прирыжку.
Он поет во весь голос:

              Танцуй пока молодой, мальчик,
              Танцуй пока молодой....

    Его пение тоже вливается в общий стихийный хор, который постепенно
захватывает весь город. Девушка в потертых джинсах поет:

              Держи меня,
              Будь со мной,
              Храни меня пока не начался Джаз.
              Веди меня туда, где начнется Джаз.



                                                             1991 год.





                         Андрей ЩЕРБАК-ЖУКОВ

                  ЭТЮД О МНОГОМЕРНОСТИ ПРОСТРАНСТВА
                   (научно-фантастический рассказ)


                                   Светлой памяти советской фантастики


    Лет ему было девятнадцать - никак не больше.
    Он     стоял     между     несколькими     новенькими     блочными
шестнадцатиэтажками, собравшимися в неплотный кружок, и крутил головой
из стороны в сторону, широко при этом раскрыв глаза.
    Глаза у него были ярко-голубого цвета. Говорят, такие глаза  легко
выдают не только состояние их  обладателя,  но  и  все  его  ближайшие
намерения. Вот карие - те совсем другое дело, те способны  скрывать  и
таиться... А эти нет - все в них, как на белом листе...
    Сейчас в них кроме крайней растерянности и первого  курса  чего-то
гуманитарного, с легкостью читалась целая история. История о том,  как
он собрался - можно сказать, решился - прийти  к  весьма  важному,  но
малознакомому ему человеку для очень серь„зного разговора, как трепеща
спросил  по   телефону   о   встрече,   но   ошарашенный   неожиданной
благосклонностью, забыл выспросить поподробней, как добраться.  И  вот
теперь   он    стоит    между    несколькими    новенькими    блочными
шестнадцатиэтажками и крутит головой из  стороны  в  сторону.  А  снег
плотными  струйками  вьется  вокруг  него,  а  ветер  треплет  обрывок
клетчатой бумажки с рядком корявых цифр, за которыми  скрываются  дом,
корпус, подъезд и квартира - скрывается так необходимый  ему  человек.
Абзац.
    И с новой строки. Все это легко читалось в его  широко  раскрытых,
ярко-голубых глазах.
    А новенькие шестнадцатиэтажки были такими  одинаково  квадратными,
такими  неразличимыми,  как  пластмассовые   кирпичики   из   детского
конструктора... И то, что стояли они не в прямую линию,  а  просторным
кружком совсем не облегчало поиск, а наоборот - только раздражало.
    Наконец он решился.
    Самоуверенно хлопнула входная дверь.  Загорелась  красная  кнопка.
Двери лифта разъехались в стороны...
    Новенький лифт расторопно поднял молодого человека на  необходимую
высоту и выпустил  на  лестничную  площадку,  еще  пахнущую  цементной
пылью.
    Он прошел по девственно чистому коридору, еще не тронутому гвоздем
жлоба и карандашом лестничного  острослова,  еще  не  познавшему,  что
такое граффити... Подойдя к  двери,  он  еще  раз  -  для  верности  -
взглянул на клетчатую бумажку, с силой втянул  в  себя  носом  воздух,
будто возду