Сам Джоэнис никогда не распространялся  об  этом  ужасном  путешествии,
поскольку его интересовали совершенно иные вещи. А что  касается  Лама,  то,
говорят, единственным его ответом на вопрос, какие ощущения он испытывал  во
время плавания, было: "Ну, старик, знаешь ли!.."
     Мы-то знаем. Потому и  переходим  сразу  к  финалу  путешествия,  когда
Джоэниса и Лама, изголодавшихся, но живых, целехоньких,  но  бесчувственных,
волны выбросили на берег, и заботливые обитатели  Манитуатуа  вернули  их  к
жизни.
     Придя в себя, Джоэнис сразу осведомился о своей возлюбленной Тонделайо,
которую он оставил на островах. Но эта  пылкая  девушка  устала  его  ждать,
вышла замуж за рыбака с острова  Туамоту  и  теперь  растила  двух  сыновей.
Джоэнис с достоинством воспринял этот факт и  переключил  свое  внимание  на
мировые события.
     Он обнаружил, что война оказала весьма малое воздействие на  Манитуатуа
и соседние архипелаги.  Эти  острова,  которые  давно  уже  не  поддерживали
контактов с Азией и Европой, вдруг потеряли связь с Америкой. Поползли слухи
один нелепее другого. Кто-то утверждал, что приключилась  большая  война,  в
которой все крупные государства Земли уничтожили друг друга. Иные  возлагали
вину на пришельцев из космоса, обладавших якобы невероятно  злобным  нравом.
Третьи говорили, что никакой войны не было вовсе, а  случился  великий  мор,
который и привел к общему краху всей Западной цивилизации.
     Эти и многие другие теории прежде вызывали жаркие дискуссии,  спорят  о
них и теперь. Ваш  издатель  придерживается  той  же  точки  зрения,  что  и
Джоэнис:  это  была  спонтанная  и  хаотическая  вспышка  военных  действий,
кульминационным  пунктом  которых  стало   самоуничтожение   всей   Америки,
последней из великих цивилизаций Старого Света.
     Слухи  множились  с  неудержимой  силой.  Высоко  над  головой   иногда
пролетали ракеты. Большинство из них безобидно плюхалось  в  воду,  но  одна
ракета упала на Молотеа  и  полностью  разрушила  восточную  половину  этого
атолла, унеся семьдесят три жизни. Американские ракетные базы, расположенные
в основном на Гавайях и Филиппинах, ждали распоряжений,  которые  так  и  не
пришли, и командиры баз неустанно бились над проблемой опознания противника.
Последняя ракета плюхнулась в море, и больше их не стало. Война закончилась.
Старый Свет сгинул без следа, словно его никогда и не было.
     Все эти  дни  Джоэнис  и  Лам  пребывали  в  сознании,  но  по-прежнему
испытывали  сильнейшую  слабость.  Только  спустя  несколько  месяцев  после
окончания войны они смогли восстановить силы. И наконец настал  день,  когда
каждый ощутил в себе готовность  сыграть  свою  роль  в  формировании  новой
цивилизации.
     Как ни печально, но они смотрели  на  свое  призвание  с  разных  точек
зрения и так и не смогли прийти к полному согласию. Они  пытались  сохранить
дружеские узы, но с каждым днем это становилось все более затруднительно. Их
последователи пытались сглаживать острые углы, но многие из них считали, что
эти два человека, столь страстно ненавидевшие войну, вполне могли начать  ее
между собой.
     Однако этого не случилось, так как влияние Джоэниса на  островах  южной
части Тихого океана - от Нукухивы на западе  до  Тонга  на  востоке  -  было
неоспоримым. Тогда Лам со своими  последователями  загрузил  продовольствием
несколько каноэ и отплыл на восток, направившись к Фиджи, - туда,  где  идеи
Лама вызвали неподдельный интерес. К тому  времени  и  Джоэнис,  и  Лам  уже
достигли зрелого возраста и распрощались друг с другом,  охваченные  великой
печалью, не надеясь более свидеться.
     Последние слова Лама, обращенные к Джоэнису были таковы:
     - Что же, старик, как я понимаю, каждый лабух должен знать,  когда  ему
пора лабать. Но, веришь ли, если по правде, то я готов шизануться, видя, как
мы с тобой пляшем в разные стороны. Ведь мы с тобой, Джонсик,  прошли  через
все это с самого начала, и мы единственные, кто об этом знает. Поэтому, хотя
я и думаю, что ты не прав, бей всю дорогу в одну точку,  паря,  и  время  от
времени давай о себе знать. Мне будет не хватать тебя,  старик,  поэтому  не
перегибай палку.
     Джоэнис рассыпался примерно в таких же выражениях. Затем Лам  уплыл  на
Фиджи, где его идеи упали на благодатнейшую почву. Даже  в  наши  дни  Фиджи
остаются центром Ламизма, и фиджийцы  говорят  не  на  диалекте  английского
языка, основы которого заложил здесь Джоэнис,  а  предпочитают  диалект,  на
котором говорил Лам.  Многие  эксперты  считают,  что  это  самая  чистая  и
наиболее древняя форма английского языка.
     Основную идею философии Лама  лучше  всего  передать  его  собственными
словами - в том виде, в каком они записаны в "Книге Фиджи":
     "Слушай, вся эта история приключилась так,  как  она  приключилась,  не
почему-то там, а из-за машин.
     Стало быть, машины плохие.
     Они к тому же сделаны из металла.
     Так что металл еще хуже. То есть в металле - все зло.
     Значит, как только мы избавимся от всего этого чертового металла, всюду
будет полная лафа".
     Это, конечно, только часть учения Лама. Он также выдвинул четкие теории
о пользе интоксикации и искусственного веселья  ("Давайте  кайфовать!");  об
идеальном поведении ("Не будем липнуть друг к другу");  о  границах  влияния
общества на личность ("Не давайте обществу ездить на вас"); о пользе хороших
манер,  терпимости  и  взаимоуважения  ("Не  следует  лажать  ближних");   о
значимости объективно обусловленных ощущений ("Я секу в корень, без понта");
о кооперации в рамках  общественной  структуры  ("Клево,  когда  все  лабухи
трубят дружно")... и о множестве прочих вещей, так что эти теории охватывали
почти все стороны человеческой жизни. Эти примеры взяты  из  "Книги  Фиджи",
где полностью собраны все изречения Лама вкупе с примечаниями.
     В те ранние дни Нового Мира фиджийцев больше всего интересовала  теория
Лама о природе зла: будто бы зло  изначально  коренится  во  всех  металлах.
Будучи от природы людьми предприимчивыми и склонными к далеким путешествиям,
они  снарядили  большие  флотилии  и  пустились  на  них  в   плавания   под
предводительством Лама, чтобы топить в море  металл  всюду,  где  только  он
отыщется.
     Во время этих  экспедиций  фиджийцы  собрали  под  свои  знамена  новых
сторонников зажигательного ламистского вероучения. Идея уничтожения металлов
облетела все острова Тихого океана, и фиджийцы, проповедуя ее, добирались  и
до Австралии, и до побережья Америки. Их подвиги  увековечены  во  множестве
песен и устных рассказов. Особенно это касается работы, проделанной  ими  на
Филиппинах, и с помощью маори - в Новой Зеландии. Только в  конце  столетия,
через  много  лет  после  смерти  Лама,  фиджийцы  смогли   завершить   свое
титаническое предприятие на Гавайях - таким образом, острова  Тихого  океана
простились примерно с девятью десятыми своих запасов металлов.
     К  тому  времени,  когда  слава  фиджийцев  достигла  апогея,  они  уже
завоевали  многие  острова  и  вошли  в  контакт  с  жителями.  Однако  этот
малочисленный народ не  смог  долго  удерживать  под  своей  властью  другие
народы. Какое-то время фиджийцы правили на  Бора-Бора,  Райатеа,  Хуахине  и
Оаху, но затем они были или ассимилированы местным населением, или изгнаны с
островов. Словом, большинство  фиджийцев  наконец  в  полной  мере  постигло
выражение Лама. гласившее:
     "Сделал дело - и свали со сцены: главное, не околачивайся где не надо и
не будь букой".
     Так закончилась фиджийская авантюра.
     В отличие от Лама, Джоэнис не оставил нам собрания философских  трудов.
Он никогда не выражал своего отрицательного отношения к металлам,  напротив,
был к ним совершенно равнодушен. Он с недоверием относился к законам, даже к
самым удачным, хотя и признавал, что они необходимы. По Джоэнису, закон  мог
быть  хорошим  только  тогда,  когда  проистекал  из  самой  природы  людей,
отправляющих правосудие. Если природа  этих  людей  менялась,  -  а  Джоэнис
полагал, что сие неизбежно, -  менялась  и  природа  законов.  А  когда  это
происходило, следовало искать новые законы и новых законодателей.
     Джоэнис учил, что люди должны активно стремиться к добродетели, и в  то
же время признавал, что это крайне  трудно.  Самая  большая  трудность,  как
считал Джоэнис, заключалась в том, что  все  в  мире,  включая  людей  и  их
добродетели, постоянно меняется,  и  человек,  взыскующий  добра,  вынужден,
таким образом, расстаться с иллюзией неизменности всего сущего,  разобраться
в переменах, происходящих в нем самом и  в  ближних,  и  сосредоточить  свои
усилия на беспрестанном поиске островков преходящей  стабильности  в  бурном
море жизненных метаморфоз.  Этот  поиск,  указывал  Джоэнис,  мог  оказаться
успешным лишь при большом везении - объяснить сей  феномен  невозможно,  но,
безусловно, элемент удачи играет очень важную роль.
     Джоэнис всегда придавал особое значение превосходству  добродетели  над
пороками, подчеркивал настоятельную потребность человека в волевом  действии
и недостижимость совершенства.  Но  некоторые  утверждают,  что  в  старости
Джоэнис стал проповедовать совершенно иные идеи. К примеру, что мир - это не
более чем страшная игрушка, которую злые  боги  смастерили  в  виде  театра,
чтобы ставить для своего развлечения бесконечные  пьесы,  создавая  людей  и
используя их в качестве действующих лиц и исполнителей. Когда актеры должным
образом подготовлены, боги получают колоссальное удовольствие,  наблюдая  за
спектаклем марионеток,  разгуливающих  с  напыщенным  видом,  преисполненных
сознанием собственной значимости и убежденных в том, что они занимают важное
место в миропорядке. Они даже пытаются это научно доказать и трудятся в поте
лица, чтобы разрешить проблемы, которые поставили перед ними  боги.  А  боги
покатываются со смеху, взирая на спектакль, и ничто не  может  доставить  им
большего наслаждения, чем вид какой-нибудь марионетки, вдруг вознамерившейся
прожить безгрешно и умереть достойно. Но даже и это не  самое  страшное.  Со
временем боги устанут от своего театра и от маленьких марионеток-человечков,
они уберут их подальше, снесут театрик  и  обратятся  к  иным  развлечениям.
Пройдет еще немного времени, и  даже  сами  боги  не  вспомнят,  что  где-то
когда-то существовал такой народец - люди.
     Но мы считаем, что эта  концепция  нехарактерна  для  Джоэниса,  и  ваш
издатель полагает, что она недостойна его. Мы всегда будем хранить в  памяти
образ Джоэниса в расцвете сил и лет, когда  он  шел  к  людям  с  проповедью
надежды.
     Джоэнис прожил  достаточно  долго.  Он  видел  смерть  старого  мира  и
рождение нового, он помнил,  что  многие  наши  предки  прибыли  из  Европы,
Америки или Азии. Но, несмотря  на  это  смешение  рас,  мы  чувствуем  себя
полинезийцами, меланезийцами и  микронезийцами.  Ваш  издатель,  живущий  на
острове Гаваики, считает, что  современный  мир  процветанием  обязан  малым
размерам наших островов, их многочисленности и удаленности  друг  от  друга.
Потому что это делает  совершенно  невозможным  тотальное  завоевание  одних
островов другими и в то  же  время  позволяет  отдельно  взятой  личности  с
легкостью покинуть данный остров, если он ей чем-либо  не  нравится.  Таковы
наши преимущества, которых были лишены обитатели континентов в прошлом.
     Конечно, у нас есть  свои  трудности.  Между  архипелагами  по-прежнему
вспыхивают войны, но масштаб их несоизмеримо скромнее по сравнению с войнами
прежних эпох. Все еще существуют социальное  неравенство,  несправедливость,
преступления и болезни; но  эти  несчастья  никогда  не  вырастут  до  таких
размеров, чтобы сокрушить островные сообщества. Жизнь меняется,  но  в  наши
дни перемены  происходят  гораздо  медленнее,  чем  в  прошлые  лихорадочные
времена.
     Возможно, эта неспешность перемен отчасти объясняется великим дефицитом
металлов. На наших островах металлов всегда было очень мало,  а  фиджийцы  к
тому же уничтожили  большую  часть  того,  что  было  в  наличии.  Небольшое
количество металла все еще  добывают  на  Филиппинах,  но  он  крайне  редко
поступает в обращение. Ламистские общины все еще активны,  они  крадут  весь
металл, который только удается найти, и топят его  в  море.  Многие  из  нас
чувствуют, что эта иррациональная ненависть к  металлу  -  лишь  прискорбное
наследие прошлого; но мы по-прежнему  не  можем  найти  ответ  на  старинный
вопрос Лама, который до сих пор звучит едкой насмешкой в устах ламистов.
     Вопрос  этот  гласит:  "Послушай,  парень,  ты  когда-нибудь   пробовал
построить атомную бомбу из кораллов и кокосовой скорлупы?"
     Так и течет жизнь в наши дни. Мы осознаем, что,  как  это  ни  грустно,
наши мир и процветание  покоятся  на  развалинах  общества,  самоуничтожение
которого и сделало возможным  наше  существование.  Но  такова  судьба  всех
обществ, и мы не можем здесь ничего изменить. Тем, кто  оплакивает  прошлое,
следовало  бы   заглянуть   в   будущее.   Некоторые   фиджийские   ламисты,
отваживающиеся пускаться в дальние морские путешествия, сообщают о  каком-то
движении племен, населяющих ныне Американский континент. В настоящий  момент
этих разрозненных пугливых дикарей еще можно игнорировать; но кто знает, что
принесет нам будущее?
     Что касается финала Хождения Джоэниса, то о нем рассказывают следующее.
Лам встретил  смерть  в  возрасте  шестидесяти  девяти  лет.  Он  возглавлял
очередной поход разрушителей металла, и ему проломил голову  дубинкой  некий
здоровенный гаваец, который пытался защитить свою  швейную  машинку.  Падая,
Лам произнес: "Ну что ж, ребята, я отправляюсь на Большой Балдеж на Небесах,
где заправляет Самый что ни на есть Великий Наркоман на свете".
     Это было последнее  запротоколированное  выступление  Лама  по  вопросу
религии.
     Джоэниса ожидал совершенно иной конец. На семьдесят третьем году  жизни
Джоэнис, находясь с официальным визитом на богатом острове Моореа, увидел на
берегу какое-то движение и направился туда, чтобы выяснить, в чем дело.  Там
он обнаружил человека,  принадлежавшего  к  его  собственной  расе,  который
приплыл на плоту. Одежда незнакомца была в лохмотьях, тело жестоко  обожжено
солнцем, но он пребывал в добром состоянии духа.
     - Джоэнис! - вскричал человек. - Я знал, что вы живы, и был уверен, что
найду вас. Ведь вы Джоэнис, не так ли?
     - Так, - сказал Джоэнис. - Но боюсь, что мы с вами незнакомы.
     - Я Чевоиз, - сообщил человек. - Как в "Чево изволите?".  Я  тот  самый
похититель бриллиантов, которого вы встретили в Нью-Йорке. Теперь  вспомнили
меня?
     - Вспомнил, - сказал Джоэнис. - Но зачем вы разыскивали меня?
     - Джоэнис, наша беседа тогда длилась всего несколько мгновений, но  она
оставила неизгладимый след в моей душе. Делом моей жизни стали вы  и  только
вы. Потребовалось много сил и много времени, чтобы собрать воедино все,  что
вам может понадобиться, но я ни перед чем не останавливался.  Мне  оказывали
помощь, я получал знаки внимания на  высшем  уровне  и  был  доволен.  Затем
грянула война, и трудностей стало намного больше. Я вынужден был многие годы
сжигаться по изуродованному лику Америки, разыскивая то, что  вам  могло  бы
потребоваться в будущем, и наконец завершил свой труд и прибыл в Калифорнию.
Оттуда я отправился под парусом к островам Тихого океана и в течение  многих
лет переезжал от острова к острову. Я часто слышал о вас, но  никак  не  мог
найти. Но я не падал духом. Я всегда помнил о всех  трудностях,  с  которыми
пришлось столкнуться вам, и в этих воспоминаниях черпал свои силы.  Я  знал,
что ваша работа имеет отношение к завершающей стадии  истории  человечества,
но моя работа имела отношение к завершающей стадии вашей истории.
     - Все это в высшей степени поразительно, -  сказал  Джоэнис  совершенно
спокойно. - Но, мне кажется, дорогой Чевоиз, что вы, вероятно, не  совсем  в
своем уме, правда, для меня это не имеет никакого значения. Мне очень  жаль,
что я  причинил  вам  столько  хлопот.  Но  я  понятия  не  имел,  что  меня
разыскивают.
     - А вы и не могли иметь такого понятия, - возразил Чевоиз. - Даже вы не
в состоянии знать, кто и зачем вас разыскивает, пока вас не нашли.
     - Хорошо, - сказал  Джоэнис,  -  вот  вы  и  нашли  меня.  Кажется,  вы
упомянули, что у вас для меня что-то есть?
     - Несколько вещичек, - сказал Чевоиз. - Я преданно хранил и лелеял  их,
поскольку они совершенно необходимы для завершения вашей истории.
     С этими словами Чевоиз извлек клеенчатый сверток, который был  примотан
к его телу. Сияя от счастья, он передал сверток Джоэнису.
     Джоэнис развернул пакет и нашел там следующее:
     1. Записку от Шона  Фейнстейна,  который  сообщал,  что  взял  на  себя
издержки по пересылке этих вещей, а также по  снаряжению  Чевоиза,  которому
выпала роль связника. Он выражал надежду, что у Джоэниса все в порядке.  Что
касается его самого, то он вместе с дочерью  Диедри  спасся  от  катастрофы,
бежав на остров Сангар, расположенный в двух тысячах миль от побережья Чили.
Там он стал торговцем  и  со  временем  добился  на  этом  поприще  неплохих
успехов; а Диедри вышла замуж за местного парня,  человека  прилежного  и  с
широким кругозором. Шон  Фейнстейн  искренне  надеялся,  что  приложенные  к
записке документы будут для Джоэниса ценным подарком.
     2. Короткую записку от доктора, с которым Джоэнис  встретился  в  "Доме
"Холлис" для Невменяемых Преступников". Доктор писал, что он  хорошо  помнит
интерес Джоэниса к пациенту, который возомнил себя Богом  и  исчез  как  раз
перед встречей с Джоэнисом. Однако, поскольку Джоэнис проявил в этом вопросе
искреннюю  любознательность,  доктор   прилагал   к   записке   единственное
письменное свидетельство, которое оставил  после  себя  тот  сумасшедший,  -
клочок бумаги, что был найден на его столе.
     3. План Октагона. заверенный официальной печатью Управления Картографии
и подписями высших начальников. Рукой самого Главы Октагона  на  плане  было
начертано: "Точный и окончательный".  План  гарантировал  любому  посетителю
быстрый доступ в любую часть здания.
     Пока Джоэнис разглядывал все  эти  вещи,  лицо  его  каменело,  обретая
сходство с выветрившимся гранитным останцом. Он  долго  стоял  неподвижно  и
пошевелился лишь тогда, когда Чевоиз попробовал заглянуть в бумаги из-за его
плеча.
     - Я же хочу по справедливости! - вскричал Чевоиз. - Всю  Дорогу  я  вез
эти бумаги и ни разу не заглянул в них. Да,  мой  дорогой  Джоэнис,  я  имею
полное  право  хотя  бы  одним  глазком  заглянуть  в  бумажку,  оставленную
сумасшедшим.
     - Нет, - ответствовал Джоэнис. - Эти документы были посланы не вам.
     Чевоиз пришел в ярость, и  жителям  деревни  пришлось  сдерживать  его,
чтобы он не вырвал бумаги  силой.  Несколько  деревенских  жрецов,  умоляюще
глядя в глаза Джоэнису, направились было к нему, но он попятился  от  них  с
выражением такого ужаса на лице, что люди  подумали  -  еще  секунда,  и  он
швырнет бумаги в море. Однако Джоэнис не сделал этого. Он  судорожно  прижал
документы к груди и бросился бежать по крутой тропе, поднимавшейся  в  горы.
Жрецы последовали за ним, но вскоре потеряли Джоэниса  из  виду  в  густо  м
подлеске. Они спустились к морю и сказали людям, что Джоэнис скоро вернется,
что он просто ненадолго отлучился, чтобы изучить бумаги в одиночестве.  Люди
ждали и не теряли надежды еще много  лет,  даже  после  смерти  Чевоиза.  Но
Джоэнис так никогда и не спустился с гор . Почти через  два  столетия  некий
охотник отправился полазить  по  крутым  склонам  Моореа  в  поисках  горных
козлов. Вернувшись с охоты, он заявил, что  видел  очень  старого  человека,
который сидел перед входом в пещеру и разглядывал какие-то  бумаги.  Охотник
замет ил, что бумаги, которые старик  держал  в  руках,